ГЛАВА 9

От Грини до ГУЛАГА:

прощение рождает свободу

 

«По моему убеждению, единственная надежда, на которую может уповать наш мир, состоит в том, что когда-нибудь люди научатся прощать своих бывших врагов. Как бывший военнопленный я понял, что прощение представляет собой не просто проявление религиозной сентиментальности; оно выступает таким же фундаментальным законом человеческого духа, каким в природе является закон всемирного тяготения. Тот, кто пытается игнорировать закон тяготения, скорее всего, сломает себе шею; тот, кто нарушит закон прощения, нанесет тем самым смертельную рану своему духу и станет еще одним звеном порочной цепи, сковывающей воедино причины и их следствия, цепи, вырваться из которой всегда было главной целью жизни во всех ее проявлениях».

Лоренс Ван Дер Пост,

«Ночь новой луны»

 

Как пишет Дэвид Айкман в своей книге, посвященной Нельсону Манделе, тюремный опыт может озлобить, ожесточить человека, а может, наоборот, наделить его возвышенными и благородными чертами характера. «За 27 лет, проведенных в заключении, пламенный революционер превратился в великого государственного деятеля и стал обладателем столь возвышенных нравственных

183

качеств, что даже его политические противники были не в состоянии их игнорировать. Это преображение стало одним из наиболее ярких проявлений действия благодати, которыми было отмечено двадцатое столетие». Мандела стал совсем другим человеком. Ни на йоту он не отступился от главной цели своей борьбы — создания многорасового государства, в котором избиратели с черным и белым цветом кожи обладали бы равными правами. «Но теперь эта борьба приобрела совершенно иной характер. Помимо всего прочего, он, буквально, излучал прощение». Сам Мандела признается: «Я вышел оттуда зрелым человеком».

В той или иной степени подобное преображение происходило со многими мужчинами и женщинами в самых разных странах мира. Например, в России. Поэтесса Ирина Ратушинская в возрасте всего 28 лет попала за свои стихи за решетку. Скудное тюремное питание, голодовки, предпринятые ей с целью привлечь внимание к творившимся в стране нарушениям прав человека, довели ее до полного истощения. Со времен Сталина мало кто в Советском Союзе получал по политической статье такое суровое наказание — 7 лет лагерей с последующей ссылкой сроком на 5 лет. Ратушинскую считали особо опасным преступником потому, что написанные ею стихи были очень популярны, их цитировали и заучивали наизусть. Заключение продлилось 4 года, когда, наконец, давление со стороны Запада возымело результат, и незадолго до саммита в Рейкьявике поэтессу освободили.

По словам Ирины Ратушинской, ее, так же как и других жертв тоталитарных режимов, часто спрашивают о том, почему она так спокойно относится к тому, что с ней произошло в прошлом. И когда она отвечает, что пережитый ею опыт можно даже, в известном смысле, назвать положительным, люди делают удивленное лицо и спрашивают, что же положительного можно найти в страданиях.

Между бывшими узниками и, особенно, между теми, кто испытал одиночное заключение, существует большое взаимопонимание. Во многих случаях именно пребыва-

184

ние в тюрьме обнаружило в них способность к прощению. Их жизненный опыт, сделанные ими открытия и прозрения, посетившие их в неволе, достойны самого пристального внимания. Вот, например слова африканского епископа Стэнли Могобы: «Когда я находился на острове Робен, было очень трудно простить людей, причинивших мне так много зла. Однако я понял: гнев пожирает тебя самого, а не того, на кого это чувство направлено».

Корри Тен Бум, бывшая заключенная концентрационного лагеря Равенсбрюк, рассказывает, что уже после войны она встретила одного из лагерных охранников. Встреча состоялась в Мюнхене во время богослужения в храме. Она окликнула его, бывший охранник подошел к ней, протянул руку и сказал, что Иисус очистил его от совершенных грехов. Корри, молившаяся о прощении, не была уверена в том, что сможет на самом деле простить тех, кто причинил ей так много зла. Но после этого ей открылось, что Бог, заповедовав любить наших врагов, дает нам не только заповедь, но и саму любовь. Корри считает, что «нам никогда не удается так явственно прикоснуться к безбрежному океану божественной любви, как в тех случаях, когда мы прощаем и начинаем любить своих врагов».

По словам Ирины Ратушинской, первый урок, который преподносится заключенному сразу же после его ареста, это урок ненависти. Каждый новый день приносил ей, как и другим узникам, ничем не заслуженные обиды и оскорбления. Это могло вызвать ненависть у кого угодно. Находясь в тюрьме, она не могла понять, почему Иисус так решительно выступал против ненависти. Однако те из заключенных, кто не мог преодолеть в себе чувство ненависти, подчас просто сходили с ума. Поэтесса говорит, что когда в обычной жизни мы испытываем гнев, мы всегда можем перевести свои мысли на что-либо иное. Но КГБ не давало узникам такой возможности. Самым действенным средством, помогавшим заключенным выжить в этих тяжелых условиях, было умение с юмором взглянуть на происходящее, по-человечески отнестись к своим охранникам, повлиять на них, например, пожеланием «доброго утра».

В тот день, когда Ратушинская вышла на свободу, она предложила сопровождающим ее сотрудникам КГБ выпить с ней кофе. «Если ты начнешь ненавидеть, — говорит она, — то остановиться ты уже не сможешь. Ты будешь сам себя сжигать изнутри. Для того чтобы сохранить себя как личность, выжить и просто не сойти с ума, необходимо убить в себе ненависть, причем сделать это как можно скорее».

 

Те, кто стал заложником в ходе Ближневосточного конфликта, имеют, с точки зрения остальных людей, все основания для того, чтобы испытывать ненависть. В течение восьми лет, с 1984 по 1991 год, десятки людей испытали на себе, что значит в одиночку или вместе с товарищами по несчастью оказаться в неволе в полной неизвестности относительно своей дальнейшей судьбы. Один из них, архиепископ Кентерберийской миссии Терри Уэйт говорит, что в таких условиях начинаешь постепенно осознавать мудрость заповедей Христа. «Трудно "возлюбить ближнего своего", если он сел тебе на шею. Но приходит время и по воле Божьей наступает прозрение по вере. И ты начинаешь более глубоко, чем раньше, ощущать свою неразрывную связь с Богом и со всеми остальными людьми. Даже моя теща теперь говорит: "Ты стал более человечным". Я уверен в том, что не нужно обладать мужеством для того, чтобы вогнать пулю в своего врага. Мужество нужно для того, чтобы поверить в то, что свет и жизнь сильнее тьмы».

Джерри Левин, руководитель корпункта CNN в Бейруте, провел несколько страшных месяцев в кромешной тьме, прикованный цепью к батарее парового отопления. Позже он признался своей жене: «Я простил их, когда начал понимать, насколько несчастны эти, доведенные до отчаяния, люди». Он также говорит: «Я был не более чем пешкой в руках озлобленных экстремистов. Я должен был простить их, поскольку, взяв меня в заложники, они, тем самым, помогли мне пройти по новому для меня духовному пути. Простив тех, кто захватил и удерживал меня, я смог продолжить свое движение вперед, освободившись от отягчающего балласта ненависти, обиды,

186

страха и жажды мести. И я благодарен Богу, если мое одиночное заключение имело именно такую цель. Я благодарен Богу за то, что Он сделал моими родителями иудеев, дал мне в жены христианку, благословил меня на создание христианской семьи и сделал мусульман моими друзьями. Молитвы всех этих трех религий помогли мне выжить». Жена Левина, Сис, — автор «Бейрутского дневника», говорит о беспокойстве, возникающем у нее иногда во время причастия. Причина этого беспокойства в том, что приступающий к Евхаристии должен полностью очистить свое сердце от всех обид и не держать ни на кого зла. А это не просто. «Прощение — не просто проявление дешевой сентиментальности. Нет, это вполне оправданное действие. Я не говорю, что пойти на это легко, но бывает так, что просто нет выбора».

 

Брайан Кинэн из Северной Ирландии, работавший в свое время в Бейруте преподавателем, выступал в числе других бывших заложников в городе Дерри на одном общественном мероприятии, на котором присутствовали представители самых различных ирландских общественных и политических групп, включая президента этой страны Мэри Робинсон. Он сказал собравшимся, что людям необходимо преодолеть собственный эгоизм и открыть свою душу преображающему чувству любви. «Я не могу обвинять другого человека в том, что он не похож на меня. Мне необходимо расширить свое миропонимание для того, чтобы я смог понять и принять его. Я знаю, что каждый акт человеческого общения, даже простое приветствие, которым мы обмениваемся, встретив друг друга на улице, не проходит бесследно, а имеет значение, которое трудно переоценить».

В своей автобиографии «В колыбели зла» Кинэн рассказывает о том, что за четыре с половиной года, проведенных им в качестве заложника, его семнадцать раз перевозили с места на место. Три года он был скован цепями по рукам и ногам. Вот, что он пишет о тех, кто захватил и удерживал его: «Передо мной был человек еще менее свободный, чем тот, на кого надели цепи. Он был несчастнее того, кого он только что избил. Не имеет значения,

187

кто он был по национальности и был ли он мусульманином. Такие люди существуют в тюрьме, созданной ими же самими. И свободы у них в этой тюрьме даже меньше, чем было у нас в то время, когда мы были их заложниками». «Каждому из нас предстояло заглянуть внутрь себя самого, чтобы там найти то, что позволило бы ему выжить», — заключает Кинэн.

Терри Андерсон, бывший руководитель Ближневосточного бюро агентства Associated Press, провел в роли заложника 2454 дня. Он рассказывает, что поначалу испытывал сильную ненависть к тем, кто удерживал его. Затем, расспрашивая их о семьях, о тех странах, выходцами из которых они были, Терри, смог ближе познакомиться с этими людьми. «Постепенно я стал видеть в них людей». Когда все, на что ты можешь направить свой взгляд, — это стоящая перед тобой глухая стена, ты начинаешь пристально вглядываться в самого себя, анализировать свои мысли и поступки. Исцеление наступает тогда, когда ты начинаешь видеть истоки своей ненависти и находишь в себе силы подняться над этим чувством. «Теперь я знаю, что если я испытываю враждебность по отношению к какому-либо человеку или группе людей, я не вправе ждать от них ничего другого, даже в том случае, если я чувствую себя их жертвой. Совсем не обязательно, чтобы тот, кто притесняет других, сделал шаг им навстречу. Именно тот, кто стал жертвой притеснения, может и должен сделать первый шаг. В его силах сказать: "Я прощаю"».

 

Из заточения

 

Мы называем сатаной того,

Кто приносит в этот мир зло,

И на него готовы переложить

Вину за свои самые тяжкие грехи.

Но все зло, какое мне доводилось видеть,

Совершали сами люди.

Не падший ангел

Начиняет машину взрывчаткой,

Не он крадет деньги, отложенные на покупку еды.

 

188

 

И не злой дух

Приковал меня к этой стене.

Один из тех, кто похитил меня,

Говорил: «Никто не поверит, что он злодей».

От такого человека и при подобных обстоятельствах

Трудно ожидать более тонкого и меткого замечания.

И вот, что удивительно:

Он не дурак и не похож на сумасшедшего,

Он знает, что я не сделал зла ни ему, ни кому-либо

из тех, кого он считает «своими».

Каждый день, из года в год,

Он смотрел мне в лицо,

Он слышал, как я кричу по ночам.

И он по-прежнему ежедневно проверяет цепь, сковывающую меня,

И повязку на моих глазах,

Затем выходит из моей камеры, встает на колени

И молится Аллаху, милостивому и сострадательному.

Я слишком хорошо знаю, какие недобрые мысли

порой возникают в моей голове,

Жестокие и эгоистичные помыслы.

В этом человеке нет ничего такого, чего я бы не мог

обнаружить в себе.

Я знаю, что если бы я совершил те же поступки, что и он,

Мое сознание, моя душа не смогли бы этого пережить.

Это заставляет меня поверить в то,

Что в него действительно вселился дьявол,

Чуждая, страшная сила, под действием которой

Он перестает быть человеком.

Но это слишком простой и слишком страшный ответ;

Именно так объясняют природу зла.

Я должен отвергнуть, возненавидеть подобные поступки,

Бороться со злом и, в то же время, знать,

 

189

 

Что оно совсем не чуждо человеку, а как раз наоборот.

Мы не можем отделять

Себя от своих поступков.

Как можно ненавидеть грех и любить грешника —

Вряд ли я смогу когда-нибудь это понять

Я никогда не буду любить его — я не Христос.

Но я постараюсь простить,

Потому что знаю, что, в конце концов,

Правда, как всегда, будет на стороне Христа.

 

Терри Андерсон

 

Отец Лоренце Дженко, монах Ордена сервитов, работал в Леване в одной из благотворительных организаций, когда его захватили в заложники. Через несколько дней после своего освобождения, уже в Риме, бывший заложник выходил из автомобиля, когда вдруг какой-то фоторепортер спросил его: «Отец Дженко, какие чувства вы испытываете по отношению к захватившим вас террористам?»

Священник, не раздумывая, ответил: «Я христианин. Я должен простить их». В его словах чувствовалось волнение. «Я пришел к пониманию того, что захватившие меня люди не могут быть моими врагами. Они должны быть моими братьями. Жизнь Иисуса, его предсмертные муки научили нас тому, что прощение должно стать основой любви. Именно этого Он хотел от нас. Именно этого Он хотел от меня, когда я находился в плену». Отцу Дженко было легче простить своих похитителей, чем правительство США и даже свою Церковь, которые, как ему показалось, неадекватно отреагировали на взятые им на себя обязательства. «Простив, — говорит бывший заложник, — я получил свободу. События прошлого больше не давят на меня».

Среди тех, кто удерживал в заложниках отца Дженко, был некто по имени Саид. Он был очень жесток по отношению к своему пленнику. Но незадолго до освобождения Саид подошел к священнику и сел рядом с ним на подстилку. Последнее время он называл отца Дженко

190

«Абоуна», что по-арабски значит «дорогой отец». Поначалу к пленнику обращались «Дженко», затем «Лоренце» и вот, наконец, «Абоуна». Изменение манеры обращения свидетельствовало о том, что и отношение к заложнику постепенно становилось другим. Сайд спросил о. Дженко, помнит ли тот первые шесть месяцев своего пребывания в плену. Священник ответил: «Да, Саид. Все боли и страдания, которые вы причинили мне и моим братьям, по-прежнему в моей памяти». Тогда Саид спросил: «Абоуна, вы простите меня?»

В своей книге «Границы прощения» отец Дженко приводит этот разговор с Саидом:

«Эти слова, произнесенные спокойно и негромко, ошеломили меня. Я был буквально ослеплен ими, я не мог больше видеть врага в сидящем передо мной. Я понял, что меня призывают простить, отказаться от возмездия и простить.

И я должен был простить его без всяких предварительных условий, простить, не требуя от него изменить свое поведение, что соответствовало бы тем ценностям и убеждениям, которых я придерживался. Я не мог от него ничего требовать. Я понял, что должен ответить "да".

Я сказал: "Саид, иногда ты вызывал во мне ненависть. Меня переполнял гнев и желание отомстить тебе за то, что ты вытворял по отношению ко мне и моим братьям. Но в Нагорной проповеди Иисус сказал, что я не должен тебя ненавидеть. Я должен любить тебя. Это я должен просить прощения у Бога и у тебя, Саид" ».

Особое внимание обращает отец Дженко на следующие фрагменты Священного Писания: «...прощайте, и прощены будете» (Лк 6:37), «И когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого» (Мк 11:25). Он также отмечает слова Иисуса из Нагорной проповеди о том, что если мы приносим подношения к алтарю и в то же время знаем, что наш брат или сестра имеют что-то против нас, то нам следует, прежде всего, пойти и примириться с ними. В Ветхом Завете есть слова мудрого сына Сираха: «Прости того, кто виноват перед тобою, и когда ты молишься, грехи твои прощены будут».

Отец Дженко выписал себе в тетрадь эти и еще целый ряд подобных наставлений.

191

«Записать эти слова было легко, но осуществить то, к чему они призывают, оказалось очень трудно. Наш разговор с Саидом — это встреча двух блудных сынов. Саид попросил меня о прощении. Я попросил прощения у Бога и у Саида за те чувства ненависти и гнева, которые одно время переполняли меня, за то, что я хотел отомстить и покарать. Это были благословенный миг. Два человека, два восставших друг на друга брата, скитающихся в дальней стороне, вдоволь познавших горечь вражды и отчаяния, наконец-то обнялись. Два сына возвратились в дом, о котором тосковали их сердца, туда, где обитает дух мира и согласия. Взаимное прощение преобразило наши души и исцелило наши сердца. Мы победили враждебность и сделали шаг к примирению, преодолению отчужденности и обретению единства перед Богом».

Простив Саида, отец Дженко почувствовал себя свободным и понял, что может вернуться домой. Его вдохновляли строки Священного Писания: «Снисходя друг другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу: как Христос простил вас, так и вы» (Кол 3:13). «В тишине ночи я вспомнил, как Нил Флэнэгэн, мой брат по Ордену сервитов, говорил мне: «Если хочешь увидеть, до чего может довести ненависть, посети Северную Ирландию. Ненависть изменяет даже внешний вид человека».

За несколько дней до освобождения еще один молодой охранник, ранее угрожавший убить отца Дженко, прикоснулся ладонью к плечу священника и нежно погладил его. «Жаль, что я не мог видеть его глаза. В первый день эти глаза были полны ненависти, теперь же я почувствовал прикосновение любви».

На случай своей гибели отец Дженко подготовил письмо. «Дорогие братья и сестры, если мне суждено погибнуть, то я надеюсь умереть со словами Иисуса на устах: "Отче! прости им, ибо не знают, что делают" (Лк 23:34). Пожалуйста, не надо их ненавидеть». К счастью, отец Дженко остался жить.

 

Два других человека, о которых пойдет речь в этой главе, прошли в неволе через самые суровые испытания. Опыт прощения придал им силы и наполнил их жизнь новым смыслом.

192

Доктор Юсуф Омар аль-Азхари (al-Azhari) был послом Сомали в США, представлял свою страну в ООН и других международных организациях. Как он сам говорит, в те времена у него была «золотая жизнь». Он был зятем президента Сомали и даже представить себе не мог, что когда-нибудь для него наступит «час испытания».

Тестя аль-Азхари убили во время военного переворота, а власть в стране перешла к хунте, провозгласившей свою приверженность принципам социализма. Самого аль-Азхари вызвали из Вашингтона и арестовали. Четыре с половиной месяца он провел в тюрьме, после чего его перевели в военный лагерь, где ему пришлось пройти курс подготовки по теории марксизма. Затем его отправили простым рабочим на сельскохозяйственную ферму. Пройдя все испытания, он был назначен на должность руководителя министерства информации и национальной политики. Доверием правящего режима аль-Азхари не пользовался, но, тем не менее, он смог продержаться в должности без малого два года, после чего был направлен послом в Нигерию. На приеме в честь прибытия делегации из Советского Союза он позволил себе несколько критических высказываний, за что был снова отозван в Могадишо.

Спустя год за ним приехали в 3 часа ночи, надели наручники, завязали глаза, увезли из города за 350 километров и посадили в камеру размером 3 на 4 метра. 6 лет продлилось его одиночное заключение. Он вспоминал, что ему «нечего было читать, не с кем разговаривать, некого слушать». Первые шесть месяцев его ежедневно пытали. Он рассказывает, что злоба, ненависть, отчаяние и жажда мести переполняли его. Здоровье было подорвано, организм истощен. Аль-Азхари боялся, что у него не выдержит сердце и он умрет или сойдет с ума. «Мой мозг буквально разрывался», — рассказывал он потом.

Однажды в восемь часов вечера аль-Азхари встал на колени и в слезах обратился к Всемогущему Создателю. Он молился о том, чтобы в его душе наступил мир и он обрел цель, к которой можно было бы устремить все свои силы. Когда он наконец поднялся с колен, было уже че-

193

тыре часа утра. «Восемь часов пролетели, как восемь минут. Сидя в своей камере, я испытал духовное возрождение. Это были самые счастливые восемь часов молитвы в моей жизни», — рассказывает аль-Азхари.

Внутренний голос подсказывал ему: «Будь честен по отношению к себе и окружающим — и ты будешь самым счастливым человеком в мире. Не ограничивай себя лишь земными заботами, будь выше этого». С этого дня страха больше не было места в его жизни. «Я исцелился и избавился от ненависти, злобы, отчаяния, уныния, стремления к земным богатствам и плотским удовольствиям. Я стал другим человеком. С этого момента я готов с честью отвечать за все свои поступки».

На следующий день охранники действительно увидели совсем другого человека — спокойного, дружелюбного и покорного судьбе. Они уже не могли его пытать, как раньше. «Они спрашивали у меня, как я смог измениться за одну ночь». Аль-Азхари принял решение не отвергать свою жизнь заключенного, а принять ее. Часть времени он посвятил физическим упражнениям, а в оставшиеся часы спорил с самим собой, осмысливая прошлое. Часами он размышлял о совершенных им ошибках, и выделял целый день, для того, чтобы детально разобрать каждый эпизод, пришедший ему на память. Не забывал он и о тех добрых делах, которые он успел совершить. «Так что, с ума я там не сходил». Он признался, что у него есть и страшные воспоминания, но он «не хочет к ним возвращаться, а стремится обрести мир с бедными и богатыми и, в особенности, с теми, кто нуждается в помощи». За шесть лет тюрьмы он приобрел такой бесценный опыт, который невозможно было бы получить никаким другим путем. «Когда я смотрю на шрамы на моем теле, они больше не напоминают мне о пережитых страданиях, но я вижу то, что стоит за ними».

В январе 1991 года захвативший в стране власть Верховный революционный совет был низложен. Главнокомандующий вооруженными силами генерал-майор Мохаммед Сиад Барре вылетел в Нигерию, где ему предоставили политическое убежище. Освободившись из заключения,

194

аль-Азхари начал разыскивать членов своей семьи. Он нашел их живущими в одной из хижин Могадишо. «Моя жена упала в обморок, когда увидела меня с длинной бородой, стоящего в дверях. Ей сообщили о том, что меня застрелили при попытке к бегству. У нее и в мыслях не было, что все это время я находился в тюрьме».

«Можете ли вы простить человека, который совершил все это?» — спрашивал аль-Азхари в 1996 году на международной конференции, проходившей в Южно-Африканской Республике под лозунгом: «Исцеляя прошлое, создавая будущее». «Можете ли вы простить человека, который убил вашего тестя, а вас посадил в клетку, где вас ждала исключительно растительная жизнь, сумасшествие или даже смерть? Тот, кто совершил все это, никогда не просил у вас прощения. Сможете ли вы простить его? Правильное решение принять очень трудно».

Однажды, когда аль-Азхари сидел в кофейне, им овладело чувство, что он должен простить человека, причинившего ему так много зла. Потребовалось два года для того, чтобы принять окончательное решение. «Испросив благословения свыше, я понял, что не могу больше сопротивляться своему чувству и должен простить». Но как достать билет в Нигерию? У аль-Азхари не было денег: его банковский счет был конфискован, а принадлежавшие ему земли проданы с аукциона. Через три дня его совершенно неожиданно попросили представлять страну на конференции, проводимой ООН в Западной Африке. Так у него появилась возможность встретиться с бывшим диктатором, которому к тому времени исполнилось 87 лет. «Я отправился туда для того, чтобы застать его в живых и сказать, что простил его. Невозможно описать те чувства, которые охватили его в этот момент. Я видел, как по щекам его текли слезы. Я благодарен Богу за то, что он позволил мне наполнить раскаянием сердце этого человека. Бывший диктатор сказал мне: "Спасибо вам. Вы исцелили меня. Я смогу сегодня заснуть, я знаю, что в Сомали есть такие люди, как вы"».

Не занимая официальных постов, теперь аль-Азхари трудится во имя того, чтобы установить мир и согласие

195

в своей стране. В Сомали не существует правительства, отсутствует законодательство, нет полиции и нет школ. В этой стране погибает как минимум 40% детей в возрасте от 1 года до 10 лет. Аль-Азхари продолжает свою деятельность, несмотря на то, что на его жизнь было покушение, и он был ранен. Опыт, полученный в заключении, помогает ему сохранять стойкость. «Любовь пустила корни в моем сердце, и я поклялся служить гражданам моей страны, как бедным, так и богатым, помочь им примириться и преодолеть существующие противоречия, обрести гармонию любовь и прощение». Он говорит, что именно прощение помогло ему обрести смирение и уверенность в своих силах. Теперь он знает, что никакие причины не помешают ему по-братски относиться к любому человеку. «Прощение научило меня находить общий язык любым человеком или группой людей, независимо от того, кто это — друзья или враги. Оно стало моим образом жизни. Оно является тем средством, с помощью которого можно разрядить обстановку, преодолеть обиды и установить взаимопонимание. Это честный путь, позволяющий завоевывать сердца людей».

По словам аль-Азхари, в атмосфере всеобщего недоверия и враждебности, возникшей в результате гражданской войны, «прощение является единственным фактором, способным примирить противоборствующие стороны». В 1994 году аль-Азхари вместе с другими видными деятелями, представлявшими различные враждующие группировки Сомали, принял участие в переговорах, проходивших при поддержке шведского правительства на вилле Стенснас в одном из пригородов Стокгольма. Участники встречи пришли к выводу, что если они не хотят продолжать убивать друг друга, то им надо отказаться от бесплодных интриг и постараться найти выход из политического тупика.

Аль-Азхари, простивший в свое время диктатора Сиада Барре, почувствовал, что именно он должен сделать первый шаг. Он решил простить тех из присутствовавших, кто был его врагом, и сам попросил у них прощения. Это привело к укреплению доверия и установлению более дружелюбных отношений.

196

Затем участники встречи отправились в Упсалу, где к ним присоединились их братья из северных районов Сомали, не присутствовавшие на переговорах на вилле Стенснас. От имени южан аль-Азхари попросил у них прощения за тот ущерб, который, по мнению жителей северного Сомали, им нанесли братья с юга. «Участники нашей конференции перешли от споров и конфронтации к взаимному покаянию», — говорит аль-Азхари. — С этого дня фактор прощения стал играть важную роль в процессе национального примирения в Сомали».

Все попытки выработать коллективное решение, которое бы позволило преодолеть политический кризис в Сомали, провалились. Но, как говорит аль-Азхари, Аллах наставил «миротворцев», число которых теперь выросло, на путь истины, и это позволило им выработать принципиально новый подход:

«Мы пришли к согласию по поводу того, что тяжелое наследие гражданской войны, последствия массового кровопролития, глубоко укоренившиеся отношения ненависти, взаимного недоверия и антагонизма между различными кланами не позволяют сегодня решить существующие проблемы лишь путем соглашения, подписанного руководителями враждующих группировок.

Мы исходили из того, что было бы намного эффективнее начать процесс оздоровления общества на его самом низовом уровне, на уровне сельских общин. Используя фактор прощения, мы получили возможность создать атмосферу взаимной ответственности и доверия между различными сельскими кланами. Теперь, с помощью Аллаха, наша задача обратиться к сердцу каждого гражданина перестала быть невыполнимой».

Было принято решение учредить на территории северных районов страны административное образованно Пунтлэнд, имея в виду создание федеративной республики Сомали в качестве конечной цели. Аль-Азхари говорит, что, следуя воле Аллаха, он и Абдуллахи Юсуф, основатель и председатель Демократического фронта спасения Сомали» (ДФСС), решили отказаться от постов во вновь созданном правительстве и административных

197

органах. «Мы также приняли решение стремиться получить прощение у тех, кто пострадал от действий каждого из нас». Абдуллахи Юсуф простил всех, к кому до этого испытывал враждебные чувства.

По словам аль-Азхари, такое решение было воспринято представителями всех пяти регионов Пунтлэнда как настоящее чудо: «Поначалу все были просто ошеломлены, никто не ожидал такой скромности от председателя ДФСС. К тому моменту кандидатура Абдуллахи уже была выдвинута на должность главы администрации Пунтлэнда, прошли выборы, и именно она получила наибольшее количество голосов. Деяния Господа удивительны и благословенны, когда мы внемлем его голосу и безропотно исполняем то, что Он повелел нам».

Учредители Пунтлэнда не тешили себя иллюзиями, что все у них пойдет по заранее намеченному плану. Они знали, что будут трудности и противоречия. «Но такова была воля Аллаха. Людские планы и намерения лишь в малой степени определяли величие совершенного. Это было поистине «божественное» начинание, претворение которого было осуществлено под водительством Всемогущего Создателя».

Когда в ноябре 2000 года в Могадишу было сформировано новое правительство Сомали, агентство ВВС приводило слова нового президента этой страны Абдулкасима Салат Хасана: «Наша новая конституция была создана благодаря тому, что мы нашли в себе силы простить друг друга».

 

В 1943 году Лиф Ховельсен был заключен в одиночную камеру тюрьмы гестапо в Осло. Затем его отправили в концентрационный лагерь Грини. Юношей он вступил в норвежское движение Сопротивления, в результате предательства был арестован, подвергся пыткам и был приговорен к смертной казни.

Нарушение слуха, ставшее результатом тюремных побоев, — единственное, что по прошествии уже более 50 лет напоминает Ховельсену о тех ужасах, которые ему пришлось пережить. Деятельность Ховельсена, его активная, наполненная событиями жизнь стала вдохновляю-

198

щим примером для тысяч людей, многие из которых живут в Германии и России. Как он считает сам, именно прощение является тем фактором, которому он обязан всеми своими успехами. «Все началось тогда, когда я находился в тюрьме и концентрационном лагере. Бог даровал мне жизнь и наполнил ее смыслом. Я не ожесточился и не стал плохо думать о людях. Это удивительный дар».

Окончание войны позволило Ховельсену избежать казни. Сразу же после освобождения он поменялся ролями с теми, кто держал его в тюрьме. Теперь уже он охранял своих бывших врагов, взятых под стражу, в том числе и самого коменданта лагеря. Свои обязанности он исполнял с большим энтузиазмом, издеваясь над пленниками точно так же, как те в свое время издевались над ним. Однажды, изнывающий от жары и жажды бывший офицер службы безопасности Вильгельм Хайльман попросил у Ховельсена немного воды. Тот взял полное ведро и выплеснул его немцу прямо в лицо. Это вызвало смех у норвежских охранников. Но Ховельсену стало не по себе, и в этот день он вернулся домой с тяжелым чувством. Совесть мучительно взывала: «Это непростительно. Ты поступил дурно».

«Я чувствовал, что это было действительно так, и презирал себя», — рассказывает бывший заключенный. — Я хотел бороться за правое дело, а в итоге опустился до мести. Как больно знать о себе всю правду! Я — христианин и норвежский патриот, а в моей душе жил тот же жестокий дьявол, что и у ненавистных мне германских нацистов».

Однажды, прогуливаясь среди холмов, молодой норвежец вспомнил того гестаповского офицера, который когда-то пытал его. Совершенно неожиданно к нему пришла ясная и отчетливая мысль: «Скажи ему, что ты его прощаешь». Ховельсен никогда не думал об этом раньше; эта мысль, казалось, пришла из какого-то другого мира, но, как говорит он сам, она имела силу непреложного внутреннего императива. «Если кто узнает об этом, — подумал он, — непременно решит, что я сошел с ума». Молодой человек решил посоветоваться со своей матерью

199

и получил ее одобрение. «Передай ему, что я за него молюсь», — сказала она.

Когда на следующий день наступила очередь Ховельсена исполнять свои обязанности караульного, он вызвал к себе этого немецкого офицера и остался с ним один на один. «Он знал меня, — вспоминает норвежец, — и его взгляд выдавал тревогу. Я посмотрел ему в глаза и произнес те самые слова, которые собирался ему сказать. Я также добавил то, что просила передать ему моя мать. Он был потрясен, но ничего не сказал, и я отвел его назад в камеру».

Позже, на основании свидетельских показаний, данных другими людьми, этого офицера приговорили к смертной казни и расстреляли. В качестве отрадного факта Ховельсен вспоминает то, что перед казнью гестаповский офицер выразил желание принять причастие. «И если Бог принял к себе этого человека, то, значит, мы с ним равны перед Богом. И я не имею права никого осуждать или обвинять».

Совершив акт прощения, Ховельсен почувствовал себя свободным от груза прошлого. Вскоре после войны он отправился в Германию, чтобы протянуть своим бывшим врагам руку дружбы. Его деятельность проложила дорогу для первого в послевоенной истории визита в Норвегию главы германского государства, а также члена кабинета министров Западной Германии.

В последовавшие за этим годы Ховельсен подружился со многими советскими диссидентами. Не без его помощи смог получить Нобелевскую премию мира Андрей Дмитриевич Сахаров. В письме к одному из диссидентов он писал:

«Каждый человек может получить дар свободы, свободы от ненависти, враждебности и жажды мести. То, что произошло со мной, стало следствием вмешательства высших сил. В тот момент, когда я действовал, повинуясь внезапно осенившей меня мысли, я не понимал, что я делаю, и до конца не осознавал, насколько глубоко во мне укоренились страх и чувство ненависти по отношению к гестаповцам и вообще немцам. Но, проявив смирение, я стал свободным человеком.

200

И именно поэтому я смог внести свой посильный вклад в дело примирения между нашими двумя странами».

 

В 1990-е годы Ховельсен неоднократно бывал в России, помогая народу этой страны возрождать свои духовные и нравственные ценности. Выступая по телевидению, он рассказывал о том, как после войны он простил своих бывших немецких врагов. Один из журналистов, бравших у Ховельсена интервью, сказал ему, что именно прощение является сегодня в России наиболее животрепещущей темой. В интервью «Литературной газете» Ховельсен сказал, что поступок, совершенный им в 1945 году, казался алогичным и не был понят окружающими, но молодым норвежцем руководило тогда само Провидение: «Для бывшего гестаповца, получившего наказание за свои преступления, это стало настоящим спасением. Он обрел мир со своим Создателем и добился победы над смертью. Для очень многих людей — немцев, поляков, русских — прощение открыло путь к обретению внутренней свободы и избавлению от ненависти и злобы».

С годами Ховельсен распространил свои взгляды и на более масштабные исторические события. «Люди нашего поколения и те, кто старше нас, никогда не задумывались над тем, что мы все несем ответственность за преступления Холокоста. У нас не хватило духовной интуиции и нравственного чутья, недоставало политической воли, чтобы сделать хоть что-нибудь, что могло бы остановить грядущую катастрофу. Вместо этого наши страны предпочли действовать в духе Мюнхенских соглашений».

Вот как Ховельсен понимает то, что с ним происходило: «Когда я поступал с нацистами так же, как и они со мной, их дух побеждал меня. Простив их, я победил нацизм».

В 1997 году, 52 года спустя после окончания войны, в истории жизни Ховальсена появилась новая страница. Впервые за все это время он поинтересовался, как сложилась судьба бывшего лагерного охранника Хайльмана. «Божественное вдохновение нисходит на вас посреди ночи», — говорит норвежец. — Для вас вдруг открываются те стороны реальности, которые до этого усколь-

201

зали от вашего внимания или вы были просто не готовы воспринять их». И в самом деле, Ховальсен никогда не задумывался о том, как его поступок отразился в жизни немецкого пленного. Подсознательно он чувствовал, что его выходка была ничем по сравнению с преступлениями, совершенными этим немцем. Но раньше Ховальсен не задумывался о том, что и на нем лежит часть ответственности за эти преступления. «Многие обвиняют других в совершении разного рода дурных поступков, — говорит он, — но они отказываются признать то, что часть вины лежит и на них самих. Какое бы зло я ни совершил, я несу за него ответственность и должен, насколько это возможно, компенсировать последствия содеянного».

Он решил отправиться в Германию и найти Хайльмана. После долгих поисков, исключив из списка десятки других Вильгельмов Хайльманов, он нашел информацию о нужном ему человеке, который, как выяснилось, умер за пять лет до описываемых событий. Он также узнал, что в то время, когда Хайльман участвовал в оккупации Норвегии, его отец, мать и четыре сестры погибли в результате одной из бомбардировок, которым подвергали Германию Военно-воздушные силы Великобритании.

В конце концов, Ховельсену удалось найти уцелевшую дочь Хайльмана. Во время первого телефонного разговора он сказал ей: «Я встречался с вашим отцом в Норвегии. Я разыскивал его, потому что мне с ним очень нужно было поговорить».

«О чем же вы хотели с ним поговорить? » — спросила она.

«Мы не были друзьями. Он был охранником, а я был заключенным», — ответил норвежец. Он рассказал ей о тюремных издевательствах и о том злосчастном ведре воды, о том, что теперь он осознал всю низость своего поступка. «Я хотел сказать вашему отцу, что очень сожалею о случившемся, и хотел попросить у него прощения».

После недолгого молчания женщина сказала ему твердым и решительным голосом: «Я прощаю вас и заверяю, что мой отец сделал бы то же самое».

Несколько недель спустя Ховельсен вместе с дочерью Хайльмана и ее мужем пришел на могилу своего бывше-

202

го охранника. Там они возложили три розы. Ховельсен говорит: «Стоя там, я знал, что Бог исцеляет раны прошлого и уничтожает последствия того зла, которое я совершил в отношении других людей и самого себя».

Ховельсен говорит, что многие из его поколения воспитывались на идеях Дарвина, Маркса и Фрейда и верили в безграничность прогресса: «Мы были настолько стиснуты узкими рамками этого миропонимания, что не обращали никакого внимания на те нравственные и духовные ценности, которые возвышались над нами. Мы также не осознавали реальность зла, существовавшего вокруг и внутри нас». Эта близорукость повлекла за собой еще большое зло и стала причиной страшной катастрофы. Ховельсен надеется, что современные поколения обретут более глубокое понимание человеческой природы и познают истинный смысл борьбы добра со злом, ареной которой является вся история этого мира. «Только твердая приверженность идеалам добра и справедливости, — говорит он, — может спасти человечество в XXI веке».

Ховельсен считает, что прощение — это дар, плод послушания тем истинным наставлениям, которые Бог являет сердцу человека:

«Я не осознавал, что в моем сердце поселилась ненависть. Когда я проявил свою покорность, Бог вырвал семена ненависти из моей души и посадил на их месте семена любви. До самого последнего времени я не понимал, что он совершил для меня. Когда я приехал в Германию, я был свободным человеком. Эта свобода сделала для меня открытыми сердца тех немцев, с которыми я хотел разделить свои чувства. Они почувствовали, что за мной, за моим отношением к ним что-то стоит. И это "что-то" открыло для меня их сердца, сделало возможными самые задушевные беседы между нами. У нас было много, очень много таких бесед.

Мой жизненный опыт свидетельствует, что, если у тебя есть искреннее желание стать лучше, Бог посылает тебе исцеление. Я не могу объяснить, почему я избежал казни. Со своей стороны, я всю жизнь старался прислушиваться, прежде всего, к своему внутреннему голосу. Со мной происходили удивительные события. Не я выбрал для себя жизнь. Такова была Божья воля, но я сам избрал свой путь. Однако, с другой сторон, этот путь был свыше избран для меня. Если бы это было в моих силах, я бы снова избрал тот же путь».