Карл Холь (Германия)

ПАЦИФИЗМ В ВЕЙМАРСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ

 

На пороге создания нового государства немецкое движе­ние мира переживало подъем. Перед ним открывались ши­рокие перспективы, общественное мнение относилось к нему с благожелательностью и уважением. Пацифизму удалось поначалу без каких-либо трудностей идентифицировать се­бя с политической и конституционной концепцией, которую разделяли партии веймарской коалиции; кроме того, чрез­вычайно привлекательными казались представления незави­симых социал-демократов по проблемам мира и будущего германского общества.

Разумеется, необходимы были идейные и структурные гарантии, чтобы создать республику на солидном основа­нии. Поэтому в период подъема движения в пацифистских дискуссиях господствовала проблематика, связанная с ме­рой преемственности и вместе с тем преодоления новым государством негативного милитаристского наследия прош­лого.

Вопрос о причинах войны с неизбежностью выдвигал и вопросы о возможностях преодоления политической систе­мы кайзеровской Германии и тем самым также о ее вине в развязывании войны.

По этому вопросу тщательного изучения и окончательно­го выяснения проблемы вины среди немецких пацифистов господствовало единодушие. Однако события развивались таким образом, что шансы на разрешение этого вопроса в начальный период существования республики быстро улетучились, ибо социал-демократическое большинство неиз­менно проявляло незаинтересованность в этом вопросе¹. Это была одна из упущенных возможностей с долговременными роковыми последствиями.

Проблема подписания мирного договора оказывала сильное влияние на принятие решения. Вдохновляемое ра­дикальным пацифистом Фёрстером меньшинство парламен­та, безоговорочно одобряющее постановку вопроса о гер­манской вине, усматривало именно в этом мирном договоре справедливую расплату за бесцеремонную политику игры ва-банк и оценивало этот договор как шанс для начала но-

209

вой страницы в истории Германии. При этом сторонники Фёрстера приветствовали положения договора о демилита­ризации и разоружении, как гарантии недопущения нового издания германской политики силы.

Публичная полемика по вопросу германской вины вспыхнула среди немецких пацифистов во время чрезвычай­ного заседания Германского общества мира в октябре 1919 г. в Касселе. Однако после подписания мирного дого­вора этот вопрос стал постепенно утрачивать свою остроту, ибо несравненно большее значение в политической полемике обретал факт существования мирного договора. Правые круги вынесли свой уничижительный вердикт пацифистам: само собой разумелось, что пацифисты, — это те, кто нанес удар в спину сражавшемуся фронту и привел Германию к поражению. Германский пацифизм слишком долго позволял делать из себя козла отпущения. Теперь его пригвоздили к позорному столбу как главного виновника Версальского договора.

Новое издание антипацифистских клише в скором време­ни приобрело форму кровавого террора со стороны нацио­налистических экстремистов: покушение на Эйснера уже в январе 1919 г., убийство пацифистов Ганса Пааше и Алек­сандра Футрана в 1920 г., антипацифистские по своим мо­тивам покушения на фон Герлаха в 1920 г. и на Максими­лиана Хардена в 1922 г.² — все эти события со всей оче­видностью свидетельствовали, что более не существовало никаких причин для эйфории, окрылявшей новое пацифистское движение во время и непосредственно после Ноябрь­ской революции.

Однако это была лишь вершина айсберга. Ненависть и презрение к германскому движению мира отнюдь не были характерным признаком лишь националистических правых сил. Возродившаяся в короткое время дискриминация па­цифизма была многолика и принимала весьма различные формы.

Результатом возникшего еще в ходе первой мировой вой­ны повышенного интереса к пацифизму явилось расширение многообразия форм германского движения мира с первых дней существования Веймарской республики. Многочислен­ные новые сторонники этого движения из низших и средних слоев, из числа мелкой буржуазии, служащих и квалифици­рованных рабочих, из числа сторонников социал-демокра­тического большинства, независимых социал-демократов, а также, правда в меньшем объеме, представителей политиче­ского католицизма разрушили политическую и организаци-

210

онную однородность движения мира. Политическая струк­тура Германского общества мира перестала определяться исключительно средними слоями, приобретая все более чет­кий, хотя и с представительством рабочего класса, мелко­буржуазный характер. Кроме того, в ряде случаев герман­ское движение мира стало привлекательным и для предста­вителей других, прежде почти недоступных для него соци­альных и профессиональных кругов: для весьма небольшой группы офицеров и дипломатов в отставке, у которых учас­тие в войне пробудило интерес к пацифизму.

Л.Квидде стал одной из первых жертв структурных изме­нений и идеологического сдвига влево: берлинское собрание пацифистов 1919 г. не проявило готовности признать его единственным председателем Общества мира и в целях на­глядного представительства всех направлений придало ему двух равноправных сопредседателей — Г. фон Герлаха и Х.Штекер³.

Развитие демократии в Веймарской республике по срав­нению с Германской империей неизбежно влияло на агита­цию германского движения мира. Возникли естественные трения между представителями старых и новых позиций, прежде всего в сильно упрощенном виде между мотивационным индивидуально-этическим и конкурирующим с ним подходом. Сторонники последнего считали пацифистскую агитацию в условиях Веймарской республики бессмыслен­ной, вследствие чего их пацифизм обнаруживал более или менее четкие общественные масштабы, и для него, наряду с индивидуальным выступлением за мир, важное значение имело также массовое пацифистское настроение. Движение под лозунгом «Нет — новой войне!», возникшее в первые годы существования Веймарской республики и организовы­вавшее в годовщину начала мировой войны — 1 августа — массовые демонстрации против войны, сопровождалось возникновением новых форм агитации, с помощью которых предпринимались попытки использовать существовавшие среди широких масс пацифистские настроения⁴.

Не случайно в дальнейшем выявилась аналогичная гра­ница, разделявшая два противоположных взгляда на внутрипацифистскую демократию, которые свидетельствовали об ухудшении перспектив на сближение. Основными представи­телями этих двух направлений были Людвиг Квидде, кото­рому к концу войны уже исполнилось 60 лет, и Фриц Кюстер, бывший моложе Квидде более чем на 30 лет. Проще говоря, речь шла об индивидуалистической, буржузно-либеральной концепции союзной демократии, для которой за-

211

щита прав меньшинств сама собой разумелась, тогда как, с другой стороны, выдвигалась своего рода эгалитарно-яко­бинская концепция, грозившая свести союзную демократию к формальному принципу механического большинства, ос­тавляя несогласному меньшинству только выбор между подчинением и выходом из движения⁵. В подобных услови­ях программно-идеологические разногласия могли напом­нить религиозные войны против еретиков.

При оценке этих тенденций необходимо проявлять изве­стную осторожность, чтобы избежать соблазна строить ар­гументацию исключительно на основе конечного результата, т. е. падения Веймарской республики. Согласно другому распространенному недоразумению, пацифистам приписыва­ется неизменно миролюбивое умонастроение, в том числе и общее с единомышленниками. Неизбежно следующее за этим разочарование чаще всего порождает другое, менее благоприятное предубеждение, согласно которому у паци­фистов не было достаточного понимания политической си­туации, но присутствовало, в лучшем случае, наивное и тем самым опасное представление на этот счет. Часто цитируемая саркастическая оценка, почти граничившая с «самоед­ством», конфликтов веймарских «борцов за мир»⁶; принад­лежащая перу фон Оссецкого, в качестве временного секре­таря Германского общества мира знавшего движение мира изнутри, могла лишь способствовать столь ошибочному вос­приятию пацифизма. Поэтому легко возникает соблазн объяснять конец Веймарской республики в том числе и недо­статками пацифизма. Основанные на таких посылках суж­дения и оценки менее осторожно относятся к движениям ми­ра в Веймарской республике, чем это обычно имеет место в отношении лояльных к государственной политике партий.

Почему такие полемические таланты, как Г.Е.Николаи, К.Хиллер, О.Леман-Русбюльд и др., должны были с мень­шей страстностью сражаться за свое дело, чем, скажем, члены Социал-демократической партии Германии или Гер­манской демократической партии? С другой стороны, нель­зя не признать, что постоянная полемика и усиливающийся левый курс Германского общества мира отталкивали пред­ставителей умеренного направления в пацифизме, таких вы­дающихся членов как Хайльберг, Шюкинг, Арнольд, и что они по этой причине либо ограничивали свое участие, либо совершенно прекращали свою деятельность. Равным обра­зом не приходится отрицать и того, что только целевые ус­тановки и выдвижение на первый план таких умеренных представителей, как Квидде и Кесслер, могли обеспечить

212

пацифистам успешный доступ к государственным должнос­тям, в первую очередь, в Министерстве иностранных дел. И, наконец, не один лишь фон Оссецкий, но и другие благоже­лательно настроенные современники обращали внимание на то, с какой искренностью веймарский пацифизм вызывал огонь на себя.

Причиной того, что противоречия обострились гораздо сильнее, чем в довоенное время, стал не только разнород­ный состав самого движения мира. Этому способствовали появившиеся новые возможности в пацифистской агитации. Возникшая во время мировой войны линия раздела между умеренным и радикальным пацифизмом теперь наконец об­рела четкие очертания.

Возникает, однако, вопрос, что же здесь можно рассмат­ривать как «умеренное», а что как «радикальное»? Сущест­венным критерием различия продолжал оставаться, каза­лось бы, простой вопрос: каким образом наиболее надежно можно не допустить возникновение войн. Воспринимающий­ся повсеместно в качестве умеренного организованный пацифизм, ориентировавшийся на изменившуюся международ­ную обстановку, усматривал в Лиге наций важнейший инст­румент сохранения мира. Поэтому его главная цель состоя­ла в совершенствовании этого союза народов и дальнейшей разработке проблем международного права. Напротив, радикальный пацифизм, неоднократно вносивший раскол в движение и выдвигавший порой непримиримые варианты, видел в массовых отказах от воинской службы и во всеоб­щей стачке успешный путь к предотвращению войны, хотя сторонники этого движения и не отказывали при этом в поддержке Лиге наций⁷.

При поверхностном взгляде казалось, что отказ от воен­ной службы в условиях ограничений, налагавшихся на Гер­манию Версальским договором, представлял собой лишь те­оретическую проблему. Но недоверчивые пацифисты счита­ли, что веймарское государство найдет способ осуществить в один прекрасный день переход ко всеобщей воинской по­винности. После вступления Германии в Лигу наций вопрос об отказе от воинской службы свелся к проблеме военных санкций в рамках Лиги наций — и это одобрялось подав­ляющим большинством сторонников организованного паци­физма. Тем самым проблема применения силы одновремен­но порождала вопрос и о законности применения силы в целях обеспечения мира.

Эта проблема доставляла немало хлопот особенно тем радикальным пацифистам, которые, одобряя Лигу наций в

213

принципе, не соглашались с результатами ее решений. Даже для Группы революционных пацифистов⁸, основанной в 1926 г. и руководимой Хиллером, которая увязывала свою программу с отказом от военной службы, с идеями — прав­да, немарксистскими — социальной революции, эта тема стала источником разногласий. Доморощенным адвокатом принципа неприкосновенности человеческой жизни была Хелена Штекер — одна из активных членов группы Хиллера. Она не допускала никаких исключений, даже в целях социальной революции, тогда как ультралевое крыло однозначно одобряло применение революционного насилия. Это крыло было вынуждено покинуть группу, после того как оно в 1929 г. в целях социальной революции вознамерилось реализовать отход от принципа отрицания войны и отказа от воинской службы⁹.

Центральная роль Германского общества мира в органи­зованном пацифизме в Германии, а, следовательно, и в раз­решении крупных противоречий среди пацифистов продол­жала сохраняться. Само собой разумеется, его правление и аппарат вновь обосновались в Берлине. На примере Герман­ского общества мира наиболее ярко видно благоприятное отношение к пацифизму в обществе в сравнении с довоен­ным периодом: в апогее своего подъема, в 1926 г., паци­фистское движение насчитывало около 30 тыс. членов и примерно 300 местных групп¹⁰.

Продолжали действовать как имевшиеся еще в годы вой­ны, так и вновь созданные организации. Это относится и к возрожденному с большим трудом Союзу за международное взаимопонимание, который под руководством Шюкинга пы­тался укрепить свои позиции, участвуя в обсуждении вопро­сов, связанных с Лигой наций. Тем не менее в 1926 г. он был окончательно распущен¹¹. Иначе обстояло дело с дру­гой организацией — Союз нового отечества. В рамках дви­жений мира в Веймарской республике он играл важную и авторитетную роль, причем не столько своей численностью (ибо она, по-видимому, никогда не превышала 1000 чле­нов), сколько по причине серьезности, с которой Союз от­носился к соединению пацифизма с защитой прав личности, социальной справедливости, и в не меньшей степени к во­просам обороны республики и достижению взаимопонима­ния с Францией и Польшей. Поэтому вполне убедительным было переименование Союза нового отчества — по примеру аналогичной французской организации — в Германскую лигу по правам человека¹².

214

Равным образом в рамках германского движения мира оставалось Германское отделение Международной женской лиги за мир и свободу. Эта лига отпочковалась в мае 1919 г. на конференции в Цюрихе от Международного жен­ского комитета за стабильный мир. Соответствующим обра­зом его германская секция — Национальный, или Герман­ский, комитет — был образован месяц спустя в результате слияния с Германским союзом за право голоса женской группой Германского общества мира¹³.

В то же время большинство организаций, действовавших в рамках движения мира в Веймарской республике, были совершенно новыми образованиями. Например, основанная по инициативе Эрцбергера в конце 1918 г. Германская лига за Лигу наций¹⁴ отстаивала идею союза народов, т. е. Лиги наций, и агитировала за вступление в нее Германии. Ука­занная организация собрала вокруг себя помимо предста­вителей организованного пацифизма, как, например, Шюкинг и Веберг, других выдающихся деятелей пацифистского движения, как то: Квидде и фон Герлаха, влиятельных по­литиков из рядов веймарской коалиции, равно как и либе­ральных преподавателей высшей школы, которые в период первой мировой войны являлись серьезными критиками официальной политики. Тесная связь между Германской лигой за Лигу наций и левым либерализмом проявилась в позиции Иоганна Генриха графа Бернсторффа (сменившего Эрцбергера) как председателя Германской лиги (в конеч­ном счете он стал общим председателем всех национальных союзов в защиту Лиги наций), Шюкинга как заместителя и Йека как исполнительного председателя. Будучи по замыс­лу инструментом политики мирной ревизии Версальского договора, Германская лига за Лигу наций, сознательно идя на определенную зависимость, пользовалась широкой под­держкой министерства иностранных дел Германии. Привле­кая все течения, которые можно было бы охарактеризовать как «конъюнктурный пацифизм». Эта лига обнаруживала сходство с Союзом за международное взаимопонимание, который она в скором времени частично поглотила. Обе эти организации представляли собой правое крыло в движении мира. Напротив, Союз за европейское взаимопонимание, рассматривающий себя в известном смысле как преемника Союза за международное взаимопонимание, дистанцировал­ся от организованного пацифизма, равно как и от панъев­ропейского движения, во главе которого стоял Николаус граф Куденхове-Каллерги. Определенные связи с движени-

215

ем мира поддерживались через отдельных пацифистов, на­пример Шюкинга и Пауля Лебе¹⁵.

После издания энциклики о мире папы Бенедикта XV и соответствующей инициативы со стороны Эрцбергера в 1917 г. стала формироваться организация пацифистских католиков. Благодаря деятельности священника Иоганна В.Вольфгрубера и Макса Йозефа Метцгера в 1919 г. был создан Союз мира германских католиков. Его основателями стали капеллан Магнус Йохам и Йозеф Крал. Не замечен­ный епископатом, официальной церковью и католическими кругами, этот католический союз, вдохновленный пацифистско-демократическим левым католицизмом Марка Сеансера во Франции, опирался на нижние слои клира, движение ка­толической молодежи и рабочих, а также на левое крыло партии Центра, где надежную поддержку ему оказывали член рейхстага и физик Фридрих Дессауэр и его газета «Рейн-Майнишер Фольксцайтунг»¹⁶. Вместе с сотрудничаю­щими с ним организациями численность Союза мира гер­манских католиков составляла через десять лет после его основания 45 тыс. членов.

Программа Германского союза монистов в известном смысле представляла собой наиболее решительное противо­поставление откровенным религиям. Насчитывавший около 10 тыс. членов союз в 1920 г. окончательно присоединился к пацифистскому движению¹⁷.

Действовавшее с 1907 по 1918 г. Общество защиты жи­вотных и аналогичных инициатив не прекращало пацифист­скую агитацию — индивидуальный призыв к сохранению всего живого — начиная с 1919 г. в качестве Союза за ра­дикальную этику¹⁸. Председателем союза был Магнус Швантье. Численность организации никогда не превышала 1200 человек.

Кроме того, к новым пацифистским организациям, воз­никшим в 1919 и 1920 гг. относились:

— Союз мира участников войны¹⁹ — группа верных республике левых интеллектуалов и журналистов (в том числе фон Оссецкий, Карл Феттер, Гумбель, Николаи, Бертольд Якоб и Курт Тухольский); начиная с 1920 г. именно этот союз организовывал митинги под лозунгом «Нет — новой войне!»; после того как в 1926 г. митинги были запрещены, число его членов упало с первоначальной численности в 30 тыс. до менее чем 100 человек;

— Союз противников воинской службы²⁰, в создании ко­торого принимали участие, наряду с другими, также Х.Ште-

216

кер, Магнус Швантье и Армин Т.Вегнер; максимальной чис­ленности этот союз достиг в 1926 г.;

— Союз религиозных социалистов²¹, насчитывавший не более 20 тыс. членов, возник по инициативе Дена и Карла Анера; на его формирование оказали влияние Кристоф Блумхардт, Леонард Рагац, Карл Барт и Пауль Тиллих; программа союза предусматривала примирение социализма и христианства на почве протестантизма и Социал-демо­кратической партии Германии;

— германское отделение Всемирной молодежной ли­ги²² — своего рода рабочая группа, основанная под патро­натом Гарри графа Кесслера и придерживавшаяся тради­ций молодежного движения, небольшая по численности и выражавшая радикально-пацифистские взгляды. Этой группой руководил до самой смерти одаренный журналист Ге­орг Шульце-Меринг (умер в 1928 г.);

— Германский пацифистский студенческий союз²³, про­должавший традицию групп Корда-Фратра и очень быстро радикализировавшийся;

— Союз сторонников радикальной школьной рефор­мы²⁴ — группировка, охватывавшая пацифистски настроен­ных педагогов и родителей — сторонников реформ; числен­ность союза не превышала 800 человек; веймарский школь­ный компромисс между СДПГ и партией Центра вызвал у них протест и послужил толчком к созданию этого союза; гимназический учитель Пауль Герман Эстрайх и Зигфрид Каверау играли в нем ведущую роль; особое внимание здесь уделялось воспитанию в духе мира²⁵.

Инициатива Германского общества мира, собравшего все пацифистские организации на девятом конгрессе герман­ских пацифистов в Брауншвейге в 1920 г., привела сначала к созданию совместного главного комитета, а затем, в конце 1921 — начале 1922 гг., к созданию Германского картеля мира²⁶. В основе создания картеля лежало осознание необ­ходимости противодействия опасности раздробленности пу­тем создания некоего головного органа, где существовал бы по крайней мере минимальный консенсус относительно об­щих принципов пацифизма. С ним связывалась надежда на возможность принятия конкретных решений по вопросам совместных действий.

На протяжении последующих лет к Германскому карте­лю мира присоединились другие пацифистские организации:

— уже упомянутая Группа революционных пацифистов;

— насчитывавшее примерно 500 членов «Объединение друзей религиозного мира и мира между народами», кото-

217

рое преследовало те же цели, что и религиозные социалис­ты, отличаясь, однако, от них более радикальными требо­ваниями; ведущую роль здесь играл видный член Герман­ского общества мира советник из Шарлоттенбурга Август Байер;

— существовавший с 1904 г., насчитывавший до 4 тыс. членов и руководимый Хеленой Штекер Союз по защите материнства и сексуальной реформы сочетал требования решительной эмансипации женщин с борьбой против лице­мерной сексуальной морали; он преследовал также ради­кально-пацифистские цели;

— Великогерманская общность народов — организация, вышедшая из реформистской католической организации «Великогерманская молодежь» и находившаяся под силь­ным влиянием священника Эрнста Тразольта (Йозефа Ма­рии Тресселя); в программе этой организации сочетались левокатолическая критика капитализма с идеями паци­физма;

— Лига против колониального гнета, существовавшая с 1926 г. и насчитывавшая около 800 членов, выступала про­тив намерений возвращения бывших германских колоний и находилась под коммунистическим влиянием;

— основанная в 1914 г. Зигмундом Шульце германская ветвь Международного братства примирения, насчитывав­шая около 1400 членов, преследовала пацифистские цели, в частности на почве экуменизма и с перспективой развития теологии мира и достижения примирения народов;

— сюда следует добавить: Всемирная лига католической молодежи, Общество республиканско-демократической по­литики, Свободногерманский союз, Народный союз за ду­ховную свободу, Свободная активная молодежь, Союз сво­бодной социалистической молодежи²⁷.

Вплоть до 1928 г. Германский картель мира включал 22 организации с численностью около 100 тыс. членов. По сравнению с военизированными массовыми организациями правых и левых такая численность не выглядела особенно внушительной. Удерживать в единых рамках столь сложную структуру было непростой задачей. Для этого надо было обладать осмотрительностью, решимостью, компетенцией. Таковы были требования к руководителю, функции которо­го были возложены на Квидде. Не в последнюю очередь благодаря его способности уравновешивать баланс проти­воречий Квидде удалось до самого конца оставаться бес­спорным лидером Германского картеля мира.

218

Результаты опроса, проведенного в середине 20-х годов среди некоторых местных групп Германского общества ми­ра, показали, что почти половина его членов состояла в ря­дах Социал-демократической партии Германии, четвертая часть — в Германской демократической партии, 20-я часть принадлежала к партии Центра²⁸. Остальные 20% членов Общества мира были беспартийными, но, по-видимому, принадлежавшие к левых кругам. Эти данные центральной пацифистской организации в стране прежде всего подтверж­дают, что в германском движении мира наблюдалось сме­щение центра тяжести влево. Кроме того, можно предполо­жить, что в Германском картеле мира существовала анало­гичная ориентация на партии швейцарской коалиции, при­чем преобладала социал-демократическая направленность. Симпатии в отношении коммунистических идей, как они проявлялись в Группе революционных пацифистов, а также открытые выступления в поддержку Советской России, на­блюдавшиеся в рамках Лиги борьбы против колониального угнетения, были явными исключениями.

Вплоть до конца 20-х годов президиум Германского об­щества мира состоял по преимуществу из членов левого крыла Демократической партии и Социал-демократической партии Германии²⁹. Помимо Квидде и Шюкинга в него хо­дили такие члены Германской демократической партии, как фон Герлах (до 1922 г.), профессор магдебургской гимна­зии Георг Шюмер (до 1923 г.), бывший генерал Пауль фон Шенайх (до 1928 г.) и граф Кесслер. Социал-демократи­ческую партию в президиуме Германского общества мира представляли инженер путей сообщения и впоследствии из­датель и журналист Кюстер, Шюмер (с 1923 г.), а также депутаты рейхстага Пауль Лебе, Альберт Фалькенберг, Ан­на Симсен, а также Герхард Зегер, исполнявший с 1923 по 1929 г. обязанности секретаря Германского общества мира.

Квидде вынужден был проводить политику лавирования, которая наталкивалась на сопротивление и все более ост­рую критику, усиливавшуюся по мере стремления республи­канских партий повернуть развитие республики вправо.

Начавшийся отход Германской демократической партии от позиций, которые она занимала во время своего основания, послужил поводом для выхода из партии таких извест­ных пацифистов, как фон Герлах и Шюмер. Квидде, отра­жавший крайние тенденции в Германском обществе мира, мог рассчитывать на поддержку со стороны тех товарищей по союзу, чьи позиции, как и его собственные, могли быть

219

охарактеризованы наиболее точно как «демократический пацифизм»³⁰.

Стремление сделать из Германского общества мира некий союз, зависимый от партий веймарской коалиции, более не способный к принятию автономных решений, во-первых, было бы неосуществимым, а во-вторых, не послужило бы на пользу пацифистскому движению. В то же время поместить его, в отрыве от партий, в некое безвоздушное пространство в условиях Веймарской республики также было невозможно, и именно к этому сводилась фундаментальная и неразреши­мая дилемма.

После того, как планы держав-победительниц в мировой войне относительно Лиги наций стали достоянием гласнос­ти, обнаружилось, что они весьма далеки от официальных германских представлений, а также и от идей германских пацифистов, видевших в ней воплощение своей программы. Утверждая, что подобный союз народов будет представлять собой не что иное, как инструмент победителей для подав­ления Германии, критики концепции союзников сумели вы­работать эффективную и удобную формулу. Бесспорно, со­юз народов, призванный служить сохранению прочного мира, должен был быть свободен от указанного недостатка. Намерение стран-победительниц побудило к поиску альтер­нативных моделей.

В то время как после отказа принять Германию в Лигу наций интерес правительственных ведомств к этому вопросу стал быстро затухать, германское движение мира продол­жило агитацию за такое вступление, хотя эта цель давно уже стала непопулярной³¹.

В 1925 г. в кабинет Лютера вошли представители Гер­манской национальной народной партии, занявшие соответ­ствующие места в правительстве. Несмотря на то, что и это имперское правительство не могло совершенно не замечать реальную политическую необходимость вступления Герма­нии в Лигу наций, оно все-таки не проявило особой по­спешности в этом деле.

Понадобились сначала локарнские соглашения, а также увязки локарнского пакта о безопасности с вступлением Германии в Лигу наций, прежде чем в феврале 1926 г. был вынесен вопрос о вступлении Германии в Лигу наций. Ради­кальные пацифисты считали необходимым в случае серьезной военной угрозы использовать в качестве оружия отказ от воинской службы и всеобщую забастовку. С принятием заявления, отражавшего позиции обоих течений пацифист­ского движения, удалось найти компромисс, которым пре-

220

дусматривалось использование обоих предполагаемых средств недопущения войны — Лиги наций и массового от­каза от воинской службы.

Для германского движения мира создалась новая ситуа­ция в сентябре 1926 г., когда Германия была принята в Ли­гу наций и стала постоянным членом Совета. На состояв­шемся месяцем позже пацифистском конгрессе в Гейдельберге Хиллер задал, как обычно, прямой вопрос, не означа­ет ли достижение этой важной промежуточной цели, что ог­раниченный пацифизм уже полностью исчерпал себя?³²

Веймарское движение мира отдавало себе отчет в том, что Лига наций была далека от того, чтобы представлять особой надежный инструмент обеспечения мира. Однако, выводы, следовавшие из этой оценки, были диаметрально противоположными среди веймарских пацифистов, что вновь подтвердил гейдельбергский конгресс. В принятом по пред­ложению Вебера решении конгресса были сформулированы те положения, которые, несмотря на наличие различных направлений, могли привести к консенсусу в вопросе о Лиге наций. В частности, это был ряд требований к Лиге наций, согласно которым Лига должна была стремиться к универ­сальности и демократическому устройству; наряду с сессия­ми Лиги следовало бы создать Всемирный парламент; в ка­честве первого шага к всеобщему и полному разоружению предлагалось отменить всеобщую воинскую повинность во всех странах; войну безоговорочно объявить вне закона; наряду с этим Лига наций должна стремиться к защите наци­ональных меньшинств и к созданию условий для экономиче­ского и культурного сближения государств.

Исходя из предложений Хиллера, радикальные пацифис­ты сформулировали более решительные требования: об объ­явлении войны вне закона, что относилось не только к аг­рессивным войнам, но и к оборонительным и карательным. Для Хиллера, как и для всего радикального пацифизма, всеобщее разоружение означало упразднение армий. До достижения этой цели должна была быть обеспечена возмож­ность повсеместного отказа от воинской службы.

В конечном счете дискуссии в пацифистских кругах по поводу реформ Лиги наций представляли собой стремление преодолеть те институционные государственно-дипломати­ческие барьеры, которые мешали народам находить непо­средственно путь друг к другу.

Однако в виду того, что одной доброй воли отдельных людей было явно недостаточно, необходимо было предпри­нять организационные меры, что и предполагали сделать

221

германские пацифисты. Когда же дело доходило до того, чтобы вновь связать порванные нити взаимопонимания из довоенных времен, обнаруживалось, что это было сделать не так просто. Война оказала разрушительное воздействие на международное движение мира, распались дружеские связи, усилились старые предрассудки и возросло недо­верие.

В конце декабря 1921 г. германскими и французскими пацифистами был принят совместный манифест «К демо­кратам Германии и Франции», в котором излагались основ­ные принципы нормализации германо-французских отно­шений.

Союз за мир германских католиков и Германская лига за права человека могли с этого времени рассматриваться как важнейшие элементы германо-французского взаимопо­нимания в рамках организованного пацифистского дви­жения.

Благодаря своему участию в составлении манифеста чле­ны германской лиги получили признание своих новых французских друзей. Во Франции этот документ подписали известные политики левого крыла. Однако его распростра­нение в Германии оказалось значительно более трудным делом. Несмотря на то, что манифест подписали такие дея­тели культуры и искусства, как Генрих Манн, Кете Кольвиц, Александр Мойсси, Рене Шикеле, Евгений д'Альбер, Аннете Кольо, Альфонс Паке, Густав Мейринк и такие ученые, как Альберт Эйнштейн, Вейт Валентин, Мартин Раде, Герман Канторович, Карл Хельман, Леонард Нельсон, на­конец, журналисты К. фон Оссецкий, К.Тухольский и Отто Нушке, политики, как, например, Бернштейн и Каутский, тем не менее Квидде отказался поставить под этим доку­ментом свою подпись.

Ряд немецких пацифистов считал, что германская лига за права человека, проводя свои акции по взаимопонима­нию, заходила порой слишком далеко. Время от времени среди движения веймарских пацифистов в ее адрес раздава­лись упреки в некритическом использовании профранцузской аргументации. Что касается Германского общества мира, то здесь линия Германской лиги получила относи­тельно долговременную поддержку только среди членов За­падногерманского земельного союза. По этой причине Хиллер, не разделявший прозападную ориентацию веймарских пацифистов, обратил острие своей критики против обоих течений. В 1927 г. Международное бюро мира предприняло попытку придать некоординируемым пацифистским акциям

222

по взаимопониманию солидный организационный базис, уч­редив германо-французский комитет. Однако эта попытка оказалась малоуспешной.

Провозглашенное веймарскими пацифистами стремление к установлению нормальных отношений между соседними народами выдвигало перед ними весьма разнородные зада­чи, шла ли речь о сложной проблеме германо-французских и германо-бельгийских отношений, а также об отношении к датчанам или к молодому чехословацкому государству.

Веймарские пацифисты, разумеется, понимали, что их лозунги о «союзе народов» и о «взаимопонимании между народами» далеко не полностью отражали весь комплекс их задач. Их выступления в поддержку Лиги наций, усилия по устранению ненависти между немецким народом и его сосе­дями на Западе и Востоке оказались бы неполноценными без ликвидации средств ведения войны, т. е. лишенными именно той необходимой предпосылки устранения военной угрозы.

В конце 20-х годов два универсальных проекта по обес­печению мира и разоружения привлекли внимание веймар­ских пацифистов — предложение Советской России о все­общем и полном разоружении (ноябрь 1927 г.) и пакт Бриана-Келлога (август 1928 г.) из-за содержащейся в них возможности увязать объявление войны вне закона с ради­кальным разоружением.

Дискуссия среди пацифистов по поводу инициатив Совет­ского Союза вызвала широкий спектр позиций, обосновы­вающих как согласие, так и отказ. Для Квидде и фон Герлаха, которые оценивали предложение с позиций близкого к Лиге наций пацифизма, эта инициатива изначально облада­ла сомнительной ценностью, из-за проявившейся демонстра­тивной незаинтересованности СССР в Лиге наций. Для фон Герлаха отказ Советского Союза связать разоружение с третейским судом был разоблачением этого плана, квали­фицированного как лицемерный проект. Для Фёрстера от­каз от предложения вытекал из его общей негативной нравственной оценки политики Советской России. Напротив, Хиллер и его группа встретили это с воодушевлением, в то время как согласие других пацифистов, например Веберга, определялось трезвым отношением к радикальному разору­жению с точки зрения проблем безопасности. В позитивном смысле высказывались по этому поводу фон Оссецкий и Штекер. Как видим, на единую оценку при сложившихся обстоятельствах надеяться не приходилось.

223

Объявление войн вне закона, исключающее любые виды войн, увязанное со всеобщим разоружением, а также — в случае, если отдельные правительства все же нарушат мир, — с массовыми отказами от воинской службы — та­кова была комбинация, которая одна лишь и отражала должным образом идею радикальных пацифистов об объяв­лении войны вне закона. Организованным пацифистам, в свою очередь, не могла импонировать идея исключения Ли­ги наций из концепции об объявлении войн вне закона. На деле осуществленный как компромисс между французскими и американскими представлениями и почти универсальный ввиду присоединения к нему других государств пакт об объявлении войны вне закона довольно значительно откло­нялся от обоих условий. Соответственно негативным было вообще мнение германского движения мира, а не только лишь радикального пацифизма. Слишком очевидно пакт Бриана-Келлога являл собой набор платонических заявле­ний о намерениях без каких-либо реальных обязательств. На деле развитие шло в направлении политики поиска бе­зопасности не в разоружении, а в вооружении. Германия также присоединилась к пакту. Если уж этот договор со­держал столько половинчатых положений, оставляя прави­тельствам множество лазеек, то по воле германского паци­физма, по крайней мере в том, что касалось возможностей Германии, он должен был стать убедительным инструментом сохранения мира.

Представленный в скором времени проект был призван новой редакцией статьи 45 обязать рейх к отказу от войны и к использованию исключительно мирных средств при раз­решении межгосударственных конфликтов. Когда Герман­ский картель мира предложил в ноябре 1928 г. имперскому правительству свой проект изменения конституции, его ини­циатива получила негативную оценку.

Попытки побудить правительство Германии выйти за пределы его официальной позиции по вопросам внешней политики, внеся в нее изменения пацифистского толка, были изначально обречены на провал. Германское движение мира с его представлениями об идеальной внешней политике фак­тически уже давно утратило реальное представление об общественном мнении. В основе пацифистских инициатив ле­жала прежде всего неверная оценка политики правительст­ва. Ведь германская внешняя политика в том виде, который она приобрела по локарнским договорам и в процессе кон­структивного германского сотрудничества в рамках Лиги наций, была в глазах правительства не самоцелью, а опре-

224

делялась тем, чтобы способствовать пересмотру итогов Вер­саля, а в долгосрочном плане добиться возврата к положе­нию великой европейской державы.

Определенные шансы позитивного влияния на такую по­литику, вообще говоря, имел только организованный паци­физм. Положение дел еще заметнее осложнилось в конце 20-х годов. Многие представители радикального пацифизма, и не в последнюю очередь Хиллер, как один из наиболее красноречивых его трибунов, хотя и разделяли цели пере­смотра Версальского договора, но при этом не рассчитыва­ли на то, что одна из веймарских партий приняла бы боль­шинством голосов концепции такого пацифизма. Вместе с тем примерно к этому же времени умеренный и привержен­ный Лиге наций пацифизм окончательно утратил свое не­когда заметное место в германском движении мира. В конце концов, несмотря на это Веймарская республика двигалась вправо, и это при том успехе социал-демократов на выбо­рах, которого им удалось добиться в 1928 г.

Очевидное бессилие организованного пацифизма в усло­виях комфортной системы наряду с безуспешными демар­шами и бесплодной борьбой за завоевание большинства в республиканских партиях, неизбежно вызывали разброд в его рядах. Во второй половине 20-х годов это привело к возникновению новых форм пацифистской агитации, в кото­рых, учитывая настроения масс, пытались найти компенса­цию неудачам, постигшим движение при использовании тра­диционных форм политического воздействия.

Пример А.Понсонби в проведении массовой агитации за отказ от воинской службы в сочетании с акциями по сбору подписей способствовал весной 1927 г. возникновению ана­логичного движения в Германии, известного под названием «Акция Понсонби»³³.

Ввиду того, что распространение указанной акции на всю территорию Германии было не по силам пацифистскому движению ни в финансовом, ни в организационном отноше­нии, было решено ограничиться отдельной показательной и демонстративной акцией в саксонском округе Цвикау. Здесь были более благоприятные условия для этого, чем где-либо в другом месте, ввиду того, что координирующую роль в проведении акции взял на себя Саксонский картель мира, в котором особенно выделялись местные группы Германского общества мира и Германской лиги за права человека, и прежде всего благодаря высокой доли рабочих среди мест­ного населения.

225

С февраля 1927 г. до конца июня примерно 87 тыс. или около 17% жителей округа своими подписями подтвердили обязательство отказа от какой бы то ни было службы бу­дущей войне. Западногерманский земельный союз Герман­ского общества мира повторял акцию осенью 1927 г. в Рейнской области и Вестфалии на базе формулы, соответст­вующей позитивной позиции в отношении Лиги наций, что допускало возможность войны. Данная акция собрала тем не менее почти 140 тыс. подписей.

Оба результата радикальный пацифизм мог записать в свой актив. Правда, вызывал сомнение вопрос, действитель­но ли они давали представление о готовности к отказу от воинской службы всего населения страны. Что касается мощи пацифистского движения, то оба успеха имели эф­фект пирровой победы, так как привели к распаду органи­зационного пацифизма вследствие изгнания из его рядов умеренных элементов.

Обострившаяся с конца 1927 г. дискуссия о строительст­ве немецких броненосцев водоизмещением не более 10 тыс. тонн дала веймарскому пацифистскому движению блестя­щую возможность продемонстрировать свое негативное от­ношение к какому бы то ни было новому вооружению³⁴ и привела в конце августа 1928 г. к участию отдельных групп движения в подготовке массовых акций против строительст­ва броненосцев и созданию с этой целью соответствующего комитета. Несмотря на то, что почти все представители ор­ганизованного пацифизма отрицательно относились к стро­ительству броненосцев и считали, что народная инициатива является вполне пригодным средством, чтобы провалить этот проект, общая обстановка в движении мира была ма­лоблагоприятной. Из всех входивших в картель организа­ций инициативы предпринимали только Германская лига за права человека и Группа революционных пацифистов. На еще более серьезные размышления наталкивала перспектива ведущей роли Коммунистической партии Германии, обычно выступавшей с грубыми нападками на пацифистов. Все па­цифистские группы за исключением Группы революционных пацифистов старались держаться подальше от компартии в ходе этой кампании. Германское общество мира, кроме то­го, дистанцировалось от КПГ в подписанном Квидде и Кюстером заявлении.

Когда в конце октября 1928 г. определилось число запи­савшихся в народную инициативу, выявился крайне убогий результат: в очередной раз провалилась попытка пацифист­ской мобилизации масс. Само собой разумеется, строитель-

226

ство броненосцев не было приостановлено. Державшееся в секрете обоснование планирования строительства броненос­цев — необходимость защиты германской части балтийско­го побережья, и, в частности, Восточной Пруссии, в случае военного нападения со стороны Польши — рассматривалось пацифистскими кругами как плохо завуалированный предлог, который лишь подтверждал их подозрение относи­тельно польской политики Германии, которая руководство­валась немирными намерениями.

В конце 20-х годов руководство рейхсвера, по мнению веймарских пацифистов, все чаще добивалось в рейхстаге принятия своих требований по наращиванию вооружений.

По мнению веймарских пацифистов, нелегальное воору­жение германской армии имело и серьезные внешнеполити­ческие последствия, ставя под сомнение искренность офици­альной внешней политики Германии Министерству иност­ранных дел было весьма непросто аргументировать добро­совестное проведение Германией политики разоружения, ибо одновременно, вследствие ставших достоянием гласности усилий по росту вооружений, оно уличалось во лжи.

Таким образом, в свете пацифистской критики получа­лось, что срывается осуществление конструктивной полити­ки безопасности и по отношению к Лиге наций, подвергает­ся сомнению верность договорам, как неотъемлемая основа международно-правовых отношений между государствами. Франция, информированная об этих процессах, но предпо­читавшая хранить молчание, получала в результате воз­можность избегать собственного разоружения и, в частнос­ти, затягивать освобождение Рейнской области. Создавалось впечатление, что Германия, продолжая нелегально воору­жаться; способствует привнесению в Лигу наций анархичес­кого элемента.

Этот нелегальный рост вооружений поднялся на следую­щую ступень, когда после подписания Раппальского и Бер­линского договоров с Советским Союзом появилась воз­можность сотрудничества между рейхсвером и Красной Ар­мией, чем еще более усилились и без того серьезные ого­ворки большинства веймарских пацифистов в отношении Советской России.

Немецкие пацифисты, считая себя патриотами, республиканцами и европейцами, полагали, что у них достаточно законных оснований, чтобы предавать гласности факты не­легальных германских мероприятий по вооружению и рас­считывали положить конец этому опасному курсу. Однако нелегальные меры по наращиванию вооружений вовсе не

227

были непопулярны в Германии. Те, для кого Версальский договор представлялся позорным и постыдным, не особенно прислушивались к моральным и рациональным предупреж­дениям со стороны пацифистов. А так как даже среди жур­налистов демократическо-республиканской прессы не заме­чалось большого рвения обжечь пальцы на «горячем желе­зе», пацифистскому движению в качестве форума для его разоблачений оставалась только пресса интеллектуальных левых республиканцев: это было прежде всего издание «Ди Вельтбюне»³⁵, выпускаемое Карлом Оссецким, «Дас тагебух» Леопольда Шварцшильда³⁶, а также пацифистские еженедельники, в частности, «Вельт ам Монтаг» Герлаха, «Дас андере Дойчланд» Кюстера, «Меншхайт» Рехтера, на­конец, ежедневные газеты, например «Дортмундер Генеральанцайгер».

Однако и здесь веймарские пацифисты были вынуждены ограничиваться скромными возможностями. Как правило, выступая публично с изобличением нелегальной практики рейхсвера, они становились объектом обвинений в государ­ственной измене, с которыми рейхсвер, надеясь запугать и обезоружить движение мира, выступал против них. Веймар­ская юстиция, расширительно толкуя понятие государствен­ной измены и термина «государственная тайна», охотно бралось за рассмотрение подобных дел, нередко вынося су­ровые приговоры³⁷.

Тесную связь между военными властями и юстицией па­цифистское движение рассматривало как красноречивое до­казательство милитаризма, который вновь начинал прони­зывать общественную жизнь Германии и который виделся им предвестником новой военной угрозы. Не случайно поэтому уже десять лет спустя после окончания войны книж­ный рынок стал наводняться новой военной литературой, находящей своих читателей³⁸. Более того, литературной те­мой стала будущая война, снимающая границы между фронтом и отчизной.

В период между пацифистской акцией к 1927 г., связан­ной с именем Понсонби, и распадом большой коалиции в марте 1930 г. происходили процессы, завершившиеся орга­низационным распадом германского пацифистского движе­ния. Возникает вопрос, насколько организованный паци­физм был лучше подготовлен к новой внутриполитичес­кой ситуации по сравнению с партиями, с которыми он с самого начала находился в критической близости. Ког­да национал-социалистическая германская рабочая партия (НСДАП), являвшаяся абсолютным отрицанием всего того,

228

за что выступал германский пацифизм, в результате выбо­ров 14 сентября 1930 г. стала второй по значимости в рейх­стаге, германское движение мира являло собой лишь сла­бую тень своего былого облика.

Крах пацифизма, достигший первого пика между февра­лем и июлем 1929 г. был результатом давно назревавшего кризиса³⁹, возникновение которого прослеживается далеко вглубь, вплоть до Первой мировой войны, когда нарастали противоречия между старым и новым движением мира; эти противоречия персонифицировались, начиная с середины следующего десятилетия, в разногласиях между Людвигом Квидде и Фрицем Кюстером.

Новый пацифизм не нашел в лице Кюстера решительно­го, властного и бескомпромиссного протагониста, и запад­ногерманский земельный союз Германского общества мира под руководством Кюстера превратился в непохожую на традиционный пацифизм организационную и политико-идеологическую контрмодель.

Временем своего утверждения в Берлине Кюстер выбрал август 1927 г., потребовав на заседании президиума Гер­манского общества мира отхода Квидде от руководства, внесения изменений в программу, исходя из линии Западно­германского земельного союза и признания «Дас андере Дойчланд» в качестве обязательного органа. Эрфуртское генеральное собрание в октябре 1927 г. продемонстрирова­ло, что в его руках сосредоточилась уже немалая власть.

Квидде постепенно все больше отстранялся от власти. Преданное Кюстеру большинство нюрнбергского генераль­ного собрания, в октябре 1928 г. устранило «косметический дефект» только что измененного устава, согласно которому президиум возглавлялся одновременно избираемым триум­виратом в составе председателя и двух заместителей. По новому порядку проводились одновременно выборы трех равноправных председателей.

В ситуации, определявшейся началом экономического кризиса, безработицей, обнищанием, поляризацией и ради­кализацией, становилось невозможно соединить радикаль­ные методы пацифизма с буржуазно-либеральным традици­онным пацифизмом. Поэтому кризис германского движения мира в конце 20-х годов стал конфликтом двух не поддаю­щихся интеграции политических культур⁴⁰, что было вполне естественно для заключительного этапа существования Вей­марской республики. В середине 1929 г. произошел факти­ческий роспуск Германского картеля мира⁴¹.

229

Отношения внутри пацифистского движения уже давно были испорчены. Это обстоятельство, а также временное прекращение деятельности Германского общества мира яви­лись существенными факторами, повлиявшими на распад Германского картеля мира. Новое руководство Германского общества мира не только не имело большинства в президи­уме картеля, но к тому же продолжало проводить здесь ли­нию Хиллера. Поэтому со стороны Германского общества мира, а также Германской лиги за права человека прояв­лялся незначительный интерес к дальнейшему существованию подобного картеля.

Начавшаяся полемика о запрете прусского правительства на проведение демонстрации 1 мая 1929 г. послужила пово­дом к выходу двух названных организаций из картеля. Вплоть до 1 мая продолжалась дискуссия о законности за­прета демонстрации с учетом заявления Германской коммунистической партии о намерении пренебречь этим запретом. Уже здесь стал очевиден водораздел между Германским обществом мира и Германской лигой за права человека, поддерживавшими этот запрет, с одной стороны, и левыми пацифистскими кругами — с другой. Последние во главе со Штеккер и Хиллером добились принятия резолюции, при­звавшей прусские власти отменить запрет.

Однако демонстрации коммунистов, как и следовало ожидать, были разогнаны берлинской полицией, устроившей кровавое побоище. Германская лига за права человека рез­ко осудила не только действия полиции, но и позиции КПГ, спровоцировавшей столкновения; между тем Германское общество мира приводило достаточно аргументов в оправ­дание прусского правительства, а сами события рассматри­вало как проявление вражды между социал-демократами и коммунистами, парализующей действия левых сил. Герман­ское общество мира и Лига за права человека вышли из картеля. За этими двумя организациями последовали и че­тыре других союза, и картель таким образом почти полно­стью утратил свою работоспособность.

Попытки вдохнуть в картель мира новую жизнь оказа­лись тщетными. Причины неудач этих усилий заключались прежде всего в намерении Кюстера превратить Германское общество мира под его фактическим руководством в реша­ющее звено объединения, независимо от того, какая голо­вная организация будет формально возглавлять пацифист­ский союз. В конце ноября 1930 г. возникла конкурирую­щая с Германским обществом мира, руководимым Кюстером и Шенайхом, организация — Германский союз мира.

 230

Однако добиться широкого успеха Германскому союзу ми­ра не удалось. Правда, его возникновение поначалу вызва­ло определенный интерес общественности. Было немало лю­дей, которые считали себя жертвами Кюстера, и дух паци­фистской терпимости, которым отличались, в противовес Германскому обществу Кюстера, новая организация, оче­видно, привлекал определенные круги. Однако через неко­торое время приток новых членов иссяк.

Крайнюю сдержанность проявляли представители старой пацифистской гвардии. Квидде, одновременно оказавшийся в русле развития леволиберальной партийной политики, выйдя из местной берлинской группы Германского общест­ва мира и вступив в Союз мира, однако, не слишком актив­но включался в работу в нем и не скрывал своего скептиче­ского отношения к судьбе этого предприятия. Более того, он еще целый год продолжал оставаться членом своей пер­вичной организации — Мюнхенской местной группы Гер­манского общества мира, что являлось своеобразным уставно-правовым казусом. Гораздо больше внимания он уделял своей работе в качестве председателя Германского комитета по пропаганде разоружения, созданного зимой 1931/32 гг. — новой пацифистской организации, явившейся итогом долгих попыток создания некоей замены Германскому мир­ному картелю.

Весьма сдержанную позицию занимали и другие деятели, как, например, Реттхер и Фалькенберг. Третьи жили к это­му времени вдали от Берлина. Стиль работы новой органи­зации весьма сильно напоминал стиль прежнего Германско­го общества мира: доклады на актуальные темы пацифист­ского движения с последующими дискуссиями были прави­лом. Конечно, этот стиль работы не соответствовал новым временам. Не удивительно, что пресса не считала злобо­дневной информацию о такого рода деятельности Союза.

Несмотря на то, что на расширение деятельности Союза за пределы Берлина было затрачено немало усилий, они оказались безрезультатными. Только Независимый союз противников войны, возглавляемый Шюмером, вошел в со­став Германского союза мира на правах местной группы. К середине 1932 г. силы Германского союза мира полностью иссякли и его деятельность прекратилось.

Чувствовалось приближение конца при всей успешности агитационной кампании против национал-социалистической германской рабочей партии зимой 1930/31 гг.⁴² При этом сказывалось влияние тех процессов, которые происходили в рамках веймарской партийной системы в связи с попытками

231

ее реализации с конца 20-х годов; они представляли собой отражение общего кризиса на исходе существования Вей­марской республики.

В начале 1931 г. Кюстер, который предложил оппозици­онным социал-демократам приют и поле деятельности в рамках Германского общества мира, вышел из рядов Соци­ал-демократической партии. В основанном в конце июля 1931 года при активном участии Кюстера Рабочем сообще­стве за левосоциалистическую политику⁴³ нетрудно было предположить зачатки некой левой партии между Социал-демократической партией и Коммунистической партией Германии с пацифистскими целевыми установками. По-видимому, пацифистские тенденции еще раз вернулись к своему исходному пункту послевоенных лет, с той лишь разницей, что теперь на арену политической борьбы высту­пили бы две решительно противоположные пацифистские партии, а именно радикально-демократическая и левосоциалистическая.

Социал-демократическая партия Германии реагировала на события начала сентября 1931 года принятием решения о несовместимости было распространено постановление правления СДПГ на всех членов партии, являвшихся одно­временно членами Германского общества мира⁴⁴. Аналогич­ное решение в отношении членов Германской государствен­ной партии было принято на берлинском съезде этой партии 26/27 сентября 1931 года.

Планы Кюстера особенно расстраивало решение СДПГ, которое поставило большинство членов Германского обще­ства мира в весьма сложное положение. Выходы членов СДПГ из рядов Германского общества мира свидетельство­вали о действенности принятого решения. По-видимому, Кюстеру пришлось пойти на уступки: на съезде Германско­го общества мира, который проходил в местечке Трентхорст в Голштинии в начале октября 1931 года, Кюстер заявил о своем уходе с поста исполнительного председателя; не­сколько позднее, будучи подвергнут резкой критике со стороны южногерманских членов Общества в связи с ведением им дел организации, он вынужден был смириться с поста­новлением имперской конференции Общества, которым от­менялись эрфуртские решения об обязательной подписке для всех членов вне рамок Западногерманского земельного союза⁴⁵.

Непосредственно после съезда в Трентхосте произошло образование Социалистической рабочей партии Германии (СРПГ). Кюстер добился включения в ее состав своего Ра-

232

бочего сообщества за «левосоциалистическую политику» и своего избрания в правление партии, надеясь, что в партии возобладает пацифистская программа. Однако он обманул­ся в своих расчетах — СРПГ акцентировала положения своей программы на классовую борьбу, и спустя несколько месяцев Кюстер вышел из ее рядов⁴⁶. Он потерпел также серьезное поражение, когда попытался воспрепятствовать реализации решений об аннулировании, спровоцировав тем самым в октябре 1932 года новую волну выходов из Гер­манского общества мира. Католический теолог Франц Кел­лер своим выходом из состава правления Германского об­щества мира дал сигнал целому ряду местных групп, как на севере, так и на юге страны, к выходу из Общества, начи­ная с его собственной, фрайбургской местной группы. При­мерно из 20 тыс. членов, которые еще оставались в рядах Германского общества мира и после эрфуртского генераль­ного собрания, к концу 1932 г. оставалось еще не более 5 тыс.⁴⁷ Кроме того, этот год принес Кюстеру и другие трудности и потери в связи с неоднократными запретами газеты «Дас андере Дойчланд»⁴⁸.

Таким образом, возникла ситуация, которая могла бла­гоприятно сказаться на положении умеренных пацифистов. Инициатива местной группы в Гамбурге-Альтоне, направ­ленная на создание новой организации, встретила поддерж­ку в рядах Северогерманского земельного союза Герман­ского общества мира, так что в начале декабря 1932 г. удалось основать Всеобщий германский союз мира⁴⁹. По соображениям целесообразности был возрожден, казалось бы, забытый принцип «места нахождения» для начальной стадии формирования Союза: избрание Шюмера председа­телем Союза обозначало одновременно, что Магдебург ста­новился и местом нахождения правления организации. Кроме правления учреждался совет, в состав которого вхо­дили, в частности, Квидде, Фраймут и Келлер, а также представители местных групп.

В течение короткого периода времени произошло объе­динение в рамках нового союза значительного количества крупных местных групп. К созданию Союза положительно отнеслась и большая часть пацифистской прессы. Призыв, с которым Союз в январе 1933 г. обратился к общественнос­ти, был поддержан видными представителями общественной жизни страны, например, перешедшим в СДПГ бывшим де­ятелем Германской демократической партии Антоном Эркеленцем, Карлом Северингом, Иной Зайдель, Томасом Ман­ном и Францем Верфель, Мартином Бубером и Мартином

233

Раде, Густавом Радбрухом и Германом Канторовичем, а также такими известными пацифистами, как Лебе и Веберг. Это были признаки, свидетельствовавшие о том, что Гер­манскому обществу мира, возглавляемому Кюстером, могла быть противопоставлена серьезная конкуренция, и паци­фистская агитация могла рассчитывать на новый подъем. Однако такие надежды, если они действительно еще суще­ствовали в условиях обострившейся до крайности политиче­ской ситуации конца 1932 — начала 1933 года, были мгно­венно сведены на нет событиями 30 января 1933 года, т. е. приходом фашизма к власти в Германии.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

¹ Winkler Н.А. Von der Revolution zur Stabilisierung. Arbeiter und Arbeiterbewegung in der Weimarer Republik 1918 bis 1924. Berlin, 1985. S. 206-226.

² Donat H. Hg. «Auf der Fluent» erschossen... Schriften und Beitrage von und über Paasche. Bremen. 1981; Weller U. M. Garden und die «Zukunft». Bremen, 1970. S. 82-86.

³ Achter deutscher Pazifistenkongress einberufen von der Deutschen Friedensgesellschaft und der Zentralstelle Volkerrecht. Berlin. 13-15.6. burg, 1919. S. 79, 123.

⁴ Liitgemeier-Davin R. Basismobilisierung gegen den Krieg: Die Nie-wieder-Krieg-Bewegung in der Weimarer Republik, in: Holl K., Wette W. Hg. Pazifismus in der Weimarer Republik. Paderborn 1981. S. 47-76.

⁵ Jung O. Spaltung und Rekonstruktion des organisierten Pazifis­mus in der Spatzeit der Weimar Republik, in: Vierteljahreshefte fur Zeitgeschichte. 34. 1986. S. 207-243.

⁶ Ossietzky C.v. Die Pazifisten, in: Das Tagebuch 5. Teil II. 1924. S. 1400-1403.

⁷ Stocker H. Kriegsdienstverweigerung, in: Fabian W., Lenz K. Hg. Die Friedensbewegung. Ein Handbuch der Weltfriedensstro-mungen in der Gegen wart. Berlin, 1922.

⁸ Liitgemeier-Davin R. Pazifismus zwischen Kooperation und Konfrontation. Das Deutsche Friedenskartell in der Weimarer Re­publik, Koln, 1982. S. 40; Bockel R.V. Ein Beispiel: Die «Gruppe Revolution arer Pazifisten», in: Harth D. und andere (Hg.) Pazifis­mus zwischen den Weltkriegen. Deutsche Schriftsteller und Kiinstler gegen Krieg und Militarismus 1918-1933. Heidelberg. 1985. S. 43-46.

⁹ Liitgemeier-Davin R. Op. cit S. 41; Hackeff A. H.Stocken Left-Wing Intellectual and Sex Reformer, in: Bridebthal R. und

234

andere (Hg.) When Biology Became Destiny, Women in Weimar and Nazi Germany, New-York, 1984. S. 109-130.

¹⁰ Scheer F.-K. Die Deutsche Friedensgesellschaft 1892-1933. Or424.

¹¹ Liitgemeier-Davin R. Op. cit. S. 32-36.

¹² Lehmann-Rissbiildt O. Der Kampf der Deutschen Liga fur Menschenrechte, vormals Bund Neues Vaterland fur den Welt-frieden 1914-1927. Berlin, 1927. S. 81-132.

¹³ Lütgemeier-Davin R. Op. cit. S. 52-56; Eindruckvoll die verbandseigene Dokumentation: Volkerversohnende Frauenarbeit, Hg. Internationale Frauenliga fur Frieden und Freiheit, Deutscher Zweig, 6 Teile, Miinchen, 1920-1932.

¹⁴ Ebd. S. 27-31.

¹⁵ Holl K. Europapolitik im Vorfeld der deutschen Regierungspolitik. Zur Tatigkeit proeuropaischer Organisationen in der Weimarer Republik, in: Historische Zeitschrift 219. 1974. S. 33-94; Hess J.C. Europagedanke und nationaler Revisionismus. Uberlegungen zu ihrer Verkniipfung in der Weimarer Republik am Beispiel W. Heiles, in HZ 225. 1977. S. 572-622.

¹⁶ Low its с h B. Der Krieg um die Rein-Mainische Volkszeitung. Frankfurt, 1980.

¹⁷ Liitgemeier-Daviti R. Op. cit. S. 69.

¹⁸ Ebd. S. 72.

¹⁹ Ebd. S. 28.

²⁰ Ebd. S. 36; Grunewald G. Friedenssicherung durch radikale Kriegsdienstgegnerschaft: Der Bund der Kriegsdienstgegener (BdK) 1919-1933; In: Holl K, Wette W. Hg. Op.cit. S. 77-90.

²¹ Liitgemeier-Davin R. Op.cit. S. 47.

²² Ebd. S. 56.

²³ Ebd. S. 58.

²⁴ Ebd. S. 62-65.

²⁵ Radke В.М.Р. Oestreichs Kampf f fir die Demokratisierung des deutschen Schulwesens. Greifswald, 1961; Bohm W. Kulturpolitik und Padagogik P. Oestreich. Bad Heilbrunn. 1973; Reintges B.P. Oestreich und der Bund entschiedener Schulreformer. Rheinstetten, 1975.

²⁶ Liitgemeier-Davin R. Op. cit. S. 91.

²⁷ Ebd. S. 27, 42, 46, 47, 49, 50, 60, 66, 70.

²⁸ Точнее в процентах: 44% — СПГ, 26% — ГДП, 5% — Цент­ристская партия, 25% — неорганизованные. Ebd. S. 22.

²⁹ Wette W. Sozialdemokratie und Pazifismus in der Weimarer Re­publik, in: Archiv fur Sozialgeschichte 26. 1986. S. 281-300.

³⁰ Taube U.J. L.Quidde. Ein Beitrag zur Geschichte des demokratischen Gedankens in Deuschland. Kallmiinz, 1963. S. 68-79; Scheer F.-K. Op. cit. S. 136-142.

³¹ Liitgemeier-Davin R. Op. cit S. 195-202; Scheer F.-K. Op. cit. S. 372-385; Riesenberger D. Geschichte der Friedens-

235

bewegung in Deutschland, Von den Anfangen bis 1933. Gottingen. 1985. S. 199.

³² Lutgemeier-Davin R. Op. cit. S. 203.

³³ Lutgemeier-Davin R. Op. cit. S. 240-249. Riesenberger D. Op. cit. S. 156; Scheer F.-K. Op. cit. S. 512.

³⁴ Dulffer J. Weimar, Hitler und die Marine. Reichspolitik und Flottenbau 1920-1939. Dusseldorf 1973. S. 94; Wacker W. Der Bau des Panzerschiffs A und der Reichstag. Tubingen. 1959.

³⁵ Deak J. Weimar Germany's Left-Wing Intellectuals. A Political History of the Weltbuhne and Its Circele. Berkeley, 1968.

³⁶ Sosemann B. Das Ende der Weimarer Republik in der Kritik demokratischer Publizisten. T.Wolff, E. Feder, J. Elbau, L.Schwarzschild. Berlin. 1976. S. 34-39, 51-56.

³⁷ Lutgemeier-Davin R. Op. cit. S. 174-191.

³⁸ Muller H.-H. Der Krieg und seine Schriftsfeller. Der Kriegsroman der Weimarer Republik. Stuttgart, 1986. Wette W. Von Kellog bis Hitler, in: Holl K., Wette W. Hg. Op. cit. S. 159-170.

³⁹ Scheer F.-K. Op.cit. S. 507-524; Lutgemeier-Davin R. Op. cit. S. 302-314; Riesenberger D. Op.cit. S. 163.

⁴⁰ Jung O. Op. cit. S. 235.

⁴¹ Lutgemeier-Davin R. Op. cit. S. 302-316.

⁴² Donat H., Wieland L. Hg. Das Andere Deutschland. Eine Auswahl (1925-1933). Konigstein, 1980. S. XLIX.

⁴³ Drechsler H. Die Sozialistische ArbeiterrJartei Deutschlands (SAPD). Ein Beitrag zur Geschichte der deutschen Arbeiter-bewegung am Ende der Weimarer Republik. Meisenheim. 1965. S. 86; Scheer F.-K. Op. cit. S. 523.

⁴⁴ Scheer F.-K. Op. cit. S. 554; Riesenberger D. Op. cit S. 160.

⁴⁵ Scheer F.-K. Op. cit. S. 523; Jung O. Op. cit. S. 230.

⁴⁶ Drechsler H. Op. cit. SS. 138, 187, 209, 244, 249, 301, 309.

⁴⁷ Scheer F.-K. Op. cit. S. 522.

⁴⁸ Denat H., Wieland L. Hg. Op. cit. S. LI-LVII.

⁴⁹ Jung O. Op.cit. S. 230; Scheer F.-K. Op. cit. S. 522.

236

 

Изд: «Пацифизм в истории. Идеи и движения мира», М., ИВИ РАН, 1998.

(290 с. Тир. 600 экз.)