Сорокин П А - Социальная и культурная динамика, 2

Питирим

Александрович

СОРОКИН

СОЦИАЛЬНАЯ

И КУЛЬТУРНАЯ

ДИНАМИКА

Часть седьмая

Флуктуация

внутренних

беспорядков

в системе

межгрупповых

отношений

ФЛУКТУАЦИЯ ВНУТРЕННИХ БЕСПОРЯДКОВ

В ИСТОРИИ ГРЕЦИИ, РИМА И ЕВРОПЫ

Напряженность и разрядка, болезнь и здоровье, кризис и отдохновение беспрерывно сменяют друг друга в течение жизни индивида. Обычно они сосуществуют друг с другом, но время от времени то одна, то другая альтернатива становится доминирующей и придает окраску соответствующему этапу жизненного процесса. Аналогичная пульсация происходит в процессе исторического развития общества. Этот процесс тоже имеет свои периоды напряженности и разрядки, бурных кризисов и полного покоя или — если воспользоваться терминологией Сен-Симона — переживает смену «органических и критических эпох» ¹.Существование такой пульсации хорошо известно и не нуждается в подробном доказательстве. Но ряд ее аспектов, в том числе и важнейших, известен гораздо меньше.

В настоящем исследовании я намерен рассмотреть некоторые из этих аспектов и изучить их более систематично, чем они изучались до сих пор. Здесь возникает несколько проблем. Каково соотношение «критических» и «органических» эпох в исторических судьбах различных обществ, если рассматривать их в долговременной перспективе? Являются ли периоды социальных бурь чем-то экстраординарным и ненормальным по сравнению с органическими эпохами — как считают многие? Или это обыденные явления, и если да, то есть ли в их повторениях некая периодичность? И существуют ли страны, где почти всегда царит порядок, и страны, охваченные непрекращающимися волнениями? Наблюдается ли с течением времени тенденция к постепенному ослаблению критических периодов (то есть становятся ли они менее продолжительными, не такими жестокими и происходят реже), сопровождаемому увеличением периодов внутреннего социального мира, как уверяют нас большинство специалистов? Действительно ли социальные потрясения стано-

724 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

вятся менее бесчеловечными, менее кровавыми и судорожными? Наконец, связаны ли они каким-то образом с пульсацией идеациональной и чувственной культур?

Наши знания в этой области, безусловно, ограниченны. Большинство теорий не обоснованы научными построениями, это скорее смесь верований и пожеланий, и потому многие вопросы остаются открытыми. Далее будет предпринята попытка если и не полностью заполнить этот пробел, то, по крайней мере, сократить и сделать его не таким «болотистым», каким он является в настоящее время.

Прежде чем приступить к исследованию, отметим, что при изучении этих проблем вероятность ошибок и прочие опасности, наверное, еще более велики, чем при исследовании динамики войн.

Ради экономий времени и места в этом сокращенном издании я не буду обсуждать ни их, ни методологические и технические проблемы, возникавшие в ходе этого исследования. Заинтересованный читатель может обратиться к тексту полного четырехтомного издания.

Здесь мы ограничимся самым кратким изложением предварительных технических вопросов.

Материалом данного исследования является бóльшая часть существенных внутренних беспорядков, начиная от сравнительно небольших волнений и кончая величайшими революциями в истории Греции, Рима, Франции, Германии (Центральной Европы), Англии, Италии, Испании, Нидерландов, Византии, Польши, Литвы и России, описания которых сохранились. Сам факт их упоминания в анналах истории служит признаком значительности этих внутренних потрясений. Что касается беспорядков, которые не влияют на жизнь страны сколько-нибудь заметным образом, то они, как правило, не оставляют ни малейшего следа в летописях истории.

Наиболее важными представляются четыре количественных аспекта: 1) относительный размер социального (а не просто географического) пространства, охваченного волнением (социальное пространство); 2) доля населения, участвующего в беспорядках (на стороне восставших или против них); 3) длительность волнения; 4) относительный размах (размер и жестокость насилия, важнейшие последствия) беспорядков. Наше представление о масштабах беспорядка складывается в результате самой тесной комбинации этих четырех переменных. Они включают в себя не все, но, по-видимому, самые значительные количественные аспек-

34. Флуктуация внутренних беспорядков в истории Европы 725

ты беспорядков. При прочих равных условиях, чем обширнее социальное пространство, охваченное волнением, чем бóльшая часть населения в нем участвует, чем больше его размах и его длительность — тем больше относительный масштаб волнения. Эта величина оценивает только те аспекты, которые входят в ее состав как элемент или переменная, но не оценивает другие аспекты волнения, особенно качественные. Далее следуют некоторые разъяснения о том, что такое эти величины.

I. СОЦИАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО, ОХВАЧЕННОЕ

ВОЛНЕНИЕМ

Само собой разумеется (при прочих равных условиях), что чем больше это пространство, тем значительнее волнение. Но социальное пространство — это не количество квадратных миль, на которых происходят беспорядки: оно может охватывать тысячи миль малонаселенных районов Крайнего Севера, и, тем не менее, его вес и социальные последствия могут быть гораздо скромнее, чем последствия беспорядков в одном большом городе площадью в несколько квадратных миль. Вообще, беспорядки в главных городах той или иной страны, являющихся ее основными связующими центрами, гораздо более весомы, чем волнения в небольших, расположенных на периферии национальной жизни городах или деревнях, система связей которых невелика и ограниченна.

Не вдаваясь в подробности, достаточно отметить, что именно это обстоятельство определяет представленную ниже градацию беспорядков с точки зрения охваченного ими социального пространства.

В зависимости от социального пространства, охваченного беспорядками, они оцениваются в баллах от 1 до 100 следующим образом:

1 — волнение местного характера в сельской местности или столь же ограниченном пространстве.

3 — такое же волнение в нескольких сельских местностях или небольшом городе.

5 — волнение в большом городе.

10 — волнение в нескольких средних городах или в одном крупном городе, в небольшом феодальном регионе или небольшой провинции.

20 — волнение в большом феодальном регионе, большой провинции или в районе столичного города.

40 — волнение в нескольких феодальных провинциях или во всей столице.

726 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

60 — волнение в столице, распространившееся на несколько провинций.

80 — волнение, которым охвачена большая часть страны.

100 — волнение, которым охвачена вся страна.

Таковы оценки волнений в зависимости от социального пространства, которое они охватывают. Пропорциональный характер этих градаций очевиден из их шкалы оценок. С арифметической точки зрения один и тот же провинциальный город или сельский район может чрезвычайно отличаться в два разных периода в истории данной страны, но пропорционально они могут быть почти теми же самыми.

II. ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ВОЛНЕНИЯ

При прочих равных условиях, чем дольше длится волнение, тем больше его масштабы. Здесь надо учитывать ряд моментов. Заметный «взрыв» сопровождается обычно несколькими предшествующими и последующими более мелкими беспорядками. Такие сотрясения, сопровождающие единичный короткий взрыв, может быть, имеют большее значение, чем при долговременном волнении. Есть и другие осложняющие обстоятельства, которые также должны быть приняты во внимание при оценке беспорядков. Мы постарались максимально учесть их при построении следующей шкалы оценок:

1 — кратковременное волнение, когда заметен лишь один мгновенный толчок.

3 — более длительное волнение.

5 — волнение, которое длится несколько месяцев.

10 — волнение, продолжающееся около года.

Далее каждому дополнительному году, вплоть до пятилетней длительности оценка с 10 баллов увеличивается на 5; таким образом, волнение, продолжающееся около пяти лет, получает оценку в 30 баллов.

III-IV. ИНТЕНСИВНОСТЬ БЕСПОРЯДКА

И КОЛИЧЕСТВО ЛЮДЕЙ, АКТИВНО УЧАСТВУЮЩИХ

В НЕМ

При прочих равных условиях, масштаб волнения тем больше, чем больше совокупность учиненных насилий и чем больше общественных классов принимает в нем активное участие.

34. Флуктуация внутренних беспорядков в истории Европы 727

С точки зрения участвующих классов волнения распределяют по следующим пяти разрядам: 1) беспорядки, организованные несколькими индивидами (заговоры, убийства и т. п.); 2) в которых участвует небольшая группа; 3) в которых участвует многочисленный социальный класс (широкий профессиональный, экономический, расовый, крупная политическая партия или религиозная деноминация² и т. п.); 4) в которых участвуют большие массы населения (несколько многочисленных классов); 5) в которых участвует практически все активное взрослое население.

С точки зрения размаха насилия и размеров социально-политических изменений волнения также подразделяются на пять категорий: 1) происходящие без насилия; 2) сопровождаемые небольшим насилием; 3) сопровождаемые разрушением жизни и имущества: убийствами, сражениями, поджогами, грабежами, мародерством и другими видами насилия в значительном масштабе; 4) сопровождаемые еще большим насилием и свержением правительства в разных центрах, но не приводящие к серьезным продолжительным социально-политическим последствиям; 5) сопровождаемые насилием еще в большем масштабе, обязательным свержением центрального правительства и ведущие к глубоким и продолжительным социально-политическим последствиям.

Теперь дадим этим пяти категориям оценку в 1, 3, 5, 7 и 10 баллов соответственно по каждой из двух переменных, то есть по участвующим в них массам и по степени насилия. В окончательной градации обе переменные соединяются. Полученные в результате оценки представлены в табл. 23.

Таблица 23. Оценки внутренних волнений

		По степен	и насилия	и величи	не послед	ствий
		I	II	III	IV	V
По количе	I	1	3	5	7	10
ству участ	II	3	10	15	20	30
вующих	III	5	15	25	35	50
масс насе	IV	7	20	35	50	70
ления	V	10	30	50	70	100

В этой объединенной таблице, если волнение, согласно одной переменной, относится к третьей категории, a согласно другой —

728 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

к четвертой, то общая его оценка составляет 35 баллов; если оно относится к пятой и второй категориям, то оценка составляет 30 баллов и т. д.

Таковы четыре составляющие величины волнения, шкалы оценок для каждой из них и оценки по каждой из шкал, полученные отдельными категориями волнений. Масштабы волнения определяются как среднее геометрическое четырех оценок, полученных им в зависимости от размеров его социального пространства, продолжительности, масс населения, принимающих в нем участие, a также масштабов насилия и социально-политических последствий, — причем оценки масс населения и степени насилия объединяются. Суммируя средние геометрические всех волнений, происходивших в данный 25-летний и 100-летний период; мы получаем показатель величины волнений для этих периодов, a сложив числа для всех этих периодов, — относительные показатели динамики беспорядков в истории данной страны от периода к периоду.

Наконец, что касается динамики волнений во всех этих странах, вместе взятых (то есть почти во всей Европе), то показатель для каждого 25-летнего периода образуется из показателей волнений в этот период в каждой стране, умноженный на удельный вес страны, который определяется в баллах от 1 до 5. Затем числа для всех исследуемых стран суммируются и сумма делится на число стран для данного периода. Полученный результат дает показатель волнений для всех стран в течение изучаемого времени. Ряд таких показателей дает представление об увеличении и уменьшении рассматриваемой величины от периода к периоду.

Оценки удельного веса по каждой стране в баллах от 1 до 5 следующие:

Испания, вплоть до конца XV в. (время политического единства) — 3; для XVI и XVII вв. (период высшего могущества) — 5; после XVII в. — 3.

Франция, в течение всего изучаемого периода — 5.

Англия, до середины XI в. (Нормандского завоевания³) — 3, после него до настоящего времени — 5.

Нидерланды, до конца XVI в. — 1; для XVII в. — 3; после этого до настоящего времени — 1.

Германия, вплоть до конца VIII в. — 3; до настоящего времени — 5.

Италия, в течение всего изучаемого периода (особенно с учетом нахождения здесь престола Римской католической церкви) — 5.

34. Флуктуация внутренних беспорядков в истории Европы 729

Византия, вплоть до середины VII в. (времени потери большей части азиатских владений и Египта) — 5; вплоть до конца XII в. (завоевания крестоносцами в 1204 г.⁴) — 3; после этого — 1.

Польша и Литва, вплоть до конца XIV в. (времени объединения) — 3; вплоть до середины XVII в. (период наивысшего могущества) — 5, после этого до самого раздела Польши⁵ — 3.

Россия, вплоть до середины XIII в. (когда она распалась на части и была завоевана татарами) — 5; вплоть до конца XV в. (когда она снова объединилась в великую силу) — 3; после этого — 5.

Таким образом, мы подробно описали как процедуру получения показателей масштабов волнений, так и детали оценки динамики — то есть их увеличения и уменьшения — в течение времени для всех исследуемых стран.

Заранее признаю, что этот метод имеет множество существенных недостатков. Так, любая попытка оценить величину волнений предполагает некоторые допущения, которые произвольны, но неизбежны, независимо от того, кто осуществляет исследование. Они касаются оценочной шкалы, определения оценок по этой шкале для каждого волнения, применения среднего геометрического или любой другой средней и т. д. Все это так. С точки зрения платонической абсолютной истины всякая попытка неудовлетворительна. Но платоническая абсолютная истина не существует в этом несовершенном эмпирическом мире с его несовершенным знанием и неполной истиной, особенно в области социальных наук; следовательно, для процедуры оценки мы должны использовать относительный критерий. В целом проблему можно сформулировать так: являются ли недостатки этого исследования столь значительными, что безнадежно искажают его результат; являются ли они более значительными, чем в других исследованиях, производимых в этой области; имеется ли какой-либо другой способ, свободный от этих недостатков, который может обещать лучшие и более достоверные результаты? Если вопросы ставятся так — a только так они и могут быть поставлены сколько-нибудь понимающим критиком или ученым — то ответ на все эти вопросы, на наш взгляд, может быть только отрицательный.

Что касается элемента произвольности, то сам по себе он не является ни пороком, ни добродетелью. Нет ни такой науки, ни такой теории, которая не была бы основана на произвольных принципах, будь то арифметика, геометрия, механика, физика

730 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

или экономика и этика. Вопрос в том, сделаны ли эти допущения правильно и обоснованно или, наконец, настолько ли правильно и обоснованно, насколько это возможно в данной области. Допущения, сделанные в этом исследовании, сами по себе не содержат ничего нелогичного или неправильного. Они несовершенны; совершенный «перевод», как уже отмечалось, качественно-количественных социокультурных явлений вообще невозможен. Во всяком случае, историки постоянно дают количественные оценки в вербальной форме. Не очень внимательный читатель не замечает этих количественных оценок именно потому, что утверждения носят вербальный, a не числовой характер. Кто из серьезных историков не говорит о «великих революциях», «небольших волнениях», «больших мятежах», «крупных грабежах и хищениях», об «очень жестоком», «сравнительно бескровном», «долгом», «коротком» или «относительно спокойном (или неспокойном) периоде», о «времени кризиса», «усилении волнений», «переходе от периода устойчивого внутреннего порядка к периоду беспорядка и нестабильности»?

Бесчисленные разновидности подобных количественных утверждений встречаются почти в каждом историческом труде. Вышеизложенное объясняет, почему они неизбежны.

Если реальная ситуация такова, то вся проблема сводится к одному вопросу: что является более научным — неопределенный и смутный качественный анализ вышеописанного типа или более определенный количественно-математический метод вроде того, который используется в настоящей работе? В целом, за исключением ряда особых условий и проблем, я предпочитаю используемый здесь количественный анализ. Он более экономичен: с помощью нескольких таблиц можно охватить огромные периоды, причем охватить их более четко, точно и систематически, чем это возможно на сотнях страниц туманных словесно-количественных описаний. Такая экономия — это уже кое-что. В нашем исследовании основания, допущения, методология подсчета — четко, без малейшей утайки, объяснены читателю. Читатель сразу узнает, с чем он имеет дело, каким образом получены цифры, что они означают. В большинстве неопределенных словесно-количественных суждений все это остается неизвестным. Такие суждения являются загадочными высказываниями ученого, чьи обоснования, доводы, средства измерения и даже точный смысл того, что он говорит, остаются скрытыми. Их нельзя ни проконтролировать, ни проверить, ни отвергнуть, ни принять.

34, Флуктуация внутренних беспорядков в истории Европы 731

Вербальное суждение не позволяет ввести подробную классификацию беспорядков. В большинстве языков имеется только шесть слов для степеней сравнения: маленький, меньше, наименьший и большой, больше, наибольший. Поэтому такие вербально-количественные квалификации, как великий и небольшой, больше или меньше, увеличение и уменьшение, подъем и упадок, рост и спад, ограничены по своему значению и не могут сколько-нибудь точно выразить количественный аспект динамики и флуктуации волнений. Точно так же приверженец вербально-количественного описания не может единообразным способом применять свою масштабную линейку — если он таковую имеет — ко всем сравниваемым беспорядкам и поэтому не может даже как следует сравнить их. Числовые показатели, будучи ничем не хуже вербально-количественных утверждений, лишены их ограниченности. Этим и объясняется, почему обобщения и оценки, сделанные многими авторами вербально-количественного описания, основаны — за очень редким исключением — на очень немногочисленных случаях и имели, таким образом, очень узкую и ненадежную фактологическую базу. Приведенных рассуждений достаточно, чтобы понять, почему я, не будучи в общем-то пылким приверженцем количественного подхода, считаю, что более или менее точно описать динамику исследуемых нами явлений можно только с помощью той или иной системы математических показателей, и почему я их использую и — если это касается количественной стороны процесса — предпочитаю именно математические показатели, a не словесное описание. Какими бы ни были слабости настоящей работы и сколько бы их ни было, она все-таки является более систематической, более полной, чем любое до сих пор проводившееся исследование этого предмета, и столь же логичной, как и любое из них.

V. ПРЕОБЛАДАЮЩИЙ ХАРАКТЕР И ГЛАВНАЯ ЦЕЛЬ

СОЦИАЛЬНЫХ ВОЛНЕНИЙ

По этим признакам все волнения делятся на пять категорий:

A — преимущественно политическое, главная цель которого состоит в изменении существующего политического режима.

В — преимущественно социально-экономическое, направленное на изменение существующего социального и экономического строя.

С — национальные и сепаратистские движения, главная цель которых — национальная независимость, получение автоно-

732 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

мии, отмена ущемлений в области избирательного права или же получение других привилегий и преимуществ.

D — волнения на религиозной почве.

Е — волнения, связанные со стремлением к особым целям, например, к персональным изменениям состава правительства, отмене какого-то закона, налога или другой меры. Сюда же относятся волнения без какой-то одной главной цели, но с двумя или большим числом разновидностей этих целей.

Разумеется, эти качественные квалификации следует рассматривать как весьма приблизительные. Едва ли могут быть сомнения по поводу того, что любое социальное волнение вызвано несколькими причинами и преследуют несколько целей. С другой стороны, некоторые движения обнаруживают одну из этих характеристик более отчетливо, чем другие. У многих волнений такая «преобладающая окраска» отсутствует; поэтому они помещены в группу, названную «смешанной».

Такова система классификации и дифференциации социальных волнений. Она не является исчерпывающей, но выдает достаточно подробный «паспорт» каждому из них и охватывает бóльшую часть наиболее важных характеристик — количественных и отчасти качественных, учитывает большинство их существенных особенностей и, следовательно, в какой-то мере отражает подлинное разнообразие исследуемых процессов. Итак, ограниченный и адекватный характер выделенных нами переменных, так же как и процедура подсчета масштабов социального волнения, теперь понятны. Такие адекватные единицы позволяют нам приблизительно сравнить волнения в различных общественных организмах.

Достаточно нескольких дополнительных замечаний, чтобы обойтись без технических подробностей о том, каким образом получены показатели. Как уже упоминалось, все волнения в тех странах, которые описаны в надежных, внушающих доверие классических источниках, изучены и «классифицированы». Это означает, что мы не производили никакого отбора и никакой выборки, a учли все описанные в литературе волнения.

Периоды, с которых начинается и которыми заканчивается исследование волнений для каждой страны, представлены в таблицах, поэтому подробно описывать их нет необходимости. В истории Греции в общей сложности насчитывается 84 волнения, в истории Рима — 170, в Византии — 49, во Франции — 173, в Германии — 150, в Англии — 162, в Италии — 251, в Испании — 235 или 242 (если включить в их число семь волнений, которые скорее были войнами,

34. Флуктуация внутренних беспорядков в истории Европы 733

чем социальными волнениями), в Нидерландах — 103, в России — 167, в Польше и Литве — 78. Полный список включает в себя от 1622 до 1629 волнений во всех этих странах.

Прежде чем приступить к описанию результатов, следовало бы сделать два замечания методологического свойства. В список социальных волнений включены только те события, которые нарушали существующий социальный порядок и закон того времени и той страны, в которой они происходили.

По аналогичным причинам социальные волнения, которые носили чисто или преимущественно международный характер (войны между разными странами, восстания завоеванной страны против победивших ее иностранных захватчиков — как, например, мятежи французских коммун против английских оккупантов во время Столетней войны⁶, войны Людовика XI с герцогами Бургундии⁷,нарушившими присягу на верность, и т. п.), — были также исключены из разряда внутренних социальных волнений. Причина этого опять-таки очевидна: такие волнения не являются симптомами внутреннего напряжения и внутреннего беспорядка, когда часть одной и той же социальной системы выступает против другой, a свидетельствуют о международной напряженности и беспорядках, которые относятся к объектам, исследованным в предыдущей главе, где описывается динамика войн.

В полном тексте «Динамики» наиболее важные результаты изучения флуктуации масштабов волнений в истории рассматриваемых стран сведены в таблицы и представлены по 25- и 100-летним периодам. В настоящем, сокращенном, издании представлены таблицы и сделаны выводы только относительно Древней Греции. Это образцы аналогичных таблиц и соответствующих выводов для других стран. Затем мы обратимся к итогам анализа внутренних волнений по Европе в целом.

Древняя Греция. Если взять 100-летние периоды, то независимо от того, будем ли мы судить по совокупным средним геометрическим данным, касающимся количества лет, в течение которых происходили волнения, или же их частоты, окажется, что самым мирным временем была первая половина II в. до н. э., затем VI в. до н. э., и близко к ним стоит III в. до н. э. Больше всего беспорядков приходится на V и IV вв. до н. э. Из 25-летних периодов самыми бурными были 425-401 гг. до н. э. (189,25), 475-451 (124,21), 375-351 (124,54), 225-201 (93,41); 450-420 (84,06) и 325-326 гг. до н. э. (86,65), a периоды с 200 по 126, с 575 по 551 и с 250-226 г. до н. э. были временем самого прочного социального порядка (см. диаграмму 10).

734 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

Таблица 24. Средние геометрические внутренних волнений в Греции

с 600 по 126 г. до н. э. по 25-летним периодам

Период

Число волнений

Размеры волнений

Для периода в целом

600—576 до н.э.

8,07

10,63

20,80

7,05

46,55

575—551

15,43

10,63

26,06

550—526

10,63

17,54

38,80

525—501

4,93

20,80

12,16

37,89

500—476

9,66

13,39

9,09

11,45

9,66

53,25

475—451

9,09

7,66

7,11

27,14

14,42

41,21

23,42

12,16

142,21

450—426

25,77

9,66

15,18

17,38

16,07

84,06

425—401

8,03

19,13

14,42

10,10

10,13

21,54

17,54

10,16

4,64

15,43

27,14

9,66

189,25

400—376

6,69

19,13

7,37

9,66

50,22

34. Флуктуация внутренних беспорядков в истории Европы 735

Период

Число волнений

Размеры волнений

Для периода в целом

375—351

18,17

18,47

15,18

16,13

20,80

13,57

7,06

12,16

124,54

350—326

11,45

9,66

15,43

18,17

12,81

19,13

86,55

325—301

17,10

12,16

15,43

14,42

59,11

300—276

21,54

14,42

21,54

14,42

71,92

275—251

14,42

8,88

33,02

10,63

66,95

250—226

16,13

11,12

27,25

225—201

14,42

8,43

16,13

10,63

12,60

21,54

9,66

93,41

200—176

9,66

19,32

175—151

—

150—126

17,10

736 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

Таблица 25. Средние геометрические внутренних волнений

в Древней Греции по 100-летним периодам

Столетие

Число

волнений

Количество лет, в течение которых происходили волнения

Среднее геометрическое для столетия в целом

VI до н. э.

III

II (первые три

четверти)

149,30

468,77

320,52

259,53

36,42

Если мы зададимся вопросом, в какие периоды случались отдельные величайшие революции, то ответ будет таким: в периоды с 460 по 440 (с величиной 49,19), с 464 по 455 (41,21), 467 (37,14), 403 (27,14), с 256 по 261 гг. до н. э. (33,02). (В полном тексте «Динамики» в приложении к этой части представлены подробные таблицы, точно описывающие, какими были эти волнения.)

На основании этих данных можно сделать вывод: в истории Греции наиболее беспокойными были — как и периоды, отмеченные максимумом военных действий, — не периоды упадка, a периоды блестящего расцвета, когда греческая культура достигла своей вершины — V и IV вв. до н. э. В общем кривая волнений, судя по 100-летним периодам, идет параллельно с кривой, описывающей динамику войн. Это опровергает утверждения, что беспорядки всегда происходят в периоды упадка. Мы увидим, что некоторые из них действительно случаются в такие периоды, но далеко не всегда и даже не как общее правило.

Ни постоянной тенденции, ни регулярной периодичности, равно как никакого единообразия в амплитуде колебаний вверх и вниз ни по 25-летним, ни по 100-летним периодам не наблюдается. Что касается характеристик волнений, то, как свидетельствуют данные, наиболее частыми и самыми распространенными были преимущественно политические, затем националистические и социально-экономические волнения. Сколько-нибудь значительных религиозных волнений Греция не знала. Данные показывают также, что социально-экономические волнения чаще всего происходили в V в., a националистические — преимущественно в IV и отчасти III вв. до н. э., вспыхнув на более поздней стадии политического развития Греции. Это не означает, что причины социально-экономического и националистического характера не играли никакой роли в другие периоды; социально-экономические играли весьма заметную роль в волнениях III в. до н. э. и частичную в волнениях II в. Но они были прикрыты или замаскированы внешними формами волнений политического или смешанного характера.

34. Флуктуация внутренних беспорядков в истории Европы

Диаграмма 10. Динамика внутренних волнений в Древней Греции

738 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

Европа. Если просуммировать показатели отдельных стран по 25- и 100-летним периодам, то получится такая картина динамики внутренних волнений. Сама процедура суммирования, как уже упоминалось, осуществляется следующим образом: показатели всех стран в данный период умножаются на относительный вес страны в ряду других стран этого же периода, определяемый по шкале от 1 до 5; затем эти показатели складываются и сумма для каждого периода делится на число стран, входящих в этот период. В табл. 46 представлены число стран для каждого периода, совокупный показатель для всех стран и средний показатель (общий показатель, разделенный на число стран) в каждый отдельный 25-летний и 100-летний период (см. также диаграмму 12).

Таблица 46. Совокупный размер внутренних волнений в Европе

с 525 по 1925 г. по 25-летним периодам

Период

Совокупный показатель

Число стран

Средний показатель

525—550 н. э.

551—575

576—600

458,89

641,13

684,79

114,72

160,28

171,20

601—625

626—650

651—675

676—700

623,93

339,91

521,16

684,01

154,98

84,98

104,23

114,00

701—725

726—750

751—775

776—800

1507,40

1223,55

1294,82

1112,14

215,34

174,79

184,97

158,88

801—825

826—850

851—875

876—900

726,74

1763,45

667,41

969,95

103,82

251,92

95,34

138,57

901—925

926—950

951—975

976—1000

782,69

1264,73

1112,55

1295,44

111,78

158,09

123,62

143,94

1001—1025

1026—1050

1051—1075

1076—1100

1772,17

1478,97

1737,84

1256,18

196,91

164,33

193,09

139,57

1101—1125

1126—1150

1151—1175

1176—1200

1284,37

1734,30

1887,16

1963,97

142,71

192,70

209,68

218,22

1201—1225

1226—1250

1251—1275

1276—1300

2176,65

1648,26

2010,18

2122,01

241,85

183,14

223,35

234,56

34. Флуктуация внутренних беспорядков в истории Европы 739

Продолжение табл. 46

Период

Совокупный показатель

Число стран

Средний показатель

1301—1325

1326—1350

1351—1375

1376—1400

2100,43

1812,87

1283,90

2245,87

233,37

201,43

142,66

249,54

1401—1425

1426—1450

1451—1475

1476—1500

1297,70

1752,89

1549,73

1386,70

162,21

219,11

193,72

173,34

1501—1525

1526—1550

1551—1575

1576—1600

918,60

947,05

864,78

1349,67

114,83

118,38

108,10

168,71

1601—1625

1626—1650

1651—1675

1676—1700

1081,28

1808,24

1226,00

728,66

135,16

226,03

153,23

91,08

1701—1725

1726—1750

1751—1775

1776—1800

890,13

430,44

871,36

1132,69

111,27

53,81

108,92

141,56

1801—1825

1826—1850

1851—1875

1876—1900

1085,92

2703,23

979,91

599,37

155,13

386,18

139,99

85,61

1901—1925

2071,28

295,89

Таблица 47. Совокупный размер внутренних волнений Европы

по столетиям

Столетие

Средняя величина

Столетие

Средняя величина

VI*

VII

VIII

XII

446,20

458,19

733,98

589,65

537,43

693,90

763,31

XIII

XIV

XVI

XVII

XVIII

XIX

882,90

827,00

748,38

509,56

605,50

415,56

766,91

——————————

* Только три четверти века.

Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

Диаграмма 21. Динамика внутренних волнений в Европе

РЕЗЮМЕ И ОСНОВНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ

ИЗУЧЕНИЯ ВНУТРЕННИХ

БЕСПОРЯДКОВ

А. Первый важный вывод касается частоты, с какой происходят значительные социальные волнения в жизни социальных групп. Обычно предполагается, что подобные события довольно редки. Тем не менее данные, которыми мы располагаем, показывают — причем для всех исследуемых стран, — что в одних государствах в среднем происходит по одному заметному волнению приблизительно раз в шесть лет, в других — в пять, в остальных — раз в семнадцать. Если вместо того чтобы брать средний промежуток времени, приходящийся на социальное волнение, мы зададимся вопросом, какое в среднем число лет без потрясений приходится на число лет, когда волнения происходили, то результат окажется еще более поразительным.

Оказывается, соотношение между числом лет, когда происходили волнения, и лет, когда их не было, колеблется, в зависимости от страны, от 1 до 2 и от 1 до 8. В среднем в большей части исследуемых стран на один год, когда наблюдалось значительное социальное волнение, приходилось лишь пять спокойных лет. В табл. 48 представлены более точные данные.

Даже с учетом того, что Византия довольно заметно отстает от «рекордов» других стран (это объясняется, по всей вероятности, тем, что волнения в византийской истории фиксировались менее тщательно), средние числа для тех лет, когда происходили волнения, и для доли лет без волнений по сравнению с годами «беспокойными» весьма близки друг к другу. И это — несмотря на все огромные различия между странами и историческими эпохами. Важность этих цифр в том, что социальные волнения происходят в среднем совсем не так уж редко, как обычно предполагается. В среднем одно социальное волнение можно

742 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

Таблица 48. Частота значительных социальных волнений

Страна

Число изученных лет

Число волнений за весь период

Средняя частота волнений (в годах)

Число лет, когда не происходило никаких волнений

Среднее соотношение числа лет спокойных к числу лет, ознаменованных беспорядками

Древняя Греция

(600—146 до н.э.)

Рим

(509 до н.э. — 476 н.э.)

Византия

(532—1390)

Франция

(531—1933)

Германия и Австрия

(709—1933)

Англия

(656—1933)

Италия

(526—1933)

Испания

(467—1933)

Нидерланды

(678—1933)

Россия

(946—1933)

Польша и Литва

(1031—1794)

454

985

858

1402

1124

1277

1407

1466

1255

987

763

170

173

150

162

251

242

103

167

5,4

5,8

17,5

8,1

7,5

7,9

5,6

6,1

12,1

5,9

9,8

122

219

246

204

247

365

424

263

280

146

(2,7)

(3,5)

(8,6)

(4,7)

(4,5)

(4,2)

(2,9)

(2,4)

(3,8)

(2,6)

(4,3)

ожидать примерно каждые пять-восемь лет. В этом смысле внутренние волнения — «нормальные» явления в жизненном процессе социальных групп.

Нижеследующие числа являются, конечно, средними. Таковой была бы средняя частота волнений, если бы они равномерно распределялись во времени. Но подобная равномерность отсутствует. В некоторые периоды происходит множество волнений, которые иногда продолжаются по многу лет; в другие — не происходит никаких значительных социальных бурь. Поэтому действительное распределение волнений во времени значительно отличается от средних показателей.

Иногда (правда, довольно редко) бывают периоды, когда в течение целой четверти столетия не происходит никаких волнений. И было не более десяти случаев, когда во всех исследуемых

35. Основные результаты изучения внутренних беспорядков 743

странах и во все времена внутренний мир царил почти полвека.

В общем, каждому поколению в течение жизни суждено, по-видимому, быть свидетелем по крайней мере одного крупного социального волнения.

В. Из табл. 48 вытекает и другое предположение. Довольно широко распространено мнение, будто существуют нации, которым изначально «присущи» любовь к беспорядку, склонность к анархии и волнениям, и нации, которым, милостью Божией или в силу расовых или же каких-то других особенностей, суждено быть носителями порядка и избегать социальных катаклизмов.

Большинство консервативных сторонников этой теории включают свою собственную нацию в разряд «дисциплинированных»; большинство радикалов, этих дон кихотов революции — в разряд «революционных». В течение последних нескольких лет нередко можно было услышать, например: «Эти русские и вообще славяне — анархисты по природе. Мы же (англичане, французы, американцы и т. д.), слава тебе, Господи! — нация дисциплинированная». Вариации на эту тему всегда были многочисленны. Однако достаточно взглянуть на табл. 48 — и от этих теорий не останется и следа. Все нации и дисциплинированы и недисциплинированы — в зависимости от времени. Действительно, некоторые из них обнаруживают меньшую склонность к социальным волнениям, чем другие. Но разница эта незначительна, причем и она, по-видимому, уменьшится, если рассматривать

Таблица 49. Интенсивность революционных процессов

(по странам и по разрядам)

Страны	I		II		III		IV		V		В целом
Страны	К-во	%	К-во	%	К-во	%	К-во	%	К-во	%	К-во	%
Греция Рим Византия Франция Германия и Австрия Англия Италия Испания Нидерланды Россия Польша и Литва	1 2 2 17 12 15 13 4 2 8 5	1Д 1,2 4,0 9,9 0,8 9,2 5,1 1,7 1,9 4,7 6,4	11 49 1 43 24 41 35 46 17 98 5	3,1 28,8 2,0 24,5 16,0 25,3 13,9 19,5 16,5 59,0 6,4	30 79 10 74 74 51 88 132 58 36 55	35,7 46,5 20,4 43,0 48,7 31,5 35,1 56,2 56,4 21,4 70,5	24 19 36 33 39 52 112 43 20 19 13	28,5 11,2 73,6 19,2 26,0 32,2 44,7 18,3 19,4 11,3 16,7	18 21 0 6 2 3 3 10 6 6 0	21,4 12,5 0 3,4 1,3 1,8 1,2 4,2 5,8 3,6 0	84 170 49 173 150 162 251 235 103 167 78	100 100 100 100 100 100 100 100 100 100 100
В целом:	81		370		686		410		75		1622

744 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

их историю в целом, как это сделано, например, для Древней Греции и Рима.

Последнее, как мы еще увидим, означает, что существует заметная тенденция в ряде стран (но не во всех) к затуханию волнений на более поздних стадиях их истории, когда высшая точка расцвета пройдена и слава осталась в прошлом. Например, голландцы в течение последних двух или трех столетий демонстрируют малозаметную склонность к беспорядкам, но весьма значительную в те времена, когда они отвоевывали себе место под солнцем. Нечто подобное мы видим в Древней Греции, Риме, в Польше и Литве. Более подробно мы обсудим этот вопрос ниже. A пока вышеприведенных данных и тех выводов, к которым они подталкивают, вполне достаточно, чтобы развеять миф о нациях, «от природы» дисциплинированных и недисциплинированных. Разница между народами в этом отношении невелика и не подтверждает ни одну подобную теорию.

Сторонники разделения наций на дисциплинированные и недисциплинированные могут, однако, привести и такой аргумент: хотя склонность к волнениям свойственна всем нациям, сами волнения, тем не менее, радикально отличаются друг от друга. A именно: революции, совершаемые в дисциплинированных странах, происходят без насилия (по крайней мере, без жестокого), тогда как в стране недисциплинированной они всегда сопровождаются кровопролитием и жестокостью. В течение последних нескольких лет этот аргумент звучал множество раз. Справедливо ли подобное утверждение? Ответ дает табл. 49, в которой волнения, происходившие среди исследуемых наций, распределены в процентном отношении в зависимости от степени их интенсивности и насилия. С точки зрения интенсивности все революционные процессы разделены на пять разрядов, начиная с первого — «чистого и бескровного» — и заканчивая пятым, к которому относятся самые насильственные действия — как в количественном, так и в качественном отношениях. Другими словами, наши показатели интенсивности социальных волнений весьма близки к тому, что фактически можно назвать показателями степени насильственности, жестокости и кровопролитности. Это особенно справедливо в отношении первых трех разрядов.

Табл. 49 показывает, что в этом отношении между нациями существуют некоторые различия, но небольшие и непостоянные. Например, Англия и Франция обнаруживают самый высо-

35. Основные результаты изучения внутренних беспорядков 745

кий процент беспорядков, причисленных к первому разряду (наименее кровавых), и в этом отношении они должны, казалось бы, возглавлять список наиболее спокойных стран. Однако когда мы установим преобладавший в них тип волнений, то обнаружим, что их «образец» подпадает под четвертый и третий разряды, тогда как «образцы» для всех других стран подпадают или под второй-третий, или под четвертый разряд. Это означает, что волнения в Англии и во Франции никак не могут считаться менее насильственными чем, например, беспорядки в России, Германии, Испании, Голландии или Древнем Риме.

Судя по данным, первое печальное место в этом отношении принадлежит, по-видимому, Древней Греции, y которой самый высокий процент волнений пятого разряда. A каким бы странным это ни показалось в свете современной русской революции, с ее бесчисленными жестокостями, российские волнения, по-видимому, пока что не были более насильственными, чем в других странах: 64% всех волнений в России подпадает под первый и второй разряды, и только 36% — под остальные. Таких показателей не имеет ни одна другая страна из числа исследованных. Но, вообще говоря, другие страны занимают в этом отношении почти такое же положение. Все это означает, что обсуждаемая точка зрения — миф, основанный на желании и воображении. Этих данных, в совокупности с предыдущими, достаточно, чтобы развеять легенду о «дисциплинированных» и «недисциплинированных» народах.

Еще один вывод. Из табл. 49 видно, что только 5% всех 1622 учтенных волнений происходило без насилия и около 23% сопровождалось сравнительно небольшим насилием. Более 70% сопровождалось насилием и кровопролитием в довольно ощутимых масштабах. Это означает, что те, кто мечтают о «бескровной революции», имеют мало шансов (пять из ста) осуществить свою мечту. Тот, кто стремится к беспорядкам, должен знать, что насилие практически неизбежно и он окажется его свидетелем, жертвой или виновником. Это справедливо относительно всех наций и групп.

С. Третий пункт касается продолжительности волнений. Существуют десять разрядов, начиная с волнений, которые длятся лишь несколько дней, и кончая такими, которые продолжаются больше двадцати пяти лет. Возникает вопрос: каково соотношение кратких и долгих беспорядков? Какой тип длительности преобладает? Существуют ли заметные различия в этом отношении между странами?

746 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

Ответы на эти вопросы дает табл. 50, где представлены данные об исследованных волнениях разной длительности в абсолютных числах и в процентах.

Из этих данных следует, что для большинства стран, взятых по отдельности, преобладающим типом являются волнения второго разряда, то есть продолжительностью в несколько недель. Только в Германии, Австрии и в Нидерландах преобладают волнения длительностью в несколько месяцев, тогда как в Италии — длительностью всего лишь в несколько дней. Следом идут волнения длительностью в несколько дней и в несколько месяцев (первый и второй разряды). Затем доля волнений большей продолжительности сокращается по мере увеличения их длительности. Волнения длительностью свыше десяти лет в истории нескольких стран полностью отсутствуют. В истории других они составляют меньше 1% от всех волнений. Только в Нидерландах и России они превышают один процент. В целом, беспорядки длительностью менее одного года составляют около 80% от всех волнений. Волнения длительностью более одного года составляют примерно 15% от целого. Таким образом, бóльшая часть внутренних кризисов в жизненном процессе социального организма (как и болезни в жизненном процессе индивида) проходят свою острую стадию в течение периода в несколько недель. Лишь небольшая доля их длится в течение года или больше.

Таблица 50. Продолжительность революционных движений

(по странам и по разрядам)

Страны	I		II		III		IV		V-VIII		IX-X		В целом
Страны	К-во	%	К-во	%	К-во	%	К-во	%	К-во	%	К-во	%	К-во
Греция Рим Византия Франция Германия и Австрия Англия Италия Испания Нидерланды Россия	22 42 8 28 20 28 85 45 7 30	26,2 24,7 16,3 16,3 13,4 17,3 33,7 19,1 6,8 18,5	36 88 22 69 40 67 67 108 24 74	42,8 51,8 44,9 39,5 26,6 41,4 26,5 46,0 23,3 44,0	12 21 7 34 53 33 44 23 37 24	14,3 12,3 14,3 19,8 35,4 20,4 17,7 9,8 35,9 14,3	3 9 1 10 10 8 17 22 4 4	3,6 5,3 2,0 5,9 6,6 4,9 6,9 9,3 3,9 2,4	10 10 11 32 26 25 37 36 28 32	111,9 5,9 22,5 18,6 17,4 15,4 14,8 15,3 27,2 19,0	1 0 0 0 1 1 1 1 3 3	1,2 0 0 0 0,6 0,6 0,4 0,4 2,9 1,8	84 170 49 173 150 162 251 235 103 167
В целом:	315	20,4	595	38,5	288	18,6	88	5,6	247	15,2	11	0,7	1544

35. Основные результаты изучения внутренних беспорядков 747

Те же данные показывают, что, хотя между разными странами существуют различия в отношении длительности волнений, они не являются фундаментальными. Наоборот, пропорциональная длительность классифицированных волнений в большинстве исследуемых стран почти одинакова, особенно если взять беспорядки длительностью около года или меньше. Есть отклонения по Византии и Нидерландам, но они не очень велики. Это еще раз подтверждает, что нет особенно серьезного основания квалифицировать одни нации как «склонные к беспорядкам», a другие как «склонные к порядку». Такое единообразие наводит на мысль, что происхождение волнений, их частота и длительность, по-видимому, контролируются скрытыми силами и условиями, которые лежат очень глубоко — гораздо глубже специфических культурных и других обстоятельств, характерных для тех или иных стран. Под понятием «глубинные факторы» я подразумеваю то, что социальное волнение, возможно, является имманентным свойством самой социокультурной жизни и в этом смысле неизбежно проявляясь в своих существенных чертах сходным образом во всех социальных организмах. Здесь, вероятно, мы опять сталкиваемся с фактом имманентной саморегуляции социальных процессов, с которым часто сталкивается любой серьезный исследователь подобных процессов.

Наконец, достаточно сравнить данные по Древней Греции, Риму и Византии — странам, которые существовали много веков тому назад, — и данные по сегодняшним странам, чтобы увидеть, что по длительности волнений между ними нет существенной разницы. Мы не можем сказать, что в странах прошлого по сравнению со странами нынешними волнения неизменно длились дольше или меньше. Точно так же, если обратиться к подробным данным о длительности волнений, происходивших в одной и той же стране, начиная с самых ранних и кончая самыми недавними, то в них тоже не обнаружится единообразной тенденции, a точнее — вообще никакой тенденции. Здесь мы выдвигаем, следовательно, первый контраргумент в адрес распространенного мнения, будто бы с течением времени волнения обнаруживают тенденцию к затуханию, становятся короче, менее насильственными, не столь неизбежными. В данных относительно их длительности мы не находим ничего соответствующего этой оптимистической точке зрения.

D. Несмотря на все превратности и изменяющиеся условия в системе принятых показателей, масштабность волнений флук-

748 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

туирует от столетия к столетию гораздо меньше, чем обычно предполагается. Если мы возьмем все выбранные нами европейские страны с VI по XX в., то увидим, что амплитуда флуктуации масштабов волнений укладывается в промежуток от 414,65 до 882,90; иначе говоря, в самое бурное столетие волнения лишь менее чем вдвое превосходят те, что происходили в самый спокойный век.

Если мы возьмем показатели по 25-летним периодам, то разница, естественно, будет больше: максимальное число здесь — 300,46, a минимальное — 53,81, то есть максимум превосходит минимум в пять или шесть раз. Такой размах колебаний не слишком фантастичен и указывает на некие перманентно действующие силы, внутренне связанные с сущностью самой социальной жизни, которые не позволяют ни полностью устранить волнения, ни предоставить им возможность расти безгранично. Как только кривая волнений достигает минимального или максимального уровня, наступает обратная реакция, направляющая курс в противоположную сторону.

E. В этих «встречных взаимодействиях» мы неоднократно, хотя и не всегда, наблюдаем, что, когда кривая подходит к минимальному или максимальному пределу особенно близко, обратная реакция тоже становится особенно сильной.

Мы не нуждаемся в мистической интерпретации или нумерологическом¹ гадании по поводу этого явления. Оно происходит просто потому, что резкий переход от порядка к беспорядкам и наоборот, по-видимому, имеет ограничение, какое имеют почти все социокультурные явления (то же самое, по-видимому, касается и психохимических и биологических процессов). Кроме фиксации относительно узких пределов максимума и минимума флуктуации наших показателей, вышеизложенное наводит на мысль, что в глубине социальной жизни есть силы — возможно, две противоположные группы сил, — вызывающие такие пульсации. Когда одна группа сил становится слишком могущественной, другие силы тем или иным образом, по той или иной причине начинают действовать в противоположном направлении.

F. Показатели ни 25-летних, ни 100-летних периодов не обнаруживают никакой постоянной тенденции ни к лучшему или более «упорядоченному прогрессу», ни ко все возрастающему беспорядку. Кривая флуктуирует — и это все, что можно сказать. Популярная теория, согласно которой по мере «успехов циви-

35. Основные результаты изучения внутренних беспорядков 749

лизации социальные изменения становятся все более упорядоченными, все менее насильственными» — не что иное, как «приятный миф». Одна из причин, по которой эта абсолютно неправдоподобная теория была принята столь многими учеными, равно как и общественностью, видна из табл. 46. Третья четверть XIX в. была спокойней предыдущих трех 25-летних периодов, a последняя его четверть (85,61) — «дисциплинированней», чем любой из предыдущих сорока трех 25-летних периодов с VI по XIX в. Только два четвертьвековых периода — с 1726 по 1750 г. (53,8) и с 626 по 650 г. (84,98) — были чуть более «дисциплинированными». Подобные социальные условия, естественно, способствуют популярности теорий такого рода.

G. Согласно табл. 46, едва ли существует какая-нибудь определенная периодичность в росте и спаде внутренних беспорядков. Их темп, так же как и ритм, варьирует от периода к периоду: piano или pianissimo сменяется forte² и наоборот.

Таким образом, модные теории, которые пытаются интерпретировать социокультурные процессы с помощью механистических принципов и приписать им определенную периодичность, неправильны — как в этой области, так и в большинстве других.

Н. Табл. 46 и 47 показывают, какие столетия и 25-летние периоды в истории большей части Европейского континента были особенно бурными и какие самыми спокойными. Бурными столетиями с VI по XX в. были XIII, XIV, XII, XIX, XV, VIII и XI вв. Максимум волнений приходится на XIII, затем на XIV вв., минимум — на XVIII, VII, VI и XVI вв.

Если взять 25-летние периоды, то самыми бурными из них были: 1826-1850, 1901-1925, 826-850, 1201-1225 и 1301-1325 гг. Наиболее спокойными: 1726-1750, 1876-1900, 1676-1700, 851-875, 601-625 гг. Самые спокойные и самые бурные 25-летние периоды для каждой из семи исследуемых стран в отдельности указаны выше. В истории почти каждой страны были один или более четвертьвековых периодов, в течение которых практически не наблюдалось никаких значительных волнений.

I. Как уже отмечалось, табл. 46 свидетельствует, что последняя четверть XIX в. была на удивление безмятежной; из пятидесяти шести 25-летних периодов с 525 по 1925 г. только два периода характеризуются чуть меньшими показателями волнений. Стоит ли удивляться, что в дисциплинированной «капиталистической» среде возникли теории гарантированного «упорядо-

750 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

ченного прогресса», ставшие общепринятыми? Достигнув своей вершины, «капиталистический режим», который теперь модно ругать, был самой упорядоченной социальной системой и обеспечивал самые надежные гарантии внутреннего и внешнего мира, чувственной свободы и свободы индивидов. В свете этого факта несерьезно приписывать ему все пороки как анархизма, так и милитаризма и бороться за установление внутреннего и внешнего мира и обеспечение максимума чувственной свободы путем разрушения капитализма и построения социализма, фашизма, коммунизма, гитлеризма и прочих сегодняшних «измов».

J. Данные показывают далее, на каком этапе исторического пути мы сейчас находимся. У нас нет данных, выходящих за пределы 1925 г. Если бы они были, то данные для первой половины XX в. были бы еще более красноречивыми и точными, но даже и судя по тем, которые y нас есть, после самой мирной последней четверти XIX в. Европа вступила в бурный период XX в. Показатель для первой четверти XX в. необычайно высок. С 525 по 1925 г. была только одна четверть века, проявившая себя более бурной, чем период с 1901 по 1925 г. Мы — свидетели нарастающей волны внутренних волнений. После 1925 г. происходила масса беспорядков, причем очень крупных, в Германии и Австрии, Франции и Испании. Число менее крупных волнений в Англии, Италии и России также велико. По своей «номинальной стоимости», как говорят цифры, первая четверть XX в. (1901-1925 гг.) была не только самым кровавым периодом за всю историю международных конфликтов, но и в плане внутренних волнений была одной из чрезвычайно бурных эпох.

Таков, стало быть, конечный пункт «социального прогресса и эволюции», к которому мы пришли. Этот вывод, несомненно, поразит всех творцов и потребителей «сладких» теорий, согласно которым цивилизация неуклонно приближает нас, благодаря процессу упорядоченного изменения, ко всеобщему миру. Они, несомненно, немного задумаются над этим; и было бы полезным для них, независимо от того, кто они (сторонники этих теорий или их противники, простые и необразованные люди или же «интеллектуалы и специалисты»), подумать о том, не верили ли они своим желаниям больше, чем уродливым фактам, и не слишком ли они были самоуверенны и беспечны в своих теориях и выводах. Пока что XX в. — самый кровавый и самый неспокойный — a значит, один из самых жестоких и бесчеловечных — периодов в истории западной цивилизации, a может быть, и всей истории человечества.

35. Основные результаты изучения внутренних беспорядков 751

К. Если мы зададимся вопросом, находится ли флуктуация внутренних волнений в восьми исследуемых нами странах Европы в прямой связи с флуктуацией международных войн и происходят ли они синхронно, то ответ должен быть отрицательным. Сравнив кривые, описывающие динамику войн и динамику внутренних волнений, мы увидим: если речь идет о столетних периодах, каждый процесс происходил независимо от другого, без позитивной или негативной связи. В то время как показатели людских потерь и численности вооруженных сил с XII по XVII в. увеличиваются (см. диаграммы 6 и 7), показатели волнений обнаруживают иную тенденцию — с XIV и в XIX в. они скорее уменьшаются. Но если в XIX в. показатели войн падают, то показатели волнений, наоборот, значительно возрастают. Таким образом, в течение этих столетий их движения шли скорее в противоположных направлениях и «компенсировали» друг друга. Зато в периоды с XII по XIV в. и с XVII по XVIII в. их курсы носили скорее параллельный, a не компенсационный характер.

Наконец, обе кривые идут вверх в первой четверти XX в, Таким образом, для столетних периодов нет явного постоянства в отношениях между двумя категориями показателей.

Чтобы осветить проблему несколько шире, мы подвергли тщательному статистическому анализу ежегодные и четвертьвековые показатели обоих процессов в истории Древней Греции, Рима и России. Никакой определенной постоянной связи между двумя переменными не обнаружено. Казалось, есть слабый намек на то, что волнения, как правило, происходят чаще во время войн и в ближайшие до- и послевоенные годы и становятся тем реже, нем дальше история страны удаляется в любом направлении от военных лет. Например, из всех 207 лет, в течение которых в Риме за изучаемый нами период происходили волнения, 96 лет (или 45%) совпадают с годами войны, 19 — с одним годом до или одним годом после войны, 11 — с двумя годами до или после войны, 9 — с тремя годами, 11 — с четырьмя, 7 — с пятью, 5 — с шестью, 4 — с семью годами, 3 — с восемью и затем 4, 3, 4 и 4 — соответственно с девятью, десятью, одиннадцатью и двенадцатью годами после войны. Так распределились 180 волнений из 207. Остальные 27 случаев беспорядков приходились на годы, еще более удаленные от войн.

Если, однако, принять во внимание, что военные годы составляли 41% от общей продолжительности римской истории, то этот результат окажется менее убедительным, чем кажется на

752 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

первый взгляд. В истории России 35 из 70 волнений с 1450 по 1925 г., или 50%, происходили в годы войны. Война составляет, однако, 46% от всех принятых во внимание лет российской истории. Результат опять-таки очень неубедительный, не показывающий сколько-нибудь определенную и закономерную связь между исследуемыми процессами.

Такой сомнительный и неопределенный результат получается, может быть, из-за того, что в своем анализе мы не разделяли войны на победоносные и проигранные. Здравый смысл и поверхностное историческое наблюдение наводят на мысль, что внутренние беспорядки гораздо реже происходят до или после победоносных войн, чем до или после войн неудачных. В течение и по окончании Первой мировой войны революции произошли в Болгарии, Турции, Германии, Австрии и России — то есть в странах побежденных — тогда как в Англии, Франции, Италии и Сербии или в Соединенных Штатах Америки не было никаких революций или волнений, которые привели бы к свержению существующего режима или были столь же велики, как и в побежденных странах. Точно так же в России, после ее поражения в русско-японской войне 1904-1905 гг.³ произошла революция 1905-1906 гг., тогда как в Японии не было никаких волнений. В Турции, потерпевшей поражение в войне 1912 г., произошла революция, приведшая к свержению Абдул-Хамида⁴, тогда как в странах-победительницах ничего подобного не было. Во Франции произошла революция после того, как она потерпела поражение в ходе франко-прусской войны⁵. Можно составить длинный список подобных случаев как из современной, так и из более далекой истории.

Если это соображение имеет какое-нибудь значение, то понятно, почему наш анализ не обнаружил более определенной связи между переменными. Мы объединили все войны вместе — как успешные, так и неудачные — и тем самым, конечно, затемнили некую постоянную связь, которая скорее всего существует между ними. Поэтому есть смысл попытаться установить соотношение между динамикой внутренних волнений и удачными и неудачными войнами.

Однако такое исследование оказывается весьма затруднительным. Многие волнения носили чисто локальный характер, были незначительными по масштабам и довольно неопределенными в смысле их точной хронологии и продолжительности. Многие крестьянские и рабочие выступления были разновидностью волнений и тянулись в течение целого ряда лет, сопровождаясь лишь

35. Основные результаты изучения внутренних беспорядков 753

случайными вспышками открытого бунта то здесь, то там. Было и несколько «дворцовых революций», в которых участвовала кучка отдельных лиц, a массы населения не принимали никакого участия.

Наконец, войны бывают часто неясными по своему исходу — без победителя и без побежденного. Все это делает сравнение перечисленных войн с волнениями задачей невыполнимой и неспособной привести к определенным результатам.

Ввиду этого факта представляется разумной другая процедура, a именно — ограничиться только самыми крупными войнами и самыми масштабными революциями, происходившими в течение последних столетий, относительно которых имеются сравнительно точные данные. Тем не менее даже и этот метод не безупречен: некоторые из самых крупных волнений происходили во время довольно незначительной войны, тогда как величайшие войны сопровождались волнениями чисто местного значения. Даже в тех нескольких случаях, когда за поражением в войне вспыхивало крупное волнение, некоторые особые обстоятельства (например, смерть короля), случавшиеся в это же самое время, не позволяют решить, что в данном случае было подлинной причиной волнений — неудачная война или смерть правителя. Есть десятки других подобных «затемняющих» обстоятельств. Все это надо иметь в виду.

Вот несколько примеров из истории некоторых стран. В России начиная с 1600 г. произошло 14 крупных волнений. Из них четыре случились во время или же сразу после больших и неудачных войн, шесть — в период мира и одно — во время победоносной войны. Остальные три происходили при довольно неопределенных обстоятельствах.

Таким образом, взаимосвязь совершенно неопределенная. Если, с другой стороны, мы возьмем только самые большие войны за тот же период, то результат окажется примерно таким же. Некоторые из этих больших войн продолжались в течение ряда лет (например, войны с Наполеоном⁶ или Северная война при Петре 1⁷). В какие-то годы эти войны были неудачны, в другие — удачны, но ни те ни другие не сопровождались сколько-нибудь значительными волнениями. Во время неудачной Крымской войны 1853-1856 гг.⁸ было только одно, сравнительно очень небольшое, волнение среди солдат в 1854-1855 гг. После другой неудачной войны, русско-японской 1904-1905 гг., вспыхнула мощная революция. В ходе Первой мировой войны, в 1917 г., разразилась великая революция. Короче говоря, результаты исследования весьма неопределенны.

754 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

Изучение истории Франции в период с 1600 г. приводит к аналогичным результатам. За время с 1600 по 1925 г. мы насчитали 13 крупных волнений в этой стране. Семь из них произошли в мирное время, когда, за исключением двух весьма незначительных колониальных экспедиций, никаких войн не было. Среди семи великих волнений были и революции 1830 и 1848 гг.⁹ Три крупных волнения несомненно происходили в течение или сразу же после неудачных войн, три остальных — при довольно неопределенных обстоятельствах, в течение войны, но когда ее исход — победа или поражение — оставался еще совершенно неясным. Если, с другой стороны, мы возьмем все значительные войны с 1600 по 1925 г., то обнаружим, что, по крайней мере, 25 войн были сравнительно большими. В течение 17 из них — причем из этих 17, по крайней мере, пять были неудачными — не происходил ни один из вышеупомянутых крупных внутренних конфликтов — ни тогда, когда происходили боевые действия, ни сразу же после завершения кампании. В течение каждой из 8 остальных войн происходило большое волнение, четыре из которых сопровождали проигранные войны, одно — войну успешную, три остальные — лишь частично успешные или с неясным исходом.

Эти результаты, по-видимому, подтверждают все предыдущие. Примеры из истории еще двух стран приводят к аналогичным выводам. На основании наших данных можно сказать, что, вопреки ожиданиям, факты не позволяют сделать вполне определенный вывод о наличии прямой связи ни между неудачными войнами и крупными волнениями, ни между победоносными войнами и отсутствием таковых волнений. В лучшем случае они позволяют обнаружить лишь довольно слабую связь между неудачными войнами и волнениями. Так как исследование наличия или отсутствия связи между войной вообще и внутренними волнениями не привело к обнаружению сколько-нибудь тесного единообразного взаимоотношения между ними, следует сделать вывод (по крайней мере, пока более тщательный анализ не прояснит этот вопрос): данные два процесса происходят совершенно независимо друг от друга и не обнаруживают ни прямой, ни вполне осязаемой взаимозависимости.

Широко распространенное мнение, будто существует тесная зависимость между этими процессами, и особенно между неудачными войнами и волнениями, нуждается в некоторых ограничениях, оговорках и смягчении. Факт неудачной войны сам по себе недостаточен, чтобы вызвать значительное волнение, если страна не дезорганизована в идеологическом, нравственном или ка-

35. Основные результаты изучения внутренних беспорядков 755

ком-то ином отношении. Наоборот, как это неоднократно случалось — с римлянами во время Пунических войн¹⁰, русскими во время Отечественной войны с Наполеоном, с Бельгией, когда в нее вторглись немцы¹¹, — поражение, серьезная опасность и лишения, вместо того чтобы деморализовать и дезорганизовать оккупированную страну, придавали ее населению железную стойкость. Вместо взрыва внутренних беспорядков, вызванных подобными обстоятельствами, беспорядки могут уменьшиться или даже вовсе исчезнуть. Только в стране со слабыми «нервами», дисциплиной и размытой солидарностью могут начаться волнения из-за войны удачной или неудачной или безо всякой войны — из-за случайного или малозначительного события.

Принимая все это во внимание, можно сделать вывод, что война сама по себе, независимо от того, удачная она или нет, не является ни необходимым, ни достаточным условием возникновения или усиления внутренних волнений. И наоборот, серьезное внутреннее волнение не является ни необходимым, ни достаточным условием для начала войны или ее расширения.

Данные из истории других исследуемых нами стран подтверждают эту гипотезу. В Греции, например, кривая войн и кривая волнений в течение нескольких периодов идут параллельно, достигают своих максимумов в одни и те же столетия — четвертом и пятом — и затем идут вниз. В Риме же направление, в котором движется одна кривая в течение нескольких столетий, фактически противоположно направлению другой кривой. В III в. до н. э. показатель войны достигает своей высшей отметки, a показатель волнений — низшей, тогда как в I в. н. э. показатель войны был на самом низком уровне, a показатель волнений достиг одной из высших своих точек. Аналогичное соотношение обнаруживается и в нескольких других периодах. Данные по другим странам также показывают контраст в движении двух кривых, которые в одни периоды идут параллельно, в другие — в противоположных направлениях, a в общем ведут себя аналогично совокупным показателям обоих процессов во всех европейских странах, как это мы уже видели. Вот то, что касается непосредственного отношения двух процессов друг к другу. Как мы еще увидим, они связаны друг с другом, но лишь посредством одного и того же главного — переходного — фактора, который обусловливает оба процесса. Но из тождества главной причины их движения не следует, что они должны протекать синхронно или непосредственно обусловливать друг друга.

756 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

L. Сейчас мы должны коснуться проблемы, которую уже обсуждали, когда прослеживали движение кривой масштабности войн в отношении к периодам процветания и упадка в истории изучаемых стран. Имеется ли y внутренних волнений тенденция каждый раз возрастать в периоды расцвета и благоденствия или — наоборот — в периоды упадка? Или же их динамика не зависит от характера этих периодов? Если рассмотреть показатели волнений по столетиям, то можно сделать следующие выводы.

В Греции волнения достигли своей высшей точки главным образом в V и IV вв. до н. э., когда могущество, культура и социальная жизнь Греции находились в зените. В Риме пик волнений приходится на I в. до н. э., вторая высшая точка — на III в. н. э., третья и четвертая — на IV и I вв. н. э. Если два столетия непосредственно до и после Рождества Христова рассматривать как время высшего расцвета римского могущества и культуры, то к III—IV вв. н. э. они уже начинают клониться к упадку. С другой стороны, кривая волнений находится на низком уровне в V в. н. э. и III и IV вв. до н. э. IV и III вв. н. э. — это периоды ее крупного подъема, a V в. н. э. — период ее решительного упадка.

Данные по Византии столь же противоречивы. С одной стороны, периоды ее блестящего расцвета, когда культура находилась на вершине своего развития, имеют низкие показатели волнений. Таковыми являются «золотой век» шестого столетия, особенно при Юстиниане (527-565 гг.), и период, длившийся приблизительно с начала Македонской династии (867 г.)¹² до конца X в. С другой стороны, и столетия упадка, такие как XIII в. и до некоторой степени XII в., тоже имеют низкие показатели, XIII в. даже намного ниже, чем более процветающий X в. Затем мы обнаруживаем высочайшие показатели волнений в VII и VIII вв., которые были катастрофическим и агонизирующим периодом, несмотря на успешную деятельность и реформы таких императоров, как Лев Исаврянин (717-741 гг.), и в X в., который, в общем, был, по-видимому, периодом здоровья и процветания. Это означает, что и здесь мы не обнаруживаем никакого единообразия и никакой постоянной связи между периодами упадка и усилением волнений.

Мы должны сделать вывод, что и в периоды процветания, и в периоды упадка количество волнений иногда увеличивалось, a иногда уменьшалось.

Если этот вывод правилен, то, стало быть, надо выделить разновидности волнений. Некоторые, по-видимому, напоминают

35. Основные результаты изучения внутренних беспорядков 757

родовые схватки или болезни роста здорового организма, которые часто сопровождаются болью и внутренними потрясениями организма. Другие волнения — это проявления настоящей болезни и старости. Первые сопровождают здоровый и быстрый рост социальной группы или нации. Растущие жизненные силы не могут вместиться в старую сеть социальных отношений и поэтому то там, то здесь нарушают и рвут ее.

Волнения во время социального упадка и дезорганизации происходят из-за истощения жизненных и творческих сил данного общества или из-за какого-нибудь чрезвычайно несчастливого сплетения внешних обстоятельств, которые делают нормальную для данной группы жизнь невозможной. Такие волнения являются попытками — чаще всего безрассудными и отчаянными — «сделать хоть что-нибудь», изменить невыносимые условия и совершаются в периоды упадка и распада. Более подробное изучение многих великих революций показывает, что, хотя не все они и, может быть, не большая их часть, но, по крайней мере, многие происходят именно в такие периоды дезорганизации и упадка.

М. Действительно ли тот факт, что волнения происходят во времена расцвета и упадка, означает, что в этом «разнообразии» нельзя найти никакой закономерности? Нельзя ли обнаружить во взаимной противоположности периодов расцвета и упадка нечто такое, что присуще обоим периодам и в чем они оба схожи? Если да, то не может ли это быть тем общим фактором, который «порождает» волнения в обоих периодах?

Посмотрим более внимательно на показатели (по столетиям) волнений — сначала на показатели для всех европейских стран, которые мы выбрали для изучения, a затем на показатели отдельных государств. Мы обнаружим такие интересные явления. Показатели VI и VII вв. — низкие (446,20 и 458,19). Показатель VIII в. очень высок (733,98); в IX, X и XI вв. он заметно снижается (соответственно 589,65; 537,43 и 693,90), a в XII в. заметно возрастает и в XIII-XIV вв. достигает самых высоких отметок (882,90 и 827,00). В XV в. он снова снижается (748,38) и хотя находится еще на довольно высоком уровне, но все же заметно ниже, чем прежде. Затем, в XVI в., показатель резко падает (509,56) и остается на низком уровне в течение XVII (605,50) и XVIII вв., опустившись к последней четверти XVIII в. до самой низкой отметки (415,56). После этого кривая начинает идти вверх и в XIX в. резко подскакивает (766,91). Несмотря на временный резкий упадок в последней четверти XIX в., кривая рез-

758 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

ко взмывает вверх в первой половине XX в. Таким образом, мы имеем три главных пика: в VIII в., в XIII-XIV вв. и в ХІХ-ХХ вв. После каждого пика волна внутренних потрясений спадает и остается на низком уровне до следующего пика.

Есть ли в этих фактах какой-нибудь смысл и можно ли их интерпретировать таким образом, что бы это было удовлетворительно и с логической точки зрения? Ответ дан в основных постулатах настоящей работы, a именно: все три периода, на которые приходятся указанные пики, являются периодами переходными — либо для всей европейской культуры, с ее системой социальных отношений, либо только для системы социальных отношений. Мы уже знаем, что XIII-XIV вв. были временем глубочайшего преобразования европейской культуры и общества, периодом их перехода от идеациональной формы к чувственной и от феодальной системы общественных отношений к современной (от преимущественно семейственной к договорно-принудительной; от теократического режима к светскому, от идеациональной свободы к свободе чувственной; от феодальной раздробленности к национальным монархиям и т. д.).

Во всех этих отношениях указанные столетия были величайшим поворотным моментом в истории Европы, сопровождавшимся полнейшим развалом прежней системы социальных ценностей и общественных отношений. Вот почему в это время кривая внутренних волнений и достигает высочайшей отметки.

Рассуждая чисто логически, можно было бы предположить, что эти столетия окажутся периодом потрясений, — они таковыми и были фактически. Гипотеза о переходном периоде, сопровождающемся разрушением той или иной системы ценностей и отношений, сформулированная в предыдущей части работы по поводу динамики войн, объясняет этот взлет.

Способна ли она объяснить и пики, наблюдаемые в VIII и ХІХ-ХХ вв.? Что касается XIX и особенно XX столетия, то — вполне. Мы уже убедились, что все составные части европейской культуры XX в. носят переходный характер. Относительно конца XVIII — первой половины XIX в. (время, как бы подготовившее сравнительно высокий показатель всего XIX столетия) мы также знаем, что это был период ликвидации «пережитков феодальных отношений» в системе организации общества и особенно период перехода от преимущественно принудительных отношений к отношениям преимущественно договорным.

35. Основные результаты изучения внутренних беспорядков 759

Этот сдвиг был совершен в период, начало которому положила Французская революция 1789 г. и который закончился примерно в первые несколько десятилетий XIX в. Подобный переход от одного фундаментального типа социальных отношений к другому должен был, согласно нашей гипотезе, вызвать подъем кривой внутренних потрясений — и эта кривая действительно поднялась. Начиная примерно со второй половины XIX в. Европа окончательно поселилась в новом комфортабельном, «договорном» доме, и лихорадка потрясений утихла.

Но по мере приближения к XX в. чувственная культура сама стала обнаруживать признаки дезинтеграции; вместе с ней начала разрушаться и договорная система социальных отношений. Обе вступили в стадию резкого перехода. Отсюда — крутой подъем кривой беспорядков в XX в.

Наконец, что касается пика в VIII в., то он тоже согласуется с нашей гипотезой. Это был период так называемого Каролингского Возрождения¹³. Если он и не означал фундаментального изменения культуры, которая и до и после него была и оставалась идеациональной, то тем не менее произвел в ней некоторые существенные преобразования. Переходный характер этого столетия коснулся главным образом системы общественных отношений, форм социальной, экономической и политической организации и реорганизации, и в этой сфере VIII в. был поистине переломным периодом. Будучи таковым, он должен был вызвать увеличение волнений, и он их, несомненно, вызвал.

Таким образом, все три главных пика, по-видимому, вполне объясняются нашей гипотезой о характере переходного периода. Эта же гипотеза объясняет и относительно низкий уровень волнений в других столетиях: с IX по XII, с XV по XVIII включительно (кроме его последнего десятилетия) и со второй половины XIX до начала XX в. Это были периоды стабильности и доминирующей культуры, и системы социальных отношений. Даже незначительный подъем кривой потрясений в XVII в. вполне объясним: это была последняя попытка идеациональной культуры и ее приверженцев вернуть свое господство. Попытка не удалась, и вопрос был решен окончательно.

Таким образом, гипотеза о природе переходного периода объясняет приливные волны беспорядков. Итак, при прочих равных условиях, в течение тех периодов, когда существующая культура, или система социальных отношений, или они обе переживают решительное преобразование, внутренние беспорядки в соответствующих обществах возрастают; когда же культура

760 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

и система являются прочными и сложившимися, внутренние беспорядки имеют тенденцию к уменьшению и остаются на низком уровне. Это предположение — не что иное, как другая версия утверждения, высказанного в главе 33 по поводу главного фактора войны и мира.

Мы видели, что волнения происходят в периоды расцвета и упадка, благосостояния и бедности, в эпохи, когда общество переживает бурное развитие и когда оно вступает в фазу стремительного заката.

В свете сформулированной нами гипотезы эта «противоречивость» оказывается вовсе не противоречивостью. Действительно, устоявшийся социальный строй и система культуры могут оказаться (и оказываются) легко разрушаемыми как в периоды быстрого обогащения, пышного процветания, так и в периоды катастрофы и упадка.

Какие бы факторы ни вели к усилению или ослаблению каждой из главных форм культуры и системы социальных отношений (отмечу, между прочим, что главные факторы, вызывающие изменения — «имманентны» или «присущи» самой социокультурной жизни и с течением времени приводят любой социокультурный строй к разрушению), главное и совершенно необходимое условие взрыва внутренних беспорядков состоит в том, чтобы социальная система, или система культуры, или обе они вместе потеряли устойчивость.

Эта аксиома, по-моему, гораздо лучше объясняет факты, чем большинство популярных теорий, которые приписывают внутренние волнения либо усиливающемуся обнищанию и «тяжелым материальным условиям» либо, наоборот, материальному прогрессу и связывают их или с периодами упадка или с периодами расцвета. Эти теории решительно опровергаются как соответствующими фактами, так и основной массой показателей.

Как бы ни были тяжелы условия жизни в данном обществе, но, если структура его отношений и ценностей не расшатана, никакие волнения ему не грозят. Члены такого общества могут умирать от голода и все-таки не бунтовать или, во всяком случае, быть менее склонными к бунтам, чем члены вполне благополучного общества, чья система социокультурных ценностей находится в состоянии анархии. Если вообразить себе общество, где уровень жизни каждого — как y миллионера, но социокультурные отношения неустойчивы, a главные ценности несовместимы друг с другом, то такое общество окажется более неспокойным, чем то, в котором даже физиологические потребности едва удов-

35. Основные результаты изучения внутренних беспорядков 761

летворяются, но социокультурная структура прочна и определенна, a члены общества исповедуют одни и те же ценности и живут в соответствии с ними.

Эта гипотеза не только объясняет движение показателей для всех стран вместе, но объясняет и многочисленные скачки вверх и вниз показателей для стран, взятых в отдельности.

Читатель может убедиться в достоверности этой гипотезы с помощью показателей волнений и исторических данных о состоянии сети социокультурных ценностей и отношений. Я вовсе не настаиваю на том, что выделенный мною фактор объясняет все подъемы и спады, описываемые кривой внутренних волнений.

Но я утверждаю, что этот фактор — состояние сети социокультурных ценностей и отношений — сам по себе способен объяснить главные скачки кривой, описывающей динамику внутренних беспорядков во всех исследуемых нами обществах.

N. Ввиду всего этого легче понять факты, подчеркнутые в предыдущих главах. Давайте вспомним их.

Первый факт состоит в том, что внутренние напряженности и волнения — по-видимому, явления, неразрывно связанные с жизнью и деятельностью социальных организаций. Они не менее «естественны» и «обычны», чем гроза при не очень хорошей погоде.

Второе. Волнения происходят гораздо чаще, чем принято считать. Редко когда без них проходят два-три десятилетия. Обычно «мирные» промежутки длятся от трех до семи лет. И немудрено: ведь волнения — неотъемлемый элемент существования социального организма.

Их «причины» столь же глубоко коренятся в социальной жизни, как и «причины» мирного хода истории. Стечение особых обстоятельств, таких как плохое правительство, эгоистическая аристократия, тупоумие толпы, бедность и война, могут сыграть некоторую роль в усилении или ослаблении, ускорении или замедлении волнений, но все-таки они являются лишь второстепенными факторами. Даже и без них волнения, как и грозы, происходили бы довольно часто. Они случались и при глупом правительстве, и при правительстве мудром, в условиях и войны и мира, в монархиях и республиках, при режиме демократическом и аристократическом, в периоды процветания и в периоды обнищания, во времена «просвещенные» и во времена «невежества», в странах урбанизированных и индустриальных, равно как и в странах аграрных, и при прочих самых разных обстоятельствах. Таким образом, продолжать смотреть на бес-

762 Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков

порядки как на нечто исключительное, ненормальное, случайное в социальной жизни — не более научно, чем смотреть на недомогание, болезнь, мучительные переживания как на явления, чуждые человеческой жизни.

Подчеркивая выше эти факты, я уже указывал, что они побуждают нас искать причины волнений гораздо глубже, чем их обычно ищут. Теперь эти глубокие — имманентные — причины лежат перед нами. A главная из них — это состояние социокультурной структуры отношений и ценностей. Поскольку рано или поздно, в силу изменения, имманентно присущего любой социокультурной системе, любая система неизбежно приходит в расстройство, «увядает» и разрушается, социокультурный строй всякого общества должен переживать переходные периоды и заодно испытывать нарастающие волны беспорядков. С другой стороны, любая новая система, если только она способна к выживанию, непременно должна превратиться в устойчивую и кристаллизовавшуюся. Это означает, что в любом обществе будут и такие периоды, когда поток внутренних волнений успокоится, — вот почему все общества в этом отношении похожи друг на друга, вот почему похожи по частоте и размерам внутренних волнений все исследуемые нами страны.

О. Другая важная проблема в сфере внутренних волнений, как и в области всех других существенных социальных процессов, состоит в том, в какой степени направленность процесса и особенно его качественная направленность оказывается одинаковой в разных странах единого «культурного континента» в течение одного и того же периода. Другими словами, происходит ли, например, усиление волнений одновременно во всех странах, или только в нескольких, или же в одних они усиливаются, a в других ослабевают? Что касается исследуемой нами сферы, то ответ на этот вопрос дают вышеприведенные показатели.

Все это означает, что силы, порождающие волнения, редко действуют только в одной стране (если вообще это бывает). Хорошо это или плохо, но они, видимо, действуют одновременно на территории нескольких стран. Волнения, начавшиеся в одной стране, обычно распространяются и на другие страны или же возникают одновременно в нескольких странах независимо друг от друга. Так было в прошлом, так будет происходить и в будущем.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

Культура,

личность

и поведение

КРИЗИС НАШЕГО ВРЕМЕНИ

Организм западного общества и культуры переживает, по-видимому, один из самых сильных и глубоких кризисов за всю свою историю. Он гораздо серьезнее, чем обычный кризис; глубина его неизмерима, конца ему пока не видно, и западное общество погружается в него целиком. Это кризис чувственной культуры, которая господствовала в западном мире в течение последних пяти столетий и ныне достигла состояния перезрелости. Вместе с тем это кризис тесно связанного с ней договорного (капиталистического) общества. В этом смысле мы переживаем один из самых крутых поворотов на историческом пути, сравнимый по своим масштабам лишь с теми, которые испытали греко-римская и западная культуры при переходах от идеациональной фазы к чувственной и от чувственной к идеациональной.

Диагноз кризиса нашего времени, описываемый в данной главе, был поставлен в 1934 г. Последовавшие затем гигантские катастрофы не были в нем учтены, однако они удивительным образом подтверждают и уточняют этот диагноз.

В ходе нашего исследования мы уже отмечали вполне определенные признаки такого поворота. Поставленный диагноз подтверждает любая составная часть нашей культуры и мышления современного человека. Кроме того, мы видели, что эти признаки, эта «надпись на стене»¹ стали особенно явными, когда закончился XIX в. и мы вступили в век XX. Кривые развития живописи, скульптуры, музыки и литературы; роста научных открытий и изобретений; «первых принципов» науки, философии, религии, этики, права, даже войн и революций описывают крутой поворот, как только мы доходим до нашего времени. Стоит ли поэтому удивляться, что, если многие и не понимают достаточно ясно, что же произошло, они все равно смутно ощущают, что это не просто закат «процветания», «демократии», «капитализма» и т. п., но и всей современной (чувственной) куль-

37. Кризис нашего времени 787

туры, общества и человека? Даже не понимая этого умом, люди больно ощущают на себе цепкие когти событий, независимо от того, кто они — короли или домохозяйки. Стоит ли также удивляться бесконечному многообразию непрекращающихся больших и малых кризисов, которые в течение последних десятилетий прокатывались по нам, как океанские волны? Сегодня в одной форме, завтра — в другой. Ныне здесь, a завтра там. Кризисы политические, аграрные, финансовые, промышленные! Кризисы производства и распределения. Кризисы моральные и религиозные, кризисы в науке и искусстве. Кризисы собственности, государства, семьи, предпринимательства, республики и монархии, автократии и демократии, диктатуры и самоуправления, капитализма и социализма, фашизма и коммунизма, национализма и интернационализма, пацифизма и милитаризма, консерватизма и радикализма. Кризис всей системы ценностей нашей культуры. Каждый кризис — в чрезвычайно разнообразных формах и с разной степенью интенсивности, — но длящийся бесконечно, его рев ежедневно воспроизводится в новостях газет. Каждый из этих кризисов измотал нам нервы и душу, потряс самые основания нашей культуры и общества и оставил после себя легион разрушений и жертв. Увы! — конца этому все еще не видно. Каждый из этих кризисов являл собой, так сказать, часть большой ужасающей симфонии, и каждый был замечателен своей силой и интенсивностью. Каждую часть в течение последних трех десятилетий исполнял гигантский человеческий хор из миллионов хористов, постановщиков и актеров. В 1911 г. 400-миллионный китайский оркестр открыл один из первых фестивалей². Он продолжается до сих пор, и гора его жертв и участников растет год от года.

В 1914 г. новый духовой оркестр из многих сот наций-исполнителей начал свой оглушительный «Marche Militaire³: 1914-1918». Результаты этого представления оказались ужасающими. Сцена — вся наша планета — была залита кровью, большая часть наших ценностей была отравлена газом, остальные разнесены в клочья огнем артиллерии. Затрещали сами основания нашего общества и культуры...

Не успел еще закончиться этот фестиваль, как русский оркестр в составе почти 160 миллионов виртуозов разыграл свою собственную вариацию под названием «коммунистическая революция». Первый гром его ударных инструментов смел социальную и культурную систему старой России. Последующие ча-

788 Часть 8. Культура, личность и поведение

сти потрясли весь мир. Представление было столь блистательным, что миллионы наблюдателей почувствовали глубокое отвращение к старомодной музыке капиталистической системы и помешались на коммунистическом модернизме. В самой России миллионы слушателей и участников умерли в процессе исполнения. Миллионы других погрузились на самое дно человеческого отчаяния и, измученные и полумертвые, взмолились о конце своего безнадежного и безрадостного существования. Прочим же миллионам, угодившим в социальные отбросы, осталось только взывать о помощи, не находя ни сочувствия, ни поддержки. Фестиваль все еще продолжается, с помпой и со все новыми фокусами и сюрпризами. Пропитав всю землю России, обильная красная кровь потекла через ее границы на земли наблюдателей этого «изумительного эксперимента».

Десятки других участников — Турция и Венгрия, Австрия и Германия, Болгария и Румыния, Испания и Португалия, Абиссиния и Манчжоу-Го, страны Центральной и Южной Америки, Япония и Аравия, Палестина и Египет, Сирия и Афганистан — тоже справили свои кризисные фестивали⁴. Некоторые, например центрально- и южноамериканские оркестры, дают представления каждый вечер, другие, например Абиссиния и Манжчоу-Го, сыграли на собственных похоронах. Между тем громадная Индия тоже предприняла определенные шаги, чтобы выйти на сцену своего гала-концерта. В течение нескольких лет необъятный индийский оркестр репетировал. На первой репетиции симфония исполнялась pianissimo⁵. Затем на смену пришло moderato⁶ ненасильственного сопротивления, все чаще и чаще прерываемого резким staccato⁷ пулеметов и барабанов, бомб и ударов полицейских дубинок. Едва ли могут быть сомнения, что скоро мы услышим fortissimo⁸ этого оглушительного фестиваля.

Если же обратить свой слух к Европе, то и без всякого коротковолнового радиоприемника можно услышать сколько угодно кризисных концертов. Один день сцену занимают фашисты; другой — коммунисты; потом — гитлеровцы; за ними — Народный фронт: красные рубашки, черные рубашки, коричневые рубашки, рубашки серебряные, голубые, зеленые. В какой-то момент на первой полосе — испанский кризис; в другой — французский или австралийский. И все это — под аккомпанемент новостей о потрясениях английского фунта, американского доллара, французского франка или немецкой марки. Затем идут

37. Кризис нашего времени 789

сообщения о «сердечном сотрудничестве» и «взаимопонимании» между Китаем и Японией, о благословенном избавлении Абиссинии от самой себя, о советской демонстрации «мирной политики» или же заявлении о «нерушимости договоров» со стороны правительства, которое нарушило все соглашения, и о других образцах подобной «международной солидарности и доброй воли». На какое-то мгновение они делают превосходную рекламу этому домашнему доктору-гомеопату — Лиге Наций⁹, — о которой в противном случае давно бы забыли, или призывают «пастырей народов» собраться еще на одной из бесконечных международных конференций, чтобы «урегулировать неотрегулированное», — после чего, как правило, там, где была лишь одна «неотрегулированность», возникает целая дюжина новых.

До самого 1929 г. благословенная Страна Пилигримов¹⁰ не знала моды на кризисы. Мы предпочитали слушать кризисные оркестры из других стран, a y себя дома наслаждались главным образом andante cantabile¹¹ «сладостного процветания». С конца 1929 г. наш вкус, кажется, изменился. Процветание, по крайней мере на время, впало в немилость. Кризисная музыка завладела и нашим воображением. По любому радио мы слышим теперь почти исключительно либо «классические», либо «эстрадные» версии кризиса промышленности и сельского хозяйства, занятости и безработицы, образования и морали, сообщения о биржевых крахах и банкротствах банков; мы слышим adagio lamentoso¹² промотанного богатства; marche funebre¹³ и in memoriam¹⁴ угасших надежд; requiem¹⁵ по исчезнувшим удачам; allegro non troppo¹⁶ ропота недовольных; crescendo¹⁷ критики существующего порядка и время от времени scherzo¹⁸ участников «голодных маршей», «сидячих забастовок» и столкновений между полицией и радикалами. С опозданием на несколько лет мы тоже приобрели вкус к новой музыке. Это лишь несколько вариаций на основную тему сегодняшней симфонии истории. A вся их совокупность — неисчислима. Не только экономическая и политическая системы — кризисом охвачены все важнейшие аспекты жизни, уклада и культуры западного общества. Больны его плоть и дух, и едва ли найдется на его теле хоть одно здоровое место или нормально функционирующая нервная ткань.

Мы как бы находимся между двумя эпохами: умирающей чувственной культурой нашего величественного вчера и грядущей идеациональной или идеалистической культурой созидаемого завтра. Мы живем, мыслим, действуем на закате сияющего чув-

790 Часть 8. Культура, личность и поведение

ственного дня, длившегося шесть веков. Лучи заходящего солнца все еще освещают величие уходящей эпохи. Но свет медленно угасает, и в сгущающейся тьме становится все труднее ясно различать и надежно ориентироваться в обманчивых сумерках. На нас и на будущие поколения начинает опускаться ночь этого переходного периода со своими кошмарами, пугающими тенями, душераздирающими ужасами. За ней, однако, занимается заря новой великой идеациональной или идеалистической культуры, встречать которую придется уже, вероятно, людям будущего.

Итак, до сих пор история развивалась по сценарию «Динамики». Великий кризис чувственной культуры представлен в ней во всей его суровой реальности. Буквально на наших глазах эта культура кончает самоубийством. Если она не умрет при нашей жизни, то все же едва ли оправится от истощения своих творческих сил и ран саморазрушения. Полумертвая-полуживая, она может растянуть свою агонию на десятилетия, но ее весна и лето все равно прошли.

В этих условиях великая задача нашего и следующих поколений состоит не в безнадежном воскрешении того, чего уже нет, a в решении других проблем: во-первых, сделать этот переходный dies ігае, dies illa¹⁹ как можно более безболезненным и, во-вторых, составить конструктивные планы для будущего общества и будущей культуры. Любой дальновидный план будущего социокультурного порядка должен лежать по ту сторону «старого режима чувственной культуры» и быть устремленным навстречу новому режиму идеациональной или идеалистической культуры. Без такой радикальной перемены никакое подлинно конструктивное и созидательное общество в будущем невозможно.

Вот каково, на мой взгляд, наше местонахождение на дороге истории. Свидетельство всех предыдущих глав указывает именно в эту сторону. Мы же считаем, что наш вывод находится в непримиримом противоречии с другими существующими диагнозами.

Прежде всего он резко противоречит всем теориям «постепенного», «разумного» и «упорядоченного» прогресса. Не понимая, что их культ прогресса устарел, целое сонмище интеллектуалов, гуманитариев, пацифистски и прогрессивно настроенных салонных социалистов, либеральных министров, профессоров, политиков, миллионы образованных обывателей, завсегдатаев различных клубов — все еще исповедуют эту веру. Они смотрят

37. Кризис нашего времени 791

на исторический процесс как на милого пай-мальчика, который уверенно переходит из класса в класс и, по мере того как растет, становится все умнее. Они изображают «следующую стадию» как рай, где молочные реки текут меж кисельных берегов, все оружие превращено в клюшки для гольфа, радиоприемники и электротостеры, верховная власть принадлежит «международному сотрудничеству», «взаимопониманию» и «доброй воле». Нет ни войн, ни преступлений, ни психических расстройств, ни кровопролития, ни глупости, ни волнения — и живут там счастливо всем довольные и глубоко прогрессивные леди и джентльмены (и те и другие — с благословения контроля над рождаемостью). Всю работу делают механические приспособления. Обед каждого состоит из спаржи, жареного цыпленка, мороженого и пирога a la mode²⁰, c коктейлем до и ликером после еды. У всех будет масса свободного времени для игры в гольф и бридж, для того, чтобы кататься на автомобиле, ходить на рыбалку, a главное участвовать в конференциях по проблемам секса, Объединенных Наций и множеству других тем. Каждый будет иметь полную возможность повысить свое образование, читая новый бестселлер и все подборки Клуба книги месяца, слушая по радио выступления новейших «авторитетов», просматривая дайджесты журналов «Literary», «Readers» и «Scienties», и, наконец, благодаря кино, танцплощадками и телевидению.

Увы! Вместо этого рая моя теория рисует весьма мрачное время крови, жестокости и страдания, в котором гуманность вырвана с корнем, сладкие гуманистические мечтания пущены на ветер и — что еще важнее — попраны вечные ценности. Даже завтрашняя культура, как я ее вижу, никоим образом не будет похожа на Туче-Кукуевск²¹, рисуемый послеобеденным воображением. Созданная в том виде, в каком она существует сейчас, во второй половине XX в., эта утопия была одним из очаровательных мыльных пузырей, которыми сытая викторианская Европа²² любила себя потешить. Пошла на убыль эта Европа, и ее пузыри лопнули. Все, кому нравится эта утопия, могут от всей души ею наслаждаться. Я же, со своей стороны, отчетливо слышу requiem, исполняемый в память о ней симфоническим оркестром истории.

В не меньшей степени моя теория противостоит всем идеологиям насилия и революционного прогресса, на манер ли санкюлотов, Маркса—Ленина—Сталина или анархистов. В конце

792 Часть 8. Культура, личность и поведение

концов, разница между теориями постепенного и насильственного прогресса невелика: она равна лишь разнице в темпераменте их приверженцев, в методах достижения прогресса. Обе теории одинаково сверхчувственны, и обе верят в чувственный прогресс, но умеренные не желают ускорять его осуществление. Они не хотят кровопролития, не хотят потерять свои сбережения и увидеть, как их гостиные заполнят беспощадные и обезумевшие толпы. Экстремисты, напротив, хотят ускорить прогресс всеми средствами, любой ценой, не считаясь с тем, есть ли y других желание очутиться в их раю. Им вообще нечего терять. Поэтому они не боятся погибнуть или пролить кровь, не боятся никаких других страшных событий, сопровождающих революционный прогресс.

Революционные прожекты — это всего лишь утопия, возникающая в разорванном сознании деморализованного человека, и появляются они как побочный продукт распадающейся культуры переходного периода. Как мы уже видели в главах, посвященных социальным потрясениям, периоды распада социально-культурных систем всегда сопровождаются внезапным возникновением таких прожектов, a также восстаниями масс с не-интегрированным сознанием, которыми руководят интеллигенты с дез-интегрированной ментальностью. Появление таких неинтегрированных и дезинтегрированных умов и рост их влияния — главные отличительные особенности угасающего дня проходящей эпохи. И эти толпы, и их вожди — это стервятники, которые кружат над начинающим разлагаться социально-культурным телом. Их неизменная историческая функция заключается в том, чтобы растащить его по кускам и тем самым, хотя и помимо своей воли, расчистить почву для новой жизни. Созидать им не дано. И их «конструктивные планы», и сами они — плоть от плоти последней фазы разлагающейся чувственной культуры, со всеми отталкивающими чертами этой фазы и без единого достоинства стадии расцвета.

В лучшем случае в этих прожектах, быть может, встретятся — да и то в искаженном, наподобие эха, виде — лишь немногие черты грядущей интегрированной культуры и общества. За исключением этого, рисуемая ими утопическая культура и общество так же отличаются от грядущих культуры и общества, как родовая община отличается от принудительного сообщества и идеациональная культура — от разложившейся чувственной.

37. Кризис нашего времени 793

Наконец, моя концепция имеет мало общего со стародавними теориями жизненного цикла, согласно которым культуры и общества проходят стадии детства, зрелости, старости и увядания.

Эти итоговые замечания показывают, что наша теория и диагноз не являются разновидностями ни одной из вышеописанных концепций — ни умеренно линейной, ни революционно прогрессивной, ни циклично-закатно-разлагающейся. Теория, построенная здесь, стоит особняком, безотносительно к какой-либо популярной ныне социальной философии. Она не нуждается ни в их одобрении, ни в их поддержке, так как ноги y нее крепче и стоит она на более прочном основании.

Сторонникам пресыщенной послеобеденной утопии эта теория может показаться пессимистичной. В известном смысле так оно и есть. Но c более глубокой точки зрения она весьма оптимистична, потому что указывает на социокультурные силы, которые по своему созидательному потенциалу гораздо мощнее, чем окаменевший идеал этих утопистов. Она богаче любой теории, базирующейся только на чувственной, только на идеациональной или смешанной форме культуры, потому что охватывает их все и воздает suum cuique²³. Она оптимистична еще и потому, что не предрекает ни неизбежной смерти, ни упадка западной культуры и общества. Признавая закат нынешней чувственной фазы и вероятность мучительного перехода, она вместе с тем показывает и возможность рождения новой величественной идеациональной или идеалистической культуры, нового общества и человека. Такая точка зрения не возбуждает ни страха перед временным закатом, ни даже сожаления о нем. Любая ценность в период своего заката заслуживает благодарности и сожаления, но не восхищения. Еще меньше заслуживает она попыток продлить ей жизнь, когда новая ценность — быть может, столь же благая и великая — уже идет ей на смену.

Человечество должно быть благодарно чувственной культуре за ее замечательные достижения. Но теперь, когда она пребывает в агонии, когда ее продукт — это скорее отравляющий газ, чем свежий воздух, когда, благодаря своим достижениям, она вручила человеку ужасающую власть над природой, обществом и культурой, не обеспечив его при этом ни средствами самоконтроля, ни властью над своими стремлениями, чувствами и инстинктами, — теперь, в руках такого человека со всеми достижениями ее науки и техники, она становится чрезвычайно опасной и для самого человека, и для всех его ценностей.

794 Часть 8. Культура, личность и поведение

Самая насущная потребность нашего времени — это человек, способный контролировать себя и свои желания, с сочувствием относящийся к своим ближним, понимающий и ищущий вечные ценности культуры и общества, глубоко осознающий свою личную ответственность в мире. Если покорение природной стихии — это главная функция чувственной культуры, то обуздание человека, его «гуманизация», облагораживание путем приобщения к Божественному Абсолюту всегда было важнейшей функцией идеациональной или идеалистической культуры. Чувственная культура достигла своих высот благодаря тому, что человек был низведен ею до уровня простого рефлекторного механизма, примитивного существа, мотивируемого сексом, полумеханического-полуфизиологического организма, лишенного малейшей Божественной искры, какой бы то ни было абсолютной ценности, всего возвышенного и святого. Такое уничижение становится теперь все более опасным для самого чувственного человека. Отсюда — настоятельная необходимость перехода от чувственности к идеационализму или идеализму, от покорения природы человеком и контроля над ней — к контролю человека над самим собой.

Этот контроль невозможен без системы абсолютных, универсальных или непреходящих ценностей, a такие ценности несовместимы с чувственной ментальностью и культурой, которые по своей природе относительны, утилитарны, гедонистичны и всего лишь целесообразны. Отсюда — логическая и практически безотлагательная необходимость перехода к новой идеациональной или идеалистической культуре. Новому человеку можно будет доверить то стóящее, что создано чувственной культурой. При современном уровне развития техники он сумел бы построить культуру и общество менее бедное и несчастное, не знающее ни личной, ни сословной ненависти, более благородное, справедливое, человечное и более благочестивое, чем наше чувственное общество в его нынешней фазе.

СУМЕРКИ НАШЕЙ ЧУВСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ

И БЛИЖАЙШИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ.

КРИЗИС... КАТАРСИС... ХАРИЗМА...

И ВОСКРЕСЕНИЕ

Состояние, в котором находится сейчас западное общество и его культура, представляет собой трагическое зрелище начавшегося распада их чувственной суперсистемы. Поэтому ближайшее будущее, измеряемое годами или, может быть, несколькими десятилетиями, будет проходить под знаком dies irae, dies ilial¹ перехода к новой идеациональной или идеалистической фазе со всеми явлениями, сопровождающими подобный процесс. Вот, в самом кратком изложении, те тенденции, которые окажутся в это время преобладающими.

КРИЗИС

1. Чувственные ценности будут становиться все более относительными и атомарными. Лишенные какого бы то ни было признания и действенной силы, они наконец покроются слоем пыли. Граница между истиной и ложью, справедливым и несправедливым, прекрасным и безобразным, между положительными и отрицательными ценностями начнет неуклонно стираться, пока не наступит царство умственной, моральной, эстетической и социальной анархии.

2. Нарастающая атомизация чувственных ценностей, включая самого человека, обесценит их, сделает более чувственными и материальными, далекими от всего божественного, священного, абсолютного. Они будут все глубже погружаться в мерзость социокультурной клоаки, обретут не конструктивный, a прогрессирующе деструктивный характер и предстанут скорее экспонатами музея социокультурной патологии, чем вечными ценностями Царства Божьего. Чувственная ментальность все в

42. Сумерки нашей чувственной культуры и ближайшие перспективы 881

большей степени будет трактовать человека и все его ценности «физико-химически», «биологически», «рефлексологически», «эндокринологически», «бихевиористически», «экономически», «психоаналитически», «механистически», «материалистически», то есть как мир атомов, протонов и электронов, заключающих в свои объятия и опутывающих своей липкой паутиной людей-роботов.

3. Когда все ценности атомизируются, исчезнут авторитетное «общественное мнение» и «мировое сознание». Их место займут многочисленные, противоречащие друг другу «мнения» беспринципных фракций и «псевдосознания» различных групп давления.

4. Договоры и соглашения утратят остатки своей обязывающей власти. Построенный западным человеком за предыдущие столетия величественный договорный социокультурный дом рухнет. Его падение сметет договорную демократию, договорный капитализм вкупе с частной собственностью и договорное общество свободных людей.

5. Грубая сила и циничный обман окажутся единственными атрибутами всех межличностных и межгрупповых отношений.

Сила станет правом. В результате разразятся войны, революции, мятежи, общество захлестнут волнения и зверства. Поднимет голову bellum omnium contra omnes²: человек пойдет на человека, класс — на класс, нация — на нацию, вера — на веру, раса — на расу.

6. Свобода для большинства превратится в миф, зато господствующее меньшинство будет пользоваться ею с необузданной распущенностью. Перестанут существовать неотъемлемые права, Декларации прав или тоже отменят, или начнут использовать как красивые ширмы для неприкрытого насилия.

7. Дряхлые, бесчеловечные и тиранические правительства вместо хлеба будут давать народам бомбы, вместо свободы — нести смерть, вместо закона — насилие, вместо созидания — разрушение. Их нахождение y власти будет, как правило, краткосрочным и неустойчивым, их будут все чаще свергать.

8. Распад семьи как священного союза мужа и жены, родителей и детей продолжится. Рост числа разводов приведет в конце концов к полному исчезновению разницы между общественно санкционированным браком и незаконными сексуальными отношениями. Дети станут отделяться от родителей все раньше и раньше. Главные социокультурные функции семьи будут сокра-

882 Часть 9. «Почему» и «как» социокультурного измерения

щаться, пока она не превратится в случайное сожительство самца и самки, a дом — в место, куда можно «припарковаться» на ночь, в основном для сексуальных контактов.

9. Чувственная суперсистема нашей культуры будет все больше напоминать «место культурного демпинга»³, наполненное беспорядочной массой элементов, лишенных единства и индивидуальности. Превратившись в такой базар, она окажется жертвой случайных сил, делающих из нее скорее «исторический объект», нежели самоуправляемый и живой субъект.

10. Продолжится увядание творческого потенциала культуры. Место Галилея и Ньютона, Лейбница и Дарвина, Канта и Гегеля, Баха и Бетховена, Шекспира и Данте, Рафаэля и Рембрандта займут посредственные псевдомыслители, ремесленники от науки, от музыки, от художественной литературы, шоумейкеры — один вульгарнее другого, a нравственный категорический императив окажется вытесненным гедонистическими соображениями эгоистической целесообразности, предубеждением, обманом и принуждением. На смену великому христианству придет множество самых отвратительных небылиц, состряпанных из фрагментов науки, обрывков философии, настоенных на примитивной мешанине магических верований и невежественных суеверий. Конструктивные технологические изобретения будут постепенно заменяться деструктивными. Более подробно:

a) количественная гигантомания вытеснит качественную утонченность; «самое большое вместо самого лучшего»; бестселлер вместо классики; блестящая внешность вместо внутреннего содержания; методика вместо гениального озарения; подражание вместо творчества; сенсационный успех вместо обстоятельной оценки; «операциональное управление» вместо просвещенного знания;

b) мышление заменится «поиском информации»; вместо мудрецов будут «шустрые Алексы»; вместо подлинных критериев — фальшивки; вместо великих лидеров — мошенники;

c) даже величайшие культурные ценности прошлого подвергнутся унижению. Бетховены и Бахи станут привесками к велеречивому пустозвонству, рекламирующему слабительные средства, жвачки, кукурузные хлопья, пиво и прочие сплошные удовольствия. Микеланджело и Рембрандты будут украшать мыло и лезвия для бритья, стиральные машины и бутылки из-под виски. Репортеры и болтуны на радио время от времени удо-

42. Сумерки нашей чувственной культуры и ближайшие перспективы 883

стоят чести Шекспира и Гёте, позволив им «оставить след» в своих бумажках и разговорах.

11. В условиях растущей моральной, умственной и социальной анархии и деградации творческие способности чувственной ментальности, a также производство материальных ценностей будут убывать; участятся депрессии; материальный уровень жизни снизится.

12. По этим же причинам уменьшится безопасность жизни и имущества, а, значит, покой в душе и счастье станут редкостью. Самоубийства, психические расстройства и преступления начнут расти. Скука поразит все более широкие слои населения.

13. Население все явственнее станет раскалываться на два типа: чувственных гедонистов с их девизом «Будем есть, пить и любить, ибо завтра умрем!»⁴ и аскетов и стоиков, относящихся к чувственным ценностям с безразличием и враждебностью.

КАТАРСИС

На этом пути неминуемы банкротство и саморазрушение чувственной культуры и чувственного человека. С исчезновением материального комфорта, ликвидацией свобод, с увеличением страданий спокойствие, безопасность, счастье превратятся в миф; достоинство и ценность человеческой личности будут безжалостно растоптаны, творческая способность чувственной культуры ослабнет; некогда построенный великолепный чувственный дом развалится; повсюду воцарится разруха; города и царства исчезнут с лица земли; человеческая кровь насытит добрую землю; все чувственные ценности будут развеяны в прах и все чувственные грезы улетучатся. В этих условиях ничто уже не сможет помешать тому, чтобы y людей Запада открылись глаза на пустоту уходящей чувственной культуры. Они перестанут строить иллюзии на сей счет, будут все больше отворачиваться от этой культуры и дарить свою преданность идеациональным или идеалистическим ценностям. Очистившись трагедией, страданием и распятием, люди снова обратятся к разуму, к вечным, непреходящим, универсальным и абсолютным ценностям. На смену атомизации придут универсализация и абсолютизация ценностей. Чувственные ценности окажутся в подчинении идеациональных и идеалистических. Главную предпосылку чувственной культуры и чувственную суперсистему вытеснят интегралистская или идеациональная предпосылка и суперсистема.

884 Часть 9. «Почему» и «как» социокультурного измерения

Эту перемену произведут лучшие умы западного общества, которые превратятся в новых апостолов Павлов, святых Августинов, великих религиозных и нравственных лидеров. За ними пойдут массы. С достижением состояния катарсиса⁵ кризис закончится.

ХАРИЗМА И ВОСКРЕСЕНИЕ

Западному обществу, очищенному огнем пережитой катастрофы будет ниспослана новая благодать (харизма⁶), a вместе с ней — воскрешение и высвобождение новых творческих сил. Народы Запада войдут в конструктивный период новой — 6олее интегралистской — суперсистемы, и новое благородное общество взрастет не на иссохших корнях чувственной культуры, a на более крепких и здоровых корнях интегрализма. Таким образом, начнется новая эра западной культуры.

Кризис-катарсис-харизма-воскресение — это способ, посредством которого была преодолена большая часть предыдущих великих кризисов. В Древнем Египте — в конце Древнего, Среднего и Нового Царств и позднее еще два кризиса в саисский и эллинистический периоды⁷; в Вавилоне — кризис около 1200 г. до н. э. Несколько великих кризисов индийской культуры завершались или возрождением индуизма, или возникновением буддизма. В Китае кризис VI в. н. э. увенчался появлением даосизма и конфуцианства, по той же схеме были преодолены и несколько более поздних катастроф. В иудейской культуре кризисы, происходившие с IX по III в. до н. э., заканчивались с появлением пророческих религиозных учений Илии и Елисея, Амоса, Осии и Исайи, Иезекииля и Иеремии — вплоть до Ездры и его преемников. Завершает этот далеко не полный перечень великий кризис чувственной греко-римской культуры, конец которого ознаменовался зарождением и распространением христианства и великой христианской культуры Средневековья.

Впереди y нас — тернистый путь dies irae. Но в конце его смутно вырисовываются величественные вершины новой идеациональной или идеалистической культуры, по-своему столь же великой, как и чувственная культура в пору расцвета ее творческого гения. Таким образом, творческая миссия западного общества и его культуры будет продолжена, и великая социокультурная мистерия увенчается новой победой. Et incarnatus est de Spiritu sancto... et homo factus est... Crucifixus... Et Resurrexit... Amen⁸.

42. Сумерки нашей чувственной культуры и ближайшие перспективы 885

КОНЕЦ ДОРОГИ

Согласно моему диагнозу и прогнозу, изложенному в первом четырехтомном издании настоящей работы, вышедшем в свет в 1937-1941 гг., главная тенденция нескольких последних десятилетий включает в себя а) нарастающий упадок чувственной культуры, общества и человека и b) появление и постепенный рост первых компонентов нового (идеационального или идеалистического) социокультурного строя.

В науке этот двойственный процесс нашел отражение, во-первых, в усилении разрушительной мощи морально безответственных научных достижений чувственного типа, в изобретении ядерного, бактериологического оружия и других сатанинских средств уничтожения человека и всех основных ценностей; и, во-вторых, в преобразовании фундаментальных научных теорий в морально ответственном (идеациональном или идеалистическом) направлении. Это изменение уже сделало современную науку менее материалистической и детерминистской (или менее чувственной), чем она была в течение двух предыдущих столетий. Согласно современной науке, материя понимается теперь всего лишь как конденсированная форма энергии, которая дематериализуется при радиации. Материальный атом уже расщеплен более чем на тридцать «загадочных, таинственных, ошеломляющих, непостижимых, фантастических» элементарных частиц: электрон и антиэлектрон, протон и антипротон, фотон, мезон и т. д., или на «подобие волн, которые превращаются в волны вероятности, волны сознания, проецируемые нашим мышлением вовне... Эти волны, как и те, что ассоциируются с распространением световых квантов, не нуждаются ни в каком субстрате для того, чтобы распространяться в пространстве-времени, для их волнообразного движения не нужно ни жидкости, ни твердого тела, ни даже газа». В области квантовой механики и на пороге электронной теории такие основные понятия «материалистической и механистической науки», как материя, объективная реальность, время, пространство, причинность, уже неприменимы, a свидетельство органов чувств во многом теряет свое значение. Что же касается детерминистской причинности, то в современной науке она уступила место принципу неопределенности Гейзенберга⁹, причудливым «скачкам квантов», просто случайной связи, a в области психосоциальных явлений — «волюнтаристскому», «самовольному закону подчинения», свободному от причинности и случайности.

886 Часть 9. «Почему» и «как» социокультурного измерения

Подобные преобразования произошли и в новых ведущих направлениях биологических, психологических и социальных наук. В противоположность устаревшим, хотя все еще употребляемым штампам механистической, материалистической и детерминистской биологии, психологии и социологии, новейшие значительные теории в названных дисциплинах ясно показывают, что явления жизни, организм, личность, разум, социокультурные процессы не могут быть поняты как чисто материалистические, механистические и чувственно воспринимаемые реальности и не сводимы к ним. Согласно данным теориям, эти явления имеют, помимо своего эмпирического аспекта, еще и гораздо более важные — разумно-рациональные и даже сверхчувственные и сверхрациональные аспекты.

В самое последнее время наука уже становится гораздо более идеациональной или идеалистической по сравнению с тем, какой она была в XIX в. Это означает приближающуюся замену умирающих чувственных элементов науки новыми — идеалистическими или идеациональными.

В области философии этот двойственный процесс проявляется в увеличивающемся бесплодии и упадке материалистической, механистической, «позитивистской» и прочих чувственных философий, в возникновении и усилении таких философских течений, созвучных основным принципам идеационализма или идеализма, как экзистенциализм, интуитивизм, неотомизм, интегрализм, неомистицизм, неоведантизм¹⁰ и др.

Подобный двойственный процесс продолжается и во всех сферах изящного искусства.

В области религии он обнаруживается в одновременном росте воинствующего атеизма и религиозного возрождения.

В этике он вызвал полное озверение и ужасающую деморализацию, проявившиеся во Второй мировой войне, кровавых революциях, растущей преступности, и в то же время рост нравственного героизма, возвышенного альтруизма и массовых движений за прекращение войн, кровопролития и несправедливости.

В политике этот двойной процесс сказывается в распространении всевозможных тиранических диктатур и в постепенно набирающих силу народных движениях за создание компетентного, честного, морально ответственного правительства из народа, волей народа и ради народа ¹¹.

Борьба между силами когда-то бывшего творческим, но теперь уже почти истощившегося чувственного порядка и только

42. Сумерки нашей чувственной культуры и ближайшие перспективы 887

еще зарождающимися творческими силами нового — идеационального или идеалистического — порядка непрерывно происходит во всех сферах общественной и культурной жизни. Окончательный исход этой борьбы во многом будет зависеть от того, сумеет ли человечество предотвратить новую мировую войну.

Если силы умирающего чувственного порядка развяжут эту войну, то вся еще остающаяся y них энергия пойдет на то, чтобы положить конец или хотя 6ы сильно затормозить творческий прогресс человечества. Если эту апокалиптическую катастрофу удастся избежать, то тогда зародившиеся творческие силы приведут человечество в новую величественную эру его истории. Какая из этих альтернатив осуществится — зависит от каждого из нас.

КОММЕНТАРИИ

ГЛАВА 34

¹ «...Закон, открывшийся гению Сен-Симона и проверенный им на длинном историческом ряде, показывает, что обществу свойственны два различных, чередующихся друг с другом состояния: одно, называемое нами органическим, когда все факты человеческой деятельности классифицированы, предусмотрены и упорядочены общей теорией, когда цель общественной деятельности ясно определена, и другое, которое мы именуем критическим состоянием, когда прекратилась всякая общность мысли, всякая координация, когда общество представляет собою лишь скопление обособленных, борющихся друг с другом индивидов» (Изложение учения Сен-Симона. М.-Л., 1947, с. 104).

² Деноминация — религиозная организация, не требующая преданности от большинства членов общества; поэтому ей приходится конкурировать с другими религиозными организациями в борьбе за новых членов.

³ Нормандское завоевание — вторжение в Англию в 1066 г. нормандских феодалов во главе с герцогом Нормандии Вильгельмом. Поводом явились претензии Вильгельма на английский престол, основанные на родстве с умершим в начале 1066 г. англо-саксонским королем Эдуардом Исповедником. Решающая битва между войсками Вильгельма и нового короля англо-саксов Гарольда состоялась 14 октября близ Гастингса, закончившаяся победой нормандцев. Гарольд пал в бою; Вильгельм был коронован короной англо-саксов.

⁴ Истории захвата Константинополя рыцарями-крестоносцами в 1203-1204 гг. посвящены две хроники участников Четвертого крестового похода — Роббера де Клари (Завоевание Константинополя. М., 1986) и Жоффруа де Виллардуэна (Завоевание Константинополя. М., 1993).

⁵ Польша и Великое княжество литовское в 1385 г. заключили Кревскую унию, которая носила династический характер: великий князь Ягайло, вступив в брак с польской королевой Ядвигой, провозглашался польским королем. С 1569 г., после подписания Люблинской унии, Польша и Литва образовали одно государство (Речь Посполитую), которое просуществовало до 1772 г. — первого раздела Польши между Пруссией, Австрией и Россией. Затем последовали еще два раздела Польши — в 1793 и 1795 гг.

Комментарии к с. 733-752 1049

⁶ См. прим. 3 к главе 32.

⁷ Бургундия, ставшая самостоятельным государством во время Столетней войны, в начале XV в. значительно увеличила свою территорию и превратилась в одну из сильных европейских держав. Последний герцог Бургундии Карл Смелый (правил в 1467-1477 гг.), стремившийся присоединить новые земли, в частности Лотарингию и Эльзас, и столкнувшийся с объединительной политикой французского короля Людовика XI, потерпел в этой борьбе полное поражение. В октябре 1474 г. швейцарцы и ополчение союзных им эльзасских городов (проводивших в данном случае политику Людовика XI) вторглись на территорию Бургундии и 5 января 1477 г. нанесли решающее поражение бургундцам в битве при Нанси, во время которой Карл Смелый был убит. Бургундское государство прекратило свое существование, его территория была разделена между Францией и Габсбургами. Эти события описаны в «Мемуарах» Филиппа де Коммина (М., 1986), являющихся наиболее замечательным памятником французской исторической мысли той эпохи. См. также: Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. М, 1938, т. 3.

ГЛАВА 35

¹ В данном случае «нумерологическое» — производное от «нумерологии» (numerology), что означает — гадание или ворожба по числам, «наука» о магических числах. См. также прим. 29 к главе 22.

² Piano, forte — см. прим. 4 к главе 11; pianissimo — см. прим. 5 к главе 37.

³ Русско-японская война 1904-1905 гг., в ходе которой Россия потерпела поражение и на суше и на море (Мукденское сражение в феврале 1905 г. и Цусимское сражение в мае 1905 г.), закончилась подписанием Портсмутского мирного договора 23 августа / 5 сентября 1905 г., по которому Россия признавала Корею сферой влияния Японии, передала Японии арендные права на Квантунскую область с Порт-Артуром и южную ветку Китайской Восточной железной дороги, a также южную часть Сахалина. Потери России составили 400 тыс. убитыми, ранеными, больными и пленными. Подробнее см.: Сорокин А.И. Русско-японская война 1904-1905 гг. M., 1956.

⁴ О революции в Турции см. прим. 4 к главе 37.

⁵ Франко-прусская война 1870-1871 гг. — война между Францией, с одной стороны, и Пруссией, a также другими государствами Северо-Германского союза и Южной Германии, с другой. Поводом к войне стал дипломатический конфликт между Францией и Пруссией из-за кандидатуры принца Леопольда Гогенцоллерна-Зигмарингена, родственника прусского короля Вильгельма, на вакантный королевский престол в Испании. В сентябре 1870 г. Шалонская армия Франции (ок. 140 тыс. человек) оказалась окруженной в районе Седана и капитулировала, что послужило толчком к революции 4 сентября 1870 г. и падению Второй империи.

1050 Комментарии к с. 753-755

26 февраля 1871 г. в Версале был подписан прелиминарный мирный договор, a 18 марта в Париже победило народное восстание, провозгласившее Коммуну.

⁶ Войны с Наполеоном Россия вела в 1805 г. (русско-австро-французская война, закончившаяся 2 декабря поражением русско-австрийских войск под Аустерлицем), в 1806-1807 гг. (русско-прусско-французская война, закончившаяся в июне 1807 г. победой Наполеона при Фридланде), в 1812 г. (Отечественная война, в ходе которой наполеоновские войска потерпели сокрушительное поражение, a соотношение сил в Европе резко изменилось), в 1813-1814 гг. (заграничные походы русской армии, закончившиеся вступлением войск России и ее союзников в Париж, отречением Наполеона от престола и подписанием Парижского мирного договора 1814 г., по которому Франция лишалась всех завоеваний, сделанных в конце XVIII — начале ХІХ в.).

⁷ Северная война 1700-1721 гг. — война России со Швецией за выход в Балтийское море. Длительная война, в которой историки выделяют четыре периода (1701-1706, 1707-1709, 1710-1718, 1719-1721), закончилась победой России, подписанием Ништадского мирного договора, приобретением Россией выхода к Балтийскому морю, что вместе с крупными внутренними преобразованиями Петра I способствовало превращению России в одну из великих держав Европы. Подробнее см.: Шутой В.Е. Северная война (1700-1721). М., 1970.

⁸ Крымская (Восточная) война 1853-1856 гг. — война России с коалицией Великобритании, Франции, Турции и Сардинии за господство на Ближнем Востоке. Война закончилась поражением России — подписанием Парижского договора (18/30 марта 1856 г.), по которому Россия соглашалась на нейтрализацию Черного моря с запрещением иметь там военный флот и базы, уступала Турции южную часть Бесарабии, обязалась не возводить укреплений на Аландских островах и признавала протекторат великих держав над Молдавией, Валахией и Сербией. Подробнее см.: Тарле Е. В. Крымская война. М., 1950, т. 1-2; Бестужев K. B. Крымская война 1853-1856 гг. М., 1956.

⁹ Революция 1830 г. (Июльская революция) привела к свержению Карла X и тем самым покончила с монархией Бурбонов. «Королем французов» был провозглашен Луи-Филипп (так называемая Июльская монархия), который, в свою очередь был свергнут в ходе февральской революции 1848 г., в результате чего во Франции была установлена Вторая республика (1848-1852 гг.).

¹⁰ Пунические войны (246-146 гг. до н. э., с перерывами) — войны между Римом и Карфагеном. 1-я Пуническая война (246-241 гг. до н. э.) закончилась победой римлян. 2-я Пуническая война (218-201 гг. до н. э.) закончилась победой римлян при Заме в 202 г., в ходе 3-й Пунической войны (149-146 гг. до н. э.) римляне взяли Карфаген. Город был разрушен, a жители проданы в рабство. Подробнее см.: Бобровникова Т. Сципион Африканский. М., 1998.

Комментарии к с. 755-769 1051

¹¹ Имеется в виду героическое сопротивление Бельгии вторгшимся в нее 4 августа 1914 г. немецким войскам, продолжавшееся до 14 октября (эвакуация бельгийского правительства). Подробнее см.: Грант Н. Конфликты XX века. Иллюстрированная история. М., 1995, с. 53-59. См. также прим. 6 к главе 27.

¹² Македонская династия — династия византийских императоров, правивших с 867 по 1056 г. К Македонской династии принадлежали: Василий I Македонский (правил в 867-886 гг.; происходил из крестьян фемы — так называлась военно-административная единица в Византийской империи — Македония; отсюда его прозвище и название династии); Лев VI (886-912 гг.), Александр (912-913 гг.), Константин VII Багрянородный (913-959 гг.); Роман Лакапин (920-944 гг., соправитель Константина VII, узурпировавший фактически всю власть); Роман II (959963 гг.), Никифор II Фока (963-969 гг.), Иоанн I Цимисхий (969-976 гг.), Василий II Болгаробойца (976-1025 гг.), Константин VIII (1025-1028 гг.), Роман III Агир (1028-1034 гг.; первый муж Зои — дочери Константина VIII); Михаил IV Пафлагон (1034-1041 гг.; второй муж Зои); Михаил V Калафат ( 1041-1042 гг.); Зоя и Феодора (1042 г.; дочери Константина VIII); Константин IX Мономах (1042-1055 гг.; третий муж Зои); Феодора (1055-1056 гг.). Большинство императоров Македонской династии защищали интересы столичной знати (в частности, препятствовали захвату крупными землевладельцами земель крестьян, которые являлись главными налогоплательщиками и поставляли основную массу воинов). Подробнее см.: Каждан А.П. Деревня и город в Византии ІХ-Х вв. М., 1960, с. 123-189.

¹³ См. прим. 11 к главе 9.

ГЛАВА 37

¹ См. прим. 30 к главе 13.

² В 1911 г. в Китае началась так называемая «Синьхайская революция» (по старому календарю 1911 г. — год «синьхай», отсюда и название), которая привела к свержению маньчжурской династии и провозглашению Китая республикой.

³ Marche Militaire (фр.) — «Военный марш» (сочинение Ф. Шуберта); подразумевается Первая мировая война.

⁴ В странах, перечисленных П. А. Сорокиным, в первой трети XX в. произошли следующие события.

В Турции в 1908 г. — Младотурецкая революция, приведшая к свержению султана Абдул-Хамида II, затем «Кемалистская революция», в результате которой в 1923 г. была провозглашена Турецкая республика, a в 1924 г. ликвидирован халифат.

В Венгрии (до 1918 г. входившей в состав Австро-Венгерской империи) в марте 1919 г. была провозглашена Советская республика, просуществовавшая 133 дня. В 1920 г. к власти пришел контр-адмирал М. Хорти. В 1929-1933 гг. в Венгрии происходили массовые демонстрации и забастовки, некоторые из которых были подавлены или разогнаны с помощью военной силы.

В Австрии в октябре-ноябре 1918 г. произошла демократическая революция, приведшая к распаду Габсбургской империи и провозглашению Австрийской республики. В 1918-1927 гг. в Австрии происходили острые классовые столкновения, сопровождавшиеся уличными боями; в 1931 г. произошел нацистский путч, в 1934 г. был убит канцлер Австрийской республики А. Дольфус, в марте 1938 г. Австрия была насильственно присоединена к Германии («аншлюс»).

Комментарии к с. 788 1053

В Германии полтора десятилетия после окончания Первой мировой войны были отмечены неуклонным ростом могущества национал-социалистов, начиная с «пивного путча» в 1923 г. и кончая приходом к власти Гитлера в 1933 г.

Болгария в результате победоносной Первой Балканской войны (1912 г.) освободилась от турецкого ига; в октябре 1918 г. царь Фердинанд отрекся от престола в пользу своего сына Бориса. В 1923 и 1934 гг. в Болгарии произошли фашистские перевороты, в результате которых в стране была установлена военно-фашистская диктатура (в итоге во Второй мировой войне Болгария выступала союзницей Германии).

Румыния объединилась с Трансильванией 1 декабря 1918 г. в условиях распада Австро-Венгрии. В 1920-1921 гг. при участии Румынии была создана так называемая «Малая Антанта»; в 1930 г. произошла коронация вернувшегося из изгнания принца Кароля II, в 1931 г. была создана фашистская организация «Железная гвардия» и началась неуклонная «фашизация» страны, приведшая Румынию к участию во Второй мировой войне на стороне Германии.

В Испании, соблюдавшей в годы Первой мировой войны нейтралитет, в 1923 г. произошел военный переворот, совершенный генералом М. Примо де Ривера, в результате которого в стране была установлена военная диктатура. В 1930 г. Примо де Ривера ушел в отставку, в 1931 г. была провозглашена республика, король Альфонс XIII эмигрировал. В 1936 г. в Испании вспыхнул военно-фашистский мятеж, в результате которого в стране в 1939 г. была установлена фашистская диктатура во главе с генералом Ф. Франко.

В Португалии демократическая революция победила в 1910 г. В 1926 г. власть в стране захватил военный триумвират, a в 1932 г. правительство Португалии возглавил О. Салазар (бывший министр финансов), установивший в стране диктатуру фашистского типа (этот режим просуществовал до 1974 г., на четыре года пережив своего «творца»).

В Абиссинии (прежнее название Эфиопии) в 1913 г. умер император Менелик II, после чего в стране сложилось двоевластие, просуществовавшее до конца 1920-х гг. В 1928 г. регент Тэфэри Мэкконнын фактически отстранил от власти императрицу Заудиту и после ее смерти в 1930 г. короновался императором под именем Хайле Селассие I. В 1935 г. в Абиссинию вторглись итальянские войска, которые в мае 1936 г. вошли в Аддис-Абебу, после чего правительство Муссолини объявило о включении Эфиопии в состав колонии «Итальянская Восточная Африка». Оккупанты были изгнаны из Эфиопии к концу 1941 г.

Маньчжоу-Го — марионеточное государство, созданное японцами в Маньчжурии (Северо-Восточный Китай) и существовавшее с марта 1932 г. по август 1945 г. Верховным правителем Маньчжоу-Го был последний император Китая (из династии Цин) Пу И.

В Японии к 1927 г. к власти пришло правительство генерала Танака, после чего началась милитаризация и «фашизация» страны. В 1931 г.

1054 Комментарии к с. 788-789

Япония оккупировала Маньчжурию и в 1933 г. вышла из Лиги Наций, расширив свою агрессию против Китая.

Аравия — общее (и устаревшее) название государств на территории Аравийского полуострова, входивших в состав Британской империи (ныне: Кувейт, Саудовская Аравия, Йемен, Оман, Маскат, Катар).

Палестина с 1920 г. находилась под протекторатом Великобритании, что вызывало неоднократные вооруженные восстания арабов (в 1920, 1929, 1933 и др. гг.).

В Египте, который с конца XIX в. был фактически английской колонией, в 1919 и 1921 гг. произошли мощные антианглийские восстания. В 1922 г. Великобритания была вынуждена признать Египет «независимым и суверенным государством», но при этом британские войска оставались в стране до декабря 1956 г.

Сирия с 1920 г. находилась под управлением Франции, что сопровождалось рядом антиимпериалистических восстаний (1920, 1921-1922, 1925-1927 гг.). В 1930 г. в Сирии была введена конституция, по которой страна провозглашалась республикой (с сохранением французского мандата). В 1936 г. был подписан франко-сирийский договор, который признавал суверенитет Сирии и предусматривал трехлетний период для ликвидации мандатного режима и вступления Сирии в Лигу Наций, однако в январе 1939 г. французское правительство заявило о своем отказе от этого договора.

Независимость Афганистана была провозглашена в 1919 г., a в 1923 г. была принята первая конституция страны. В 1928 г. в Афганистане началось антиправительственное восстание, в результате которого королем был провозглашен Амануллы Мухаммед Надир (в 1929 г.), a в 1931 г. введена новая конституция.

Что касается Центральной и Южной Америки, то здесь количество государственных переворотов, восстаний и мятежей исчисляется десятками и даже сотнями в отдельных странах и не поддается краткому описанию.

⁵ Pianissimo (итал.) — очень тихо.

⁶ Moderate (итал.) — умеренно, сдержанно (в музыке — темп между andante и allegro).

⁷ Staccato (итал.) — отрывисто; в музыке — исполнение следующих друг за другом звуков.

⁸ См. прим. 42 к главе 11.

⁹ См. прим. 8 к главе 1.

¹⁰ Страна Пилигримов — Соединенные Штаты Америки, которые символически называются так в честь «отцов пилигримов» (Pilgrim Fathers), английских колонистов, поселившихся в Америке в 1620 г. Ниже П.А. Сорокин подразумевает так называемую «великую депрессию» — экономический и финансовый кризис, охвативший США в 1929-1933 гг., в результате которого объем производства сократился примерно в два раза, a число безработных к 1933 г. составило около 17 млн человек.

Комментарии к с. 789-799 1055

¹¹ Andante cantabile (итал.) — медленно и певуче.

¹² Adagio lamentoso (итал.) — медленно с выражением печали, грусти.

¹³ Marche funebre (фр.) — похоронный марш.

¹⁴ In memoriam (лат.) — в память (употребляется как заголовок некрологов).

¹⁵ Requiem (лат.) — католическая погребальная обедня, панихида; в музыке — хоровое многоголосное произведение траурного характера.

¹⁶ Allegro non troppo (итал.) — не слишком скоро.

¹⁷ См. прим. 45 к главе 12.

¹⁸ Scherzo (итал.) — пьеса в живом, стремительном темпе.

¹⁹ Dies irae, dies ilia (лат.) — «День гнева, тот день», начальные слова католического песнопения, изображающего Страшный суд; цитата из гимна, сочиненного в XIII в. итальянским монахом Фомой Геляно на библейские слова (Соф. 1,15); в переносном смысле — мрачная, печальная эпоха. См. также прим. 1 к главе 42.

²⁰ A la mode (фр.) — модный, no моде.

²¹ Туче-Кукуевск (или «Облако-кукушград») — утопический город — «Царство птиц» — из комедии Аристофана «Птицы», в котором люди живут в полном достатке и без каких бы то ни было законов.

²² См. прим. 14 к главе 1.

²³ См. прим. 11 к главе 2.

ГЛАВА 42

¹ См. прим. 19 к главе 37. Слова этого католического гимна цитирует Гете в первой части «Фауста» (сцена «Собор») и Ф.М. Достоевский в романе «Подросток» (ч. III, гл. 5, III). См.: Гете И. В. Фауст. М., 1969, с. 175; Достоевский Ф. М. Собрание сочинений: В 12 т. М., 1982, т. 10, с. 248.

² Bellum omnium contra omnes (лат.) — война всех против всех. См. прим. 23 к главе 24.

³ Демпинг (англ. dumping, букв. dump — сбрасывание, от сбрасывать) — продажа на внешних рынках по бросовым ценам, т. е. по ценам ниже издержек производства.

Комментарии к с. 883-888 1067

⁴ См. прим. 9 к главе 2.

⁵ Катарсис (греч. catharsis — очищение) — одна из главных категорий древнегреческой философии и эстетики. Согласно Аристотелю («Поэтика», 1496 b), «трагедия есть подражание действию важному и законченному, имеющему определенный объем, подражание при помощи речи, в каждой из частей различно украшенной; посредством действия, a не рассказа, совершающее путем сострадания и страха очищение [катарсис] подобных аффектов». Подробнее см.: Лосев А.Ф., Шестаков В.П. История эстетических категорий. М., 1965, с. 85-99.

⁶ В данном случае термин «харизма» (милость, дар Божий, благодать) употребляется не в социологическом смысле, какой ему придал М. Вебер в своем учении о легитимных формах господства, a в богословском. «По учению Православной Церкви, следует различать два вида евангельской благодати: благодать предваряющую (просвещающую) и благодать особенную (оправдывающую). Первая даруется независимо от достоинств и заслуг человека... Действие благодати оправдывающей заключается в оправдании человека, как внутреннем очищении его от грехов и в освящении его посредством таинств, как возведении на высшую ступень нравственного совершенства» (Полный православный богословский энциклопедический словарь. СПб., б/г, т. І, с. 338-339).

⁷ О Древнем царстве см. прим. 10 к главе 7. О дальнейшей периодизации истории Древнего Египта см.: Мерц Б. Красная земля. Черная земля. Мир древних египтян. М., 1998, с. 5-6.

⁸ Слова католического «кредо»: «Воплотившийся от Святого Духа... ставший человеком... распятый... и воскресший... Аминь» (лат.). Ср. с православным «Символом веры»: «Нас ради, человек, и нашего ради спасения сшедшего с Небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася. Распятого же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна. И воскресшего в третий день по Писанием... Аминь».

⁹ См. прим. 31 к главе 13.

¹⁰ См. прим. 32 к главе 13.

¹¹ Правительство из народа, волей народа и ради народа — слова А. Линкольна. См. прим. 1 к главе 2.

СОДЕРЖАНИЕ

В.В.Сапов. «Магический кристалл» социологии 3

Предисловие 21

Предисловие к полному изданию 25

Часть первая

ВВЕДЕНИЕ 31

1. ФОРМЫ И ПРОБЛЕМЫ КУЛЬТУРНОЙ ИНТЕГРАЦИИ. МЕТОДЫ ИХ ИЗУЧЕНИЯ 33

I. Культурная интеграция и единство культуры: невыясненная проблема .. 33

II. Различные значения понятия «культурная интеграция» 34

III. Классификация основных форм интеграции элементов культуры... 35

IV. Логико-смысловая интеграция и методы ее изучения 42

V. Некоторые итоги предыдущего анализа 52

2. ИДЕАЦИОНАЛЬНАЯ, ЧУВСТВЕННАЯ, ИДЕАЛИСТИЧЕСКАЯ И СМЕШАННЫЕ СИСТЕМЫ КУЛЬТУРЫ 56

I. Внутренние и внешние аспекты культуры и методы их прочтения 56

II. Идеациональная, чувственная и смешанная системы интегрированной культуры. Предварительные определения 61

I. Идеациональная культура 64

II. Чувственная культура 65

III. Смешанные типы ментальности и культуры 66

3. КОНКРЕТНЫЕ ПРИМЕРЫ ОСНОВНЫХ ТИПОВ КУЛЬТУРНОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ 82

I. Индивиды и малые группы 82

II. Более крупные системы культуры 85

I. Системы с преобладанием аскетически-идеациональной ментальности 86

II. Активно-идеациональная культурная ментальность 88

III. Активно-чувственная культурная ментальность 90

Содержание 1167

IV. Чувственно-пассивная культурная ментальность 91

V. Идеалистическая и другие смешанные культурные ментальности.. 93

VI. Цинически-чувственная и псевдо-идеациональная ментальности ..95

4. СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ФЛУКТУАЦИИ: ПОНЯТИЕ СОЦИОКУЛЬТУРНОГО ПРОЦЕССА И ЕГО ФОРМЫ .... 97

I. Главные составляющие понятия «процесс» 97

II. Формы и степени уникальности и повторяемости 100

III. Являются ли социокультурные процессы уникальными или повторяющимися? 101

IV. Прерывность и пульсация социокультурных процессов 106

V. Образцы процессов с точки зрения их направления (линейные и нелинейные, циклические и вариантно повторяющиеся) 107

Часть вторая

ФЛУКТУАЦИЯ ИДЕАЦИОНАЛЬНОЙ И ЧУВСТВЕННОЙ ФОРМ ИСКУССТВА 115

5. СУЩЕСТВУЕТ ЛИ КАКАЯ-НИБУДЬ ЕДИНООБРАЗНАЯ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ В ПРОЦВЕТАНИИ РАЗЛИЧНЫХ ВИДОВ ИСКУССТВА В ИСТОРИИ ДАННОЙ КУЛЬТУРЫ? ОБЗОР ТЕОРИЙ НА ЭТУ ТЕМУ 117

I. Вводные замечания 117

II. Теории повторяемости художественных явлений в пространстве, во времени и во времени и в пространстве 117

6. ОДИНАКОВЫ ЛИ ЗАКОНОМЕРНОСТИ РАЗВИТИЯ ИСКУССТВА В РАЗНЫХ ОБЩЕСТВАХ И КУЛЬТУPAX? ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ КРИТИЧЕСКИЙ ОБЗОР ТЕОРИЙ НА ЭТУ ТЕМУ (ПРОДОЛЖЕНИЕ) 123

7. ИДЕАЦИОНАЛЬНЫЙ, ЧУВСТВЕННЫЙ (ВИЗУАЛЬНЫЙ) И СМЕШАННЫЙ (ИДЕАЛИСТИЧЕСКИЙ, КУБИСТСКИЙ И ДРУГИЕ) СТИЛИ ИСКУССТВА. ЖИВОПИСЬ И СКУЛЬПТУРА 129

I. Идеациональный и чувственный (визуальный) стили 129

II. Основные разновидности идеационального, визуального и смешанного стилей в живописи и скульптуре 132

I. Идеациональный стиль 132

II. Визуальный (чувственный) тип 133

III. Смешанный стиль 136

1168 Содержание

8. ПОВТОРЯЕМОСТЬ В СОЦИАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ И ФЛУКТУАЦИЯ ВО ВРЕМЕНИ ИДЕАЦИОНАЛЬНОГО, ВИЗУАЛЬНОГО И СМЕШАННОГО СТИЛЕЙ В ЖИВОПИСИ И СКУЛЬПТУРЕ (КАЧЕСТВЕННЫЙ АНАЛИЗ) 145

I. Стиль примитивного искусства: визуальный или идеациональный?.... 145

II. Флуктуация идеационального, визуального и смешанного стилей в истории греческой культуры 147

III. Флуктуация стилей в римской живописи и скульптуре 156

9. ФЛУКТУАЦИЯ ОСНОВНЫХ СТИЛЕЙ В ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ ЖИВОПИСИ И СКУЛЬПТУРЕ (КАЧЕСТВЕННЫЙ АНАЛИЗ — ПРОДОЛЖЕНИЕ) 160

I. Возникновение и господство идеационального христианского искусства в период с VІ по ХІІ в. 160

II. Идеалистическое искусство ХІII в. 165

III. Усиление визуализма в ХІV-ХVI вв. 167

IV. Конец ХVI-ХVІІ вв. Барокко как еще один шаг в развитии чувственного визуализма 173

V. Восемнадцатое столетие 178

VI. Конец ХVIII-ХІХ вв. 179

10. ФЛУКТУАЦИЯ ИДЕАЦИОНАЛЬНЫХ И ЧУВСТВЕННЫХ ФОРМ В АРХИТЕКТУРЕ .. 190

11. ФЛУКТУАЦИЯ ИДЕАЦИОНАЛЬНОЙ, ЧУВСТВЕННОЙ И СМЕШАННОЙ ФОРМ МУЗЫКИ 203

I. Идеациональная, чувственная и смешанная формы музыки 203

II. Флуктуация главных стилей во времени и пространстве 209

12. ФЛУКТУАЦИЯ ИДЕАЦИОНАЛЬНОЙ И ЧУВСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И КРИТИКИ 236

I. Дописьменные жанры 236

II. Греко-римская литература и критика 237

III. Средневековая идеациональная литература и критика 245

IV. Идеалистическая литература и критика ХІII-ХІV вв. 248

V. Период господства чувственной литературы и критики 256

VI. Общее заключение о флуктуации искусства 277

Часть третья.

ФЛУКТУАЦИЯ ИДЕАЦИОНАЛЬНОЙ И ЧУВСТВЕННОЙ СИСТЕМ ИСТИНЫ И ЗНАНИЯ 283

Содержание 1169

13. ФЛУКТУАЦИЯ ИДЕАЦИОНАЛЬНОЙ, ИДЕАЛИСТИЧЕСКОЙ И ЧУВСТВЕННОЙ СИСТЕМ ИСТИНЫ И ЗНАНИЯ (КОЛИЧЕСТВЕННЫЙ АНАЛИЗ) 285

I. Идеациональная, идеалистическая и чувственная системы истины. 285

II. Флуктуация основных систем истины: эмпиризма, религиозного и идеалистического рационализма, мистицизма, скептицизма, фидеизма в греко-римской и европейской культурах с 580 г. до н.э. до 1920 г. 290

1. Методологические и пояснительные замечания 290

2. Уточнения и ограничения 291

3. Эмпиризм, рационализм, мистицизм, скептицизм, фидеизм, критицизм 296

III. Основные итоги исследования 299

14. КАЧЕСТВЕННАЯ СТОРОНА ФЛУКТУАЦИИ СИСТЕМ ИСТИНЫ И ЗНАНИЯ 322

I. Идеациональная фаза древнегреческой ментальности 322

II. Идеалистическая фаза греческой мысли 322

III. Смешанная фаза греко-римской ментальности 326

IV. Нарастающий прилив идеациональной истины веры 329

V. Триумф истины веры 333

VI. Идеалистическая фаза: конец XІ-ХІII в. 336

VII. Кризис XIV-ХV вв. и crescendo, forte, fortissimo эмпирической системы истины в течение XVI-ХІX вв. 339

VIII. Триумф истины чувств 344

IX. Динамика научных открытий и технологических изобретений .... 347

X. Тревожные предзнаменования 348

15. ФЛУКТУАЦИЯ «ПЕРВЫХ ПРИНЦИПОВ»:

I. ФЛУКТУАЦИЯИДЕАЛИЗМАИМАТЕРИАЛИЗМА 356

I. Предварительные замечания 356

II. Флуктуация влиятельности идеализма, материализма и теорий смешанного типа 365

III. Основные выводы 366

IV Подтверждение фактами из других культур 379

16. ФЛУКТУАЦИЯ «ПЕРВЫХ ПРИНЦИПОВ»:

II. ФЛУКТУАЦИЯ ЭТЕРНАЛИСТСКОЙ И ТЕМПОРАЛИСТСКОЙ МЕНТАЛЬНОСТЕЙ 381

I. Этернализм, темпорализм и теории смешанного типа 381

II. Основные итоги 387

1170 Содержание

17. ФЛУКТУАЦИЯ «ПЕРВЫХ ПРИНЦИПОВ»:

III. ФЛУКТУАЦИЯ ВЛИЯТЕЛЬНОСТИ РЕАЛИЗМА, КОНЦЕПТУАЛИЗМА И НОМИНАЛИЗМА 408

I. Предварительные замечания 408

II. Основные итоги 413

18. ФЛУКТУАЦИЯ «ПЕРВЫХПРИНЦИПОВ»:

IV. ФЛУКТУАЦИЯ ВЛИЯТЕЛЬНОСТИ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО УНИВЕРСАЛИЗМА И СИНГУЛЯРИЗМА 423

I. Главные течения в этой области 423

II. Основные итоги 436

19. ФЛУКТУАЦИЯ «ПЕРВЫХПРИНЦИПОВ»:

V. ФЛУКТУАЦИЯ РЕАЛИСТИЧЕСКИХ, НОМИНАЛИСТИЧЕСКИХ И СМЕШАННЫХ КОНЦЕПЦИЙ РЕАЛЬНОСТИ ЮРИДИЧЕСКОГО ЛИЦА — КОРПОРАЦИЙ (UNIVERSITAS PERSONARUM, ИЛИ COLLEGIA PERSONALIA) И УЧРЕЖДЕНИЙ (UNIVERSITAS BONORUM, ИЛИ COLLEGIA REALIA) 449

I. Основные типы концепций 449

II. Основные выводы 453

20. ФЛУКТУАЦИЯ «ПЕРВЫХ ПРИНЦИПОВ»:

VI. ФЛУКТУАЦИЯ ВЛИЯТЕЛЬНОСТИ ДЕТЕРМИНИЗМА И ИНДЕТЕРМИНИЗМА 455

I. Детерминизм и индетерминизм 455

II. Основные итоги 461

21. ФЛУКТУАЦИЯ «ПЕРВЫХ ПРИНЦИПОВ»:

VII. ФЛУКТУАЦИЯ ЛИНЕЙНЫХ, ЦИКЛИЧНЫХ И СМЕШАННЫХ КОНЦЕПЦИЙ КОСМИЧЕСКИХ, БИОЛОГИЧЕСКИХ И СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ ПРОЦЕССОВ 465

I. Введение 465

II. Преобладание теорий цикличного и бесцельно осциллирующего развития в древнеиндийской, китайской и вавилонской культурах 467

III. Флуктуация основных концепций в греко-римской и западной культурах 474

IV. Начало реакции 484

V. Заключение 486

22. ФЛУКТУАЦИЯ ОСНОВНЫХ КАТЕГОРИЙ МЫШЛЕНИЯ: ПРИЧИННОСТИ, ВРЕМЕНИ, ПРОСТРАНСТВА, ЧИСЛА 488

Содержание 1171

I. Введение 488

II. Флуктуация в идеациональных и чувственных концепций причинности 488

III. Флуктуация идеациональной и чувственной концепций времени, пространства и числа 500

IV. Идеациональная и чувственная концепции числа 502

23. ФЛУКТУАЦИЯ ОБЩИХ И ЧАСТНЫХ НАУЧНЫХ ТЕОРИЙ 507

I. Флуктуация атомистических теорий 507

II. Флуктуация витализма и механицизма в биологии 509

III. Некоторые общие замечания по поводу долговременных и краткосрочных флуктуаций престижа естественно-научных теорий ... 511

IV. Флуктуация теорий в социальных и гуманитарных науках 511

V. Заключительные замечания 516

Часть четвертая.

ФЛУКТУАЦИЯ ИДЕАЦИОНАЛЬНЫХ И ЧУВСТВЕННЫХ ФОРМ НРАВСТВЕННО-ПРАВОВОГО СОЗНАНИЯ 519

24. ФЛУКТУАЦИЯ ИДЕАЦИОНАЛЬНОЙ, ЧУВСТВЕННОЙ И СМЕШАННОЙ СИСТЕМ ЭТИКИ В ГРЕКО-РИМСКОЙ И ЗАПАДНОЙ КУЛЬТУРАХ 521

I. Предварительные замечания . 521

II. Идеациональная, идеалистическая и чувственная системы этики .. 522

III. Флуктуация систем этики 525

IV. Основные результаты 529

25. ФЛУКТУАЦИЯ ЭТИКО-ЮРИДИЧЕСКОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ В ЗЕРКАЛЕ УГОЛОВНОГО ПРАВА 540

Часть пятая.

ТИПЫ И ФЛУКТУАЦИИ СИСТЕМ СОЦИАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ 547

26. СЕМЕЙСТВЕННЫЕ, ДОГОВОРНЫЕ И ПРИНУДИТЕЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И СИСТЕМЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ (ГРУППЫ) 549

I. Предварительные замечания 549

II. Социальное взаимодействие и его модальности 551

III. Типы социальных отношений: семейственный, договорной и принудительный 560

27. ФЛУКТУАЦИЯ СЕМЕЙСТВЕННЫХ, ДОГОВОРНЫХ И ПРИНУДИТЕЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ПРОЦЕССЕ

1172 Содержание

ИСТОРИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ОСНОВНЫХ СОЦИАЛЬНЫХ ГРУПП ЕВРОПЫ 571

I. Предварительные замечания 571

II. Флуктуации форм социальных отношений в западных обществах.. 574

III. Основные выводы 582

28. ФЛУКТУАЦИЯ ТЕОКРАТИЧЕСКИХ (ИДЕАЦИОНАЛЬНЫХ) И СВЕТСКИХ (ЧУВСТВЕННЫХ) ФОРМ ГОСПОДСТВА И ПРАВЛЕНИЯ 598

I. Предварительные замечания 598

II. Пульсация идеациональных и чувственных социально-политических режимов 598

III. Флуктуация других форм социально-политических организаций и процессов 614

29. ФЛУКТУАЦИЯ ИДЕАЦИОНАЛЬНОЙ И ЧУВСТВЕННОЙ СВОБОДЫ 616

I. Идеациональная, смешанная и чувственная свобода 616

II. Флуктуация идеациональных, смешанных и чувственных форм свободы во времени и пространстве 619

III. Причины флуктуации чувственных и идеациональных форм свободы 625

IV. Переход от одной формы свободы к другой и динамика внутренних беспорядков: бунтов, мятежей, революций 628

V Общий вывод о качественных флуктуациях социальных отношений 629

30. ФЛУКТУАЦИЯ КОЛИЧЕСТВЕННЫХ АСПЕКТОВ СИСТЕМ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ

(«Разрежение» и «сгущение» сети социально-организованных групп.

Их осцилляции между тоталитаризмом и laissez-faire.

Расширение и сокращение правительственного контроля и регулирования. Миграция общественных отношений) 631

I. Предварительные замечания 631

II. Ритм разрежения и сгущения сети государственной системы 634

III. Причины и факторы долговременных флуктуаций 641

IV Факторы краткосрочных флуктуаций 644

V Свобода и ее отношение к тоталитаризму и laissez-faire в государственной системе 655

VI. Перенос и миграция социальных отношений из одной социальной системы в другую 657

Содержание 1173

31. ФЛУКТУАЦИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ УСЛОВИЙ 662

I. Предварительные замечания 662

II. Взаимоотношения между основными типами культуры и экономическими условиями 662

III. Главные выводы 665

Часть шестая.

ФЛУКТУАЦИЯ ВОЙН В СИСТЕМЕ МЕЖГРУППОВЫХ ОТНОШЕНИЙ 675

32. ФЛУКТУАЦИЯ ВОЙН В ИСТОРИИ ГРЕЦИИ, РИМА И ЕВРОПЫ 677

I. Введение 677

II. Методологические пояснения и замечания 679

III. Исследуемый материал 683

IV. Численная оценка войн, происходивших в истории Греции и Рима 685

33. КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ОСНОВНЫХ ИТОГОВ ИЗУЧЕНИЯ ВОЙН В ИСТОРИИ ЕВРОПЫ 694

I. Абсолютные величины 694

II. Относительные показатели динамики войн с ХІІ по XX в. ... 699

III. Абсолютные и относительные масштабы военной активности разных европейских стран 703

IV Процентное соотношение периодов войны и периодов мира 706

V Проблема периодичности, наблюдаемой во флуктуациях тяжести войны 707

VI. «Эволюция и прогресс» применительно к войне 712

VII. Кривая войны в исторической судьбе нации 714

VIII. Факторы войны и мира 718

Часть седьмая.

ФЛУКТУАЦИЯ ВНУТРЕННИХ БЕСПОРЯДКОВ В СИСТЕМЕ МЕЖГРУППОВЫХ ОТНОШЕНИЙ 721

34. ФЛУКТУАЦИЯ ВНУТРЕННИХ БЕСПОРЯДКОВ В ИСТОРИИ ГРЕЦИИ, РИМА И ЕВРОПЫ 723

I. Социальное пространство, охваченное волнением 725

II. Продолжительность волнения 726

III—IV. Интенсивность беспорядка и количество людей, активно участвующих в нем 726

V. Преобладающий характер и главная цель социальных волнений... 731

1174 Содержание

35. РЕЗЮМЕ И ОСНОВНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ИЗУЧЕНИЯ ВНУТРЕННИХ БЕСПОРЯДКОВ 741

Часть восьмая.

КУЛЬТУРА, ЛИЧНОСТЬ И ПОВЕДЕНИЕ 763

36. СООТНОШЕНИЕ МЕЖДУ ТИПАМИ КУЛЬТУРЫ И ТИПАМИ ЛИЧНОСТИ И ПОВЕДЕНИЯ 765

I. Предварительные замечания 765

II. Основные теоремы 766

37. КРИЗИС НАШЕГО ВРЕМЕНИ 786

Часть девятая.

«ПОЧЕМУ» И «КАК» СОЦИОКУЛЬТУРНОГО ИЗМЕРЕНИЯ 795

38. ПРИНЦИП ИММАНЕНТНОГО ИЗМЕНЕНИЯ СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ СИСТЕМ И КОНГЛОМЕРАТОВ 797

I. Три гипотезы относительно «почему» социокультурного изменения 797

II. Некоторые импликации принципа имманентного изменения 808

III. Резюме 815

39. «ПОЧЕМУ» СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ РИТМОВ И КОЛЕБАНИЙ. ПРИНЦИП ОГРАНИЧЕНИЯ 818

40. ПРОБЛЕМЫ ПОСТОЯННО ЛИНЕЙНОГО, ВЕЧНО НОВОГО И СТРОГО ЦИРКУЛЯРНОГО СОЦИОКУЛЬТУРНОГО ИЗМЕНЕНИЯ 838

I. Два существенных короллария к принципу ограничения 838

II. Проблема линейных социокультурных процессов 839

III. Проблема вечно новых процессов 844

IV. Проблема строго цикличных или циркулярных процессов 849

V. Резюме 849

41. СУПЕРРИТМ ИДЕАЦИОНАЛЬНОЙ, ИДЕАЛИСТИЧЕСКОЙ И ЧУВСТВЕННОЙ ФАЗ В ГРЕКО-РИМСКОЙ И ЗАПАДНОЙ СУПЕРСИСТЕМАХ КУЛЬТУР: ЧТО ЛЕЖИТ В ЕГО ОСНОВЕ? 852

I. Первопричины: принципы имманентного изменения и ограниченных возможностей 852

II. Неадекватность основных систем истины и реальности как причина возникновения суперритма форм культуры 856

Содержание 1175

III. Интегральная теория истины и реальности 861

IV. Возвращение к дискуссии 871

V. Почему последовательность фаз такова: идеациональная, идеалистическая, чувственная? 877

42. СУМЕРКИ НАШЕЙ ЧУВСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ И БЛИЖАЙШИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ. КРИЗИС... КАТАРСИС... ХАРИЗМА... И ВОСКРЕСЕНИЕ 880

Кризис 880

Катарсис 883

Харизма и воскресение 884

Конец дороги 885

ПРИЛОЖЕНИЕ К ГЛАВЕ 13 888

Список мыслителей греко-римской христианско-европейской культур по каждому периоду с оценкой их значимости по 12-балльной шкале 888

БИБЛИОГРАФИЯ 908

КОММЕНТАРИИ 920

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН 1102

Сорокин Питирим Александрович

СОЦИАЛЬНАЯ И КУЛЬТУРНАЯ ДИНАМИКА

Перевод с английского, научное комментирование и редактирование В. Сапов

Сорокин, П.А.

С65 Социальная и культурная динамика / Питирим Александрович Сорокин; пер. с англ., вст. статья и комментарии В.В. Сапова. — М.: Астрель, 2006. — 1176 с: ил., 24 с. ил. Тираж 1500 экз.

ISBN 5-271-13359-1