Глава I.

ИСТОКИ

ИДЕИ МИРА В РУССКОМ ЛЕТОПИСАНИИ

XI-XIII веков

Я. Н. Щапов

Проблема войны и мира всегда притягивала к себе внимание, но изучение идей мира в политической мысли средневековья — новая тема. В настоящей статье предлагается опыт освещения этой темы в политической мысли древней Руси. В летописях был составлен специальный трактат о причинах войн и нарушения мира, но и кроме него в них можно найти интересные взгляды на мир, позволяющие понять представления людей XI-XIII вв. о способах решения политических конфликтов.

Слова, которыми обозначалось понятие мира

Для обозначения отсутствия военных конфликтов в летописях употребляются слова "мир", "тишина" и "любовь". Другие слова соответствовали отдельным аспектам состояния мира.

Наиболее распространенным и полисемантичным, имевшим различные значения, было слово "миръ": оно обозначало и отсутствие войны, и договор ("рядъ"), соглашение между сторонами, учитывающее требования каждой из них, и дружбу, хорошие отношения между правителями и странами, т. е. больше, чем только отношения, определяемые договором. (Я не касаюсь здесь слова "мир" как вселенная, космос).

О значении слова "миръ" как покой говорит указание Повести временных лет, содержавшееся еще в "Начальном своде" XI в., о том, что Олег "устави" "варягам дань даяти от Новагорода... мира деля" (6390=882 г.) , т. е. для того, чтобы обезопасить город от новых вторжений варягов, он согласился на ежегодную контрибуцию в 300 гривен.

Все эти значения слова "мир" есть и в договорах Руси с Византией. Так, в договоре 905 г. говорится о поручении русских князей заключающим новый договор послам восстановить прежний, нарушенный с участием дьявола "мир", т. е. договор ("и от тех заповедано обновити ветъхый мир, ненавидящего добра и враждолюбца дьявола разоренный от мног

11

лет")². Древнерусский язык был очень богат выразительными фразеологизмами со словом "мир", которые обозначали всевозможные действия, связанные с междукняжескими и межгосударственными отношениями феодальной Руси. И. И. Срезневский собрал такие выражения, как: "мир творити", "мир имети", мир ончати, докончати", "мир дати", "мир взяти", "слати о миру, по мир", "идти на мир", "прияти в мир", "мир держати", "мир развергнути", "на миру"³.

Другие слова соответствовали отдельным аспектам состояния мира. Слово "тишина" — более широкое понятие, чем только отсутствие войны между враждующими силами. Это находит выражение в том, что часто говорится о "тишине в земле", об отсутствии войн на всей территории русских княжеств. Так, после битвы между братьями Ярославом и Мстиславом Владимировичами за обладание Русской землей (т. е. государством Русью), когда Ярослав не смог завладеть всей ее территорией, а Мстислав не смог сесть в ее столице — Киеве, между ними был установлен компромиссный договор (1026 г.): "И усла [улеглась] усобица и мятежь [неподчинение], и бысть [настала] тишина велика в земли"⁴. В другом случае черниговский князь Святослав призывал своего брата Изяслава не идти войной на город Галич, говоря, что он руководствуется при этом не тем, что он желает ему зла, а тем, что желает добра и мира Русской земле: "я, брате, не лиха хотя тобе бороню не ходити, но хотя ти добра и тишины земли Русскые"⁵. О "тишине всей земли" во время правления московского великого князя Ивана Калиты писал и современный ему летописец (1328 г.)⁶.

В отличие от "тишины" слово "любовь" (или "любы") применяется в узком смысле, означая мирные отношения между правителями или странами. Это слово соответствует греческому "агапе" и употребляется еще в договорах Руси с Византией X в. (в договоре Игоря 911 г.: "Мы... послани от Олега... на удержание [сохранение] ... от многих лет между христианы и Русью бывшую любовь...")⁷. "Любовь" и "любы", как и "мир", часто встречаются и позднее в политическом и военном языке применительно к отношениям монархов других стран с русскими князьями. Так, у князя Владимира Киевского со Стефаном (Иштваном) Венгерским и Андрихом Чешским "был мир между ними и любы"⁸. Даниил Галицкий обращался к половецкому хану Котяну: "отче, измяти [прекрати] войну сю, приими мя в любовь собе"⁹ (т. е. давай жить в любви). Юрий Долгорукий и Владимир Галицкий, договорившись между собой, "сотворили любовь между собою великую"¹⁰.

12

Было известно и слово "разлюбье" как ссора, состояние войны. По договору "Д" Смоленска с Ригой XIII в. стороны соглашаются "разлюбье на сторону отверечи" (т. е. прекратить), что соответствует словам "утвердили мир, что было не мирно" в договоре "А"¹¹. Существование этого слова подтверждает политическое значение слова "любовь".

Частым для обозначения перехода от войны к миру в рассказах о договоренности между князьями является слово "уладитися" (от "лад" — согласие, мир). Князья Святополк Изяславич Киевский и Владимир Всеволодович Мономах собрались в 1093 г. в Михайловском монастыре в Киеве и перед лицом половецкой опасности "взяста межи собою распре и которы [прекратили споры и вражду] и уладившася [помирились], целоваста крест межи собою". Когда же они продолжали спорить, киевляне призывали их: "потом уладитесь [помиритесь] между собой, а сейчас идите против нехристей" ("поганых").

Середина XII в. — время раздумий о мире

Для нас особенно важны высказывания о мире как политическом средстве решения конфликтов на Руси, которые содержатся в киевском летописании середины XII в. Это противоречивое время характеризуется несколькими чертами. С одной стороны, усиление местного боярства приводило к закреплению новых княжеских династий за княжествами и их столицами¹³, с другой — эти династии сразу вступили в борьбу между собой за обладание политическими центрами и богатыми княжествами, причем в этой борьбе принимали участие и города, и церковная организация. В ходе этих жестоких конфликтов в конце 1140-х годов киевскими горожанами было отвергнуто право князя на княжение без договора с местным боярством, был убит нарушивший этот новый принцип князь Игорь Ольгович, враждующие княжеские партии, сменявшиеся на киевском столе (престоле) приводили на митрополичью кафедру каждая своего иерарха, что сопровождалось отстранением и арестом сторонников и ставленников конкурирующего главы церкви. Именно в это время в основном и были высказаны и зафиксированы интересующие нас идеи.

Обострение политической борьбы, следствием которой стали жестокие и разрушительные войны, и позволило феодальным идеологам сформулировать положения, которые не были высказаны ранее. Так, военная опасность и угроза новых жертв в ходе войн вызвали одновременно интерес к пробле-

13

мам мира и войны, зафиксированный в летописной публицистике того времени.

Возможно, что эти высказывания о мире в летописи принадлежат одному из политических деятелей и дипломатов середины XII в. боярину князя Изяслава Мстиславича (1146-1154) Петру Бориславичу. Д. С. Лихачев выделил в составе Киевского летописного свода XII в. его Повесть о посольстве¹⁴, а Б. А. Рыбаков обосновал принадлежность этому боярину всего летописца потомков Мстислава¹⁵. Это мнение поддержала на лингвистическом материале В. Ф. Франчук¹⁶.

1. Мир прежде всего рассматривался как вынужденное решение конфликта. Это было связано с тем, что в условиях княжеского самовластья, политического сепаратизма, характерного для феодального строя, война, сила, воинское умение, рыцарская удача были важнейшим средством политики. Военные походы, деятельность вооруженной дружины в раннефеодальный период являются существенным источником пополнения государственной казны. Автор Повести временных лет начала XII в. приводит слова немецких послов, которым князь Святослав Ярославич показывал свои драгоценности, о том, что более чем золото и серебро ценна нанятая на них дружина: "Сего суть кметье луче. Мужи бо ся доищуть и болше сего". Сам летописец полностью поддерживает этот взгляд, напоминая и об истории с богатствами библейского царя Иезекии, хорошо известной в древнерусской литературе¹⁷. Для князей XI в. характерно стремление к военной славе. Так, князь Василько Ростиcлавич мечтал: в войне с половцами "любо налезу собе славу, а любо голову свою сложю за Русьскую землю"¹⁸. В некрологических похвалах князьям, содержащихся в летописях и в сборниках "Прологах", о стремлении к миру, к решению конфликтов без войны совсем не упоминается¹⁹ — это не было достоинством правителя. Наоборот, в похвале Владимиру Мономаху говорится, что он был "украшенный добрыми нравы, рослувый [прославившийся] в победах, его имене трепетаху [боялись] вся страны"²⁰. Это сочетание феодальных добродетелей воспринимается как парадокс сейчас, а для летописи XII в. это была высшая похвала.

С такими политическими и моральными принципами связано и существование в политической мысли Древней Руси отношения к миру, мирному решению конфликтов как к проявлению слабости, недостойному не только настоящего полководца, но и политика. О такой трактовке стремления к миру говорят многие летописные сообщения. Так, черниговцы требовали от своего князя Всеволода Ольговича, боровшегося

14

против Ярополка и приведшего на Русь половцев, отказаться от своих претензий и кончить дело миром: "луче... останися высокоумья своего [не будь заносчивым] и проси си мира. Мы... ведаем милосердие Ярополче, яко... Бога ради въсхощет мира". Не имея другого выхода, Всеволод действительно послал "с молбою" к своему сопернику, "прося мира" у него²¹. Также и Ростислав Мстиславич Киевский в военном конфликте с Изяславом Давыдовичем, увидев множество воинов и половцев на стороне Изяслава, испугался и начал просить у него мира, предлагая взамен киевское княжение²².

Впрочем, естественно, что чаще всего мир устанавливался после военных действий и являлся компромиссом, удовлетворявшим желания обеих враждующих сторон. Но как раз в этих случаях меньше всего рассуждений летописцев, которые представляют интерес для нашей темы.

2. Мир и война как альтернативные политические акции. Наряду со взглядом, по которому мирное решение вопроса князем является низким, постыдным для его чести, или не постыдным, но вынужденным, в Древней Руси существовал и другой взгляд — о равенстве обоих альтернативных способов решения политических конфликтов путем войны и путем мира. Это видно по изложению в летописи Изяслава Киевского его "речей" в связи с конфликтом с Юрием Долгоруким по поводу того, что последний претендовал на контроль над Новгородом. Князь Изяслав сомневался, каким путем решить этот конфликт с Юрием: "хочю пойти на нь и то хочю управити [решить вопрос] любо миром, любо ратью [войной]"²³. Военный путь решения конфликта здесь совсем не является предпочтительным, хотя на стороне Изяслава и право на княжение его представителей в Новгороде, и авторитет киевского великого князя, и воинские силы ряда южнорусских князей. Он говорит приехавшему служить ему сыну его противника Ростиславу, что идет на его отца, "чтобы установить с ним мир (любо ли с ним мир възму), или, в противном случае, как-либо с ним иначе уладить дело". Тот же вопрос ставит Изяслав и перед новгородцами, которые прежде всего были недовольны вмешательством Юрия в дела Новгорода и Пскова: "како на нь пойти: а любо с ним мир възмем пакы ли с ним ратью кончаимы"²⁵. Новгородцы поддержали военный поход на Юрия Долгорукого.

Эта альтернатива признавалась в конфликтах не только внутри страны, но и с половцами. Киевское боярство ("мужи смыслении") требовали от соперничавших князей Святополка Киевского и Владимира Мономаха Переяславского прекратить на время споры и взаимные обвинения и идти на половцев,

15

постоянно разрушавших пограничные села и города, как пишет летописец под 1093 г.: "любо с миром любо ратью (с войной)" . В Киеве в то время было две концепции-решения конфликта. По одной из них, существовавшей еще до прихода в Киев Владимира Мономаха, предлагалось восстановить с половцами мир на прежних условиях времени его отца Всеволода, ибо, как отмечали современники, "наша земля оскудела есть от рати и от продажь (судебных штрафов)" . Другую, провоенную концепцию поддерживал князь Святополк, стремившийся к активной политике. Руководствуясь менее реалистическими представлениями, он предлагал военное решение конфликта, рассчитывая на победу и лучшие условия мира. Нужно отметить, что победила эта военная концепция, что привело, однако, к поражению русских войск.

Также на равных обсуждались две возможности решения конфликта весной 1103 г. на Долобском съезде князей, но здесь они как бы поменялись ролями. Дружина Святополка хотела сохранить мир, считая, что военный поход во время весенних работ может "погубить смердов [крестьян] и ролью их [их поля]". Владимир тогда произнес выразительную речь в пользу военного похода: "Дивно ми, дружино, оже лошадий жалуете, ею же кто ореть; а сего чему не промыслите, оже то начнеть орати смерд, и приехав половчин ударить и стрелою, а лошадь его поиметь, а в село его ехав иметь жену его и дети его, и все его именье? То лошади жаль, а самого не жаль ли?" Эта речь убедила Святополка и его дружину в необходимости превентивной войны, которая увенчалась успехом²⁸.

3. Идея союза князей ради мира как средства защиты Русской Земли от иноземных вторжений. Постоянная внешняя опасность для южных земель Руси сначала, в X-XI вв., от печенегов, торков, черных клобуков, затем, во второй половине XI-XII вв., от половцев способствовала стремлению к сохранению обороноспособности княжеств и давила на сознание современников, заставляя их осознавать гибельность междукняжеских распрей и войн. Необходимость внутреннего мира между князьями для совместных выступлений против изнуряющих вторжений кочевников была четко осмыслена и сформулирована в 1097 г. на Любечском съезде князей, собранном специально для установления мира ("на устроение мира") между князьями. На съезде был поднят вопрос: "почто губим Русскую землю, сами на ся котору деюще [враждуя друг с другом]? А половцы землю нашю несуть розно, и ради суть, оже межю нами рати". Чтобы не было предлогов к конфликтам, был принят наследственный принцип владения княжествами и городами ("кождо да держить отчину свою"),

16

когда князья могли владеть только тем, что принадлежало их отцам²⁹. С провозглашения этого принципа есть основания начинать период феодальной раздробленности на Руси. Надо отметить, однако, что съезд не привел к тем результатам, которые ожидали его организаторы, и на Руси продолжалась борьба за расширение и изменение княжеских владений.

4. Загадочная формула мира и ее возможное значение. В условиях феодальных столкновений и княжеского соперничества на Руси общераспространенным и традиционным был принцип, выраженный в лаконичной формуле "мир стоит до рати, а рать до мира", т. е. мир продолжается до тех пор, пока не вспыхнет война; война же идет до того времени, как будет заключен мир. Эта формула дважды приводится в летописях 1148 и 1151 гг. При этом в первом случае указывается, что этот принцип существовал еще до наших дедов и при наших отцах ("то есть было преже дед наших и при отцах наших: мир стоить до рати, а рать до мира")³⁰, т. е. это древний, освященный временем, вероятно, еще раннегосударственный или догосударственный принцип.

Какая политическая идея стоит за этой формулой? Прежде место, вероятно, это спонтанность, нерегулированность традиционного перехода от мирного состояния к войне и наоборот. В условиях средневековья, до возникновения централизованных государств, сильной королевской власти, реальной возможности гарантировать сохранение мира в течение какого-то определенного срока, поддерживать его, не было. В любой момент он мог прерваться по инициативе (или вине) каждого из многочисленных владетелей русских княжеств. Аналогичная картина была и в международных конфликтах, особенно в отношениях с половцами. Выдающийся политический деятель Руси рубежа XI и XII вв. князь Владимир Мономах писал в своей автобиографии, включенной в летопись, что, совершив за свою жизнь 83 больших военных похода, т. е. 83 войны, он "миров сотворил с половецкими князьями [ханами] без одного 20". Это значит, что он 19 раз заключал мир с постоянными своими противниками, при этом подкупал их ради мира большими деньгами и княжескими, т. е. ценными, одеждами ("дая скота много и многы порты свое")³¹. Не нужно думать, однако, что он только мирил половцев, он сам и нарушал мир с ними. Об одном случае, в 1103 г., уже говорилось. Еще ранее, когда половецкие ханы Итларь и Китан пришли к нему договариваться о мире и Владимир дал клятву не наносить им ущерба, он изменнически убил обоих вместе с их дружинниками (1095 г.) . Он сам пишет об этом в

17

той же автобиографии, считая это одним из своих достижений³³.

Для чего же ссылался киевский летописец XII в. на этот древний принцип, рассказывая о событиях своего времени? Для того, чтобы подтвердить его, или чтобы заменить его другим? Само противопоставление того, что было "прежде", тому, что "ныне же", позволяет считать, что более верно второе толкование.

В условиях многочисленных и изматывающих страну междукняжеских конфликтов середины XII в. принцип дискретности мира не мог уже соответствовать интересам и самих противостоящих друг другу княжеских союзов. Это и привело княжеский союз черниговских Ольговичей к необходимости обратиться к Изяславу в 1148 г. с предложением заменить этот принцип другим, постараться урегулировать вопросы войны и мира более широко: "Мир стоить до рати, а рать до мира. Ныне же на нас про то не жалуй, оже есмы устали на рать. Жаль бо ны есть брата своего Игоря. А того есмы искали, абы ты пустил брата нашего, уже брат наш убит..."³⁴. Приведенные в летописи слова можно, вероятно, понимать так, что, вспомнив об этом принципе, существовавшем прежде, князья Ольговичи предложили противопоставить ему в новых условиях другой — "перестать губить Русскую землю, заключить мир", вероятно, более широкий и надежный. Именно так, как предложение мира, воспринимают это заявление Ольговичей князь Изяслав и его брат Ростислав Смоленский³⁵.

Эта традиционная формула смены войны миром была упомянута второй раз в 1151 г. тем же летописцем при сообщении о том, как разбитые в войне с объединенными войсками союзников Изяслава Киевского и покинутые Юрием Долгоруким Святослав Ольгович с племянником просили черниговского князя Изяслава Давыдовича мирно поделить отцовские волости. Эта просьба о мире вновь начинается традиционной формулой "Брате, мир стоит до рати, а рать до мира", после которой указывается на те обстоятельства, которые заставляют ее вспомнить: "а ныне [поскольку] мы братья между собой, прими нас в число своих союзников и верни нам нашу отчину"³⁶.

Христианские взгляды на мир в летописях

Все названные выше политические идеи, кроме, может быть, древнего принципа "мир стоит до рати, а рать до мира", относятся к христианскому периоду истории Руси, к XI—

18

XII вв. Несмотря на это, в них почти не заметны ссылки на христианское учение. Вероятно, это объясняется тем, что дела, связанные с войной и миром между князьями, между Русью и соседними странами, принадлежали княжеской, светской компетенции.

Однако для объяснения смысла мира и причин войн летописцы использовали христианскую систему понятий и мораль. В этом плане чрезвычайно интересно существование на Руси особого древнерусского религиозно-политического трактата "Поучение о казнях Божиих", также включенного в Повесть временных лет в связи с поражением русских князей в битве с половцами в 1068 г. Здесь дается следующая концепция причин военных конфликтов. Нашествия иноплеменников, военные поражения при защите Русской земли — это Божье наказание за грехи народа, который забывает о Боге. Также в гневе посылает Господь наказания в виде смерти, голода, засухи, саранчи и пр. Это — напоминание о необходимости покаяния, ибо Бог не хочет зла людям, но блага. В отличие от внешних, военных поражений, междоусобные войны князей — результат деятельности не Бога, а дьявола, который радуется убийству и крови, пролитой братьями, разжигая ссоры между нами, зависть и клевету³⁷. Таковы идеи этого трактата.

Это разделение причин внешних и внутренних военных конфликтов можно объяснить, вероятно, тем, что нашествия иноплеменников, как и голод, и саранча, не могут быть предотвращены, ибо регулирование этих бедствий вне компетенции человека средневековья. В отличие от этого нарушения мира внутри страны, междоусобные войны — результат деятельности самих русских князей.

Таким образом, в "Поучении о казнях Божиих" мы видим сильный религиозный аргумент в пользу сохранения мира между русскими княжествами, аналогичный тому призыву к единению русских княжеств, каким является светское "Слово о полку Игореве" XII в.

Вместе с тем нужно признать, что из двух концепций соотношения причин нарушения мира внутри страны и в отношениях с половцами, высказанных на Любечском съезде 1097 г. и в "Поучении о казнях Божиих", с точки зрения истории политической мысли первая значительно более интересна. Она свидетельствует о накоплении к концу XI в. большого опыта политической жизни на Руси, о способности к диалектическому и реалистическому его осмыслению и, наконец, о рефлексии, попытке перенести результаты этого осмысления обратно в политическую практику. Вместе с тем важно, что и

19

апокрифическая концепция "Поучения", и объяснение вражды, соперничества и военных столкновений между князьями вмешательством дьявола остаются популярными в летописании и вне его и позднее³⁸.

Однако объяснение военных конфликтов кознями дьявола известно не только применительно к внутриполитическим конфликтам, но и во внешнеполитической сфере. Об этом говорит заявление в договоре Руси с Византией 945 г., также сохранившемся в Повести временных лет, где сказано, что киевским послам было поручено "обновити ветьхий мир, ненавидящего добра и враждолюбца дьявола разореный от мног лет"³⁹. Но это скорее перевод греческой фразы, а не оригинальная русская формула, поскольку на Руси при князе Игоре христианские представления, в том числе и апокрифические, не пользовались таким распространением, чтобы охватить государственную, в том числе внешнеполитическую сферу.

Вместе с тем христианство позволило значительно обогатить концепции мира в русском средневековье новыми аспектами. Сентенции о мире в Псалтири ("ищи мира и следуй за ним" — 33.15), в апостольских посланиях ("ищи мира и стремись к нему" — I Петра 3.11, "плод правды в мире высевается у тех, кто хранит мир" — Иак 3.18) и других текстах, хорошо известных и читаемых на Руси, сделали эти идеи не только политическими, но и моральными. Об этом говорит, например, использование указанной цитаты из Псалтири в форме "взыщи мира и пожени и" в Поучении Владимира Мономаха⁴⁰, наставление сыновьям в "Завещании" князя Ярослава Мудрого: "Да еще [если] будете в любви межю собою, Бог будет в вас, и покорить вы [вам] противныя [врагов] под вы, и будете мирно живуще"⁴¹.

Христианское понимание мира не только как политического явления нынешнего, преходящего мира, но и более широкого состояния души человека, было высказано Владимиром Мономахом в его Послании к своему врагу, князю Олегу Святославичу. Оно было послано после того, как Олег в ответ на нападение сына Владимира Изяслава разбил его в военной схватке, и сам Изяслав погиб. Князь Владимир призывает Олега и его братьев к прекращению войны, заявляя: "Если... кто из вас не хочет добра, ни мира христианам, пусть его душа на том свете не увидит мира от Бога" ("а не буди ему от Бога мира узрети на оном свете души его")⁴². Так реалии феодальных войн находят свое осмысление в религиозном аспекте, для человека средневековья нередко значительно более) важного, чем аспект политический.

20

Предпринятое нами изучение восприятия мира в древнерусском летописании, опирающееся на существующие уже работы, позволяет отметить, что внимание к идеям, связанным с миром и войной, к их связи между собой, проявилось ни Руги очень рано, еще в догосударственное время. К концу XI и середине XII в. относится формулирование положений о мире и его значений, показывающее различия в отношении к нему в древней Руси.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Полное собрание русских летописей (далее — ПСРЛ). Л., 1926. Т. 1. стб. 24; Шахматов А. А. Повесть временных лет. Пг., 1916. Т. 1. С. 24.

2. ПСРЛ. Т. 1, стб. 47.

3. Срезневский И. И. Материалы для словаря русского языка. Спб., Т. II. 1893. С. 150-151.

4. Повесть временных лет. М.-Л., 1950. Ч. 1 / Под ред. В. П. Андриановой-Перетц. (далее — ПВЛ). С. 100.

5. ПСРЛ. Изд. 2. Ипатьевская летопись. Спб., 1908, стб. 500.

6. ПСРЛ. Л., 1926. Т. 1, стб. 530.

7. ПСРЛ. Спб.,1908. Т. 2, стб. 23-24.

8. ПВЛ. С. 86. 996 г.

9. ПСРЛ. Спб., 1908. Т. 2, стб. 753. 1228 г.

10. Там же., стб. 403. 1150 г.

11. Памятники русского права. М., 1953. Вып. 2. С. 57.

12. ПВЛ. С. 143. 1093 г.

13. Рыбаков Б. А. Древняя Русь. Сказания, былины, летописи. М., 1963. С. 302.

14. Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.-Л., 1972. С. 226-241.

15. Рыбаков Б. А. Русские летописцы и автор "Слова о полку Игореве". M., 1972. С. 277-392.

16. Франчук В. Ф. Киевская летопись. Киев, 1986. С. 75-88.

17. ПВЛ. С. 131.

18. Там же. С. 176, 378. 1097 г.

19. Щапов Я. Н. Похвала князю Ростиславу Мстиславичу как памятник литературы Смоленска XII в. // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1974. Т. 28. С. 50-53.

20. ПСРЛ. Л.,1926. Т.1, стб. 293-294. 1125 г.

21. ПСРЛ. Спб., 1908. Т. 2, стб. 301-302. 1139 г. (на деле — 1138 г.).

22. Там же, стб. 474-475. 1154 г.

23. Там же, стб. 367. См. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М.,1959. Кн. 1. С. 456.

24. ПСРЛ. Спб., 1908. Т. 2, стб. 368. См. также: Соловьев. С. М. Указ. соч. С. 457.

25. ПСРЛ. Т. 2, стб. 370.

21

26. ПВЛ. С. 143.

27. Там же.

28. Там же. С. 183-184.

29. Там же. С. 170.

З0. ПСРЛ. Т. 2, стб. 364.

32. Там же. С. 148-150. См.: Орлов А. С. Владимир Мономах. М.-Л., 1946. С. 15.

33. ПВЛ. С. 161.

34. ПСРЛ. Т. 2, стб. 364.

35. Там же, стб 365.

З6. "Брате, мир стоит до рати, а рать до мира. А ныне, брате, братья емы собе, а прими нас к собе. А се отцине межи нами две, одина моего отца Олга, а другая твоего отца Давыда. А ты, брате, Давыдовичь, а я Олговичь. Ты же, брате, прими отца своего Давыдово, а што Олгово, а то нама дай, ать ве ся тем подиливе (ПСРЛ. Т. 2, стб. 444).

37. ПВЛ. С. 35.

38. ПСРЛ. Т. 2, стб. 182. 1073 г.; стб. 257. 1097 г.; Новгородская первая летопись Старшего и Младшего изводов. М.-Л., 1950. С. 284. 1234 г.

39. ПВЛ. С. 35.

40. Там же. С. 154.

41. Там же. С. 108.

42. Там же. С. 165.

22

ИДЕИ МИРА В РУССКОЙ

АГИОГРАФИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Н. П. Малахова

Кроме географических и официальных государственных наименований у многих стран есть еще имена, отражающие совокупную душу народа, живущего на этой земле, его национальный идеал: Старая добрая Англия, Прекрасная Франция, Великая Германия, Страна Восходящего Солнца и т. д. Русский народ издревле называл свою землю Святая Русь. Сейчас в России это имя вновь обрело права гражданства и довольно часто появляется на страницах газет и журналов и даже в серьезных научных изданиях. А до 1917 г. эти слова были привычны и в повседневном обиходе. Когда шли, ехали, плыли на богомолье (а это случалось почти в каждой семье и не редко), говорили: "Надо поклониться святой Руси". Когда во время войны приходили недобрые вести с полей сражении, твердо верили: "Бог не допустит гибели Святой Руси". За Святую Русь сражались и умирали воины и ополченцы, во славу Святой Руси творили свои подвиги тысячи русских подвижников благочестия. Святая Русь жила в сердце народном, направляя сердца миллионов и миллионов людей к свету Добра и Истины.

В этом самонаименовании никогда не было фарисейской гордыни. Для православного человека, жившего в России, будь он русским, немцем, мордвином, грузином, — одной из основных составляющих мироощущения всегда было чувство собственной греховности и покаяния. Нет в этом имени ни малейшего оттенка национальной исключительности, противопоставления себя другим народам, как нет в нем и тени идеализации истории Государства Российского, ибо русская "вселенскость", открытость другим культурам, веротерпимость подтверждены фактами истории и авторитетными представителями мировой культуры. Святая Русь в народном понимании — это идеал, жизненная установка, критерий в нелегком выборе между добром и злом, между царством земным и Царствием Небесным. Это Небесное Отечество, в которое

23

войти можно только следуя путем, указанным святыми гражданами его, т. е. путем подвига любви, самоотвержения.

В этом названии отразилось религиозно-философское понимание взаимопроникновения миров, нерасторжимой связи поколений — живших, живущих и грядущих. Это — мистический образ русского народа, осуществляющего предназначение, полученное от Бога. "В русских святых, — написал религиозный философ Георгий Федотов, — мы чтим не только небесных покровителей святой и грешной России: в них мы ищем откровение нашего собственного духовного пути. Верим, что каждый народ имеет собственное религиозное призвание, и, конечно, всего полнее оно осуществляется его религиозными гениями ... Их идеал веками питал народную жизнь, у их огня вся Русь зажигала свои лампадки. Если мы не обманываемся в убеждении, что вся культура народа в последнем счете определяется его религией, то в русской святости найдем ключ, объясняющий многое в явлениях современной, секуляризованной русской культуры..." ¹.

Г. Федотов впервые в истории отечественной религиозно-философской мысли поставил задачу изучения русской святости, определившей, по его мнению, склад национального характера, основные тенденции исторического развития и характер культуры русского народа. Благодаря его трудам русская агиография, к которой весьма скептически относились русские историки (за исключением, может быть, только В. О. Ключевского), обрела права гражданства в качестве источника для изучения духовной истории народа. В своих трудах, посвященных русским святым, Г. Федотов показал, что без изучения духовного развития народной души история не может быть полной, так как из нее исчезает главная мотивация народных движений. Основную ошибку историков, изучавших русскую агиографию до него, Г. Федотов видит в том, что искали они в житиях святых не того, что в них действительно бесценно. Историки пытались включить жития в круг источников по гражданской истории, соответственно задаче применяя сравнительно-исторический, текстологический и другие методы работы над источником. Но русские жития не могли дать ничего нового даже такому искусному исследователю, как В. О. Ключевский, изучивший 150 житий в 250 редакциях². Он искал в них материал для изучения колонизации Русского Севера. Неудивительно, что, не найдя того, что искал, он определил жития как "неблагодарный" материал и надолго отбил у последователей охоту заниматься ими. И лишь спустя 30 лет варшавский историк А. Кадлубовский впервые заставил светиться магический кристалл: он

24

изучал духовные течения XV-XVI веков именно по житиям русских святых. Опыт был удачным, но, к сожалению, он не нашел последователей. По-прежнему историки пытались изучать жития как литературно-исторические памятники, без достаточного внимания к духовной жизни народа. В этом Г. Федотов видит коренное заблуждение русской исторической науки: "Так в анализе трудностей русской агиографической науки вскрывается, как почти в каждой русской культурной проблеме, основная трагедия нашего исторического процесса. Безмолвная Святая Русь, в своей оторванности от источников словесной культуры древности, не сумела поведать нам о самом главном — о своем религиозном опыте. Новая Россия, вооруженная всем аппаратом западной науки, равнодушно прошла мимо самой темы Святой Руси, не заметив, что развитием этой темы в конце концов определяется судьба России"³.

Н. О. Лосский, последний из замечательной плеяды русских религиозных философов серебряного века, в книге "Характер русского народа" писал: "Основная, наиболее глубокая черта характера русского народа есть его религиозность и связанное с нею искание абсолютного добра, следовательно, такого добра, которое осуществимо лишь в Царстве Божием". И далее: "В дальнейшей истории Руси вслед за высшими слоями общества и благодаря влиянию великих святых также и низшие слои населения усвоили христианство настолько, что идеалом народа стало не могучее, не богатое государство, а Святая Русь "⁴.

О Святой Руси пламенно говорил в своих проповедях о. Александр Шмеман, выдающийся проповедник и богослов Православной церкви Америки. Так, о празднике "Всех святых, в земле Российской просиявших" он писал: "...это не наивное перечисление каких-то странных и древних людей, не имеющих никакого отношения к жизни, а утверждение именно души, духовного средоточия народа, его истории, его самоопределения и его самоощущения... Когда-то русский народ называл себя Святой Русью. И это, конечно, не означало, что он признавал себя состоящим из святых. Это означало, что он мерял себя, свою жизнь, свои падения и достижения лучшими из своих сынов, и лучшими, прежде всего, в области нравственного совершенства"⁵.

Русский патерик велик, в нем сотни имен. Например, в двухтомном сборнике "Жития русских святых. 1000 лет русской святости", составленном монахиней Таисией к 1000-летию Крещения Руси и изданном Свято-Троицким монастырем (Джорданвиль, США), содержатся краткие жизнеописа-

25

ния 355 русских святых. Это только те святые, которые соборным разумом Русской православной церкви были канонизированы для всеобщего почитания. Кроме того, сотни святых являются местночтимыми.

Среди русских святых — мученики, страстотерпцы, преподобные, святители, Христа ради юродивые, благочестивые миряне. Особенности их подвига в значительной мере определяются условиями их земного служения, но в главном они едины. И житие каждого святого отражает это единство в богатом многообразии форм, являясь как бы его словесной иконой. Силу воздействия этих словесных икон на народное самосознание переоценить невозможно, скорее вслед за Г. Федотовым можно говорить о катастрофической недооценке агиографической литературы. Ведь жития святых были в России излюбленным домашним чтением широких народных масс. По ним учились читать, их пересказывали на долгих зимних посиделках, каждый вечер на богослужении после шестой песни канона обязательно читали житие того святого, чья память праздновалась церковью в этот день. С другой, стороны сама практика канонизации святых указывает на деятельное участие народного самосознания в формировании идеала святости, так как канонизации почти всегда предшествовало народное почитание усопшего праведника.

И еще одно важное замечание необходимо сделать, прежде чем приступить к изложению основной темы. Русский идеал святости не является чем-то сугубо национальным, замкнутым. Древняя Русь восприняла веру от Византии, не мудрствуя и не пытаясь приспособить ее к своему национальному быту. Наоборот, учась у древних подвижников Синая, Палестины, Сирии, Египта, Афона, новокрещеный народ изменял свою языческую жизнь, привычный уклад и мироощущение в соответствии с Евангелием, по примеру святых отцов. Но не отходя от догматов, наши пращуры из многообразного тысячелетнего опыта христианства выбирали образцы для подражания, наиболее созвучные своему духовному складу. Любимыми святыми Древней Руси были жители Палестины — Ефимий Великий, Савва Освященный, Феодосии Киновиарх, Иоанн Молчальник. Их подвиги не поражали героической аскезой, даром чудес и возвышенностью созерцаний, но они обладали рассудительностью, понимаемой как чувство меры, духовный такт. "Они собирают древний опыт и очищают его от крайностей... Мы имеем право говорить об очеловечивании, о гуманизации аскетического идеала в Палестине — и на Руси"⁶.

26

В рамках небольшой статьи невозможно осветить неисчерпаемое многообразие духовного опыта русских святых. Поэтому ограничимся скромной задачей — показать на немногих примерах, как русские подвижники утверждали в себе мирное устроение души, исполняя Христову заповедь: "Блаженны миротворцы, ибо они сынами Божиими нарекутся" [Матф 5,9].

"Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам; да не смущается сердце ваше", — это из последнего слова Иисуса Христа ученикам на Тайной Вечере. И далее: "...В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь, Я победил мир" [Ин 14, 27 и 17, 33].

Этот мир русские святые, следуя за подвижниками древности, учились обретать для себя, чтобы потом научить этому страждущих и жаждущих, приходивших к ним со всей Руси. Первой ступенью в достижении мира Христова для всех русских святых, как это отразилось в их житиях, было отречение от стяжания мирских благ, будь то богатство, знатность, талант, как не дающих душе истинного мира, о котором говорил Христос. Для вчерашних язычников это был подлинный переворот в сознании: стрелка духовного компаса, до сих пор обращенная вниз, к земле, к стяжанию благ для себя, повернулась и устремилась вверх, к небу, к Богу, к стяжанию вечной жизни. И этот переворот в сознании народа произошел удивительно быстро — не прошло и пятидесяти лет христианской жизни, как Русь уже объявила своих святых первоизбранников. Ими стали князья-страстотерпцы Борис и Глеб.

Они были убиты в борьбе за власть старшим братом Святополком в 1015 году, а уже в 1020-м началось их церковное почитание, причем вопреки совершенно законным сомнениям митрополита-грека. В самом деле: князья погибли не за веру, а в междуусобной борьбе, что в то время было не редкостью. Греческая церковь, в каноническом подчинении которой находилась Древняя Русь, канонизировала в основном мучеников за веру и святителей, миряне в числе праведных в греческих патериках крайне редки. Чина святых страстотерпцев до этого не существовало вовсе. Велики были и опасения канонического своеволия вчерашних язычников. Однако вопреки всем сомнениям священноначалия Греческой церкви вера древних русичей в святость невинно убиенных князей была так тверда, а почитание их стало настолько повсеместным, что грекам пришлось уступить. В чем тут дело? Ответ на этот вопрос мы найдем в житии святых, которое называется "Страдание и чудеса мучеников Бориса и Глеба". В нем подробно излагаются молитвы Бориса и Глеба перед гибелью. И

27

эти молитвы свидетельствуют о том, что первым словом русской святости было полное отречение от мира, если этот мир находится в противоречии с Христовой заповедью, непротивление злу: лучше умереть, чем согрешить.

"... И думал Борис: если я пойду в дом отца своего, то многие обратят мое сердце к мысли изгнать брата моего, как это сделал отец мой, прежде святого крещения, ради славы княжения мира сего. А это все мимолетно, тленно и ничтожнее паутины. Если же я решусь на сие, то куда мне идти, что со мной будет, какой ответ дам тогда, где скрою множества греха моего..." Убийцы ждали, окружив шатер, а Борис молил Бога: "Слава Тебе Господи, что в свете сем сподобил меня принять горькую смерть из-за зависти и пострадать за любовь и слово Твое. Ибо я не хотел княжения себе. Ни в чем я не поступил самовольно, по слову апостола: любовь долготерпит, всему веру имеет и не ищет своих, и еще: страха несть в любви, но совершенная любовь вон изгоняет страх. В Твоих руках, Владыка, душа моя, не забыл я заповеди Твоей. Что Господу угодно, пусть так и будет". Священник и слуга князя горько заплакали:

"Милый господин наш дорогой, какой благодати сподобился ты, ибо не захотел противиться брату своему ради любви Христовой, хоть и много воинов имел ты у себя "⁷.

В земной жизни братья терпят полное поражение, но они побеждают духовно. Эта их победа была так велика и значима, что на многие века в народном сознании они сделались главными заступниками, покровителями и помощниками Земли Русской. Их призывали на помощь русские князья, собирая дружины против врагов, к ним обращались невинно обиженные и пострадавшие, к их гробницам шли больные, увечные, страждущие, мятущиеся.

Итак, первым подвигом русских святых было отречение от всего земного во имя правды Божьей и полное непротивление злу ради победы мира Христова. Это непротивление шло вплоть до личной мученической гибели. Оно полностью соответствовало апостольскому слову: "Не будь побежден злом, но побеждай зло добром" [Рим 12, 21]. В этом непротивлении не просматривается никакого политического расчета, никакой земной корысти, но — такова уж парадоксальная логика Евангельской заповеди — христианский подвиг князей стал в то же время и их политическим выбором. Междуусобной войне был противопоставлен мир. Но выбор этот стал возможен только потому, что гордыня (которая, по мнению отцов Церкви, всегда ведет к конфликту, вызову) уступила место смирению (добродетели, лежащей в основе мирного устроения ду-

28

ши). В житии святого благоверного князя Мстислава, второго и любимого сына Владимира Мономаха, подробно рассказывается о его отказе мстить за смерть брата Изяслава. В результате закончилась великая смута на Руси, известная как война Мономаховичей и Ольговичей. После сражения, в котором погибает Изяслав, Мстислав пишет трогательное и вместе с тем настойчивое письмо отцу с просьбой прекратить распри и помириться с Олегом Черниговским. Под влиянием этого письма Владимир Мономах обратился к черниговскому князю с посланием: "Убедил меня твой сын крестный (т. е. Мстислав — Н. М.). Прислал ко мне мужа своего и грамоту, пишет: "Уладимся и помиримся, а братцу моему суд пришел; не будем за него местниками, но положимся во всем на Бога: не погубим Земли Русской". Увидав такое смирение сына моего, я умилился и устрашился Бога, подумал: сын мой в юности смиряется, на Бога все возлагает, а я-то! Грешный я человек, грешнее всех людей. Послушался я сына моего и пишу тебе грамоту... Захочешь покаяться перед Богом и со мной помириться, то напиши грамоту с правдою; тогда и волость свою возьмешь добром и наше сердце обратишь к себе, и лучше будем жить, чем прежде; я тебе не враг, не мститель. Если тот мой грех, что ходил на тебя к Чернигову за дружбу твою с половцами, то каюсь..." В результате на Любечском съезде был заключен мир. Впоследствии во все княжение Мстислава мир сохранялся, твердой рукой ограждал он Киевскую Русь от половцев и литовцев, от междоусобных войн. Князья почитали его и слушались. В древнем прологе о нем говорится: "Он был неудержимо милостив ко всякому, серебра и золота в руки не принимал и заранее узнал день представления своего"⁸.

Старший сын князя Мстислава Всеволод-Гавриил несколько раз отказывался от княжения в почетных уделах ради примирения соперников и добровольно ушел в отдаленный Псковский удел, где прославился многими добрыми делами и благочестием. Он до сих пор чтится как святой покровитель города⁹.

Прямой отзвук подвига Бориса и Глеба мы находим в житии благоверного князя Романа Смоленского. Много огорчений претерпел он от смолян, но никогда никому не воздал злом за зло, потому что во всем подражал своему святому покровителю Борису (в святом крещении Роману)¹⁰.

Древний патерик складывался в период, когда войны, междоусобные и внешние, были делом повседневным и обычным, но и в этих условиях народная душа и соборный разум Церкви ни разу не прельстились образом военной славы, бле-

29

ском победоносного оружия. Чин святых благоверных князей включает в себя свыше трех десятков имен, но нет среди них завоевателей. Русские святые благоверные князья мужественны, не знают страха смерти, умеют держать оружие твердой рукой, но они — и это главное! — благочестивы, смиренны готовы положить голову за "други своя", за веру христианскую и уже только после этого — за Землю Русскую, которая неразрывно, навечно связана в их душах с именем Христа. За недостатком места приведем лишь несколько отрывков и житий, в которых отразилось понимание княжеского служения в древней Руси.

Из жития благоверного князя Александра Невского (наставление его своим дружинникам, как пользоваться властью): "От Бога получили мы власть над людьми Божиими и в страшный день суда Божия должны будем отдать отчет в пользовании этой властью. Оградив себя страхом Божиим, помня этот день всеобщего воздаяния каждому по делам его со всею справедливостью производите суды; не смотрите на лица и положения тяжущихся, будьте одинаково внимательны как к богатому, так и к бедному. Наказывая виновных, не будьте жестоки, соразмеряйте милостью наказание. Ничего не делайте под влиянием гнева, раздражения и зависти. Не забывайте нуждающихся, помогайте всем, творите нещадную милостыню, чтобы и себе заслужить милость Божию"¹¹.

Благодаря такому пониманию долга властителя и управителя, мир в княжестве почти никогда не нарушался, и новгородцы говорили о своем князе: "Князь наш без греха". Это умение Александра Невского поддерживать мир почиталось народом и Церковью едва ли не больше, чем ратные подвиги князя, сумевшего в тяжелую годину татаро-монгольского нашествия отстоять свой удел от внешних врагов.

Больше всего в русском патерике святых преподобных монахов, отшельников, основателей монастырей. Их подвиг несколько иной. Они борются со злом не во внешнем его проявлении, но, следуя за древними святыми, учатся побеждать зло в самих себе, чтобы потом научить своих учеников, а вместе с ними и весь внешний мир. Однако содержание их подвига по своей сути — то же: следование за Христом, служение ближним, утверждение мира в человеческих отношениях. Жизнь их тиха и неприметна за стенами обителей, в глухих непроходимых лесах, на дорогах странствий. Борьба их исполнена скрытого от посторонних глаз драматизма — мир Христов достигается лишь великим трудом преобразования человеческой природы. Этот великий труд всегда начинается с

30

отречения — от мирских благ, от всего своего. Уходя на подвиг, они оставляют не только все свое имущество, но и все свои помышления и желания. Это отречение от самих себя делает их кроткими, незлобивыми, наполняет душу тихим светом любви к Богу и ближнему. И взамен они обретают этот земной мир заново: тысячи людей приходят к ним, чтобы научиться жить в мире и любви.

На пути к этой тихой святости — жестокие искушения. Они не кончаются личной победой над страстями. За этим встает задача еще более трудная — противостоять злу в других людях.

Вот начальник русского иночества Антоний Великий. По его предсказанию киевский князь Изяслав потерпел поражение от полоцкого князя Всеслава, после чего разгневался конечно же на Антония. Кроткий и смиренный подвижник не оправдывается, не сердится, а лишь соглашается переехать к черниговскому князю, который его очень любил и почитал. Жаль покидать излюбленное место, братию, но мир дороже. Так же кротко, без укора возвращается преподобный обратно по просьбе одумавшегося Изяслава.

Одним из самых любимых святых Древней Руси был Феодосии Печерский. Он был вторым после Бориса и Глеба русским святым и по времени канонизации опередил своего учителя — Антония Великого. "Нельзя думать, — пишет Г. Федотов, — что предпочтение, оказанное современниками Феодосию перед Антонием, было явлением случайным. В лице первого Древняя Русь нашла свой идеал святости, которому оставалась верна много веков. Преподобный Феодосий — отец русского монашества. Все русские иноки — дети его, носящие на себе его фамильные черты "¹².

Еще до принятия игуменского сана Феодосии был для братии почти недосягаемым примером: "Святой Феодосий превосходил тогда всех своими великими подвигами: постом, бодростью, ручной работой, а более всего — смирением и послушанием. Он помогал братии, иногда нося воду, иногда доставляя из леса дрова, иногда же исполнял ночью назначенную другим инокам работу... В церковь он опять приходил первым и, став на свое место, неотступно совершал церковные молитвы, не развлекаясь суетными мыслями. И из церкви выходил он после всех." Став игуменом, Феодосий ничуть не возгордился и не изменил своим правилам: "Невзирая на свой игуменский сан, святой Феодосий часто заходил в хлебопекарню, меся тесто и выкатывая хлебы... Однажды накануне праздника Успения Пресвятой Богородицы келарь Феодор пришел к преподобному и сказал, что в

31

поварне не хватило воды, а носить ее некому. Тогда преподобный, встав, тотчас же сам принялся носить воду из колодца. Один из иноков, увидев игумена за этим занятием, поспешил рассказать об этом братии, a те с большой поспешностью собрались и наносили воды в избытке"¹³.

Феодосий не отказывался от внушений и увещеваний, но кротость его и любовь к согрешающей братии были поистине безграничны. Он не любил наказывать, но сокрушился и молился о провинившихся и любовью побеждал и них зло. Так же кроток он был и с мирянами. Он не наказывает разбойников, пытавшихся ограбить монастырь, но кротко увещевает их и в конце концов обращает на путь истины. Тем не менее, когда надо было защитить невинно обиженных и восстать против неправды, преподобный становился неотступным и твердым: "Отец наш Феодосий многим был заступник перед судьями и князьями... ибо не могли они ни в чем его ослушаться ".

На рубеже XIV и XV столетий произошло знаменательное событие в духовной жизни Древней Руси, томившейся под татаро-монгольским игом. В глухом лесу на горе Маковец неподалеку от старинного города Радонеж поселился боярский сын Варфоломей, ушедший от мирских забот и оставивший позади все, чем жизнь манила юность. В монашеском постриге наречен он был Сергием. Ему предстояло повторить подвиг Феодосия Печерского — обновить монашеское делание и всю духовную жизнь народа.

Бережно восстанавливая то, что создал Феодосии за четыре века до него, Сергий Радонежский повторяет киевского игумена: тот же общежительный устав, тот же запрет на стяжание ("злата и серебра в обитель не допускал"), та же щедрая милостыня ("заповедал нищих и странных довольно упокоевати и подавати требующим"), те же "ризы многошвенные", те же кротость и любовь в отношении к братии и стремление всегда взять на себя самую тяжелую и неблагодарную работу. И всегдашняя готовность уступить, уйти в тень, стушеваться ради того, чтобы не обидеть, погасить раздражение. Когда братия монастыря восстала на игумена, он тайно ушел в другой монастырь, но по просьбе митрополита Алексия с любовью принял раскаявшуюся братию. Трогательно кроток он с крестьянином, пришедшим посмотреть на знаменитого игумена и не признавшего его в убогом чернеце, занятом черной работой. Это великое смирение, это тихая мирность души соединялись в Сергии с даром молитвы. И это было то новое, что русская святость обрела в его образе. Посвящение новой обители имени Св. Троицы свидетельствовало о новых гори-

32

зонтах духовной жизни на Руси и промыслительно соответствовало исторической обстановке. Образ Святой Троицы становится символом единства в любви и мире ("...дабы воззрением на Святую Троицу побеждалась ненавистная рознь мира сего"). Троицкая обитель стала тем духовным центром, вокруг которого собиралась разъединенная, разграбленная, с трудом поднимающаяся с колен Русь¹⁴.

Мир в душе побуждал действовать соответствующим образом и в мире внешнем. Летописи сохранили подробные сведения о том, как под руководством митрополита Алексия преподобный Сергий мирил ссорившихся и вечно соперничавших князей, приводил их под начало великого князя Московского князя. Неутомимо путешествовал Сергий из одного княжества в другое, убеждал, а иногда и понуждал князей к миру. Однако в житии эти сведения никак не отразились. Политическая деятельность Сергия, безусловно положительная и необходимая, принадлежала своему времени, а святость измерялась всегда категориями вечности. То же можно сказать о благословении Сергием Дмитрия Донского на Куликовскую битву: сам факт благословения в житии отражен, но вот то, что в качестве залога победы Сергий послал с русским войском двух иноков, облачив их в высший ангельский чин — великую схиму, опущен. На первый взгляд, поступок преподобного, подробно описанный в летописи, может показаться слишком рискованным и даже противоречащим заповедям, Евангельскому духу и монашеским обетам. Но это лишь на первый взгляд. Сергий был великим молитвенником и достиг неведомых еще на Руси высот богообщения. Вне всякого сомнения, все действия и поступки преподобного были согласованы с волей Божьей. Он посылает своих любимых иноков на верную смерть ("время вашей купли приспело") — положить живот за други своя. И этим он не только поднимает воинский дух, но и освящает смерть десятков тысяч русских воинов, сложивших головы на поле Куликовом. Не следует забывать, что речь шла не о рядовой войне, а о битве, в которой решался вопрос, быть или не быть Русскому государству, русскому народу. Это была исключительная ситуация, и, к чести Русской православной церкви, она преодолела соблазн религиозного национализма.

Современник и духовный друг преподобного Сергия Кирилл Белозерский идет по тем же ступеням. Постригшись в московском Симоновом монастыре, он берет самое тяжелое послушание — на кухне — и проходит личный подвиг под руководством мудрого старца Михаила. Часто беседует он с преподобным Сергием, который, бывая в Москве, неизменно

33

посещал Симонов монастырь. К удивлению братии, Сергий уединялся для долгой беседы не с братом своим, игуменом Стефаном, а со скромным поваром среди кухонной утвари.

Получив откровение, Кирилл ушел на Белое озеро и основал там монастырь — Кирилло-Белозерский. Общежительный устав монастыря, созданный преподобным, служил в течение последующих трех веков образцом для русских монастырей. В житии приводятся трогательные факты проявления удивительной кротости и незлобивости Кирилла. Случилось, что некий боярин Федор позавидовал мнимому богатству монастыря и нанял разбойничью шайку, чтобы напасть на монастырь, когда, по его разумению, никого из посторонних там не было. Разбойники, пробираясь к обители, увидели вокруг нее множество людей, стрелявших в них из луков. В страхе они бежали. Боярин был так поражен этим, что поспешил к преподобному с покаянием. Святой же старец тихо и с любовью сказал ему: "Верь мне, чадо, что я ничего не имею в жизни моей, кроме ризы, которую ты на мне видишь, и немного книг". С тех пор боярин стал другом и благотворителем обители.

С той же любовью преподобный управлял братией, врачуя немощных и приводя их к исправлению. Один инок долго скрывал тайную злобу на него и наконец дошел до решения уйти из обители, а напоследок пойти к старцу и оскорбить его. Но когда он вошел в келью, случилось чудо: он не смог сказать ни одного слова. Преподобный же, прозрев его мысли, тихо сказал ему: "Не огорчайся, брат, все ошибаются обо мне, один ты знаешь правду и все мои недостоинства. Я, точно, окаянный грешник". И пока он говорил, мир возвращался в душу инока. С тех пор он стал особенно привержен своему настоятелю. На иконах преподобный изображен с хартией в руках, на которой написано: "Любовь имейте между собою"¹⁵.

С таким же самоотвержением и кротостью трудились над основанием монастырей другие святые, например новгородцы Савва Вишерский и Александр Свирский¹⁶. Московский святой Пафнутий Боровский во всем служил образцом для иноков своего монастыря. Он был строгий постник, его одежда и обувь годились разве что нищему, выполнял самые тяжелые послушания. Однажды ночью воры хотели украсть монастырских волов, но всю ночь проплутали по лесу и никак не могли найти монастырь. Утром хотели уйти без волов, но не могли сдвинуться с места. Работники связали их и привели к игумену. Он дал им наставление никогда не брать чужого, велел накормить и отпустить с миром. Немало натерпелся препо-

34

добный от Боровского князя Василия, неоднократно посылавшего своих буйных слуг поджечь обитель. Всякий раз слуги, увидев преподобного Пафнутия и его учеников, возвращались ни с чем. Наконец князь послал новокрещеного татарина, отличавшегося весьма свирепым нравом. Пафнутий встретил его на пути, ласково назвал по имени и спросил, зачем тот пришел. Такая приветливость мгновенно преобразила звероподобный нрав татарина, и тот пал к ногам святого. Разумеется, он был полностью прощен и ушел из монастыря другим человеком. Впоследствии Пафнутий примирился и с князем — после того как Пафнутий отмолил его из плена, князь пришел к нему с покаянием.

Одним из самых любимых русских святых является преподобный Серафим Саровский. Он жил во второй половине XVIII — первой трети XIX века и для своего времени повторил подвиг преподобного Сергия Радонежского, которого считал своим духовным учителем: он обновил и углубил духовную жизнь России, пришедшую к тому времени в некоторый упадок.

Причинами этого упадка Г. Федотов считал борьбу между "стяжателями" и "нестяжателями" в середине XVI века. "Противоположность между заволжскими "нестяжателями " и "осифлянами", — пишет Г. Федотов, — поистине огромна как в самом направлении духовной жизни, так и в социальных выводах... Духовная жизнь "заволжцев" протекает в отрешенном созерцании и "умной" молитве — "осифляне" любят обрядовое благочестие и уставную молитву... "Нестяжатели" предпочитают трудовую бедность имениям и даже милостыне — "осифляне" ищут богатства ради социально организованной благотворительности. "Заволжцы"... питаются духовными токами православного Востока — "осифляне" проявляют яркий религиозный национализм. Наконец, первые дорожат независимостью от светской власти — последние работают над укреплением самодержавия и добровольно отдают под его попечение и свои монастыри, и всю Русскую церковь. Начало духовной свободы и мистической жизни противостоят социальной организации и уставному благочестию"¹⁷.

Серафим Саровский последовательно повторил аскетические подвиги древних пустынножителей: жил отшельником в Саровском лесу; подражая древним столпникам, тысячу дней и ночей молился на камне, воздев руки к небу; полтора года питался лишь лесной травой снытью, одолел полный затвор и подвиг молчальничества. Монастырская братия не понимала преподобного Серафима, его подвиги казались чрезмерными и

35

совсем ненужными. В самом деле: они выполняли свое монашеское правило, несли послушание по хозяйству, принимали паломников — чего же еще не хватало этому странному монаху в убогом белом балахончике? Зачем он тревожил их совесть и смущал приходящих? И почему простые крестьяне и люди знатного происхождения одинаково тянулись к не убогому Серафиму, как он сам себя называл, а не к ним, таким значительным в строгих монашеских клобуках? Видимо не случайно было дано в постриге имя Серафим ("пламенный" — в переводе с древнегреческого) купеческому сын Прохору Мошнину. Своей жизнью он предостерегал народ против ограничения духовной жизни внешним, размеренным и таким, в общем-то, удобным благочестием. Он напомни уже изрядно подзабытый завет древних: только подвигом самоотречения, любви и молитвы добывается благодать.

Обладая мощной духовной силой, преподобный Серафим всегда оставался кроток и тих, исполнен любви и всепрощения: "И все обхождение его с посетителями отличалось прежде всего, глубоким смирением и всепрощающей действенной любовью христианской. Речи его согревали сердца даже черствые и холодные, озаряли души духовным разумением, растворяли их к слезному и сокрушенному покаянию, возбуждали отрадную надежду на возможность исправления и спасения даже в закоренелых и отчаявшихся грешниках, наполняло душу благодатным миром. Никого не поражал угодник Божий жестокими укоризнами или строгими выговорами, ни на кого не возлагал тяжкого бремени. Высказывал он не редко и обличения, но кротко растворял слово свое смирением и любовью"¹⁸.

Мир и радость нес преподобный Серафим людям. Мир Божий почитал он главным условием преображения человеческой души. В беседе с иноком Иоанном о смысле подвижнической жизни выразил он в одной фразе понимание православными подвижниками всех веков значения мирного устроения души: "Радость моя, молю тебя, стяжи дух мирен, и тогда тысяча душ спасутся около тебя"¹⁹. Он личным примером напомнил о недопустимости воздаяния злом за зло. Он не оказал сопротивления разбойникам, пришедшим ограбить его. Обладая недюжинной физической силой, он сложил руки на груди и сказал им кротко: "Делайте что вам надобно". Жестоко избитый, чуть живой, он вернулся в монастырь и едва не умер от увечий. Но когда разбойники были пойманы и отданы под суд, преподобный потребовал их освобождения, пригрозив, что иначе покинет монастырь. Ни разу не высказал он укоризны братии монастыря, нередко роптавшей на старца.

36

Ничем не обидел и тех, кто приезжал к нему из простого любопытства, относился к нему свысока и без должного доверия.

Духовный подвиг русских святителей отличался от подвигов простых монахов. Святители были носителями высшей церковной власти, и их служение было тесно связано с экономической, политической, частной жизнью своей паствы. Они следили за исполнением уставов, строили церкви и монастыри, проповедовали, поддерживали авторитет церкви в гражданских делах. Они были посредниками во всех конфликтах, и их авторитет был настолько велик, что своим словом они останавливали войны, усмиряли бунты, примиряли спорящих. Их власть пронизывала все слои общества, и в своей помощи они не отказывали никому.

Епископы и митрополиты поставлялись из монахов, и путь их духовного восхождения был таким же, как описано выше. Начинали они тоже с отказа от всего земного, с личного нестяжания. Они распоряжались значительным имением, принадлежавшим епископскому или митрополичьему дому, они носили золоченые ризы, но под ними часто скрывалась власяница. Они кормили нищих и угощали князей, стол их был обилен и изыскан, но сами они нередко ограничивались самой скудной и простой пищей. Они защищали бедных, убогих, обиженных, но сами часто терпели несправедливые обвинения и неизменно прощали обидчиков. Они несли мир и утешение, но никому не показывали, скольких трудов им это стоило. Они были соратниками московских князей в собирании разрозненных русских земель в единое государство, в отражении внешней опасности. Они были просветителями и крестителями языческих племен. И все это святители делали не ради земной славы, не ради корысти, но во имя служения Богу и ближним, а ближними этими была вся их многочисленная паства. Красной нитью через все их служение проходило утверждение мира, добра и справедливости. Такой обобщенный образ святителя складывается после прочтения их жизнеописаний. Приведем несколько примеров.

Святитель Леонтий Ростовский (XI в.) был третьим епископом в Ростовском краю, в то время еще языческом. Двое его предшественников были изгнаны местным населением. Святитель Леонтий привлекал людей добром, лаской, увещеванием. Однажды толпа язычников окружила храм, где в то время находился святитель, и грозила убить его. Как описано в житии, святой Леонтий вышел из храма в полном облачении и с сияющим небесным светом лицом. Язычники смирились, были без укоризны приняты Леонтием и вскоре добровольно крестились²⁰.

37

Святитель Игнатий Ростовский (XIII в.) пробыл на Ростовской кафедре 26 лет, дважды ездил в Золотую Орду защищать свою паству, примирял враждующих князей²¹.

Святитель Иоанн Суздальский (XIV в.) был чудотворцем и исцелял больных прикосновением рук. По клевете некоторых клириков он был осужден на изгнание. Выйдя из города, он молился, говоря: "Господи, не поставь им сего в грех!" Внезапно клеветники ослепли, и весь народ вместе с ними пал к ногам епископа, моля о прощении. Святитель, помолившись, благословил их, и они исцелились²².

Святитель Моисей Новгородский (XIV в.) управлял своей паствой в тяжелые времена: пожары, чума, набеги татар, недород терзали Новгородскую землю. Архиепископ Моисей сумел удержать мир в епархии, то уговорами, то грозя Божьим гневом, гася ссоры и прекращая междоусобицы. Прославился широкой благотворительностью, строительством новых церквей и монастырей²³.

Святителя Иону, архиепископа Новгородского (XV в.), "паства его, исстари буйная и непокорная, любила и слушалась. Он умел властным словом своим прекращать распри, и при нем вся земля их пользовалась миром и особым Божиим покровительством... Когда подвластный ему Псков сделал неудачную попытку отделиться от Новгорода и захватил некоторые принадлежавшие архиепископскому дому земли, святитель Иона отнесся к псковичам с любовью и не cmал требовать вознаграждения за убытки. Тогда и в Пскове стали почитать его. Чтили его также все князья русские и литовские, и особенно московские. Между последними и новгородцами, которые никак не могли забыть своих вольностей, часто возникали недоразумения, и святитель Иона постоянно был между ними посредником"²⁴.

Святителю Петру Московскому (XIV в.) в самом начале святительского служения пришлось перенести большие скорби — на него были возведены тяжкие и несправедливые обвинения. Дело его даже разбиралось на Соборе, и митрополит Петр был полностью оправдан. К своим поверженным недругам он отнесся с такой кротостью и любовью, что сразу завоевал всеобщее уважение. "Кроткий и мягкий, когда дело касалось лично его, святитель Петр был строг в церковном управлении... Больше всего огорчали святителя раздоры между князьями. Всячески он старался их умиротворить"²⁵. Тяжелее всего была для него распря между московскими и тверскими князьями. Он принял сторону Москвы, сблизился с князем Иваном Калитой, и вместе они начали "собирание"

38

Руси. Святитель Петр провидел будущее возвышение Москвы, и именно он перенес первосвятительскую кафедру в Москву.

Святитель Феогност (XIV в.) был преемником митрополита Петра и во всем продолжал его дело. В то время тишина настала на Руси, а Московское княжество стало расти и крепнуть. Святитель Феогност окончательно примирил вольный и буйный Новгород с Москвой — Новгород своей волей покорился Москве. Хан Джанибек хотел уничтожить все права и льготы православного духовенства и обложить его данью. Митрополит отдал хану все достояние митрополичьего дома, но брать дань с духовенства отказался. Его подвергли пыткам, но он не уступил, и тогда хан отменил свое решение. В последний год своей жизни святитель Феогност благословил преподобного Сергия Радонежского на строительство церкви во имя Святой Троицы в Радонежских лесах²⁶.

Многие святители, вооружившись лишь Крестом, Евангелием и горячей любовью к людям, пребывавшим еще "во тьме язычества", шли на восток проповедовать слово Божье. Они не звали на помощь княжеские дружины, а убеждали миром, добром и личным примером. Так, святитель Стефан Пермский, современник и друг преподобного Сергия, еще будучи архимандритом угличского монастыря, услышал, что Пермская земля еще не крещена, и загорелся желанием "спасти множество человеческих душ из мрака невежества и языческой погибели". Он выучил пермский язык и перевел на него Евангелие. Чтобы перевод был точным, он выучил еще и древнегреческий, сверил свой перевод с греческим оригиналом "и начал, подобно овце среди волков, ходить посреди развращенного и строптивого народа и учить их христианской вере". Чтобы окончательно обратить пермяков, очень нелегко расстававшихся со своими древними верованиями, святитель Стефан однажды пошел к самой большой кумирне и поджег ее. Разьяренные язычники набросились на него и хотели убить. Он же ничего не отвечал им и молился, воздев руки к небу: "В руки твои, Господи, предаю дух мой, покрой меня твоей благостью". Неожиданно ярость язычников сменилась необыкновенной кротостью — никто не сказал святителю ни единого грубого слова и ничем не обидел его. Святой Стефан обратился к ним с пламенной проповедью, после чего многие крестились.

В житии святого приводятся интересные данные о том, как реагировали сами язычники на мирный характер его проповеди: "Если бы он первый вступил в борьбу, то нам во время боя было бы удобно нанести ему раны, но он держится хитрого обычая — сам не начинает и ждет, когда мы начнем

39

бой, чтобы иметь повод для жалобы на нас Москве, если бы он осмелился ударить кого-либо из нас, мы тотчас бы растерзали его... Но как он в ответ на наши обиды не скажет гневного и укорительного слова, все перенося с терпением, то мы не знаем, что с ним делать...²⁷

Эта готовность к самопожертвованию во имя правды мира Христова отмечается практически во всех житиях русских святителей. Для некоторых из них это стояние за истину окончилось личной Голгофой. Святитель Филипп, митрополит Московский, не страшась царского гнева, обличает Ивана Грозного за зверства опричников — и погибает в заточении от руки Малюты Скуратова. Святитель Гермоген в годы Смуты, оставаясь в осажденной Москве, посылает в Нижний Новгород грамоту князю Пожарскому с благословением собирать ополчение "за веру православную и землю Русскую" — и умирает голодной смертью в каземате. Святитель Тихон после 1917-го готов к смерти ежечасно, но от веры не отступает и тем сохраняет Церковь. Десятки епископов-новомучеников погибают в ГУЛАГе, но и там несут свет и мир Христов в искореженные души. Под дулами большевистских винтовок в те кровавые годы многократно звучало: "Господи, отпусти им, не ведают, что творят".

Таким образом, святые, стяжавшие внутренний мир, по данным агиографической литературы, почти всегда становились миротворцами как в частной, так и в политической жизни древней Руси. Мир, как внутренний, так и внешне достигался ими в результате отказа от борьбы за власть, богатство, защиту своей чести — т. е. от мирских благ во имя благ небесных.

Недавно группа психологов из университета Кейс Уэстэрн Рисерч пришла к выводу, что причиной агрессивного поведения являются чрезмерная самоуверенность и эгоизм. Чтобы добиться сокращения насилия, считают ученые, следует вести наступление на эгоистические черты характера индивидуума, пошатнуть сложившиеся у него представлении о своей исключительности. "Возможно, наилучшим путем было бы внушение таким лицам умеренности и покорности", указывает психолог Рой Баумейстер на страницах журнала "Сайколоджикал Ревю"²⁸.

Поистине, все новое — это хорошо забытое старое. Русские святые, бережно сохраняя заветы древних отцов, в личном подвиге достигали мирного устроения души. Своей жизнью они свидетельствовали о том, что только отказавшись от эгоистических устремлений, от жизни "по стихиям мира сего", утверждая себя в любви к Богу и ближнему, человек может

40

победить зло — не сразить его мечом, но вобрать его в себя и усилием веры и любви растворить, не выпустить на волю и тем самым увеличить сумму добра в этом мире.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Федотов Г. П. Святые Древней Руси. М., 1990. С. 27.

2. См. Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871.

З. Федотов Г. П. Указ. соч. С. 33.

4. Лосский Н. О. Характер русского народа. Л., 1990. Ч. 1. С. 5, 8.

5. Прот. Александр Шмеман. Воскресные беседы. М., 1993. С. 209.

6. Федотов Г. П. Указ. соч. С. 56-57.

7. Жития святых святителя Дмитрия Ростовского. Январь — декабрь. Репринт. Издание Введенской Оптиной пустыни, 1990 — 1993 (далее — ЖСДР). 2 мая.

8. Жития русских святых. 1000 лет русской святости. Ч. 1, 2. Сост. монахиня Таисия. Издание Свято-Троицкой Сергиевой лавры, 1991 (далее — ЖРС). Ч. 1. С. 185-186.

9. Там же. С. 278-279.

10. Там же.

11. ЖСДР, 30 августа.

12. Федотов Г. П. Указ. соч. С. 54.

13. ЖСДР, 3 мая.

14. Там же, 25 сентября.

15. Там же, 9 июня.

16. Там же, 12 февраля, 30 августа.

17. Федотов Г. П. Указ. соч. С. 186.

18. ЖСДР, 2 января.

19. Там же.

20. ЖРС. Ч. 1. С. 241.

21. Там же. С. 251.

22. ЖРС. Ч. 2. С. 232 — 235.

23. ЖРС. 4. 1. С. 71 — 73.

24. ЖРС. Ч. 2. С. 261 — 265.

25. ЖРС. Ч. 2. С. 348 — 352.

26. ЖРС. Ч. 1. С. 153 — 154.

27. ЖСДР, 26 апреля.

28. ИТАР-ТАСС. " Глобус", № 10 (0062), 7.03.96.

41

ИДЕАЛ МИРА В ЛИТУРГИЧЕСКОЙ ПРАКТИКЕ

РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

А. П. Ягодовский

Российская история изобилует войнами, мятежами, кровавыми расправами, "смутными временами" и разного рода жестокостями. Вряд ли можно назвать хоть один век, свободный от насилия. Междуусобицы X-XIV столетий, татаро-монгольское нашествие, правление Иоанна Грозного, смуты начала XVII в., эпоха Петра Великого... и так не прекращаясь до наших дней. Да и сейчас общая озлобленность и тяга к насилию настолько сильны в нашем обществе, что иногда кажется — нет выхода из этого порочного круга.

Однако история российская свидетельствует и об ином. В глубинах народного сознания, как и в ходе русской истории существуют иные тенденции и традиции, позволявшие крупнейшим писателям и философам подчеркивать "сказочное терпение", смирение, миролюбие русского народа. Вспомним хотя бы идеал русской святости, где "старцы", "страстотерпцы", "мученики" всегда являлись миротворцами и проповедниками миролюбия, молитвенниками "о мире всего мiра". Идеал мира в душе, а следовательно, и в обществе, служит путеводной звездой для всякого искреннее верующего православного человека.

Этот идеал проповедовался Православной церковью. С момента принятия Русью христианства в конце X в. церковные службы пронизывали всю жизнь человека, от его рождения освящавшегося таинством крещения, до смерти, сопровождавшейся отпеванием и панихидами, от пробуждения до отхода ко сну. Ни одно событие в жизни православного христианина, — будь то свадьба, болезнь, война, голод, неурожай, эпидемия, строительство нового дома, сделка купли-продажи, не говоря уже о праздниках личных (тезоименитства) и общих (Рождество, Пасха, Троица, Успение и т. п.) не обходилось без церковного благословения.

Русская Православная церковь всегда считалась и считается "церковью воинствующей". Это как бы означает, что цер-

42

ковь ведет войну. И в истории, казалось бы, немало тому подтверждений. Против татаро-монгольского ига православные воины сражались силой оружия, святой Сергий Радонежский благословлял иноков Троицкой обители Ослябю и Пересвета на Куликовскую битву; во времена Отечественной войны 1812 г. духовенство шло против войск Наполеона с иконами и хоругвями. Девизом благословляемых на битву с врагом войнов в течение многих веков было: "за веру, царя и Отечество", что еще более подкрепляло авторитет Православной церкви как церкви воинствующей в прямом смысле этого слова.

Но есть и другой смысл в этом воинствующем начале. Христос говорил своим ученикам о Церкви: "Врата ада не одолеют ее" (Мф 16.18). Это значит, что острие борьбы направлено не против людей, а против темных сил вражды и ненависти — "врат ада", против зла. По отношению же к людям, к "ближним" и даже к врагам церковь всегда проповедовала главную христианскую добродетель — любовь, а значит, и незлобие, и всепрощение, и примирение. В идее христианской любви (Бог есть любовь, а значит — и мир) и в примере самого Христа как воплощения этой любви и заключался идеал мира, проповедовавшийся церковью.

Подтверждение этому можно найти не только в Евангелии, где говорится: "любите врагов ваших" (Мф 5.44), но и в истории церкви, которая часто примиряла враждующие стороны. Идеал мира пронизывает также и православное богослужение, которое в течение десяти веков было главной духовно воспитующей школой для многих поколений православных верующих; а к ним относилось подавляющее большинство русского народа.

В литературе идеалу мира как характерной черте православия до сих пор не уделялось достаточного внимания. Следует упомянуть лишь усилия Дж. Фореста, создавшего "Православное братство мира"¹. В его журнале "In Communion", издающемся в Нидерландах, в 1995 г. была помещена статья Элизабет Бер-Сигель "Православие и мир", которая затрагивает указанную проблему. Автор подчеркивает, в частности, что "молитва о мире как о высочайшем мессианском даре, полноте жизни, предвкушении царства Божия... — это сердце православной молитвы", а Евхаристия, по выражению св. Иоанна Златоуста, является "таинством мира"². Говоря о православном мистицизме, Э. Бер-Сигель отмечает, что он далек от праздного квиетизма и настраивает на духовную брань божественной благодати в соединении с сознательной человеческой волей против эгоистических устремлений и страстей, разрушающих внутренний мир и мир всего мiра.

43

Мир Божий, пишет она, может сиять мiра через мужчин и женщин, воистину воцерковленных и следующих евхаристической практике³.

Автор с полным основанием утверждает, что Православная церковь, хотя и благословляла воинов на битвы, не выработала теории и идеологии "справедливой войны" или православной "священной войны" и не проповедовала крестовых походов. Она ведет свое начало от Апостольской церкви, сознательно принимавшей мученичество и противопоставлявшей гонителям силу духа, кротость и веру. Однако историческая церковь со временем восприняла имперские тенденции Византии и согласилась с тем, что война в определенных обстоятельствах может быть наименьшим из зол⁴.

В статье о. Сергия Овсянникова, опубликованной в следующем номере того же журнала, указано на такой важный момент православной литургии, как исповедь. "Понимаем ли мы, — пишет автор, — что нахождение в мире является условием совершения св. Литургии?... Вот в чем причина нашего обычая в русской церкви приготовляться к причастию путем исповеди, ибо пока я несу грех в сердце моем, я не в мире с самим собою или с Богом"⁵.

Задача настоящей статьи — как проповедовались принципы мира в чине православного богослужения, не менявшегося, заметим в скобках, в течение многих веков и оказывавшего огромное влияние на менталитет православного верующего.

Однако прежде, чем рассматривать литургическую практику Православной церкви, необходимо сделать еще одно предварительное замечание. Согласно старой орфографии, отмененной в 1918 г., различным значениям понятия "мир" соответствовали и разные написания:

"мир — отсутствие ссоры, вражды, несогласии, войны, лад, согласие, единодушие, приязнь, дружба, доброжелательство, тишина, покой, спокойствие.

мiр — вселенная, вещество в пространство и сила во времени, // Одна из земель вселенной // наша земля, земной шар, свет // все люди, весь свет, род человеческий // община, общество крестьян // сходка..."⁶.

Дабы не возникало путаницы в применении этих одинаковых по звучанию, но различных по смыслу слов, автор считает целесообразным в этой статье придерживаться старой орфографии, четко разделяющей эти два понятия в богослужебных книгах, опубликованных до 1918 г.

Православная литургия является главным, самым важным и необходимым для каждого верующего богослужением. Ее

44

сутью и целью является евхаристия. Т. е. причащение верующих претворенным из хлеба и вина телу и крови Христовым. Открыв служебник, читаем киноварью написанное наставление священнику, собирающемуся служить Литургию: "Хотяй священник божественное совершати тайнодействие, должен есть перве убо примирен быти со всеми и не имети что на кого..."⁷. Это значит, что прежде чем совершать тайнодействие (богослужение), священник должен в первую очередь примириться со всеми и не иметь ни на кого зла.

То же относится и ко всем прихожанам церкви, не только готовящимся принять причастие, но и просто пришедшим в церковь помолиться, что следует из слов самого Христа: "Итак, если ты принесешь дар свой к жертвеннику, и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди, прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой" (Мф 5, 23-24). Это в новозаветном понимании означает: когда идешь в храм (к жертвеннику) и несешь дар свой (ты хочешь принести Богу свою молитву и свое покаяние), прежде ты должен примириться со всем мiром, со всеми людьми и только тогда вставать на молитву.

Далее священник совершает проскомидию (приготовление к литургии всего необходимого), а прихожане в это время как правило слушают часы (сборники, состоящие из трех псалмов и ряда молитв), чем тоже духовно подготавливают себя к совершению Литургии.

Литургия начинается с возгласа (благословения) священника, после чего дьякон или священник читает Великую, или Мирную ектению (ряд коротких молебных прошений, на каждое из которых хор поет "Господи, помилуй"⁸. Мирная ектения обязательна не только для Литургии, но и для каждого богослужения — Вечерни, Утрени и для треб (особых богослужений) — молебна, крещения, соборования. Она начинается с призыва "миром Господу помолимся", что еще раз напоминает о том, что молиться следует в мире, не держа ни на кого зла, примирившись со всеми. Первым прошением Мирной Ектении является молитва "о свышнем мире и о спасении душ наших", то есть о самых важных для христианина вещах — о спасении души и о мире небесном, высшем, мистическом. Далее следует прошение "о мире всего мiра, о благостоянии святых Божиих церквей и соединении всех", то есть о мире как об отсутствии войн между странами и народами, о мире между церквями и о соединении различных христианских вероисповеданий (православного, католического, протестантского и т. п.). Далее идут прошения о храме и прихожа-

45

нах, о патриархе, священнослужителях, церковнослужителях, о всех людях, о стране, городе или селении, в котором совершается богослужение, о всех странах и городах и верующих в них. И далее о земном изобилии "и временех мирных", то есть не только об отсутствии войн, но и о спокойной, беззлобной, невраждебной по отношении друг к другу жизни. И далее: "о избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды" — это прошение о том, чтобы Бог помог людям отторгнуть от себя греховные помыслы и опять-таки обрести мир, но уже мир внутри себя — мир душевный и духовный, без которого невозможен мир внешний, в обществе и между народами.

Таким образом, с самого начала богослужения прихожане и священнослужители молятся о мире. Отметим, что эти моления о мире гораздо шире, чем мiрское понятие отсутствия войны в обществе, того, что мы называем "движением за мир". Мы видим, что понятие мира как отсутствия войны и насилия в обществе неразрывно связывается и ставится в зависимость от мира небесного, который в то же время является и миром внутренним, душевным, отсутствием гнева и злобы. Молящийся окунается в атмосферу полного мира, любви, взаимопонимания и единения с Богом и друг с другом. В этой атмосфере и проходит православное богослужение и в идеале должна после него проходить вся жизнь православного христианина.

Отметим здесь, что молитвы эти, вошедшие в практику русской церкви после принятия христианства в X в., сразу же вызвали отклик в народной душе. Первые русские святые — князья-мученики Борис и Глеб — отказались от власти, дабы не совершать насилия, и в результате были убиты своим братом Святополком. Они были сыновьями киевского князя Владимира и претерпели мученичество всего через несколько лет после крещения им Руси, но до сих пор находятся в числе самых почитаемых русских святых. Это только один из примеров того, насколько органично литургическая церковная практика вошла в духовную жизнь народа.

Помимо Великой (Мирной) ектении существуют еще Малая (содержит всего два прошения и начинается возгласом Паки и паки [еще и еще] миром Господу помолимся), Сугубая (особая), на каждое прошение которой хор возглашает "Господи помилуй" трижды, и Просительная, тоже содержащая особые молебные прошения (хор отвечает: "Подай, Господи").

В частности, в Просительной ектении имеется ряд прошений, обращающих сердца верующих и их внимание к миру:

46

"Вечера всего совершенна, свята, мирна и безгрешна у Господа просим; ангела мирна, верна наставника душ и телес наших у Господа просим; добрых и полезных душам нашим и мира мiрови у Господа просим"⁹. Здесь опять дается напоминание о том высшем литургическом мире, о котором здесь уже говорилось. Далее идут два очень личных прошения: "Прочее время живота нашего в мире и покаянии скончати". Т. е. прожить остаток жизни в мире и покаянии, а также "мирной кончины". Т. е. смерти в мире, без злобы и вражды, не с оружием в руках. Эти два прошения дают молящемуся возможность соприкоснуться с вечностью и будущим. Он как бы приглашается к следующему размышлению: "в прошлом у меня были страдания, я злобился на кого-либо, я конфликтовал, враждовал или воевал. Теперь, находясь в Храме Божием, я оставил все это и прошу Бога и впредь, в дальнейшей моей жизни помочь мне не следовать собственному дурному примеру, но пребывать в мире, в мире же и умереть". Здесь как бы подчеркивается то, что в XX веке известный протестантский богослов К. С. Льюис охарактеризовал следующим образом: "Как духи, они (люди — А. Я.) принадлежат вечности, как животные, существуют во времени". И в другом месте: "Люди живут во времени, но наш Враг предназначил их для вечности. Поэтому Он, как мне думается, хочет, чтобы они сосредоточили свое духовное внимание и на вечности, и на той точке времени, которую они называют 'настоящим'. Ведь настоящее — это та точка, в которой время касается вечности"¹⁰. Таким образом, священник от лица предстоящих просит не только мира в будущей земной жизни, но и мира вечного, вневременного.

В Сугубой ектении содержатся призывающие к миру прошения, относящиеся к земной жизни: "Да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте"; "еще молимся о милости, жизни, мире, здравии, спасении, посещении, прощении и оставлении грехов рабов Божиих..." ¹¹.

Кроме просительных молитв, в ходе всякого православного богослужения священник многократно обращается к верующим с возгласом "Мир Всем", который также постоянно обращает их внимание на необходимость пребывать в мире. Корни этого обычая уходят глубоко в христианскую историю. Христос, явившийся своим ученикам после Воскресения из мертвых, приветствовал их именно этими словами: "Мир Вам"¹². Он учил Апостолов и других Своих учеников (т. е., по христианским понятиям, всех верующих в Него): "В какой дом войдете сперва говорите "мир дому сему". И если будет там сын мира, то почиет на нем мир ваш; а если нет, то к

47

вам возвратится" (Лк 10:5-6). По-арамейски это выражение звучало как "шалом", что обозначает гармонию и мир в его целостности, то, что Бог создал с самого начала, до грехопадения человека. Таким образом, священник не только желает мира, спокойствия, гармонии внутренней и внешней всем участникам богослужения, но и прямо указывает на то, что молящиеся в храме должны находиться в совершенном, Божьем мире. Как во время Литургии, так и во время других богослужений "мир всем" повторяется много раз, дабы не разрушать молитвенно-мирного настроения молящихся. Эта формула употребляется также перед чтением Евангелия¹³. На возглас "мир всем" хор отвечает: "и духови твоему", желая тем самым духовного мира и священнику. Это связано с самыми ранними традициями христианства, с "целованием мира", которое было выражением братской любви между первыми христианами¹⁴. Вообще между христианами, согласно православной доктрине, не должно быть ни вражды, ни ссор. "Небеса, по Его распоряжению движущиеся, в мире повинуются Ему..."¹⁵.

Одной из самых серьезных частей Литургии является Великий Вход. В это время хор поет "Иже херувимы" — священную песнь, где говорится о Святых Дарах, которые возносятся на Престол, и это сравнивается с возношением Небесного Царя. Эта песнь призывает присутствующих на литургии отложить все "житейские попечения" и уподобиться высшим ангелам — Херувимам¹⁶, то есть полностью погрузиться в состояние, которое испытывается только в Царствии Небесном, — состояние абсолютного покоя и мира.

Далее начинается Евхаристический канон, или претворение хлеба и вина в Тело и Кровь Христову. Это наиболее напряженная и важная часть Литургии, когда собственно и совершается величайшее таинство. В это время Святые Дары находятся на Престоле. Сперва читается ектенья, содержащая прошения как из Великой, так и из Просительной ектений, то есть снова напоминается о мире; затем священник возглашает "мир всем", после чего дьякон произносит: "Возлюбим друг друга да единомыслию исповемы...", при этом священнослужители в алтаре целуют друг друга. Это то древнехристианское "целование мира", о котором упоминалось выше. Кроме того, дьякон своим возгласом напоминает прихожанам об идеале мира — всеобщей любви между членами общины. В алтаре священнослужители говорят друг другу: "Христос посреди нас — и есть и будет"¹⁷. Это тоже говорит о христианском идеале мира — мира во Христе, который является воплощением любви между человеком и Богом, человеком и

48

мiром, человеком и человеком. Здесь уместно вспомнить слова апостола Павла: "А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки Кровию Христовою, ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду плотию своею..." (Еф 2.13-15).

Затем, после того, как все предстоящие в церкви пропоют Символ веры, установленный на I и II Вселенских соборах¹⁸, дьякон призывает присутствующих "стать добре", то есть внутренне сконцентрироваться на служении Богу и молитве, и принести свое приношение (бескровную жертву) "в мире", то есть без злобы, в духовной сосредоточенности, примирившись со всеми. В ответ на это хор поет: "Милость мира, жертва хваления". В комментариях к Литургии это объясняется так: "Евхаристическая жертва со стороны Бога есть величайшее милосердие к нам и плод примирения с Богом через Христа Спасителя..."¹⁹. Это значит, что и здесь имеется в виду не только примирение людей между собою, но и примирение с Богом, что и является совершенным и наиболее полным миром.

Эта часть Евхаристического Канона затрагивает два основных пункта в понимании идеала мира в православной литургической практике. С одной стороны человек, стоящий в церкви и молящийся со всеми, уже подготовлен, то есть внутренне введен в состояние абсолютного мира, с другой стороны, ему опять и опять напоминают о примирении с Богом и со всеми. Возможно, что смысл этого постоянного напоминания состоит в представлении о том, что человек после изгнания из рая утратил этот божественный мир и нуждается в его поддержании (См. Быт 8-13).

Далее следует благословение: "Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы (любовь) Бога и отца и причастие Святого Духа буди со всеми вами", на что хор отвечает: "и со Духом Твоим"²⁰. Это благословение укрепляет единение в любви и мире Бога и верующих, пастыря и паству, всех молящихся людей. Приход сплачивается в единое тело, называемого богословски "церковью", или "телом Христовым", и таким образом достигает наивысшего мира, единения во всем происходящем — в молитве, богослужении, таинстве. Далее произносится еще несколько возгласов, и в алтаре происходит таинство претворения хлеба и вина в Тело и Кровь Христову. Следуют благодарственные молитвы и прошения о Патриархе, пастырях и всех прихожанах.

После еще одной ектеньи, пения молитвы "Отче Наш" и преломления Даров, происходит причастие, таинство, уста-

49

новленное самим Иисусом Христом (Мф 26; 26-29; Мк 14; 22-25; Лк 22; 19-24), в котором материально подтверждается единение всех христиан в Иисусе Христе, через Его Плоть и Кровь.

Далее идет завершительная часть литургии, во время которой с Престола убираются Чаша и Дискос, читается краткая ектенья по святом причащении; далее священник выходит из алтаря в основную часть церкви с возгласом "С миром изыдем"²¹, что призывает христиан и после совершения Таинства выйти в мiр с миром, то есть в том состоянии, которое создавалось и поддерживалось в течение всей литургии.

Итак, в православном богослужении присутствует всеобъемлющий и последовательный идеал мира, затрагивающий все стороны жизни Вселенной — мир "свышний", мир как примирение с Богом, мир как внутренний, духовный мир человека, мир как отсутствие войн и мир как отсутствие вражды между людьми. Обращаясь как вовне себя, к Богу, так и внутрь себя, православный христианин везде видит напоминания о мире, о примиренности и душевном покое, что и необходимо для полной, совершенной молитвы, то есть общения с Богом.

С самых первых дней существования новой религии верующие христиане пытались воплотить этот идеал в жизнь. Уже в апостольские времена появились люди, склонные к аскетическому, молитвенному образу жизни, а к III веку начали создаваться целые общины подобных аскетов²². Так было положено начало монастырям. Институт монашества непрерывно развивался и совершенствовался. Был создан особый устав монашеской жизни, который включал в себя суточный круг богослужения. К нему относятся: полунощница (полунощное богослужение), утреня (утреннее), первый, третий и шестой часы с междучасиями (особые службы, как правило, состоящие из трех псалмов и нескольких молитв), литургия, девятый час, вечерня и повечерие²³. Таким образом, практически все время в монастырях не прекращалось богослужение, и монахи все двадцать четыре часа должны были находиться в том состоянии, которое культивирует и поддерживает богослужение, то есть в состоянии мира и покоя.

Помимо суточного круга Богослужений, в Православной церкви (не только в монастырях) существовал еще и недельный, или седмичный круг, повторявшийся каждые семь дней. Так, в воскресенье прославлялось само Воскресенье Христово, в понедельник — Бесплотные силы, или ангелы, во вторник — Иоанн Креститель, в среду — Крест Господень, в четверг — апостолы и Николай Чудотворец, в пятницу вспоми-

50

нались Страсти Господни и прославлялся Крест, в субботу — Божья Матерь, а также пророки, праотцы, апостолы, мученики, преподобные, праведные и все святые²⁴.

Существовал (существует и поныне) еще и годовой круг, в свою очередь делящийся на солнечный и лунный. Например, Рождество Христово относится к солнечному кругу, а Пасха — к лунному.

Вся эта сложная система обусловлена была тем, что первое богослужение, согласно православной догматике, началось еще до грехопадения человека, то есть в раю. После же грехопадения, как утверждает православие, человек еще более усердно должен молиться Богу, дабы загладить первородный грех. "Непрестанно молитесь", — увещевает первых христиан апостол Павел (1 Фес 5.17). На основе этого правила и складывалась богослужебная практика православной церкви.

Как солнечный, так и лунный круги содержат большое количество праздников, как великих (двунадесятых и др.), так и менее значительных. Фактически каждый день в году является тем или иным праздником — днем поминовения тех или иных святых или событий из священной истории. Таким образом, весь порядок служб построен так, чтобы богослужение происходило все время, не только двадцать четыре часа в сутки, но и 365 дней в году.

Конечно, невозможно находиться на богослужении двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю; монахи работали и жили суровой монастырской жизнью; но тем не менее, идеал духовного мира и идеал служения Богу в монастырях, особенно первых веков христианской эры, доходил до высоких степеней совершенства.

На Руси монастыри появились сразу же после принятия крещения. Несмотря на войны, перемены власти и прочие катаклизмы, сотрясавшие страну, они процветали, и количество их множилось. В XI-XIII вв. общее количество монастырей на Руси достигало 300. К началу XX в. их число приближалось к 1000, а количество монахов и монахинь в 1913 г. составляло, согласно официальным данным, около 92 тысяч человек.

Монахи считались "земными ангелами" (монашеский чин назывался "ангельским"), а монастыри стремились стать образцом благочестия для мирян. Задача их сводилась к тому, чтобы постоянными молитвами и духовными подвигами смирять "гнев Божий", причина которого крылась в постоянном нарушении людьми Божьих заповедей, в первую очередь — заповедей любви, мира, незлобия и смирения. Именно в ранних монастырях, родилась, а в русских монастырях в даль-

51

нейшем сохранялась и поддерживалась молитвенная практика "исихазма", особой духовной углубленности и сосредоточенности на Иисусовой молитве. Отметим, что слово "hesycha" по-гречески означает "покой, уравновешенность, умиротворенность".

Монастыри, однако, не являлись только некими замкнутыми сообществами ушедших от мiра людей, а активно участвовали в политической и социальной жизни страны. Именно монастыри были прибежищем для гонимых, в монастыри ссылались бунтовщики (вспомним хотя бы царевну Софью) и неугодные власти лица. В этом случае функцией монастырей было примирение власть имущих и неугодных им или не согласных с ними людей. Также в монастырях находили мир и покой многие люди, не справлявшиеся с тяготами и заботами повседневной жизни, не приемлющие междуусобицы, вражды и кровавых событий, происходивших вокруг. Зачастую монастыри, пастыри церкви и просто верующие люди выступали в роли посредников и миротворцев между враждующими сторонами. Так, св. Сергий Радонежский не раз покидал Троицкую обитель и совершал миротворческие походы в Нижний Новгород, Ростов, Рязань, Тверь, дабы вразумить князей и призвать их прекратить гибельные для страны усобицы. Умирая, он просил монастырскую братию хранить любовь и единомыслие, душевную и телесную чистоту, смирение и "страннолюбив" — заботу о нищих и бездомных. Идеал миролюбия воплотил в своей жизни и учении другой великий русский святой Серафим Саровский (1759-1833), которому принадлежит хрестоматийное изречение: "Стяжай мир и тысячи вокруг тебя спасутся".

Постоянные богослужения, происходившие в монастырях, приводили к тому, что монахи и священники старались действовать в соответствии с идеалом мира, заложенным в православном богослужении. Так, например, ни монахам, ни священникам (в отличие от католических) не полагалось брать оружия в руки и участвовать в военных действиях, за исключением походных богослужений. Мало того, ни монах, ни священник не могли охотиться (кроме как в крайних случаях) и забивать домашнюю скотину. Это не относилось к послушникам. В их обязанности входило делать любую работу, порученную вышестоящими по иерархии. Отметим здесь, что благословление на битву бывших воинов дружины Дмитрия Донского, Андрея Осляби и Александра Пересвета Сергием Радонежским было единственным, уникальным в истории России случаем, когда два монаха русской православной церкви принимали участие в военных действиях. Благослове-

52

ние это было призвано явить зримый образ божественного заступничества в битве русских полков против татарского ига, хотя и нарушало церковные каноны.

Следует отметить также, что хотя православная церковь и благословляла воинов "на брань" (т. е. на войну), но подобное благословение никогда не распространялось на войны, имеющие захватнический характер или задачи "религиозной войны". В то время, как католическая церковь благословляла на крестовые походы, на убийство ради религиозной цели, в православную традицию вошло благословение не самой войны, а только воинов — солдат, защищавших "веру, царя и отечество". Подобное благословение родилось из необходимости подготовить сражающихся православных воинов к "христианской кончине" и заранее испросить прощение за убийства, которые придется совершить в ходе военной операции.

Таким образом, в богослужебной практике православной церкви с самого начала воплощался идеал мира, заложенный в евангельском учении с его проповедью "жизни во Христе". У духовно развитого воцерковленного человека эта богослужебная практика всегда была источником тихого, спокойного настроения, поддержания мира с самим собой, с Богом и с другими людьми. Не это ли постоянное воспитание в себе чувства смирения (отметим этимологию и этого, ключевого для русской православной духовности слова: в корне его тоже лежит понятие мира) и рождало то поражающее до сих пор стороннего наблюдателя терпение и незлобие русского народа, его готовность "вынести все, что Господь ни пошлет"? Не этот ли мирный настрой православного богослужения привлекает и сейчас к церкви массы людей, измученных ожесточением, враждой и злобой, которые захлестнули внешний, безбожный "мiр сей"? Не он ли рождает понятие "соборности", единения всех христиан, рожденное молитвенной практикой православной церкви?

ПРИМЕЧАНИЯ

1. См. Forest J. Finding God among the Russians. London, 1989; idem. Free at last? The Impact of Perestroika on Religious Life in the Soviet Union. London, 1990.

2. Behr-Sigel E. Orthodoxy and Peace / In Communion, Nativity Fast 1995. P. 1.

3. Ibid. P. 2.

4. Ibid. P. 2, 3.

53

5. Father Sergei Ovsiannikov. Peace and Conflict in Scripture and History / In Communion, Great Fast 1996. P. 1.

6. Даль В. Толковый словарь русского языка. М.,1989. Т. 2. С. 328, 330.

7. Служебник. М. 1991. С. 70.

8. Там же. С. 97-100.

9. Там же. С. 22-23.

10. Льюис К. С. Письма Баламута. М., 1991. С. 43-44, 72.

11. Служебник. С. 20-21.

12. См., например, Ин. 20. 19.

13. Служебник. С. 112.

14. См. Behr-Sigel E. Op. cit. P. 1.

15. Св. Климент Александрийский, I Послание к Коринфянам, глава XX // Раннехристианские Церковные писатели. Антология. 1990. С. 35.

16. Всенощное Бдение. Литургия. М., 1982. С. 45.

17. Там же. С. 82.

18. Книга Правил Святых Апостолов, Святых Соборов Вселенских и поместных и Святых Отцев. Сергиев Посад, 1992. С. 5.

19. Всенощное Бдение. Литургия. Сергиев Посад, 1982. С. 82-83.

20. Служебник. С. 138.

21. Там же. С. 170.

22. Скабалланович М. Толковый Типикон. Киев, 1910. С. 197.

23. Прот. Серафим Слободской. Закон Божий. Изд. 4-е. Jordanville, NY., 1987. С. 625-626.

24. Там же. С.627.

25. Жития Святых. Сентябрь. М., 1902. С. 486.

54

Изд: «Долгий путь российского пацифизма», М., ИВИ РАН, 1997.

OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)

Date: 1-6 июля 2009