Date: октябрь 2014

Изд: Раненый враг. Рассказ. Издание "Посредника", № 351, 1910.

OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)

РАНЕНЫЙ ВРАГ.

Было самое веселое время года — лето, но не было веселых лиц во Франции, потому что над ней повисла грозная туча войны, которая принесла ужас и горе во многие семьи.

Часть Франции была совершенно опустошена — жатвы растоптаны, виноградники уничтожены, деревни сожжены, и, что всего хуже, большие прекрасные луга обращены были в поля сражений.

В чаще леса, недалеко от одного из таких полей, стояла изба бедной крестьянки Анет Лебрен. Анет жила в лесной глуши только со своим маленьким сыном Франсуа. Муж ее уже месяц тому назад ушел в поход. Бед-

— 3 —

ная Анет сильно скучала о нем и боялась за него. У ней не было даже соседок, чтобы поделиться с ними своим горем и услышать слова участья.

Уже месяц, как муж ушел в поход, а только один раз Анет получила от него весточку: он был здоров и просил молиться, чтобы он уцелел в будущих битвах. С тех пор не было о нем ни слуху ни духу. Когда Анет ходила в ближайшую деревню за покупками, она слышала, что была отчаянная стычка, в которой много людей было убито. Анет ничего больше не могла разузнать.

Вскоре к беспокойству о муже прибавился и страх за себя и своего ребенка, так как за несколько миль от ее избы была схватка.

Грустная ходила раз утром по лесу Анет со своим мальчиком и наткнулась на тело солдата.

— Папа! — воскликнул маленький Франсуа, и у Анет сердце забилось надеждой.

Но через минуту, по мундиру, она узнала, что это был немецкий солдат. Анет подошла к несчастному, обезси-

— 4 —

лившему от потери крови немцу, и приподняла ему голову. Она с ненавистью и отвращением смотрела на солдата: ей казалось, что перед ней лежит убийца мужа.

Но она отогнала от себя эту мысль, поспешно принесла из своей хижины вина, напоила несчастного и привела его в чувство.

Когда страдалец пришел в себя, она помогла ему дойти до избы и там уложила его на свою кровать.

К счастию, раны солдата были незначительны, так что Анет и сама могла их перевязать. Но так как бедному немцу пришлось много потерять крови, прежде чем он дотащился с поля битвы до леса, так как раны его долго не были обмыты и перевязаны, у него началась горячка. В минуты, когда к больному возвращалось сознание, он просил Анет указать ему дорогу в Германию. Но уйти теперь же он не мог. Анет ухаживала за раненым, но видела в нем все же врага. В этот вечер, в грустном раздумье, Анет тихо раздевала Франсуа, чтобы уложить его спать.

— 5 —

— Помолись Богу, дитя мое, — сказала она, целуя на ночь сына.

Франсуа, сложив свои маленькие ручонки, молился за отца на войне, за мать, оставшуюся одну дома, за то, чтобы Бог соединил его, когда он умрет, с маленькой сестренкой Сюзетой. Вдруг он замолк и, повернув головку к двери спальни, тихонько спросил:

— Мама, не помолиться ли и за него теперь? он такой же солдат, как и папа.

Анет вздрогнула, но не отвечала, и Франсуа стал молиться за бедного солдата с ушибленной головой и просил Бога вылечить или взять его к Сюзете на небо. Мать уложила мальчика на двух стульях, а сама принялась прясть.

Грустные мысли кружились в ее голове. Ей представлялся ее муж в таком же положении, как и этот немецкий солдат. Она видела его при смерти, больного, лежащего в далекой неприятельской стране; может быть, и за ним теперь так же неохотно ухаживают, как и она за этим солдатом. В молитве сына она видела укор себе. Анет наки-

— 6 —

нула на себя платок, взглянула сначала на спящего ребенка, потом на мечущегося на кровати больного и вышла. Она вернулась с сельским врачом. Врач осмотрел больного и весело сказал Анет:

— Ну, счастливая находка, госпожа Лебрен! Ведь это немецкий офицер. Если выдать его правительству, большую награду за это дадут.

Анет слушала врача молча, потом спросила:

— Можете ли вы его вылечить, доктор?

— Да, да, — ответил он, — ручаюсь вам, что через несколько дней его можно взять. Какой счастливый случай для вас, госпожа Лебрен! — и он весело потирал себе руки.

Но Анет осторожно притворила дверь и сказала ровным, спокойным голосом:

— Доктор, слушайте меня: вы должны вылечить этого офицера; я заплачу вам за ваши труды, я могу достать денег. Надобно, чтобы он мог ехать. Я его не выдам; он должен вернуться к своим друзьям, в свое отечество. Может быть, немцы поступят также и с моим

— 7 —

Морисом, как я поступаю с этим человеком.

Доктор покачал головой.

— Что вы, что вы, госпожа Лебрен! Вы наживете неприятности, если откроется, что он здесь.

Но она твердо стояла на своем, так, что доктор, наконец сдался и сам помог ей скрыть до времени немца, а потом помог ему бежать.

Три дня Анет заботливо ухаживала за больным. Он вскоре настолько поправился, что мог разговаривать. Он свободно говорил по-французски. Сначала Анет отвечала ему коротко и холодно, но когда она узнала, что и у него есть ребенок, — маленькая Франсуаз, что и у него есть молодая жена, которая, вероятно, уже оплакивает его смерть, Анет стала мягче и откровеннее со своим гостем.

Понемногу Анет рассказала ему свою историю, и офицер уверил ее, что употребит все старания отыскать ее мужа, который лежит, наверное, в одном из немецких госпиталей. Тогда Анет с любовью стала описывать своего мужа и отдала его карточку. Она узнала, что гость

— 8 —

ее граф, что он богат и пользуется почетом в своей стране, что много есть надежды на то, что судьба Мориса облегчится, если граф похлопочет о нем.

С помощью доктора раненый офицер благополучно достиг границы, а неделю спустя Анет получила письмо без подписи:

"Приезжайте в Рейнвассер (первая деревня, перейдя за границу). Сожгите письмо; привезите с собой ребенка".

Анет догадалась, что ее звали к мужу. Ночью, заперев избу и взяв несколько вещей, которые, в случае нужды, можно было бы продать, она с Франсуа отправилась в путь-дорогу.

В Рейнвассере ожидало ее другое письмо с деньгами и с указанием дороги в немецкую столицу Берлин. В письме заботливо был указан путь бедной женщине, и она без труда достигла госпиталя, где лежал ее муж.

Но он был смертельно ранен. Глаза его заблистали, когда он увидал жену.

— Никогда не думал я, что мне придется благословить неприятеля, — прошептал он. — Но между ними, Анет, есть добрые сердца, а то граф ведь не послал бы за тобою, чтоб утешить мои последние минуты. Посмотри, со мной обращаются как с князем, — и он указал а различные удобства, которыми пользовался, и все это я имею через тебя, моя дорогая, — прибавил он: — мне это сказал граф.

Но Анет спрятала свое лицо на груди мужа и тихо отвечала:

— Нет, я была жестока и холодна с ним; я сначала едва обращала на него внимание; маленький Франсуа сделал все: он за него помолился. Он этим напомнил мне, что и ты, может быть, нуждаешься в друге, и вспомнились мне, наконец, слова евангелия: "Любите врагов ваших".

Морис улыбнулся и окинул взглядом всех больных: французы и немцы лежали друг подле друга, измученные тяжелыми страданиями. Сестры милосердия, немки, подходили то к тем, то к другим.

— Посмотри, Анет, — сказал он, — мы все здесь друзья и все надеемся встретиться как братья в будущей жизни.

— 10 —

Бог знает, зачем только столкнулись мы, как враги, в этих битвах.

Морил Лебрен умер в ту же ночь, но Анет осталась в большом госпитале утешать и прислуживать страдальцам.

Анет всей душой хотела облегчить страдания больных, ей некогда было думать о своем горе, когда кругом было столько несчастных.

Она получила постоянное место при берлинском госпитале, маленький Франсуа живет с ней и ходит в немецкую школу. Лучшим ее другом остался граф, а ее любимая прогулка по воскресным дням ведет на кладбище, усеянное цветами: там схоронен ее Морис.

ДЕТСКАЯ ЛАСКА.

Рассказ.

———

То, что хочу рассказать вам, случилось очень недавно, в 1870 году, когда была война у французов с немцами. Немцы пошли войной на французов и далеко зашли на французскую землю. Оттуда, из Франции, назад в немецкое царство немцы увозили раненых на войне своих солдат и французов, которых они забрали в плен. Раз в одном немецком городе двое немецких детей, мальчик и девочка лет семи-восьми, пришли в больницу сестер милосердия, чтобы раздать помещенным тут раненым солдатам пирожки, которые они несли в корзине. Мальчик, кроме того,

— 12 —

держал в руке большое румяное яблоко, которое он охотнее всего сам бы съел, но великодушно решился пожертвовать тому, кто окажется всех несчастнее. "Но французу мы яблоко не отдадим!" сказал он с жаром, и девочка повторила за ним: — "Нет, французу не отдадим, а немцу, и самому несчастному, который остался без рук и без ног".

— Вы можете его отдать, кому хотите, — отвечала сестра милосердия. — Пойдемте со мною, я теперь иду к моим несчастным друзьям. — И дети осторожными шагами последовали за своей проводницей. Еще у самого входа мальчик так умильно глядел на свое яблоко, что сестра милосердия, смотревшая на него с улыбкою, каждое мгновение ожидала, что он примется есть соблазнительный для него плод. Но после некоторой внутренней борьбы мальчик положил яблоко в корзину и, вздохнув, сказал: "Пусть оно лучше тут лежит". Открылась дверь, и они робко вошли в длинную залу. Тут стояли простые кровати с чистою постелью, одна подле другой, и на каждой кровати покоилась бледная фигура солда-

— 13 —

та: приятель и неприятель, немцы и французы лежали вперемежку, в мире и согласии. Это была палата выздоравливающих, но они большею частью были еще так слабы, что не могли вставать, сидеть и ходить. Сколько страданий, бедные, они должны были вынести, прежде чем достигли этого места отдыха! Как ужасно мучила их лихорадка, когда они лежали в лазаретной карете, медленно везшей их в летнюю жару по тряской дороге! И вот они очутились в госпитале под усердным попечением сердобольных сестер и понемногу оправлялись от своих ран и увечий. Вот на одеяле лежит рука на перевязи: неприятельская пуля раздробила на ней пальцы; тут высовывается плечо с пустым рукавом: рука осталась на поле сражения; а там выглядывает остаток ноги, которая подверглась операции. У этого подвязана нижняя челюсть, у другого огромный пластырь на лбу, у третьего повязка на глазах, — везде горе и страданье.

На стенах у многих солдат висели фотографии старика-отца, старушки-матери, любимой сестры или жены; тут и там

— 14 —

виднелись и портреты с детских головок: у всех этих несчастных дома были родные, дорогие их сердцу, усердно молившиеся за них.

И они беседовали о том, что делалось у них дома, расспрашивали друг друга обо всем что им было мило и близко, читали вслух полученные с родины письма, и сообщениям их не было конца. И француз и немец не утомимо обменивались мыслями, стараясь объясняться то отдельными словами, то жестами. Сестра милосердия подходила к каждому с улыбкой и расспрашивала его о нуждах; а дети, идя за нею следом от кровати к кровати, робко раздавали свои пирожки. Они клали их в руки как друга, так и недруга: "Ведь все они одинаково пострадали", говорила сестра милосердия.

Наконец, все было роздано, за исключением большого румяного яблока. Где же самый несчастный? И ищущие взоры детей упали на молодого француза, сидевшего одиноко в отдаленнейшем углу. Он, повидимому, был самый здоровый изо всех: он владел всеми членами,

— 15 —

и на нем не было никакой повязки; но лицо его было очень печальное и бледное.

— Что с ним? — спросили дети тихо.

— Раны его зажили, и его завтра отпустят на родину, — отвечала сестра милосердия.

— Почему же он такой печальный?

— А потому, что на родине у себя он уж никого не найдет, кто порадовался бы его возвращению, — отвечала сестра милосердия: — отец и мать его умерли, пока он был на войне; а других родных у него нет, нет никого, кто бы за него молился и ожидал бы его.

И, не сказав ни слова, немецкие дети взглянули друг на друга, а затем подошли к одинокому французу и положили яблоко ему в руки.

— Мы будем за тебя молиться, — сказали они.

Самый несчастный был найден.

Француз улыбнулся. Это была первая и единственная улыбка, которую сестра милосердия заметила на лице этого молодого человека.

К О Н Е Ц .