Часть II

К НОВОМУ ВРЕМЕНИ

Четвертый век открыл новую историческую эпоху. В 303 г. при императоре Диоклетиане, провозгласившем себя богоравным, начались последние крупные гонения на христиан, которые, затухая, продолжались и при его преемниках. Однако император Константин Великий показал населению империи при-

51

мер веротерпимости, издав в 313 г. Миланский эдикт, уравнивавший христианство с другими религиями. Впоследствии Константин стал одним из главных вдохновителей созыва Вселенского сбора в Никее в 325 г.

По мере сближения церкви с государством и императорской властью исповедование христианской веры становилось неотъемлемой чертой лояльности гражданина в Западной и Восточной частях Римской империи. В далекой исторической перспективе быть европейцем стало автоматически означать принадлежность к христианской церкви (исключение составили небольшие иудейские и мусульманские общины).

В V в. Западная Римская империя подвергалась нападению варварских племен. В 476 г. она прекратила свое существование. Восточная Римская империя не только устояла, но в VI в. даже расширила свои территории. В Константинополе церковь стала важной частью структуры централизованной власти, активно влияя на политическую, административную и идеологическую сферы, регулируя частную жизнь подданных. Варварские племена, осевшие на территории бывшей Западной Римской империи, приняли христианство, однако не стали менее воинственными; Даже в IX в., в эпоху правления каролингов, еще не вся Европа была христианизирована, по всей ее территории то и дело вспыхивали военные конфликты. Идея мира тем не менее уже играла заметную роль в ментальности людей, племен, народов и властителей. Однако ее трактовка имела свои особенности на Западе и на Востоке, сохранившиеся порой и до наших дней.

Можно выделить четыре основных подхода к этой проблеме, которые оформились в средние века и повлияли и на столетия, открывшие период новой истории:

1) поиски духовного мира без насилия, реализовавшиеся на практике в существовании некоторых религиозных общин;

2) идеал цивилизованного порядка под руководством христианской церкви и сильной светской власти;

3) концепция справедливых войн, когда война рассматривалась как сакральное действо, направленное на восстановление Божией Справедливости;

4) стремление навсегда покончить с войной.

ДУШЕВНЫЙ МИР И ПОКОЙ

В IV столетии некоторые богословы развивали идеи мира, обращая внимание прежде всего на их теологические и спиритуалистические аспекты. Это особенно ярко проявилось в восточной ветви христианства. Сходные идеи мы находим и в западном богословии. Но на западе они соперничали с другими подходами к понятию мир.

52

Богословские толкования мира основывались на Библии, но особенно на идеях Нового завета и философии христианского неоплатонизма. Признавая абсолютную ценность мира, его божественность, отцы церкви того времени, отмеченного жестокими войнами, политическими и идейными конфликтами, не всегда выступали как истинные миротворцы. Василий Великий (330—379), сокрушаясь, признавал неизбежность существования войн, которые, как он считал, определяли судьбу империи, а следовательно, и церкви. Мир и единство, по его мнению, возможны в христианском обществе, но это духовный мир, обретаемый в слиянии с Богом, требующий святости и чистоты души, результатами которых становится мир и покой души человеческой. Василий Великий учил, что вера — залог духовного согласия в обществе и в душе, дающая возможность уйти от противоречий и жестокости реального мира. Он проповедовал, что для истинно верующего царство божие открыто и на земле, и, следовательно, достижимы мир и покой, по крайней мере как духовные условия человеческого существования. Общины верующих должны стремиться жить по этому принципу.

Для Григория Назианзна (330—389) насилие есть следствие того, что люди отошли от Бога, от гармонии созданного Творцом мира: раз посеяв раздор, человечество пожинает его плоды. Иначе говоря, империя страдает от своей собственной ереси: "Побеждена и разобщена земля отцов, разрушены храмы, поля залиты кровью и усеяны телами мертвых, страна под гнетом иноверцев... — все это за грехи наши, за то, что забыли святую Троицу"³⁰.

Такое религиозное толкование войны доминировало в понимании мира средневекового человека (док. 1.20), из чего следовало, что духовное спокойствие может обрести лишь тот, кто принимает мир божий, а внешний мир можно установить в общине верующих (док. 1.22).

Крайним выражением поиска "мира в душе" был аскетизм тысяч отшельников, которые ушли от мира ради самосозерцания. В IV в. это движение получило широкое распространение на Востоке. Аскетизм был и формой своеобразного "мирного" протеста по отношению к официальной церкви, погрязшей в пучине политических интриг, собственнических интересов и в бесконечных распрях.

Раннее монашество самим своим появлением реализовало христианский принцип ненасилия. Со временем оно приняло характер широкого движения, вдохновляемого неким призванием части верующих посвятить свою жизнь исключительно служению Господу, созерцанию, труду и милосердию. Сам Святой Василий основывал монастыри и покровительствовал им. В его трудах был определен канон церковных служб. Монахи проповедовали христианство на Руси и в других государствах Восточной Европы. Они учили человека искать мир внутри себя, чтобы, подобно монастырю, каждый ве-

53

рующий мог стать островком мира, духовного спокойствия в мире насилия.

На Западе монашество стало оплотом распространения христианства и средством выживания в условиях нашествия варваров и непрекращавшихся войн феодальных междоусобиц³¹. До начала эпохи роста городов это была единственная добровольная узаконенная автономная форма общества. Это была модель общества, живущего по принципу ненасилия, в обществе, управляемом силой. Будучи относительно автономными, монастыри стали центрами образования и выработки канонического права. По мере процветания они стремились не только к сохранению внутреннего мира, духовного покоя иноков, но и к установлению мира в обществе. Так, в IX и X вв. аббаты могущественного монашеского ордена Клюни (Франция) пытались положить конец феодальным войнам. Признавая легитимность силы в общественном мироустройстве, они осуждали необузданную жестокость феодалов, тем самым побуждая их к прекращению войны.

Франциск Ассизский (1181—1226) отвергал как войну и насилие, так и богатство. Отстаивая внутреннюю чистоту, он также молитвами и поступками защищал мир среди людей. Странствовавшие члены ордена францисканцев давали обет бедности, милосердия и мира³². Орден привлекал мирян, чья клятва о неприменении силы благословлялась самим папой Римским, как часть их особого призвания (док. 1.21). Такое же благословение получили в 1201 г. гумилиаты, духовная община в Ломбардии, сочувствовавшие идеям нищенствующих монахов после признания ими главенства церкви.

В XII в. некоторые общины вольно или невольно отрицали не только насилие, но главенство римской церкви, чем вызвали ее гнев. Таковыми были катары и вальденсы в Северной Италии и Южной Франции, лолларды в Англии. Это были группы мирян, возглавляемые духовными наставниками. Они вернулись к принципам раннего христианства, изучали и толковали Библию не на латинском, а на родном разговорном языке, отказывались носить оружие, давать присягу, приобщаться к таинствам, которые они считали неевангельскими. Подвергаемые жестоким гонениям Рима в течение двух столетий некоторые из них в конце концов вернулись в лоно католической церкви, другие, рассеявшись по Европе, продолжали нести собственное понимание мира.

Возможно, именно под воздействием идей вальденсов Петр Хельгицкий основал в XV в. объединение чешских братьев — общину говорящих на чешском языке жителей Моравии и Богемии, отколовшихся от римской католической церкви. Хельгицкий учил, что община верующих в соответствии со своими законами любви может уйти от мира, где порядок охраняется силой государственной власти. Такой подход можно назвать непротивлением, потому что он не ставил под сомнение за-

54

конность светской власти, хотя и отрицал насилие, военную и государственную службу. Потеряв значение у чешских братьев к 20-м годам XVI столетия, эта непримиримая позиция вновь возродилась в движении анабаптических реформаторов в Швейцарии, чье учение постепенно распространилось в Германии и Нидерландах.

Приверженность анабаптистов идее свободных церквей как религиозных общин, независимых от государства, была связана с доктриной непротивления. Считая себя учениками евангельского Христа, радикальные анабаптисты положили в основу моральных норм жизни христианскую любовь. Однако они понимали, что такая мораль неприменима ко всему обществу, и поэтому удалялись от общества, создав свои общины. С 1527 г., когда позиция непротивления стала равнозначна неподчинению, мир стал толковаться как отделение от общества³³. Этот принцип не был принят всеми анабаптистами, но некоторые из них следовали ему, например меннониты в XVI в. и немецкие братья в XVIII в. (док. 1.22). Спасаясь от воинской повинности, часть общин переселилась в конечном счете в Россию и в Северную Америку. Вместе с квакерами эти религиозные группы становились известными под именем "церквей мира".

Общество Друзей (названное квакерами) было основано в Англии в эпоху гражданских войн XVII в. С 1661 г. квакеры восприняли идею полного неприятия войны. Свой "Обет мира" они основывали на библейской Нагорной проповеди Христа и вере во "внутренний свет" — идею, что божественная истина открывается каждому, кто ищет ее. Исходя из этого принципа, квакеры считали, что все люди равны перед богом и убийство, лишение жизни — величайший грех. Такое миропонимание способствовало развитию антиавторитарного сознания, трактовавшего общедоступность истины для всех (включая людей, не принадлежавших к квакерам, и даже не христиан) и возможность мирного разрешения конфликта путем совместных поисков согласия.

Квакерская идеология помогла членам Общества Друзей того времени воспринять идеи гуманизма и рационального прогресса, которые повлияли на их сепаратистскую позицию. Несмотря на разногласия, их основные идеи прослеживаются до конца XVIII в.: квакеры отвергали войну и отказывались участвовать в ней (док. 1.23). Они распространяли обет мира, непротивление и защиту мира против насилия не только внутри своей общины, но и по мере возможности на все общество.

55

№ 1.20

Из проповеди «О причинах войны и мира»

по Русской летописи³⁴

Наводит ведь Бог, в гневе своем, иноплеменников на землю, и, только пережив это горе, жители ее вспоминают о Боге; на междоусобную же войну соблазняет людей дьявол. Бог ведь не желает зла людям, но добра; а дьявол радуется злому убийству и кровопролитию, возбуждая ссоры и зависть, братоненавистничество, клевету. Когда же впадает в грех какая-либо сторона, карает Бог ее смертью, или голодом, или нашествием поганых, или засухой, или гусеницей, или иными казнями, чтобы мы обратились к покаянию, в котором Бог велит нам жить; ибо он говорит нам через пророка: «обратитесь ко мне всем сердцем вашим, в посте и плаче»... Если мы будем так поступать, простятся нам все грехи; но мы упорствуем во зле, как свинья, вечно грязнящаяся в греховных нечистотах, и так пребываем. Через тех же пророков нам говорит Бог: «Знаю говорит, что ты жесток и шея твоя, что железо», поэтому «не допустил к вам дождя, одно место оросил дождем, а другого не оросил, и оно иссохло»; «и я поразил вас зноем и различными казнями, и то вы не обратились ко мне». Потому сады ваши, смоковники ваши, нивы и дубравы ваши истребил я, говори! Господь, а злоб ваших не мог из вас вытравить. «Послал на вас различные болезни тяжкие и смерти», и на скотину казнь свою послал, «но и тут вы не обратились», а сказали: не сдадимся. Доколе не насытитесь вы злобами вашими? Ведь вы уклонились от пути моего, говорит Господь, и соблазнили многих; поэтому: «Буду обвинителем скорым врагов, и прелюбодеев, и клянущихся именем моим ложно, не платящих за труд наемникам, обижающих сирот и вдов и направляющих суд на несправедливость. Почему не воздерживаетесь от грехов ваших? Но перетолковываете законы мои и не соблюдаете их? Обратитесь ко мне — и я обращусь к вам, говорит Господь, и разверзну вам хляби небесные и отвращу от вас гнев мой, пока не будет у вас всего в изобилии, и никогда не истощатся ни сады ваши, ни нивы. Но вы обрушились на меня словами вашими, говоря: "Напрасный труд — служить Богу!" Поэтому: «На словах чтут меня, а сердце их далеко отстоит от меня». Оттого, чего просим, не получаем; «Будь же так, говорит, что призовете меня, я же не стану вас слушать». Будете искать меня в беде — и не найдете, ибо не пожелали ходить путем моим, отчего и закрывается или жестоко разверзается небо, град вместо дождя испуская, или морозом плоды побивая и землю зноем томя, за ваши злодеяния. Если же раскаемся в злодеяниях наших, то «как родным детям своим, даст он нам все просимое, и пошлет нам дождь в любое время. И наполнятся гумна ваши пшеницею. Заработают давила винные и масляные. И воздам вам за годы,

56

которые отняли у вас саранча и хруст (хрущ), и гусеницы; сила моя велика, которую я обратил против вас», говорит Господь Вседержитель. Слыша все это, устремимся к добру; потребуйте праведного суда, заступайтесь за обижаемого; покаемся, не будем воздавать злом на зло, клеветой за клевету, но возлюбим Господа Бога нашего, постом и слезным рыданием смывая все прегрешения наши, не так, что словом называемся христианами, а на деле живем, точно поганые. Вот, разве не поганые мы, если во встречу верим? Ведь, если кто встретит черноризца, то возвращается домой, также встретив отшельника или свинью, — разве это не по-поганому? Это, ведь, по наущению дьявола держатся этой приметы; а другие в них веруют, который бывает на здравие голове. Но этими и иными способами вводит в обман дьявол, всякими хитростями отвращая нас от Бога, трубами и скоморохами, гуслями и русалиями. Видим ведь игрища утоптанные с такими толпами людей на них, что они давят друг друга, являя зрелище бесом задуманного действа, — а церкви стоят пусты; когда же приходит время молитвы, мало людей оказывается в церкви. Потому и казни всяческие принимаем от бога и набеги врагов, по божьему повелению принимаем наказание за грехи наши.

Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1.

С. 112—114, 312—313.

№ 1.21

Из заповеди Святого Франциска Ассизского (1221 г.)

Примирись с соседом своим и верни ему то, что ему принадлежало. Не бери в руки оружия, несущего смерть, не имей его с собой, а паче не употреби его во зло другому. Не клянись кроме как во имя мира, торжества веры в суде и когда тебя оклеветали. Только в этих случаях Папой дозволено нам клясться³⁵.

Молитва мира

Господи,

Сделай меня орудием твоего мира;

Где была ненависть, дай мне там сеять любовь;

Где было разногласие — гармонию;

Где грех — прощение;

Где были ошибки — правду;

Где сомнения — там веру;

Где было отчаяние — надежду;

Где темнота — там свет;

Там, где была печаль — там радость;

57

О Всевышний!

Дай мне силы не столько желать

быть утешанным, сколько утешать,

не столько быть понятым, сколько понимать,

не столько быть любимым, сколько любить самому.

Ибо, только отдавая, мы получаем,

Только забывая себя, мы себя обретем,

только прощая, мы будем прощены и

только умирая, мы рождаемся к вечной жизни.

Marion A. Habig, ed. St. Francis of Assissi:

Writings and Early Biographies, Chicago, 1975.

P. 168—175.

№ 1.22

Из «Основ христианского учения»

Менно Симонса (1539—1540)

и из «Информации о нидерландских меннонитах»

Симона Фредерика Руса (1743 г.)

...Наше оружие не разрушает города и страны, не сокрушает стены, не проливает кровь. Ибо это оружие разрушает царство зла и изгоняет дьявола из души человеческой... Христос — наша крепость; терпимость — щит наш; Слово Божье — наш меч; а наградой нам служит истинная непоколебимая твердая вера в Иисуса Христа. Мы оставляем железные мечи и копья тем, кто, увы, убивает человека, с той же легкостью, что забивает скот.

* * *

...они (меннониты) верят в то, что правительство дано от Бога, что предопределяет бесприкословное послушание его законам и приказам. Они учат платить налоги и подати без ропота, не задаваясь вопросом, на что они будут использованы. Они благодарны Богу за счастливый дар жить спокойной и мирной жизнью под защитой государства. Они верят, однако, что в Христовой церкви нет места государству, как таковому, и если бы все люди были истинными христианами ...не было бы необходимости в его жестокостях. Но так как такого никогда не было и нельзя надеяться, что когда-либо свершится, Бог дал нам государство... Они говорят... что истинный христианин не может стоять у власти, ибо мирской правитель не может существовать без насилия и возмездия, что верующему воспрещается Новым заветом.

Brock P. Pacifism in Europe to 1914. Princeton 1972, P. 107—108, 199—200.

№ 1.23

Из «Декларации безвинного и чистого народа божьего,

называемого квакерами» Джорджа Фокса (1661 г.)³⁶

...Друзья, живущие во Христе, изгоняющие дьявола, являющегося источником войн и раздоров... Кто пришел с мечом, от меча и погибнет. Было время, когда иудеям пришлось взять в руки оружие настоящее, мечи и копья, теперь настал час, когда народы должны бороться с причинами, вызывающими войну, а не с самой войной. Друзья, остерегайтесь искушения мирской власти...

...Дух Христа постоянно ведет нас за собой, отвращая от зла, и мы знаем и свидетельствуем перед миром, что дух Христа, который ведет нас к истине, никогда не поведет нас в бой с оружием в руках против человека, ни во имя царства Божьего, ни в защиту земных царств.

The Journal of George Fox / Ed. L. Nic Kalls.

Cambridge, 1952. P. 398—404.

ДУХОВНЫЙ МИРОПОРЯДОК

ХРИСТИАНСКОЙ ИМПЕРИИ

Как видим, для одних идея мира являлась выражением духовного спокойствия независимо от существующего насилия. Другие — допускали насилие, но пытались ограничить его сферой поддержания порядка в обществе. Прежде всего, этой цели служила система морально-политических принципов, которая должна была регулировать верховную власть. В IV в. с провозглашением Константина императором Восточной Римской империи древнее представление Pax Romana соединялось с христианской надеждой (док. 1.24), в результате чего появилось новое понятие «христианский мир», которое в различных формах дожило до нового времени.

Еще в раннем средневековье Византийская империя стала терять свои владения под натиском славянских племен на землях, прилегающих к Черному морю. Однако Византия и ее религия оказали огромное влияние на славян, способствовав созданию у них государственности и расцвету культуры. В конце X в. была крещена Древняя Русь, восприняв христианство от Византии, а вместе с ним и морально-политическое обоснование государственной власти и общественного миропорядка. Так, Владимир Всеволодович Мономах (1053—1125), один из наиболее образованных и талантливых князей эпохи домонгольской Руси (до XIII в.), учил своих сыновей тому, что справедливая власть — это залог поддержания мира (док. 1.25).

59

Если для Восточной Римской империи характерен союз христианской церкви и императорской власти, то на Западе церковь постоянно стремилась быть выше светской власти. Римско-католическая церковь ассимилировала иерархическую структуру Империи в себе самой и способствовала ее влиянию (хотя бы в идеале) на государственно-политическую жизнь Западной Европы. Когда король франков Карл Великий (правивший в 768—814 гг.) объединил под своей властью множество земель и народов, он обратился за благословением к папе римскому, чтобы защитить свое государство и придать ему законный статус с точки зрения божественной и человеческой. Карл Великий был коронован самим папой римским в 800 г., что символизировало воплощение идеала христианской империи в новом Каролингском государстве (док. 1.26).

Концепция христианского мира основывалась на двух идеях. Первая заключалась в том, что христиане отличаются от других народов облагораживающим воздействием религии. Такая позиция, как и отношение древних греков к не грекам, вела к тому, что, пока ведутся войны против турок, мусульман и других народов, угрожающих европейской цивилизации, в самой Европе важно сохранять мир. И, действительно, Папа Урбан II объявил крестовый поход инструментом мира в Европе. «Да прекратятся распри меж вами, — призывал он, — да прекратятся ссоры и закончатся войны, да умрут вражда и раздоры. Отправимся же в путь за гробом Господним, очистим землю ту от детей Сатаны и покорим их воле нашей. Землю, которая была дарована господом сынам Израилевым во владение, ибо в Святом Писании сказано, что «в ней подлинно течет молоко и мед»³⁷. Таким образом, римская церковь, провозгласив политику имперского господства, обосновывала военную миссию необходимостью христианизации мира.

Вторая идея заключалась в том, что духовный порядок отличается от общественного. Как сфера духовная, так и сфера общественная предполагала наличие своей собственной власти: в первом случае — это римская католическая церковь во главе с папой, во втором — император. Однако такая идеальная модель компрометировала себя смещением в распределении власти. С одной стороны, сама власть католической церкви была преходящей. Церковь была крупнейшим землевладельцем в Италии, провозгласив себя сувереном земель Центральной Италии, и контролировала земли и политический миропорядок по всей Европе посредством своих монастырей и епископов. В результате, пока церковь отстаивала свои теократические устремления, императоры от Карла Великого до Фридриха II (годы правления 1211—1250) и Карла V (1516—1556) утверждали верховенство светской власти, как части божественного предназначения императора и защиты духовной целостности империи.

60

С другой стороны, «Священная римская империя германской нации» основывалась не на централизованной власти, а на постоянно меняющихся альянсах между феодальными сюзеренами и королевствами и династических браках. В политической игре императоры становились то союзниками церкви, то ее противниками. Даже в крестовых походах они продолжали это соперничество. В действительности же имперский мир был «фантомом», иллюзией, маскирующей постоянную борьбу за власть.

Данте Алигьери сорвал покров с этой игры. Участвуя в междоусобных войнах во Флоренции, он встал на защиту города, когда папа решил подчинить себе Флоренцию, из-за чего был вынужден покинуть город под страхом смертной казни. Политический трактат Данте «О монархии» был плодом «чистого разума», но весьма разоблачительным. Он утверждал, что церковь могла бы иметь большую моральную и духовную силу, не будь она отравлена стремлением к мировому господству. Вместе с тем он полагал, что власть императора «является первоосновой всеобщего благоденствия», что сам Господь Бог благословил Римскую империю и дал власть императору. Данте подразумевал такое устройство общества, которое бы сохраняло мир и порядок среди королевств в него входящих, и верил, что политическая власть должна опираться на мудрость и справедливость (док. 1.27).

Вслед за Данте идея имперского мира все больше отдалялась от религиозного понимания и приобретала национальную окраску, а позже превратилась в идеологию правящих кругов Испании, Франции, Англии и других государств. Однако в более широком смысле отношение Данте к миру, свободе и справедливости на земле под эгидой единой всеобщей власти, где ни одно государство не обладало бы полной независимостью, предвосхитило идею федеративной структуры организации современного общества.

№ 1.24

Из «Истории Екклезиаста» Евсевия Памфилия³⁸ (IV в.)

Великий победитель Константин, которого Всевышний наградил всеми добродетелями, и возлюбленный богом сын его, император Крисп, восстановили власть свою на Востоке, и стала как встарь Римская империя единой, и воцарился мир во всех ее пределах от границ земли обетованной, где восходит солнце, до самых западных ее границ.

И облегченно вздохнули люди, забыли угнетателей своих и стали пировать.., а вначале вознесли они хвалу Богу, царю Небесному, ибо так учили их, а затем славили они благочестивых императоров своих богоугодных. И дал великий победитель на-

61

роду своему закон великодушный, явив всем щедрость необычайную и истинное благочестие.

The Fathers of Church. N.Y., 1955. Vol. 29. P. 287—288.

№ 1.25

Из поучения Владимира Мономаха³⁹

Кроткие же унаследуют землю и насладятся миром. Злоумышляет грешный против праведного и скрежещет на него зубами своими; господь же посмеется над ним, ибо видит, что настанет день его. Оружие извлекли грешники, натягивают лук свой, чтобы пронзить нищего и убогого, заклать правых сердцем. Оружие их пронзит сердца их, и луки их сокрушатся. Лучше праведнику малое, нежели многие богатства грешных. Ибо сила грешных сокрушится, праведных же укрепляет господь. Ибо грешники погибнут, праведных же милует и одаривает. Ибо благословляющие его наследуют землю, клянущие же его истребятся. Господом стопы человека направляются. Когда он упадет, то не разобьется, ибо господь поддерживает руку его. Молод был и состарился, и не видел праведника покинутым, ни потомков его просящими хлеба. Всякий день милостыню творит праведник и взаймы дает, и племя его благословенно будет. Уклонись от зла, сотвори добро, найди мир, и отгони зло, и живи во веки веков...

Научись, верующий человек, быть благочестию свершителем, научись, по евангельскому слову, «очам управлению, языка воздержанию, ума смирению, тела подчинению, гнева подавлению, иметь помыслы чистые, побуждая себя на добрые дела, господа ради; лишаемый — не мсти, ненавидимый — люби, гонимый — терпи, хулимый — моли, умертви грех». «Избавляйте обижаемого, давайте суд сироте, оправдывайте вдовицу. Приходите, да соединимся, говорит господь. Если будут грехи ваши как обагренные, — как снег обелю их», и прочее. «Воссияет весна поста и цветок покаяния; очистим себя, братья, от всякой крови телесной и душевной. Взывая к светодавцу, скажем: «Слава тебе, человеколюбец»!»

Поистине, дети мои, разумейте, что человеколюбец бог милостив и премилостив. Мы, люди, грешны и смертны, и если кто нам сотворит зло, то мы хотим его поглотить, кровь его пролить вскоре. А господь наш, владея и жизнью и смертью, согрешения ваши превыше разумения нашего терпит, так и во всю жизнь нашу. Как отец, чадо свое любя, бьет его и опять привлекает к себе, так же и господь наш показал нам победу над врагами, как тремя делами добрыми избавляться от них и побеждать их: покаянием, слезами и милостынею. И это вам,

62

дети мои, не тяжкая заповедь божия, как теми делами тремя избавиться от грехов своих и царствия небесного не лишиться... Всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите и подавайте сироте и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека. Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его. Если и будет повинен смерти, то не губите никакой христианской души...

«Изборник» (сборник литературных произведений

Древней Руси). М., 1969. С. 149, 151, 153.

№ 1.26

Из письма Карла Великого папе римскому Льву XIII (796 г.)

и из письма Алкуина из Йорка⁴⁰ Карлу Великому (799 г.)

...Ибо в том наша цель, чтобы с Божьей помощью защитить святую церковь Христову от язычников извне, а изнутри укрепить ее нашей католической верой. О святой отец, не оставь воинов своих, вознеси руки свои подобно Моисею к Богу. Да поможет христианам заступничество твое перед Всевышним благодетелем и покровителем нашим одолеть врагов святой веры на все времена. Да будет славно имя твое, Иисусе, на всей Земле!

* * *

Блаженна власть, живущая по законам церкви, следующая заветам святых отцов... да воссияет свет твой, Господи, для всех людей, и увидят они дела твои и вознесут хвалу отцу небесному...

...Ибо на земле есть три владыки, могущественнее коих нет никого. Его святейшество (папа Римский), его императорское величество (Карл Великий). Вы — наместник Бога на земле, господин над христианским миром, чья власть блаженней власти первых, мудрее, выше. Вы — пастырь всех заблудших, утешитель униженных.

Вы — воплощение Добра...

Christianity through the Thirteenth Centhury / Ed.

Marshall W. Baldwin. N.Y., 1970. P. 119—120.

№ 1.27

Из произведений Данте Алигьери «Пир» и «Монархия» (XIV в.)

Поэтому для устранения этих войн и их причин, необходимо чтобы вся земля и чтобы все, чем дано владеть человеческому роду, было Монархией⁴¹, то есть единым государством, и имело одного государя, который, владея всем и не будучи в состоянии

63

желать большего, удерживал бы отдельные государства в пределах их владений, чтобы между ними царил мир, которым наслаждались бы города, где любили бы друг друга соседи... каждый человек жил счастливо, ибо он рожден для счастья...

* * *

Между любыми двумя правителями, из которых один вовсе не подчинен другому, может вспыхнуть раздор, и они или их подчиненные могут быть виновными, что само собой очевидно. Следовательно, их должен рассудить суд... должен быть кто-то третий, с более широкими полномочиями, главенствующий над обоими в пределах своего права... следовательно, нужно дойти до первого и высшего судьи, чье суждение прекращает все раздоры либо косвенно, либо непосредственно, и это будет монарх; или император...

Но монарх не имеет ничего, что он мог бы желать, ведь его юрисдикция ограничена лишь Океаном, и этого не бывает с другими правителями, чья власть ограничена властью других... Отсюда следует, что монарх может быть чистейшим носителем справедливости среди смертных... А поскольку среди человеческих благ самое важное — жить в мире... и его создает в наибольшей и в наивысшей степени справедливость, постольку благоволение в наивысшей степени укрепит справедливость, и тем больше, чем само оно больше. И что монарху более, чем всем остальным людям, должна быть присуща подлинная благожелательность...

...следует заметить: хотя и говорится, что человеческий род может управляться единым верховным владыкой, не следует это понимать так, будто ничтожнейшие суждения любого муниципия могут проистекать от него одного непосредственно, пусть муниципальные законы порою и оказываются недостаточными, нуждаясь в руководящем начале... Но следует понимать это так, что человеческий род, в соответствии со своими общими чертами, присущими всем, должен управляться монархом и общим для всех правилом приводиться к миру... для благополучия мира необходимо должна существовать монархия.

...нужно было для человека двоякое руководство в соответствии с двоякой целью, а именно, со стороны верховного первосвященника, который, в соответствии с откровением, вел бы род человеческий к жизни вечной, и со стороны императора, который, в соответствии с наставлениями философскими, направлял бы род человеческий к земному счастью. И так как этой гавани не может достигнуть никто или могут достигнуть немногие, да и те с величайшим трудом и лишь тогда, когда улягутся волны соблазнительной алчности, и свободный род человеческий насладится миром и спокойствием. К этой цели более всего должен стремиться попечитель мира, именуемый

64

римским императором, дабы на этом малом участке смертным можно было жить свободно и в мире друг с другом...

Таким образом, становится очевидным, что светская власть монарха без всякого посредства нисходит в него из источника власти вселенской.

Данте Алигьери. Малые произведения. М., 1968. С. 209; 312—314, 318—319, 362—362.

ТРАДИЦИЯ СПРАВЕДЛИВОЙ ВОЙНЫ

Из всех подходов к проблеме мира традиция справедливой войны получила наибольшее распространение в западной цивилизации. В этом смысле понятие «традиция» скорее предполагает образ мышления в отношении к проблеме войны и мира, а не свод законов или определенную доктрину (хотя международное право и теория и являются частью традиции). Оно отражает общее понимание проблемы, сложившееся в средние века и получившее развитие в институтах власти в нашу эпоху.

Слово «справедливый» в сочетании «справедливая война» может ввести в заблуждение. Традиция говорит о справедливой войне не в том смысле, что эта война абсолютно нравственна или всеобщее благо, даже если ей можно найти оправдание, а в том, что при определенных условиях военные действия могут рассматриваться как справедливые. Традиция как бы устанавливала критерии, при соблюдении которых военные действия могут служить инструментом достижения мира, восстановления общественного порядка.

В современной формулировке существует де группы критериев для оценки справедливости войны: 1) обстоятельства, при которых объявление войны оправданно; 2) этические нормы ведения войны. В соответствии с критериями первой группы предполагается, что только законная власть может объявить войну, и только имея на это веские причины и благородную цель. Вторая же группа предполагает иммунитет в отношении тех, кто не участвует в военных действиях, и особые ограничения на применение силы (пропорциональность).

Итак, в традиции справедливой войны мир соотносится с критерием, ограничивающим возможность возникновения войны и способы ведения военных действий.

Корни этой традиции уходят в философию Древнего Рима. Ее идеи мы находим у Цицерона, в трудах Августина — епископа Гиппона, привнесшего идеи классической философии в христианское богословие. Августин писал, что власть церкви зависит от мощи империи (в то время Римская империя подверглась нападениям вандалов, и Августин умер в осажденном ими Гиппоне). В своем труде «О граде Божьем» он разграничил земной

65

град (человеческий) обиталище земной власти и град Божий, который открывается человеку лишь через благодать Всевышнего в храме Божьем. Поскольку ничто бренное по своей природе не может быть, воплощением идеала, то все происходящее оценивается, исходя из этого. Идеальный мир есть Бог, и земные владыки не способны достичь вечного мира. Таким образом, для сохранения общества, в том числе и церкви, необходима организованная сила, одной из форм проявления которой может быть и война, хотя и оправданная как инструмент справедливого достижения мира.

Идеи Августина о справедливой войне нашли развитие в христианской теологии, в частности у первого средневекового энциклопедиста Исидора Севильского, и повлияли на средневековую ментальность. Около 1140 г. монах-бенедиктинец Грациан опубликовал «Декрет» — переложение около 3800 текстов, касающихся основ церкви. Эта работа, став церковным каноном, содержала и определение справедливой войны, восходящее к Августину. Столетием позже, Фома Аквинский более детально разработал понятие справедливой войны в богословии, особо подчеркнув условия, при которых можно начать войну: она может быть объявлена законной властью в ответ на совершенную несправедливость с целью восстановления мира и порядка (док. 1.28).

В дальнейшем богословы опирались на толкование Фомы Аквинского. В связи с разносторонним определением справедливых и несправедливых войн был даже поднят вопрос о законности власти монархов и князей церкви, ответственности сюзерена и вассала. Как должен поступить вассал, если война, развязанная его сюзереном, кажется ему несправедливой? Например, может ли рыцарь-крестоносец, давший обет не убивать христиан, отказаться сражаться за своего господина в междоусобной войне? Вообще феодальное право предусматривало, что вассал должен подчиняться своему господину, но до XIII в. вассал обладал значительной свободой в принятии решения, за ним сохранялось право поступать в соответствии со своей совестью⁴².

К этому времени в традиции справедливой войны были также разработаны и критерии ведения такой войны. Они основывались на рыцарском кодексе чести, а также законах и обычаях, восходящих к принципам Божьего мира и Божьего перемирия.

Еще в 989—990 гг. один из епископов собрал вместе священников, рыцарей и крестьян своей епархии и взял с них клятву не захватывать церковные земли и не обижать бедных (док. 1.30). В последующие полвека принципы Божьего мира распространялись как священнослужителями, так и простолюдинами на территории Франции, Испании, Германии и части Италии. Понятие Божьего мира было дополнено понятием Божье перемирие, которое запрещало враждебные действия во время,

66

установленное церковью (док. 1.31). Далее они были расширены и включили иммунитет, представляемый купцам и беззащитным, и даже запрет на некоторые виды оружия. А клятва, за преступление которой карали отлучением от церкви, уступила место своду законов, подкрепленных силой.

Эффективность принципов Мира и Перемирия можно поставить под сомнение, но ясно одно, что они были учтены в традиции справедливых войн: они ввели официальные ограничения на ведение боевых действий, особо оговорив иммунитет в отношении мирного населения; они подчинили закону индивидуальное насилие; расширили основы власти; выдвинули идею, что насилие может быть поставлено под контроль, по крайней мере на территориях, управляемых централизованной властью.

В средневековом обществе рыцари выполняли как военную, так и политическую функции. Для них поединок стал нормой суда, разрешением их споров о власти и чести. На деле в сражениях рыцари в разной степени придерживались кодекса чести, однако само его существование, хотя бы идейно, выдвигало определенные морально-правовые ограничители военному беспределу.

Кодексом рыцарской чести, по крайней мере формально, руководствовались ордена рыцарей-крестоносцев, провозгласивших своей целью защиту христиан от мусульман, священную войну против Ислама. Исходя из того, что война является частью данного Богом естественного порядка, в кодексе была сделана попытка ограничить круг участников войны узким классом рыцарей — профессионалов и в их интересах держать под контролем условия ее ведения. В XIV в. рыцарский кодекс чести был разработан в деталях (док. 1.29), а отдельные его статьи включены в светские и церковные каноны. Это особо касалось условия иммунитета гражданских лиц, не принимавших участия в войне. Трудность состояла в том, что кодекс чести постоянно нарушался как простыми воинами, грабившими мирное население, так и могущественными рыцарями, которые захватывали земли, присоединяя их к своим вотчинам, но при этом сопротивлялись централизации власти в городах и королевствах.

Традиция «справедливых войн» нашла отражение не только в указах, но и в документах лиги Ганзейских городов, законах свободных городов (док. 1.32).

Когда же напряженная борьба между церковью и светской властью привела к тому, что в своем развитии светское право отделилось от церковного, стала оформляться светская морально-правовая концепция гражданского мира.

Однако эти меры, направленные на сдерживание феодальных войн, не относились к двум другим формам так называемой

67

справедливой войны: насилие в отношении нехристиан и междоусобные войны.

Церковь утверждала, что крестовые походы против мусульман не нарушают принципов справедливой войны. Однако некоторые высокие иерархи церкви высказались резко против крестовых походов, призывая бороться не мечами, а верой. После ряда поражений на Ближнем Востоке францисканцы стали широко проповедовать эту идею. Когда в XVI в. Испания завоевала и колонизировала Центральную Америку, послышались голоса в защиту американских индейцев, против рабства и жестокостей войны. Так, испанский теолог и политик Барталамео Лас Касас, прибывший в Центральную Америку с войсками, подробно описал все злоупотребления, настаивая, что «индейцы являются свободными людьми, с коими должно достойно обращаться» (док. 1.34). Его идеи получили поддержку при дворе и оказали влияние на папу Павла III, издавшего указ, по которому «индейцы ни в коем случае не могут быть лишены свободы или собственности, даже если они не принадлежат к церкви Христовой... не смогут они и быть обращены в рабов»⁴³. И хотя Испания упорно продолжала колонизацию Америки силой, традиция справедливой войны дополнилась признанием прав человека.

Проблема междоусобных войн частично решилась дипломатическими средствами. Даже в условиях анархии, царившей в средневековой Европе, некоторые церковные иерархии прибегали к переговорам и судебным разбирательствам с целью разрешать мирные споры. К тому же могущественная и независимая церковь подкрепляла свои дипломатические усилия угрозой религиозных наказаний, например отлучением от церкви. Она вмешивалась в многочисленные конфликты между нарождавшимися национальными государствами. А когда эти государства по существу подчинили себе церковь, она перешла к дипломатии, основанной на убеждении.

Мирная дипломатия в средние века не была прерогативой церкви. Одним из первых типичных примеров тому может служить княжеский съезд в Любече в 1097 г. (док. 1.33), на котором русские князья решили покончить с распрями, ослаблявшими Киевскую Русь перед лицом кочевников, но этот съезд не привел к прекращению княжеских распрей. Подобные попытки предпринимались и на Западе, но они практически оказались безрезультатными.

Однако к XV в. мирская власть накопила дипломатический опыт: проводились конференции на высшем уровне, война обставлялась целой процедурой переговоров, договоров, перемирий, династических браков. К этому ее вынуждал военно-технический прогресс, рост стоимости войны, а постоянная угроза вторжения придавала различным союзам большую значимость, чем в средние века.

68

В таких условиях союзы стали принимать форму соглашения о совместной обороне (в XX в. это назовут «коллективной безопасностью»). В соглашении 1518 г. приняли участие монархи Священной Римской империи, Англии, Франции, Испании, а также и папа римский. Они пришли к соглашению ввести коллективные санкции против агрессии, направленной против участников соглашения или против одного из союзников. Это соглашение не только отсрочило войну на несколько лет, но и внесло огромный вклад в традицию справедливой войны: этот многосторонний договор дал четкое определение агрессии и назвал такие действия несовместимыми с принципами справедливой войны.

В XVI—XVIII вв. традиция справедливой войны была секуляризована и получила звучание, близкое к современному. Анализом войны и международных отношений занимались Лас Касас, Франциско де Виториа, Франсиско Суарес-и-Бартоломео в Испании, Вильям Эмес и Джон Локк в Англии и голландец Гуго Гроций. Они опирались на предшествующие теоретические положения и дополняли их обычаями и законами своего времени. Постепенно традиция справедливой войны переосмысливалась. Так, Г.Гроций в основу ее принципов положил теорию естественного права и разума, a не, как это было раньше, богословие (док. 1.35).

Мыслители раннего нового времени особо подчеркивали критерии ведения войны в противовес критериям справедливости ее объявления. Даже говоря о законности войны, они требовали от правителя доказательства правомерности военного конфликта и оценки его последствий для жизни и благосостоянии народов. При этом государь рассматривался как защитник общества, а не как меч господень. Более того, эти философы утверждали право и обязанность каждого отказаться от военной службы, если он не уверен в справедливом характере данной войны.

Касаясь способов ведения войны, эти мыслители выводили принцип иммунитета гражданского населения из концепции справедливости, а не социального статуса или произвола воюющих сторон, как это было раньше: тем, кто не принимал участия в войне и не объявлял ее, должна быть дарована пощада; жертвы войны, потерявшие кормильца, и их потомки не могут быть в ответе за зло, причиненное другими. Г.Гроций детально разработал правила ведения справедливых войн, основываясь на принципах разумности и умеренности, что в общих чертах напоминает современное гражданское право.

Традиция справедливой войны в той форме, как она была разработана Гроцием, определяла эту войну как "некое начинание человека, подвластное его контролю"⁴⁴.

69

№ 1.28

Из книги Фомы Аквинского «Сумма теологии»

(XIII в.)

Для того чтобы война была справедливой, необходимы три вещи. Первая: власть, по приказу которой будет вестись война, является суверенной. Ибо не дело частного лица объявлять войну, потому что человек может обрести права свои только по суду (воле) господина своего. И более того не дело частного лица собирать народ, как это должно делать при объявлении войны. И так как попечение об общем благе — обязанность тех, кто обладает властью, их дело блюсти общее благо города, королевства или провинции, вверенных им. И справедливо, если они в соответствии с законом поднимают меч, чтобы защитить общее благо и пресечь внутреннее распри... Также их дело прибегать к мечу войны, дабы защитить общее благо против внешних врагов.

Вторая: должна существовать справедливая причина, а именно: те, на кого нападают, подвергаются этому по праву, ибо заслуживают того по причине своей виновности. Ведь провозглашал Августин, что «справедливая война, как обычно считается, есть война, что мстит за оскорбления, когда народ или государство должны понести наказание за отказ загладить вину и оскорбления, нанесенные ими, или ведется, чтобы вернуть то, что было несправедливо отнято».

Третья: надо, чтобы воюющие имели правую цель, дабы они стремились нести добро или же избегали зла. Далее Августин говорит: "Истинная религия не ищет мотивы возвеличивания или жестокости, но [действует] с целью защитить мир, наказать злодеев и возвысить добро. Ибо может случиться, что война объявлена законной властью и во имя справедливой цели, но становится незаконной из-за злого умысла". Далее Августин говорит: «Страсть наносит вред; жестокая жажда мести и непримиримый и безжалостный дух, лихорадка сечи, влечение к власти и подобные вещи — все это ведет прямо к войне»⁴⁵.

Thomas Aguinas. Summa theologica. Quest. XL, Art.

№ 1.29

Из книги Оноре Боне «Древо битв»

...война есть не что иное, как раздор, или конфликт, который проистекает из суммы определенных вещей, не подвластных человеческой воле. Однако в конце концов такой конфликт должен (завершаться) торжеством согласия и разума.

Мы видим, что по своей природе все сущее в этом мире принимает законы природы и условия, дабы противостоять своей

70

противоположности... Я спрашиваю, пока такое противодействие и несогласие существует в природе у других созданий, может ли их природа, самая благородная из всех, не быть тоже наделенной этим условием, иначе говоря, должен ли человек противопоставить себя другому?.. Безусловно, так оно и есть, и так чаще всего происходит.

Существуют четыре основные добродетели, и все они добродетели души. Сила есть первая добродетель; справедливость, сдержанность и мудрость — другие; и хотя все три являются великими добродетелями, по моему разумению, чего бы они стоили без добродетели силы?.. Теперь мы должны рассмотреть, как мы можем распознать, когда человек несет в себе эту добродетель силы... вы увидите, что он находит все удовольствия и наслаждения в обладании ею, как в справедливой войне, так и в защите правого дела и священных истин.

Теперь мы должны посмотреть на других, кто по праву имеет охранную грамоту во время войны, ибо вы слышали о том, что прелаты, капелланы, дьяконы, а также обращенные отшельники, пилигримы и все служители Святой Церкви должны быть в безопасности, даже если они не имеют охранной грамоты, ибо так должно быть.

К тому же стада и крестьяне, их пасущие и возделывающие землю, должны охраняться законом во время трудов их, а также, когда они идут на работу и когда возвращаются с нее. И по правде, так и должно быть и не без доброго умысла, ведь это целесообразно и удобно для всех людей, ибо те, кто обрабатывает землю, работают для всех и для каждого, и все люди живут их трудом. Следовательно, по-доброму разумению нельзя допустить, чтобы они получили какой-либо вред или беспокойство, имея в виду, что они не имеют отношения к войне и не наносит вреда другому.

Bonet H. The Tree of Battles. Cambridge (Mass.), 1949. P. 81, 120, 188.

№ 1.30

Из решения синода епископов в г. Шарру⁴⁶ (989 г.)

"О божием мире"

Следуя примеру моих предшественников, Я, Гунбальд, архиепископ г. Бордо, созвал епископов моей епархии на синод в г. Шарру... и мы, собравшись во имя Бога, приняли:

1. Анафема тому, кто осквернял храмы. Ежели кто осквернил церковь или ограбил ее, должен быть проклят, пока не искупит грех свой.

2. Анафема тому, кто ограбил бедного. Ежели кто отнял у крестьянина или бедняка овцу его, или быка, или осла, или

71

корову его, или свинью, должен быть проклят, пока не искупит грех свой.

3. Анафема тому, кто поднял руку на служителя церкви. Ежели кто напал, схватил или ударил священника, или капеллана, или другого служителя церкви, кто не носит оружия (щита, меча), который мирно следовал своей дорогой или пребывал в доме своем, за такое кощунство да будет тот отлучен от церкви, пока не искупит грех свой, если только епископ не установит, что тот служитель церкви сам не навлек того на себя.

Thatcher Oliver J., Me Neal Edgar H. A Source Book for Medieval History. N.Y., 1905. P. 412.

№ 1.31

Из обращения архиепископа Арльского «Божье перемирие»

Это мир, или прекращение войны в дни, установленные церковью, который дарован нам небесами по воле Божьей... когда все христиане, друзья и враги, соседи и иноземцы, должны сохранять истинный и прочный мир меж собой от заката солнца в Пятницу и до восхода солнца в Понедельник...

Всем, кто сохраняет мир и прекращает войну в эти дни отпускаются грехи их Господом нашим... Те, кто обещал хранить мир и вероломно нарушил его, да будет отлучен от церкви... проклят на земле и на небесах...

И если кто убьет другого в дни мира, то будет изгнан из страны. И если кто нарушит дни мира другим путем, понесет двойное наказание по законам людей и по законам церкви⁴⁷.

Thatcher Oliver J., Me Neal Edgar H. A Source Book for Medieval History. N.Y., 1905. p. 414—416.

№ 1.32

Из заявления Генриха IV «Дарованный мир»

В год инкарнации Господа нашего, 1103, император [Священной Римской империи] Генрих установил мир такой в Майнце, и он, и архиепископы, и епископы поставили рукой своей подписи на нем. Сын короля и дворяне всего королевства, герцоги, маркграфы, графы и многие другие поклялись блюсти его 4 года со дня оного и по Святую Троицу. Они поклялись блюсти мир с церквами, духовенством, монахами, торговцами, женщинами и евреями. Вот клятва, которую они дали:

72

Да не нападет никто на дом соседа своего и не разорит его огнем и не ранит его и не убьет его (далее следует список наказаний за нарушение клятвы).

Thatcher Oliver J., Me Neal Edgar H. A Source Book for Medieval History. N.Y., 1905. P.419.

№ 1.33

Формула мирной программы князей на Любечском съезде

(1097 г.)

В год 6605 (1097). Пришли Святополк, и Владимир, и Давыд Игоревич, и Василько Ростиславич, и Давыд Святославич, и брат его Олег, и собрались в Любече для установления мира, и говорили друг другу: "Зачем губим Русскую землю, сами на себя ссоры навлекая? А половцы землю нашу расхищают и радуются, что нас раздирают междоусобные войны. Да с этих пор объединимся чистосердечно и будем охранять Русскую землю, и пусть каждый владеет отчиной (доменом) своей: Святополк — Киевом, Изяславовой отчиной, Владимир — Всеволодовой, Давыд, и Олег, и Ярослав — Святославовой, и те, кому Всеволод роздал города: Давыду — Владимир, Ростиславичам же: Володарю — Перемышль, Васильку — Теребовль". И на том целовали крест: «Если теперь кто на кого покусится, против того будем мы все и крест честной». Сказали все: «Да будет против того крест честной и вся земля Русская». И попрощавшись, пошли восвояси.

Повесть временных лет. Ч. I. С. 170, 372.

№ 1.34

Из декларации прав индейцев Бартоломео де Лас Касаса⁴⁸

(1546 г.)

Все верующие, независимо от того, принадлежат ли они секте или другой религии, и степени их грехопадения, естественным и божьим законом и неотъемлемым правом всех народов должным образом владеют и удерживают территорию, которую они получили без нанесения ущерба другим, и обладают равными правами на свои владения, королевства, государства, почести, законы и доминионы. Война против неверующих во имя подчинения их тем самым власти христиан и обращения в христианскую веру и религию или разрушения могущих существовать преград есть безрассудство, несправедливость, порочность и тирания. Единственной и существенной причиной передачи папством власти над этими территориями монархам Кастилии и

73

Леона было желание проповедовать Евангелие, распространять веру и обратить население в христианство. Это не было стремлением сделать этих монархов более богатыми или великими, чем они были.

Picόn-Salas M. A Cultural History of Spanish America. Berkely, 1962. P. 48.

№ 1.35

Из сочинения Гуго Гроция «Закон войны и мира»

(1625 г.)

Пролегомены

Ныне, будучи совершенно убеждены... что существует единый закон для народов, который применяется как для объявления войны, так и для определения способа, коим она должна вестись... Повсюду в христианском мире я вижу беззаконие в ведении войны, коего стыдились даже варвары. Народы хватаются за оружие под малейшим предлогом или даже без оного. И раз оружие поднято, приходит конец закону людскому и Божьему, как, если бы ярость и вседозволенность выпустили на свободу.

И зрелище этого чудовищного варварства привело многих к мысли, что применение любого оружия должно быть запрещено христианину, чьим правилом жизни является любовь к ближнему... А поэтому следует найти лекарство для этих двух крайних точек зрения — для тех, кто считает, что в войне нет ничего законного, и для тех, для кого в войне законно все.

Может ли война быть справедливой?

...этот вопрос сам по себе, как и другие с ним связанные, должен быть рассмотрен с позиции Законов Природы... Защитить самого себя как часть природы есть первейший долг человека, второй — сохранить то, что связано с природой, и отбросить то, что ей противостоит. В основных законах природы нет ничего противного войне. Наоборот, скорее все говорит в ее пользу. Что до цели войны, которой суть сохранение жизни и потомства, а также достижение или удержание всего, что полезно для жизни, так она прямо соответствует этим основным законам...

Однако здравый смысл и природа общества, которые должны являться предметом следующего и основного рассмотрения, не запрещает силу вообще, а только ту, которая неприемлема для общества, т.е. ту, что посягает на права человека...

То, о чем мы только что говорили, что не все войны противны естественному Закону Природы, может быть подтверждено свя-

74

щенным писанием... (а также) согласием на то всех народов, особенно людей благородных...

Таким образом, исходя из Закона Природы, который также может быть назван Законом Наций, ясно, что не все войны подлежат осуждению. История, обычаи и законы всех народов учат нас достаточно ясно, что нельзя осудить войну, исходя из добровольного Закона Наций...⁴⁹

О причинах войны

...под причинами я подразумеваю «справедливые» причины; ибо существуют другие причины, являющиеся соображениями полезности и, соответственно, имеющие отличие от тех, к которым прилагается значение правый, или «справедливый»... Многие указывают три справедливые причины — защита, возвращение собственности и наказание...

О несправедливых причинах войны

Как мы уже отмечали, простой страх перед могуществом соседа не является достаточной причиной. Чтобы оборонительная война была справедливой, надо, чтобы она была необходимой, о чем не может быть и речи, пока не станет ясно, что наш сосед не только обладает силой, но имеет намерение нанести оскорбление нам, и пока доказательство этого намерения не станет неопровержимым на практике...

Не является достаточной причиной и желание достичь преимуществ, кои можно получить в войне...

И равно несправедливо под предлогом открытия совершать набег на захваченную территорию, даже если ее захватчиками являются безбожники и дикари...

Другой несправедливой причиной войны является стремление к свободе, будь то свобода отдельных людей или свобода государства (автономия или самоуправление)...

Не менее несправедливым является стремление подчинить силой оружия тех, которых считаем пригодными быть только рабами...

Предупреждение не начинать безрассудно войну,

даже во имя справедливой цели

Здравый смысл предполагает... что жизнь обладает большей ценностью, чем свобода, ибо она основа всех мирских благ и причина вечного блаженства, рассматриваете ли вы ее в отношении одного человека или целого народа... Я думаю, что следует пожертвовать не только свободой, но и другими целями, если существует большая или даже равная опасность того, что борьба за их достижение принесет большее зло. Ибо, как сказал Аристид, спасая корабль, выбрасывают груз, а не пассажиров...

75

Лишь в редких случаях причина войны такова, что ею нельзя пренебречь, когда, как говорит Флор, эта «причина приносит больше жестокостей и страданий, чем сама война».

Умеренность в завоевании

Мой полезный совет таков — какой бы полной и абсолютной ни была власть, которую победитель получил, к побежденному должно относиться с милосердием, ибо интересы каждого могут стать интересами обоих...

Заключение

с наставлениями о доброй вере и мире

...Особенно меня беспокоит добрая вера, так как с ней связана вся надежда на мир, а также по другим причинам. Ибо, по Цицерону, не только государство держится на доброй вере, но и все сообщество народов...

...Однажды установленный на любых условиях мир надо сохранять во что бы то ни стало, ибо это священная обязанность доброй веры... То, что Цицерон сказал о дружбе между отдельными людьми, не менее подходит к дружбе между народами, так как любая дружба должна охраняться религией и верой, а особенно та, что отвратила государство от войны к счастливому миру.

Peace Projects of the Seventeenth Century / Ed. by J.R.Jacob, M.C.Jacob. N.Y., 1972. P. 35-84.

ЗАЩИТА МИРА

И ПРОЕКТЫ ПРЕКРАЩЕНИЯ ВОЙН

Правовая традиция антивоенной мысли считала, что мир как принцип международных отношений может быть установлен лишь путем создания системы мер, ограничивающих военную деятельность; это рассматривалось как необходимое условие жизни общества. И действительно, все попытки ограничить войны долгое время предпринимались лишь «сверху», правящими кругами. Однако в XIII—XIV вв., в период самого разгула насилия, имели место и стихийные народные движения против войн, принимавшие форму массовых выступлений и процессий. Так, в один из дней 1233 г. около 400 тыс. человек вышли на улицы Вероны, а в сентябре 1399 г. около 200 тыс. — на улицы Рима. Причем массы требовали не просто ограничить военную деятельность, а полностью прекратить ее. Эти выступления были прообразом движений за мир.

К XVI в. феодальная и католическая система государств Западной Европы претерпела серьезные изменения. Открылись

76

возможности для развития современных национальных государств, а также капитализма и протестантских религий. Этот век ознаменовался небывалым дотоле подъемом духовной культуры, искусств и наук, но он также стал периодом кровопролитных и почти непрекращающихся войн, кульминацией которых явилась опустошительная Тридцатилетняя война (1618—1648) и которые продолжались до тех пор, пока над Европой не нависла тень турецкого завоевания. С той поры и ведет свою историю современная борьба за мир.

Начало ей было положено осуждением насилия и призывами покончить с кровавым безумием войн. Особенно в этом хоре выделялся голос Дезидерия Эразма Роттердамского (около 1466—1536). Признанный вождь европейских гуманистов, Эразм страстно заклеймил войны в своем классическом труде «Жалоба Мира» и в меньшем по объему, более изящном сочинении «Адагии, или Пословицы» (док. 1.36). Он утверждал, что человеческой природе присуще стремление к миру, а не к войне, и что законной власть делает не наличие силы, а то, как эта сила служит общему благу. Исходя из принципов рационализма и христианской этики, он объявлял войну делом и бессмысленным, и греховным. Его взгляды резко контрастировали с идеями Никколло Макьявелли (1469—1527), который отождествлял законность с силой и считал мир лишь одним из средств государственной политики.

После того как в XVII—XVIII вв. сформировались и укрепились абсолютные монархии, появился целый ряд проектов обеспечения мира в отношениях между равноправными суверенами. Авторы их исходили из принципов права и гуманистической идеологии позднего Возрождения, а также из прагматических соображений. Они утверждали, что мир может быть достигнут благодаря рациональной организации межгосударственных отношений, для чего рекомендовались следующие меры: дипломатические переговоры, посредничество, международные арбитраж и суд, а как высшее средство — система коллективной безопасности. Абстрагируясь от вопросов внутренней политики и экономики, авторы таких проектов сосредоточивали свое внимание на отношениях между государями.

Общей идеей подобных планов было обеспечение международной безопасности путем создания свободной конфедерации независимых государств. В 1623 г. это предложение выдвинул французский поэт и философ Эмерик Крюсе (1590—1648), который призвал к политической и религиозной терпимости и посоветовал создать постоянно действующую всемирную ассамблею представителей различных стран (док. 1.37). Если не удастся уладить конфликт путем переговоров, то, согласно этому плану, государства, входящие в конфедерацию, должны использовать экономические и даже военные санкции. Подобно

77

Эразму, Крюсе взывал к чувству долга монархов, убеждая их принять его план.

В отличие от него, Максимильен де Бетюн герцог Сюлли (1560—1641) предлагал силой осуществить свой "Великий план" установления мира в Европе. Идею данного проекта Сюлли приписывал французскому королю Генриху IV, у которого он был министром финансов вплоть до 1610 г., когда этот монарх был убит. Генрих IV пытался создать ряд союзов европейских государств, чтобы ограничить власть Габсбургов. Но Сюлли пошел еще дальше, выдвинув план европейской федерации. С его идеями был знаком квакер-филантроп Уильям Пенн (1644—1718). Ссылаясь на экономические выгоды и религиозный идеал социальной гармонии, Пенн объяснял, что мир является практическим средством обеспечения нормальной жизни общества. Он считал, что конфедерация европейских государств должна быть сформирована скорее путем договора, чем силы (док. 1.38), и предполагает существование международного суда и процесс разоружения.

Концепцию конфедерации в начале XVIII в. использовал Шарль Франсуа Ирене Кастель де Сен-Пьер (1658—1743), аббат и член французского суда, разработавший множество планов социального усовершенствования. В нескольких вариантах своего "Проекта вечного мира" (1713) он развил идеи "Великого плана" Сюлли, пытаясь убедить монархов, что принятие такой системы диктуется их собственными интересами. В середине века французский философ Жан-Жак Руссо опубликовал проект аббата в своем кратком изложении. Здесь он в классической форме выразил идею европейской конфедерации (док. 1.39). Хотя Руссо и восхищался трудом Сен-Пьера, однако расценивал его проект всего лишь как прекрасную мечту (другие же философы, как, например, Лейбниц и Вольтер, отказывали ему даже в этом). Главное препятствие для осуществления данного проекта Руссо видел в том, что аббат, как и создатели других аналогичных систем, упустил из виду главные источники войн: экономические и политические интересы, а также неограниченную власть монархов. Сам по себе "Проект вечного мира" разумен, писал Руссо, но этого нельзя сказать о существующем политическом устройстве: "Федеративные лиги, как видно, создаются только революционным путем; так кто же из нас решится сказать, желать ли создания Европейской лиги или страшиться его?"⁵⁰

Идея сохранения мира стала восприниматься как реальная возможность только тогда, когда ее стали систематически увязывать с вопросом о форме организации политической власти. Именно это делал Иммануил Кант (1724—1804). Согласно немецкому философу, мир является обусловленным историей идеалом. Это — вершина развития общества от простейших форм к самым сложным, а одновременно — условие его выжи-

78

вания. Мир — это гарантия свободы и порядка в обществе, он должен быть достоянием всех народов. Канта интересовал не столько вопрос о том, нужна ли для обеспечения мира федерация народов, ибо он считал, что, конечно, нужна, сколько вопрос о необходимых для этого условиях.

Свою работу "К вечному миру" Кант написал в форме проекта договора (док. 1.40), в котором соединил два подхода к данной проблеме. Первый отражал негативные условия обеспечения мира ("Прелиминарные статьи"), которые соответствовали правовой традиции антивоенной мысли и были направлены на ограничение использования силы. Однако наибольшую новизну содержал второй подход, проявившийся в позитивных условиях («Дефинитивные статьи»). Там говорилось о заинтересованности всех наций в свободных экономических связях и высказывалось предположение, что войны можно избежать, если у власти будут находиться конституционные представительные правительства при разделении исполнительной и законодательной властей. Осмыслив опыт Американской и Французской революций, Кант пришел к выводу, что проблема обеспечения мира во многом зависит от характера экономической и политической структур общества. Он считал, что мир может быть сохранен только федерацией свободных государств. Связав вопрос о мире на международной арене с внутриполитическими преобразованиями, Кант предвосхитил развитие миротворческой мысли в XIX в.

К тому времени, когда Кант написал это произведение, Французская революция положила начало еще одному подходу к данной проблеме, заключавшемуся в идее достижения мира через социальную революцию. Утверждая, что источником войн является неограниченная власть монархов и интересы имущих классов, революционеры заявляли, что своими действиями, сколь бы насильственными те не были, они служат делу мира. А поскольку революционная Франция оказалась в кольце воюющих с ней государств, из этого делали вывод, что для урегулирования международных споров требуется «освобождение» Европы (док. 1.41). Тезис о том, что путь к миру лежит через революцию, вновь возродится в XX столетии.

№ 1.36

Из книги Эразма Роттердамского «Пословицы»

"Dulce Bellum Inexpertis". Среди самых известных пословиц, используемых в литературе, есть следующая: "Война сладка для тех, кто ее не испытал". И если есть что-то в жизни, чего надо избегать любой ценой, беречься и остерегаться, так это война. Нет ничего более безнравственного, более гибельного, всеразрушающего и всепроникающего, более отвратительного, более

79

недостойного звания человека, не говоря уж о христианине. Тем не менее, в настоящее время войну начинают с такой легкостью по любому поводу, а ведут с такой жестокостью и варварством! И не только язычники, но и христиане, не только миряне, но и духовенство, не только молодые и неопытные, но и умудренные опытом старики. И не столько переменчивая толпа, сколько монархи. А результат таков: война стала общепринятым явлением, и люди удивляются, когда встречают кого-либо, кому она не нравится. И таким образом она стала пользоваться уважением, стало безнравственно (я чуть не сказал "ересью") осуждать самую преступную и ничтожнейшую из всех вещей. Куда как естественнее было бы удивляться, что мирное создание, которому природой назначено жить в мире и любви (того единственного, кого она создала для безопасности всех), вдруг в диком безумии, как будто бы оно сошло с ума, стремится убивать другого.

Прежде всего, стоит лишь кинуть взгляд на тело человеческое, коим его создала Природа, или скорее Бог, разве не станет сразу ясно, что создано оно не для войны, а для дружбы? Ибо Природа одарила каждое свое создание оружием, кроме человека. Только он рождается на свет нагим, слабым, хрупким, безоружным, с нежной плотью и гладкой кожей. Ничто в его блике не наводит на мысль о сражениях и насилии... Да и сам облик, кроткий и нежный, несет свидетельство любви и доброты. Природа дала ему дружелюбные глаза, в которых сияет душа. Она дала ему руки, чтобы он мог обнимать. Она открыла ему знание поцелуя, союза, в котором душа с душою говорит. Ему единственному она подарила смех, знак веселья. Ему единственному — слезы, знак жалости и сострадания. И голос. Ласкающий и нежный. Неудовлетворенная этим, Природа ему одному дала дар речи и разум, которые больше, чем что-либо другое, должны были бы служить ему, чтобы творить и охранять добро, чтобы ничто среди людей не делалось бы под страхом силы.

Мы вкратце дали портрет человека. А теперь, если хотите, с другой стороны для сравнения мы нарисуем картину войны. Представьте, что перед вашими глазами войско варваров, чьи лица и крики вселяют страх в самое сердце. Закованные в латы войска в боевых порядках, ужасающий лязг и мелькание мечей, крики ненависти и полная неразбериха, угрожающие взгляды, резкие сигналы горна, пугающие звуки труб, гром пушек; безумный шум, злость битвы, а затем — резня, жестокая судьба убитых и убийц. Убитых свалили в груду, поля и реки залиты кровью человека. Иногда так случается, что брат убивает брата, свой — своего, друг — друга, когда царит всеобщее безумие. И ты вонзаешь меч в того, кто не причинил тебе зла, не обидел тебя даже словом. Не говоря уже об остальном зле, ставшем привычным и обыденным по сравнению с этим: растоптанные

80

посевы, сожженные деревни, пожарища, краденый скот, обесчещенные девы и уведенные в плен старики, оскверненные церкви, везде грабеж, насилие, мародерство, беспорядок. И я не говорю уже о последствиях войны, какой бы успешной и правой она не была: тяжелый труд крестьян, завышенные подати землевладельцев... столько вдов, сирот, в стольких домах траур... Что же касаемо вреда, наносимого морали, так... война питает презрение к долгу, неуважение к закону, готовность на любое преступление. И самое страшное то, что эту чуму нельзя удержать в границах: если она началась в одном конце, то подобно заразной болезни, охватывает все новые и новые земли, доходя до самых отдаленных, сея всеобщий беспорядок. И все из-за торговых разногласий, или союза, или договора. Война порождает войну. Замысел воплощается в реальность, а конфликт разрастается до всеобщей бойни.

Мне даже не кажется разумным, нам сейчас готовиться к войне с турками⁵¹. Христианская религия на ложном пути, если ее безопасность зависит от такого способа защиты. Так нельзя обратить в истинную веру. Что завоевано мечом, от меча и погибнет. Вы хотите победить турок во имя Господа нашего? Давайте не будем выставлять напоказ наше богатство, наши армии и нашу силу. Пусть увидят они, что мы не просто зовемся христианами, но и живем по-христиански: безупречная жизнь, желание творить добро даже своему врагу, терпимость, которая поможет преодолеть все напасти, презрение к деньгам, безразличие к славе... Теперь мы слишком часто призываем зло, чтобы со злом бороться. Я более скажу! Хотел бы я, чтобы, это было бы скорее предположение, чем правда: если отнять у нас наше имя и крест — мы в точности похожи на турок, сражающихся с турками.

"Spartam nactus es, hanc orna"... Это изречение должно быть выбито в камне в каждом дворце: "Вы получили Спарту, так лелейте ее"... Долг монарха в том, чтобы печься о нуждах государства, стоять на страже мира и свободы общества, бороться с преступлениями... И, когда он забывает о своем предназначении и стремится завоевать чужеземные земли, когда он подвергает своих людей смертельной опасности, истощает страну, рискует собой и благополучием страны в пьяном угаре войны... тогда пришло время ему напомнить: "Вы получили Спарту..."

The «Adages» of Erasmus: A Study with Translations / Ed. by Phillips M.Mann. N.Y., 1972. P. 300—301, 308—348.

81

№ 1.37

Из книги Эмерика Крюсе «Новый Киней»

(1623 г.)

...нужно выбрать город, где есть послы всех властителей с тем, чтобы любые разногласия, кои могут возникнуть, улаживались бы решением ассамблеи. Послы конфликтующих сторон представили бы жалобы всех владык, а остальные депутаты рассудили бы их бесстрастно. Дабы придать больше весу такому решению, испрошен был бы также совет у великих республик, ибо они тоже имели бы своих представителей в ассамблее. И, если кто отказался бы выполнить решение такого высокого органа, он испытал бы враждебность остальных владык, ибо те имели бы средства направить его на путь истинный... Дабы наделить такую ассамблею большей властью, все упомянутые властители поклянутся считать нерушимым закон, принятый большинством голосов, и поднять оружие против того, кто станет нарушать его. Совет будет заниматься не только уже возникшими конфликтами, но и другими делами, стараясь примирить стороны, Совет пытается, предвосхитив причины конфликта, сгладить их миром, а если потребуется, то и силой.

Короче говоря, если у [владыки] существует причина для недовольства, пусть он представит свою жалобу генеральной ассамблее, на самый справедливый из судов. Это главный способ установить мир во всем мире, которому все остальные подчинятся...

...Мы живем в мире, где пора забыть о военных трофеях. Мы обязаны покончить с этими варварскими обычаями и указать людям дорогу к гуманизму, чести, чтобы они не продолжали жить как варвары. Мы должны установить царство разума и справедливости, где нет места насилию, которое простительно только животному. В прошлом люди слишком легко обращались с человеческой жизнью. Мы были свидетелями того, как кровь человеческая лилась потоком, обагряя реки и моря. Достаточно. Эта кровь была необходима как лекарство, чтобы мир освободился от злобы и зависти. Бог использовал ее для установления монархий. Теперь же монархии твердо стоят в своих владениях, и нет нужды им потрясать, а скорее их наоборот надо укреплять долгим миром. Недостаточно просто предотвратить внешнее зло. Внутренние проблемы могут быть еще более опасными. Поэтому, после того как монархи придут к соглашению между собой, каждый из них должен навести порядок в своих владениях с тем, чтобы его подданные не представляли бы угрозы для создаваемого нами союза. Таким образом, поддерживая всеобщий мир, монарх не просто будет действовать на благо своего народа, но сама его власть будет могущественнее, если ему удастся разумной политикой предотвратить беспорядки, происходящие вследствие падения нравов.

82

Гуманность восторжествует над защитниками рабства.., всеобщие Права Человека заменят мировую тиранию.

Пусть кто-нибудь назовет мне хоть одну статью Декларации Прав, которую нельзя было бы отнести ко всем людям, проживающим в разных странах, людям всех рас, к полякам, женевцам... На обломках монархий мы воздвигнем здание всеобщей Республики. Теперь мы знаем, на что способен свободный человек. Мы знаем, на что способен гордый французский народ.

Золотой век вернется, когда тираны больше не будут править на Земле.., революция во Франции откроет дорогу мировой революции. До тех пор, пока в мире будут существовать соседи, армии, крепости, мы никогда не будем чувствовать себя в безопасности; нам придется пережить шквал насилия. Благородные и смелые дети природы! Представьте, что цель нашего объединения — просто свобода, безопасность и благосостояние отдельного человека и всего общества... дайте возможность одному народу проявить свое достоинство, и вы обеспечите счастье Франции и всего мира на века.

Cruce Е. The New Cyneas. N.Y., 1972. P.44—60.

№ 1.38

Из трактата Уильяма Пенна

«Опыт о настоящем и будущем мире в Европе

(1693 г.)

Надо быть не человеком, а статуей из меди или камня, чтобы оставаться бесчувственным, наблюдая кровавую трагедию этой войны... Чего же мы можем желать больше, чем мира, кроме благ, которые он дает?..

Правительство является средством предотвращения и устранения беспорядков, орудием справедливости и мира. Для подчинения человеческих страстей и аффектов оно имеет судебные палаты и заседания, суды присяжных, парламенты, с тем чтобы люди больше не были ни судьями собственных поступков, ни мстителями за причиненное им зло. ...Не то чтобы люди не знали, что неправильно и в чем заключаются их заблуждения или за что их следует порицать, — для них нет ничего более ясного, — но человеческая натура настолько испорчена, что без принуждения тем или иным образом большинство людей не было бы готово исполнить то, что они считают правильным и достойным, или уклониться от того, чего они не должны делать, даже если они отдают себе в этом отчет...

Теперь речь будет идти о том, что суверенные правители Европы... должны... организовать по доброму согласию встречу их представителей на всеобщем Конгрессе, в Палате государств или в Парламенте, и установить там нормы права... На рас-

83

смотрение этой Верховной ассамблеи необходимо выносить конфликты между теми или другими державами... И если какая-либо держава, участвующая в этом верховном органе, откажется подчиниться его желаниям и требованиям или не станет дожидаться и в точности исполнять принятое им решение, если она вместо этого прибегнет к помощи оружия или станет откладывать выполнение решения за пределы установленного срока, то все другие державы, объединенные в единую силу, должны принудить ее к подчинению и соблюдению решений... Так в Европе будет осуществлен продолжительный мир...

Состав этого Верховного учреждения, или Палаты государств, представляет, на первый, взгляд немалые трудности в отношении вопроса о том, сколько голосов следует выделить, имея в виду неравенство княжеств и государств. Однако... если было бы возможным оценить ежегодные доходы различных государств, чьи представители образуют это высокое собрание, вопрос о числе делегатов или голосов, которыми должно быть представлено каждое суверенное государство, не был бы неразрешимым...

Чтобы избежать споров о старшинстве, зал заседаний должен быть круглым и иметь различные двери для входа и выхода с целью предупреждения обид. Если общее число представителей делится на десять, то каждая из частей выбирает из своей среды одного, который по очереди с другими председательствует на заседании. К ним должны быть обращены все речи, они должны резюмировать содержание дебатов, ставить вопросы на голосование, которое, по моему мнению, должно осуществляться тайной баллотировкой согласно разумному и достойному похвалы методу венецианцев...

Мне хотелось бы закончить мое предложение о европейском Суверенном, или Верховном, конгрессе, Парламенте, или Палате государств тем, о чем я упоминал раньше... Согласно тому же закону справедливости и благоразумия, с помощью которого родители и хозяева управляются со своими семьями, магистраты руководят своими городами, сословные представительства — вольными городами, князья и короли — своими княжествами и королевствами, Европа может установить и сохранить мир среди своих государств. Ибо войны есть не что иное, как поединок между государями. И подобно тому как правительство в королевствах и республиках препятствует людям быть собственными судьями и мстителями, держит в узде такие человеческие страсти, как оскорбление или месть, и подчиняет как малых, так и великих, господству справедливости, так и сила не должна одолевать или подавлять право... Таким образом, будет не так уж трудно... понять, разработать и, наконец, осуществить план, который я здесь предложил.

Трактаты о вечном мире. М., 1963. С. 83-84, 87-89, 91, 93, 104.

84

№ 1.39

Из произведения Жан-Жака Руссо «Проект вечного мира»

(1761 г.)

Согласимся же, что взаимоотношения европейских держав в точности характеризуются состоянием войны и что все частные соглашения между некоторыми из них — это скорее быстропроходящие передышки, нежели подлинный мир, вследствие того, что эти соглашения обычно гарантируются лишь самими договорившимися сторонами, или оттого, что права их никогда не регулируются радикальным образом...

Коль скоро причины зла выяснены, исцеление от него, если оно возможно, указано ими самими. Все понимают, что всякое общество формируется в силу существования общих интересов, а всякие разногласия возникают из противоположности интересов; и так как тысяча случайных событий может изменить и преобразовать эти интересы, то в обществе, раз уж оно возникло, необходимо должна быть принудительная сила, которая руководит всеми действиями его членов и согласует их с тем, чтобы придать общим интересам и взаимным обязательствам ту устойчивость, которой они не могут иметь сами по себе...

Посмотрим теперь, каким образом этот обширный труд, начатый наугад, может быть завершен разумным образом и каким путем свободное и добровольно возникшее сообщество, которое объединяет ныне европейские государства, приобретая мощь и устойчивость подлинного политического института, может стать настоящей конфедерацией.

...Конфедерация должна быть настолько всеобщей, чтобы ни одна значительная держава не уклонилась от участия в ней; чтобы в ней существовал судебный трибунал, способный издавать законы и уложения, которым должны подчиняться все сочлены; чтобы федерация обладала действенной и концентрированной волей, принуждающей каждое государство подчиняться общему суждению об участии в каких-либо действиях или об отказе от них; наконец, чтобы она была прочной и длительной, способной помешать ее членам отделяться по своей прихоти, как только они сочтут свои частные интересы противными общим...

Время от времени у нас возникают некие совместные устройства, получающие названия конгрессов, на которые торжественно съезжаются представители всех европейских государств, чтобы вслед за тем столь же торжественно отбыть восвояси. Там, на этих конгрессах, совещаются, чтобы ничего не сказать, там все общественные дела обсуждаются с глазу на глаз; там совместно решают, заседать ли за круглым или квадратным столом, сколько дверей должно быть в зале, лицом или спиной к окну будет восседать тот или иной полномочный пред-

85

ставитель, не пройдет ли другой пару лишних дюймов во время какого-нибудь визита, и толкуют о множестве других столь же значительных вопросов, бесполезно возбуждающихся вот уже три столетия и вполне, что и говорить, достойных занимать умы политиков нашего века.

Может случиться, что участники одной из таких ассамблей обнаружат присутствие здравого смысла... и... получат от своих суверенов приказ подписать договор о конфедерации, который, по моему мнению, может содержаться в общем виде в следующих пяти статьях.

1. В первой статье договорившиеся государи установят между собой вечный и нерасторжимый союз и назначат своих полномочных представителей, которые образуют в надлежащем месте постоянный совет, или конгресс, в котором будут разрешаться арбитражем или судом все разногласия между договаривающимися сторонами.

2. Вторая статья установит число государей, представители которых будут иметь голос в совете; определит приглашенных к участию в договоре, установит порядок, время и способ передачи через равные промежутки времени председательствования и, наконец, относительную долю взносов для покрытия общих расходов и способ их получения,

3. В третьей статье конфедерация гарантирует каждому из своих членов владения и правление в тех государствах, которыми он владеет в настоящее время, так же как выборную и наследственную преемственность согласно основным законам каждой страны, а чтобы разом покончить с источниками постоянно возрождающихся раздоров, договор будет исходить как из основы из всех взаимных обязательств договаривающихся держав взаимно и навсегда отказывающихся... когда-либо и под каким бы то ни было предлогом поднимать друг против друга оружие.

4. В четвертой статье будут определены случаи, когда каждый союзник, нарушивший договор, должен подвергаться изоляции и преследоваться как враг общества, а именно, если он откажется выполнять решения суда великого альянса или начнет подготовку к войне, заключит союз, противоречащий закону конфедерации, или возьмется за оружие, чтобы противостоять ей или напасть на одного из союзников.

Той же статьей будут также предусмотрены создание армии и совместные наступательные действия за общий счет против любого подвергнутого санкциям государства, пока они не сложили оружия, не подчинится решениям и постановлениям совета, возместит ущерб и расходы и покончит с противными договору приготовлениями к войне.

5. Наконец, по пятой статье полномочные представители европейских государств всегда будут иметь возможность... большинством голосов в совете... издавать по представлению их дворов законы, которые они сочтут необходимыми, чтобы добиться

86

для европейской республики и для каждого из ее членов всех возможных благ; однако лишь с общего согласия всех конфедератов возможно будет вносить изменения в данные пять основных статей.

...Что же следует рассмотреть, чтобы верно судить о предлагаемой системе?

...Первый вопрос: надежно ли послужит предлагаемая конфедерация поставленной задаче и будет ли она достаточной, чтобы утвердить в Европе прочный и вечный мир? Второй вопрос: в интересах ли самодержцев создание подобной конфедерации и достижение постоянного мира такой ценой?

...Рассмотрим мотивы, по которым государи берутся за оружие. Это или стремление к завоеваниям, или необходимость обороны от захватчика, или желание ослабить слишком мощного соседа, или поддержать свои ущемленные права, или же разрешение споров, которые не удалось решить полюбовно, или же, наконец, выполнение договорных обязательств. Не остается ни причин, ни предлогов войны, которые нельзя было бы отнести к одной из этих шести целей; следовательно, очевидно, что ни одна такая цель не должна существовать при новом положении вещей.

Прежде всего, придется отказаться от завоеваний ввиду невозможности их совершать, ибо нападающий будет уверен, что столкнется с превосходящими силами, так что при опасности все потерять не будет возможности что-либо захватить...

По тем же причинам, которые лишают любого государя надежд на завоевание, он свободен также от боязни быть атакованным; его владения, гарантированные всей Европой, обеспечены за ним так же, как гражданам в хорошо управляемом государстве их имущество, но даже если бы он и был их единственным и подлинным защитником, в этом отношении Европа в целом сильнее его одного...

Теперь нам остается изучить другой вопрос, который касается преимуществ договаривающихся сторон, ибо хорошо понятно, что напрасно мы стали бы говорить об общих интересах в ущерб частному. Доказывать, что мир вообще предпочтительнее войны, это значит ничего не сказать тому, кто уверен, будто у него есть основания войну предпочитать миру, а демонстрировать ему способы установления длительного мира — значит лишь подстрекать его противиться их осуществлению. В самом деле, скажут нам, вы лишаете самодержцев права самим осуществлять свои права, т.е. отнимаете у них драгоценное право быть несправедливыми, когда им заблагорассудится; вы отнимаете у них возможность расширять свои владения за счет соседей, заставляете отказаться... от великолепия могущества и ужаса, которыми они любят устрашать мир, от славы завоевателя, которая доставляет им почести, и, скажем наконец всю правду, вы принуждаете их быть справедливыми и миролю-

87

бивыми. Каково же будет вознаграждение за множество столь жестоких лишений? Я не осмелился бы ответить вместе с аббатом де Сен-Пьером, что подлинная слава государей состоит в заботе об общественной пользе и благоденствии их подданных ...Какова бы ни была добродетель государей, поговорим об их интересах...

Что касается зависимости, в которой все будут от общей судейской коллегии, ясно, что она ни в чем не уменьшит прав суверенной власти, но, напротив, упрочит их и сделает их более надежными благодаря третьей статье, не только гарантирующей все государства от иноземного вторжения, но также обеспечивающей власть государей от всякого возмущения их подданных. Таким образом, правление государей будет не менее абсолютным, а их короны — более сохранными, так что, покоряясь суду совета в спорах равных сторон и освобождаясь от опасной способности овладевать чужим достоянием, они всего лишь обеспечивают себе подлинные права и отказываются от тех, которых они не имеют...

Перечислим такие выгоды, которые получат от европейского арбитража объединенные в конфедерацию государи:

1. Полная уверенность в том, что нынешние и будущие разногласия между государями будут всегда урегулированы без войны...

2. Поводы к спорам будут устранены или сведены к минимуму в результате уничтожения всех предшествующих претензий, благодаря чему будут вознаграждены уступки и упрочены владения.

3. Полная и вечная гарантия прав и порядков наследования, закрепленных за государем, его семьей и его владениями законодательством каждой страны, как от притязаний незаконных и властолюбивых претендентов, так и от восстаний мятежных подданных.

4. Полная гарантия выполнения всех взаимных обязательств государей, обеспеченная европейской республикой.

5. Свобода и полная вечная гарантия торговли между государствами и каждого государства в удаленных районах.

6. Полное и вечное упразднение чрезвычайных военных расходов на армию и флот во время войны и значительное уменьшение их обычных военных расходов в мирное время.

7. Значительное развитие сельского хозяйства и рост населения, богатств государства и доходов государя.

8. Привилегии всем учреждениям, которые способствуют славе и власти суверена, возрастанию общественных ресурсов и счастью народов...

Конечно, сказанное означает не то, что правители примут этот проект (кто может отвечать за разум других людей?), но лишь то, что они могли бы его принять, если бы сообразовались со своими подлинными интересами; читатель должен был

88

заметить, что мы отнюдь не предполагали людей такими, какими они должны были бы быть: добрыми, благородными, бескорыстными, любящими общее благо из чувства человечности, — но такими, каковы они есть: несправедливыми, корыстными, предпочитающими свои интересы всему остальному. Единственное, что в них предполагается, — достаточно смысла, чтобы сознавать свою пользу, и вдоволь мужества, чтобы составить свое собственное счастье. Если же, несмотря на все это, проект не будет осуществлен, это произойдет не от того, что он химеричен; нет, это случится из-за того, что люди безрассудны и что быть разумными в толпе безумцев тоже род безумия.

Трактаты о вечном мире. М., 1963. С. 113, 115, 120-123, 123-128, 131, 136-137

№ 1.40

Из трактата Иммануила Канта «К вечному миру»

(1795 г.)

Раздел первый, который содержит прелиминарные статьи

вечного мира между государствами

1. Ни один мирный договор не должен считаться таковым, если при его заключении была сохранена скрытая возможность новой войны.

2. Ни одно самостоятельное государство (большое или малое, это безразлично) ни путем наследования или обмена, ни в результате купли или дара не должно быть приобретено другим государством.

3. Постоянные армии... со временем должны полностью исчезнуть.

4. Государственные долги не должны использоваться во внешнеполитической борьбе.

5. Ни одно государство не должно насильственно вмешиваться в вопросы правления и государственного устройства других государств.

6. Ни одно государство во время войны с другим не должно прибегать к таким враждебным действиям, которые сделали бы невозможным взаимное доверие в будущем, в мирное время, как, например, подсылка убийц... отравителей... нарушение условий капитуляции, подстрекательство к измене в государстве неприятеля и т.д.

89

Раздел второй, содержащий дефинитивные статьи

вечного мира между государствами

Состояние мира между людьми, живущими по соседству, не есть естественное состояние... последнее, наоборот, есть состояние войны, т.е. если и не беспрерывные враждебные действия, то постоянная их угроза. Следовательно, состояние мира должно быть установлено...

1. Гражданское устройство каждого государства должно быть республиканским⁵²...

Если (это не может быть иначе при подобном устройстве) для решения вопроса: быть войне или нет? — требуется согласие граждан, то вполне естественно, что они далеко не сразу решатся начать столь скверную игру...

2. Международное право должно быть основано на федерализме свободных государств...

Тот способ, каким государства добиваются своих прав, может быть не правовым процессом, а лишь войной, которой, как и счастливым исходом ее — победой, не решается вопрос о праве... Поэтому должен существовать особого рода союз, который можно назвать союзом мира и который отличался бы от мирного договора тем, что последний стремится положить конец лишь одной войне, тогда как первый — всем войнам и навсегда...

В соответствии с разумом в отношениях государств между собою не может существовать никакого другого пути выйти из естественного состояния постоянной войны, кроме как отречься, подобно отдельным людям, от своей дикой (беззаконной) свободы, приспособиться к публичным принудительным законам... Но, согласно понятию международного права, они, безусловно, не хотят этого. Поэтому не позитивная идея мировой республики, а (чтобы не все было потеряно) лишь негативный суррогат союза, устраняющего войны, существующего и постоянно расширяющегося, может содержать поток антиправовых враждебных действий

3. Право всемирного гражданства должно быть ограничено условиями всеобщего гостеприимства⁵³.

Как и в предыдущих статьях, здесь речь идет не о филантропии, а о праве, и гостеприимство означает право каждого иностранца на то, чтобы тот, в чью страну он прибыл, не обращался бы с ним как с врагом... Таким образом, отдаленные части света могут войти друг с другом в мирные сношения, которые впоследствии могут превратиться в публично-узаконенные, и таким путем все более и более приближать род человеческий к всемирно-гражданскому устройству. Если сравнить с этим гостеприимное поведение культурных, преимущественно торговых, государств нашей части света, то несправедливость, проявляемая ими при посещении чужих стран и народов (что для них равносильно их завоеванию), окажется чудовищной...

90

Приложение I

О разногласиях между моралью и политикой

относительно вечного мира

...Политика говорит «будьте мудры как змеи», мораль прибавляет (как ограничивающее условие) «и бесхитростны как голуби». Если то и другое не может совместиться в одной заповеди, то действительно существует спор между политикой и моралью...

Моральный политик будет исходить из следующего принципа: если в государственном устройстве или отношениях между государствами будут обнаружены какие-либо недостатки, предотвратить которые было невозможно, то по возможности скорейшее их исправление и приведение в соответствии с естественным правом (согласно разуму) является долгом, а для глав государств (каких бы жертв их эгоизму это ни стоило), в особенности.

...Объективно (в теории) не существует спора между политикой и моралью. Напротив, субъективно (в эгоистических склонностях людей, которые, однако, поскольку они не основаны на максимах разума, не следует называть практикой) это противоречие остается и может оставаться всегда, потому что оно есть оселок добродетели, истинная сила которой... состоит не столько в твердой решимости противостоять неизбежным при этом несчастьям и жертвам, сколько в том, чтобы смело взглянуть в глаза гораздо более опасному, лживому, предательскому, лукаво мудрствующему принципу в нас самих... Чистые принципы права имеют объективную реальность ... сообразно с ними следовало бы поступить народу внутри государства и государствам в отношениях между собою... Истинная политика не может сделать шага, не присягнув заранее морали... Здесь нет середины и нельзя измышлять прагматически обусловленного права (нечто среднее между нравом и пользой), но всей политике следует преклонить колени перед правом, и она может надеяться, что достигнет, хотя и медленно, ступени, где она будет непрестанно блистать.

Трактаты о вечном мире. М., 1963, С. 151-154, 156-159, 161-164, 174, 176, 184-185.

№ 1.41

Из памфлета Анахарсиса Клоотса «Всемирная республика»

(1793 г.)

Мы должны настоять на полном слиянии конфедерации индивидов. Иначе возникнут корпоративные формы, пропитанные

91

духом. А чем же такие группировки опасны? Их труднее удержать в рамках закона, чем отдельных индивидов... Величайшим несчастьем для человечества являются провинциальные и национальные органы власти... Один орган власти не начнет воевать против себя. Поэтому человечество будет жить в мире: одним народом с одним правительством.

Сегодня конфликты стоят нам жизней миллионов людей, они опустошают города и села, разрушают памятники, фабрики. Они вынуждают нас строить тюрьмы, которые мы называем крепостями, вдохновляют убийц, которых мы называем солдатами. Такой конфликт стоил бы нам всего лишь двух листов бумаги и двух появлений в суде Мира, если бы все люди стали гражданами одного народа. Итальянцы из Генуи воюют с итальянцами из Венеции, но во Франции жители Нанта подают в суд на жителей Бордо. У нас невозможны были бы кровавые стычки и с Лондоном, и с Гаагой, если бы они были б частью Франции. Давайте используем преимущество нашего наследия для преодоления разобщенности людей. Давайте извлекать выгоду из обширности наших территорий, омываемых Атлантикой и Средиземным морем, и удобного географического положения в самом центре Европы. Давайте пользоваться тем, что наш язык универсален. Один народ, одна ассамблея, один монарх. Как можно воплотить в жизнь этот утопический план, который мыслители сравнивают со сном аббата де Сен-Пьера? Сен-Пьер призвал разрозненные страны Европы создать странную и смешную конфедерацию, которая так же бы старалась защищать войну, как и мир. Я же предлагаю равенство, абсолютно полный отказ от всех барьеров, которые разделяют единую семью людей. Такое равновесие сил не будет способом обеспечить свободу даже на миг, если все тираны не будут повержены ударом молнии.

Старые раздоры утихнут, если исчезнут старые названия и различия. Экономика будет процветать, подати станут минимальными и воцарится счастье. Все, что не противоречит жизни общества, получит толчок к развитию.

Cloots A. La Republique Universelle ou addresse aux tyrannicides. N.Y., 1973. P. 8—21, 39—43, 59.

Date: октябрь 2011, декабрь 2013, июль 2014

Изд: Мир/Peace: Альтернативы войне от античности до конца второй мировой войны. Антология.

Институт всеобщей истории РАН. М.: Наука, 1993.

OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)