Т.А. Павлова

КОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ

 КВАКЕРСКОГО ДВИЖЕНИЯ В XVII ВЕКЕ

 

«Религия квакеров... по справедливости

заслуживает величайшего внимания и

удивления. В эпоху лжи и лицемерия это

была религия правдивости, берущей
начало в сокровеннейших источниках
духовной жизни и приближающаяся к
евангельской правде больше, чем всякая
другая из религий, поныне известных в Англии»

У. Джемс. Многообразие

религиозного опыта. М., 1910, с. 23.

 

      Квакеры в современном мире играют довольно заметную роль, несмотря на то, что численность этого своеобразного движения сравнительно невелика. Они хорошо известны своей гуманитарной и миротворческой активностью, особенно в развивающихся странах: их можно видеть в районах голода и эпидемий, где они помогают местным жителям медикаментами и продуктами; и непременно — в зонах конфликтов; там они пытаются примирить враждующие стороны. Они работают в тюрьмах с заключенными, с алкоголиками и наркоманами, в хосписах с умирающими. Все это, впрочем, делают и члены других христианских конфессий.

      В квакерах особенно и интересно другое — именно неопределенность конфессиональной позиции при некоторых весьма твердых принципах поведения. С самого начала своего существования они не имели символа веры, жесткой доктрины, которая позволила бы четко отделить их от прочих христианских групп и церквей. Эта особенность осложняется тем, что движение (а в определенные периоды — секта) квакеров за три с половиной века своего существования претерпела настолько значительные изменения в самом своем вероучении, что ни о каком конфессиональном единстве или даже сколько-нибудь стойком конфессиональном ядре этого вероучения говорить не приходится.

Достаточно сказать, что начавшись с доктрины о возвращении к духу и практике жизни раннего христианства, с безусловной опоры на новозаветное учение и с идеала «брачного союза» между Христом и его «супругой» — истинной церковью[1], многие из позднейших квакеров, особенно во второй половине ХХ века, почти полностью отказались от Евангельского учения; современные квакеры разделились на «Христоцентриков» и «Универсалистов», и последних едва ли не больше, чем первых; они почти полностью отрицают авторитет христианства; среди них есть и атеисты. Неудивительно, что некоторые из квакерских обществ в настоящее время не считают себя религиозными организациями и называются просто «Обществом Друзей» (например, норвежское, французское).

Поэтому исследовать конфессиональные особенности квакеров следует строго исторически: применительно к тому или иному этапу развития этого любопытного духовно-социально-филантропического и миротворческого феномена. В данной статье будут рассмотрены конфессиональные особенности квакерства на самом начальном этапе его существования, т. е. с середины XVII века — времени его зарождения — до конца этого столетия, когда движение квакеров структурно оформилось как одна из дозволенных, но скованных определенными ограничениями христианских сект.

Литература, посвященная квакерам, насчитывает сотни книг, исследований, брошюр и памфлетов; тем не менее именно конфессиональным особенностям квакерства посвящены лишь немногие из них. Назовем, в частности, теологическое исследование Дагласа Гуина «Апокалипсис Слова»[2], антологию «Квакерская духовность» с весьма серьезным исследовательским предисловием Дагласа Стира[3] и соответствующие разделы в общих трудах по ранней истории квакеров[4]. При этом следует указать на несхожесть оценок вероучения квакеров в трудах разных авторов. Так, У. Брэйтуэйт назвал веру квакеров «профетической и харизматической», в отличие от догматической и традиционной, Руфус Джонс охарактеризовал как мистическую, Дж. Наттал и Х. Барбор — как радикально-пуританскую, а Д. Гуин — как апокалиптическую, или веру откровения[5]. Все эти оценки представляются не лишенными оснований.

Не вдаваясь в теологические глубины весьма туманной мистической теологии ранних квакеров, постараемся прежде всего выделить их из многих сект и движений поры Английской революции, как известно, изобиловавшей религиозной литературой самых разнообразных и причудливых оттенков. То есть посмотрим, что квакеры решительно не принимали, отвергали, критиковали.

Прежде всего, это, конечно, папизм. Католицизм был главным врагом, пугалом для всех вышедших из пуританизма сект; Рим был вавилонской блудницей, а папа Римский — Антихристом[6]. То же и для квакеров. «Вы говорите, — писал Фокс, обращаясь к папистам, — что вы никогда не слышали Христова голоса. Как же вы тогда можете соединиться браком со Христом, вы, кто никогда не слышал его голоса?...» Роберт Баркли в «Апологии истинного христианского богословия», опубликованной в 1678 г. (английское издание), пишет о папистах как «язычниках» (pagans) и резко обличает католическую веру и обрядность на многих страницах своего труда[7]. Опора на традицию, «Священное предание», поклонение папе Римскому, внешняя обрядность, продажа индульгенций, монастыри, иезуиты — все это было абсолютно неприемлемо для квакеров.

Соответственно квакеры отвергали и англиканскую церковь, которая долгое время была государственной. Их, как, впрочем, и других участников народных сект, не устраивало государственное насилие англиканства над душами верующих, власть епископов, требование молиться по «Книге общих молитв», посещать все богослужения, платить десятину и исполнять внешние обряды.

Но равным образом отрицательно относились квакеры и к лютеранам, и к кальвинистам (пресвитерианам, индепендентам, баптистам). Здесь главным объектом их критики являлась доктрина предопределения и разделения людей на изначально спасенных (меньшинство) и изначально проклятых (большинство), а также тезис «оправдания верой». Кроме того, некоторое отторжение у квакеров вызывало и безусловное поклонение букве Писания как конечному авторитету, что было свойственно для всех протестантских конфессий.

В целом, согласно убеждению квакеров, мир со времен апостольских трагически отошел от истинного поклонения Богу. В 1671 г. Фокс писал в одном из своих посланий: «Большая часть христианского мира отошла от жизни в смерть, и от света во тьму, и от поклонения в Духе и Истине, которое установил Христос, и удалилась от истинной церкви и от Христа...»[8]

Сами себя квакеры считали истинными учениками Христа, поклоняющимися Богу «в Духе и Истине». Они разработали свое мистическое вероучение, основанное на нескольких основополагающих принципах.

Но сначала несколько слов о возникновении и начальной истории движения квакеров. Зарождение квакерского движения относится ко второй половине 40-х годов XVII в. — периоду нарастания мощной политической и социальной борьбы, направленной на разрушение веками существовавшего феодального строя и прежде всего символа его господства — королевского абсолютизма и власти государственной англиканской церкви. Именно тогда, в ходе революции, простые люди начинали осознавать свои собственные задачи и формулировать их в туманной мистической форме, противопоставлявшейся уже не столько официальной идеологии англиканской церкви, сколько стоявшим во главе оппозиционного королю буржуазно-дворянского лагеря пресвитерианству и индепендентству как политическим партиям и как религиозным доктринам.

Основателем движения считается Джордж Фокс, сын ткача, который в 1647 г. пережил мистическое откровение и с тех пор проповедовал в храмах, в тавернах, на рыночных площадях новое учение. Наряду с Фоксом и одновременно с ним доктрину «внутреннего света» проповедовали Дж. Нейлор, Р. Хабберторн, А. Пенингтон, Э. Бэрроу, Дж. Парнелл и другие.

Это учение находило горячих последователей в среде самых угнетенных слоев общества: «друзьями истины», «детьми света» («квакерами», т.е. «трепещущими», их в насмешку именовали противники) становились мелкие лавочники, ремесленники, подмастерья, наемные рабочие, беднейшие крестьяне-коттеры[9]. Оно и не удивительно. Требования и доктрины квакеров в этот период их движения носили демократический и революционный характер.

Перейдем теперь к конфессиональным основам вероучения ранних квакеров. Трудность их анализа заключается в том, что, как мы увидим ниже, понятия Духа, Света, Христа и Истины в произведениях ранних квакеров тесно связывались, переплетались, перетекали одно в другое, взаимозаменялись. Другая трудность обусловлена тем, что Друзья, по выражению Х. Барбора, «больше провозглашали, чем анализировали», ибо считали себя не основателями новой секты, а пророками, открывающими новый век в духовной истории человечества[10]. Само существо мировоззрения квакеров — их обращение к внутренней реальности, к непосредственному духовному опыту — приводило их к отказу от всяких точных формулировок, от символа веры, общего для всех, от догматики. Духовный и мистический характер их христианства звал вовнутрь, в глубину собственной души, где они чувствовали любовь предвечного Отца и присутствие Христова света. Выделим, однако, ключевые моменты.

 

Поклонение в духе и истине — религия откровения

 

Квакерским Евангелием называют Евангелие от Иоанна. Они и сами утверждали это. В наиболее мистическом и вероучительном из Евангелий они черпали свои доктрины. Поклонение в Духе и Истине ранние Друзья считали конечной целью бытия и непосредственным содержанием своей жизни. Они постоянно подчеркивали (и не без оснований[11]), что такое поклонение установлено самим Христом и что ныне, после шестнадцати веков отступлений, заблуждений и предательств, настало время возродить его среди христианских народов. «Этот тип богослужения, — пишет Баркли, — был установлен Христом... Это свидетельство... является первым, главным и наиболее полным свидетельством, данным нам Христом о способе, которым Его христианское богослужение отличается от богослужения Закона»[12].

Безусловно, такое внимание к этому тезису явилось реакцией на бездушный формализм насильственно насаждавшегося во времена архиепископа Лода англиканского богослужения и на догматическую узость и духовную мрачность пуританизма. Но квакерское понимание его отличалось и глубокой оригинальностью, присущей именно Друзьям. Прежде всего они полагались исключительно на непосредственный, личный религиозный опыт. Можно сказать, что религия квакеров — это религия откровения. Для общения с Богом они не нуждались ни в священнике, ни в проповеднике, ни в обряде. Фокс писал: «Может ли кто-либо поклоняться Богу — который есть дух — в истине иначе, чем придя к Духу и Истине Божией в своих собственных сердцах? Мы устанавливаем здесь публичное и храмовое поклонение, которое установил Христос, и к нему должны придти каждый мужчина и каждая женщина — истина внутри и Дух Божий внутри них — чтобы поклоняться ему в духе»[13].

Особо следует сказать об отношении ранних Друзей к Библии. Они верили, что тот же самый Дух, который диктовал священные тексты древним, мог говорить в душе каждого современного им человека — стоило только прислушаться к нему и проделать определенную внутреннюю работу. Фокс в 1652 г. утверждал, что «Писание диктовалось духом Божиим, и все люди должны сначала придти к духу Божиему в самих себе, посредством которого они могли бы признать Бога и Христа, от которых учились пророки и апостолы: и тем же самым духом они могут познать Священное Писание и Дух, который был в тех, которые создавали его»[14].

Еще более определенно выразил такое отношение к Библии автор анонимного полемического трактата, появившегося в 1657 г. под названием «Великая тайна великой блудницы», где давались ответы на 100 антиквакерских публикаций. На утверждение, что «всю истину о Боге и нас самих можно узнать из Святого Писания, Слова Божия», он отвечал: «Существовала Истина, познанная еще до того, как Писание было написано». Эта Истина — сам Христос, Логос, Божественное Слово. Дух его и «ведет ко всей истине Писания»[15].

Мысль эта подтверждается и в более поздних произведениях XVII в., где Друзья также подчеркивали духовный, полученный путем откровения характер своего знания о Боге и даже иногда противопоставляли его книжному знанию Библии. «Слово Божие, — писал Баркли, — подобно Ему Самому, духовно, да, оно — Дух и Жизнь, и потому не может быть услышано и прочитано с помощью внешних естественных чувств, как может быть прочитано Писание». Наш Господь, добавлял он, всегда с нами, «его буква начертана в наших сердцах, и там мы находим ее». А У. Пенн утверждал: «Есть нечто более близкое нам, чем Писание, а именно Слово в сердце, из которого проистекло все Писание»[16]. Понятие «слова Божия», таким образом, приобретало мистический смысл Логоса, и центром его пребывания квакеры считали душу человека.

Это не означает, что ранние квакеры не почитали и не использовали Библию. Наоборот, и для Фокса, и для Пенингтона, и для Баркли, и для других ранних квакерских теоретиков Библия являлась опорой, источником аргументации и Словом Божиим. Х. МакГрегор Росс показывает на примере небольшого послания Фокса, как широко прибегали квакеры к аргументам и образам Ветхого и Нового завета. В одном маленьком послании Фокса в 10 строк он нашел 12 скрытых цитат из обоих Заветов[17]. Они не отрицали Писания, но отдавали предпочтение откровению и непосредственному духовному опыту.

 

Свет внутри

 

Основу квакерского мировоззрения составляло представление о том, что Свет Христов (или сам Христос, или Бог) пребывает внутри (в сердце) каждого человека[18]. Откровение, давшее импульс всей деятельности Фокса, состояло в том, что голос внутри сказал ему: «Есть некто, сам Христос Иисус, кто может ответить на твои искания». Вслед за этим голосом пришло осознание, что только Христос внутри, «который просвещает и дает благодать, и веру, и силу», может открыть человеку истину и путь к ней. Это осознание словно бы снимало проклятие первородного греха и делало принявших Свет «детьми Света». Божественный Свет и Дух, существовавшие еще до создания Писания и водившие рукою тех, кто его записывал, могут просветить каждого человека и дать ему возможность познать Бога, и Христа, и Писание[19].

Этот «Свет внутри» Фокс отождествлял со Христом или с Духом Божиим и призывал Друзей поклоняться ему, пребывая в Свете: «Ожидайте его в силе и свете — писал он в 1672 г., — чтобы быть вам Детьми Света, веря в Свет, который есть Жизнь во Христе: так, чтобы вы могли быть привиты к нему, истинному корню, и построены на нем, истинном основании». Цель своей проповеди Фокс и другие Друзья видели в том, чтобы «обратить людей к тому внутреннему свету, духу и благодати, посредством которых все могли бы познать свое спасение и свой путь к Богу — тот самый божественный Дух, который поведет их ко всей истине...»[20]. Именно поэтому правильно читать слова апостола Иоанна мог, по их мнению, только тот, кто имел в себе того самого Духа, посланного Богом, который говорил непосредственно с Иоанном.

Поистине революционным в век господства кальвинистской доктрины являлось утверждение квакеров о том, что Дух Божий, или Христос, присутствует в каждом человеке, независимо от пола, возраста, расы, социальной принадлежности или степени земного преуспеяния, и может говорить с каждым. Это постоянно подчеркивал Фокс, это утверждали Дж. Нейлор, Э. Бэрроу, Р. Баркли и другие. Так, Нейлор писал: «Мы знаем, что Бог дает даром нечто от своего Духа каждому из нас»[21].

Это противоречившее доктрине предопределения и избранничества убеждение результатом своим имело учение о полном и всеобщем равенстве всех людей перед Богом — учение, сохраняющееся среди квакеров до сих пор и приносящее конкретные плоды.

Это же учение с самого начало привело квакеров к мысли о невозможности убивать или причинять любое насилие, любой вред живому существу, будь то человек или животное, и к созданию знаменитой квакерской мирной доктрины. О ней написаны специальные труды, как за рубежом, так и в нашей стране[22]. Здесь скажем, что квакерская доктрина мира играла и до сих пор играет огромную роль в мировоззрении и деятельности Друзей.

Пребывание «в Духе» и составляло для Друзей основу жизни — и духовной, и мирской. Дух Божий, или Свет Христов внутри, давал им ощущение единства, любви и мира. И потому поклоняться Богу для них было возможно только в этом духе. Вот как Р. Баркли разъясняет это в своей «Апологии»: «Бог есть дух. Поэтому поклоняться ему должно в духе... Поистине он пребывает в сердце каждого христианина. Там он явится без всякого посредника и даст наставления, как служить ему внешними действиями»[23].

Духовное квакеры со всей определенностью противопоставляли плотскому. Духовное поклонение для них несовместимо с видимыми, плотскими ритуалами, вещами и даже словами. «Если вы будете гнаться за плотскими вещами или словами, — писал Фокс, — вы снова попадете в оковы плоти. Закон Бога распоряжается законом греха и смерти; но закон веры, или закон Духа жизни, который есть любовь Божия и который исходит от Иисуса... освобождает от закона греха и смерти. Этого закона жизни плотские люди не знают; но они будут искушать вас, тянуть вас от Духа к плоти и тем самым — в оковы»[24].

А. Пеннингтон, говоря о том, как следует молиться и поклоняться Богу, особенно подчеркивает необходимость того, чтобы молитва была чисто духовной, отрешенной от всякого плотского, эгоистического устремления. «О, будьте осторожны со стремлениями плоти, мудростью плотской, волей плоти, суесловием плоти: сдерживайте их...» А. Паркер, описывая молчаливое квакерское поклонение, призывает спокойно сесть в простоте сердца, обратиться внутренне к свету и «ожидать в духе, в страхе Божием, в чистом покое и молчании всякой плоти». Наконец, У. Пенн противопоставляет истинное поклонение в Духе плотскому и мирскому богослужению большинства христианских церквей. Поклонение, установленное Христом, пишет он, — «самое внутреннее и духовное, а их — самое внешнее и телесное: то соответствует природе Бога, который есть дух, это приспособлено к самой плотской области. Так что вместо исключения плоти и крови, это поклонение рассчитано на то, чтобы ублажить ее». Познать же Бога можно только посредством Духа, который является общим для Бога и человека и объединяет их[25].

Такой подход к молитве и богослужению как к чисто духовному акту, в котором незримо присутствует само Слово (Свет, Христос) и дает внутренние наставления каждому из молящихся, приводил к некоторым важным теологическим и практическим выводам. В поведении ранних Друзей это выражалось в демонстративных знаках неуважения к церковным зданиям и ритуалам: они зачастую прерывали службу, обличали священников и проповедников, призывали молящихся обратиться к истинному, духовному поклонению.

Убеждение в том, что Дух (свет, Христос) присутствует в каждом человеке, приводило к отказу воздавать внешние почести кому бы то ни было; они ко всем обращались на «ты» и отказывались снимать шляпы перед власть имущими, чем навлекали на себя гонения.

Акцент в богослужении переносился на личный мистический опыт. Для квакеров особую важность представляла личная встреча со Христом, которая у каждого происходила по-своему, в зависимости от его или ее индивидуального опыта, чувства, строя души. «Я встретился с Семенем, — писал Пенингтон. — ...Я встретился с моим Богом, я встретился с моим Спасителем... Я встретился с Отцом Семени и в Семени я почувствовал, что он — мой Отец. Там я прочел его природу, его любовь, его страдание, его нежность, которые растопили, заполонили и изменили мое сердце пред ним... Я встретился с истинным духом молитвы и мольбы... Я встретился с истинным миром, истинной справедливостью, истинной святостью, истинным покоем души...»[26]. Подобными признаниями изобилуют квакерские письма, дневники и трактаты. Погружение в духовные глубины в поисках истинного света давало каждому свое собственное, личное и достоверное открытие, которое оказывало влияние на всю последующую жизнь.

Такое духовное поклонение неизменно вело к ощущению познания Истины. Только дух Христов внутри, утверждал Бэрроу, «поведет к полноте Истины», а Фокс вопрошал: «Как придешь ты к Истине, если ты не был ведом духом Истины, который вел апостолов к полноте Истины, каковую Христос обещал им послать?»[27]

 

Понятие Истины — теологическое и буквальное

 

Выше уже говорилось, что ранние Друзья зачастую отождествляли понятия Слова, Христа, Света и Истины. Впрочем, слово «Истина» имело у них и свой собственный, особенный смысл. Смыслу этому придавалось весьма важное значение — недаром Друзья зачастую именовали себя «Друзьями в Истине». Верность Истине почиталась основной чертой квакерского сообщества.

Если мы рассмотрим теологический аспект этого понятия у Фокса и его сподвижников, то увидим, что Истина — это не то же самое, что Писание (Библия — только средство к познанию Истины); она пребывает внутри, в сердце человека; исходит от Христа; дается в личном религиозном опыте; и может оказывать непосредственное воздействие на жизнь и поведение уверовавшего. Истина может «нисходить» на человека, подобно тому, как Дух Святой сошел на апостолов. Истина неизменна и тождественна самой себе; она дает подлинную свободу. «Все Друзья и братья повсюду, заточенные в тюрьмы за Истину, — писал Фокс, — отдайтесь ей, и она сделает вас свободными»[28].

Присутствие Истины должно было быть непременным элементом каждого молитвенного собрания. Собственно, цель молитвенного собрания и есть познание Истины в своей душе, тот стержень, вокруг которого строится квакерская молитва-медитация, а ожидаемый результат его — проникновение Истины в сердце и полное овладение всеми чувствами и действиями человека. Короче говоря, «поклонение должно совершаться в Истине, имея в виду, что духовное поклонение, проводимое этим способом, является единственно истинным поклонением, ибо оно не может быть подделано или исполнено лицемером»[29].

Такое поклонение в Истине, по убеждению Друзей, неизбежно должно принести плоды. Из него проистекают «правосудие, равенство, справедливость и набожность, милость и нежность, которые приводят человеческое сердце, душу и дух к бесконечному и непостижимому Богу. И из Истины проистекает любовь ко всему творению...», — писал Фокс в 1679 г.[30]

Но существовало и иное, практическое понимание истины, также чрезвычайно характерное для квакеров. Истина — это в буквальном смысле слова правда. Придерживаться истины — значит не лгать, не кривить душой ни при каких обстоятельствах. Дневник Фокса и его послания изобилуют призывами к Друзьям всегда говорить правду и придерживаться правды. И другие Друзья постоянно напоминали друг другу о необходимости следовать истине в своих проповедях и во время совместных странствий.

Истина-правда, по убеждению Фокса, должна быть вообще непременным элементам жизни Друзей, ее отличительной чертою. «Пребывайте в истине, — постоянно повторял он в своих посланиях, — и ходите в любви к истине... Ходите все честно и прямо...» «И пребывайте во власти истины, и познайте ее друг в друге, и будьте одно в Свете, дабы вы могли сохраняться в мире и любви, во власти Бога...» Истина как высший идеал пребывания в Боге и истина как честность друг перед другом и перед всем миром — залог взаимного единения и любви: она отгоняет всякую враждебность[31].

Героическая и стойкая приверженность истине породила такую специфическую черту в поведении ранних Друзей, как отказ приносить клятвы и присяги. Этот принципиальный отказ, которому специально посвящены многие квакерские трактаты и памфлеты, опирался на слова Христа «не клянись вовсе» (Мф. 5.34). Но несомненно, что в основе его лежало также решительное отвержение двойного стандарта правды по евангельскому принципу: «Да будет слово ваше «да, да», «нет, нет»; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф. 5.37).

Наконец, Друзья считали своим долгом не только личное следование истине, но и распространение ее по всему миру. Фокс, убежденный в своей профетической обязанности обратить мир к Истине, призывал: «Дорогие Друзья мои, будьте верными и не подавляйте Духа, но повинуйтесь Истине и распространяйте ее повсюду, ибо она должна идти по всему миру — к проповедникам, иудеям, христианам и язычникам, отвечая свидетельству Божию во всех них, чтобы и они могли придти к Истине...»[32]

 

Храм внутри и понятие церкви

 

Отличительной чертой веры Друзей, как мы видели, являлось твердое убеждение, что Бог и Христос находятся во внутреннем мире души. Внутренней жизни, внутренним отношениям с Богом отдавался безусловный приоритет перед внешним миром, внешними чувствами, вещами, внешним поклонением. Соответственно «поклонение в духе и истине» осознавалось именно как внутреннее поклонение. «Держитесь внутреннего, — призывал Фокс. — Ибо мера — внутри, и жемчужина — внутри вас, и слово Божие внутри вас, и вы — храмы Божии...»[33]

То же утверждают и другие квакеры. Дьюсбери пишет: вам скажут — Христос у пресвитериан, или у индепендентов, или у анабаптистов; «но Христос говорит: не верьте им, не ищите вокруг, ибо Цароство Божие внутри вас». А. Пенингтон во многих письмах призывает: «уходите от внешнего и мертвого знания и от мертвых обычаев и поклонений согласно человеческим понятиям к внутреннему принципу и к поклонению в духе и истине». У. Пенн, критикуя практику «внешнего» богослужения, общепринятого в христианских церквах, подчеркивает: Христово учение и пример апостолов были «простыми и духовными, а оно — пышным и мирским; Христово — внутренне и ментально, а их — внешне и телесно». Наконец, для Р. Баркли пребывание духа внутри и внутреннее поклонение ему представляется самоочевидным: «То, что Дух [Истины] находится внутри, по моему мнению, не нуждается в интерпретации или комментариях. Он пребывает с тобой и будет в тебе»[34].

Такое помещение Бога во внутренний мир верующего рождал образ сердца человеческого как храма, в котором совершается поклонение. Дж. Беллерс, используя аналогию с ветхозаветным Иерусалимским храмом, уподобляет добрые дела «внешнему двору для чистой души»; а добродетельную душу — храму, в котором хранятся «внутренние скрижали, где Богу воздается истинное поклонение»[35]. Образ тела человеческого как храма, где пребывает Христос, использовали и Фокс, и Пенн, и другие, менее известные квакеры.

Внутренний храм и внутреннее поклонение в историческом плане противопоставлялись ветхозаветному «внешнему» храму и обрядовому богослужению древних иудеев. Согласно У. Пенну, Христос «вывел своих учеников из славы и поклонения внешнего храма и установил более внутреннее и духовное поклонение, которому он учил своих последователей». Поясняя разговор с самарянкой (Ин. 4.21-24), Пенн пишет: «Как будто Он сказал: ради слабости людей Бог снизошел и ограничил себя внешним временем, местом, в котором ему следовало поклоняться; но это происходило тогда, когда люди были невежественны относительно его вездесущности...» Христос объяснил самарянке и ученикам своим, что Бог есть дух и пребывает во внутреннем, духовном храме — душе каждого верующего[36].

С не меньшей определенностью Р. Баркли разъясняет: то, что было принято иудеями в ветхозаветные времена как способ поклонения Богу — в частности, внешняя пышность обрядов и жертвоприношения — неприемлемо для людей Нового Завета и даже может быть сочтено за идолопоклонство. «Ибо поклонение при Ветхом Завете имело внешнюю славу. Храм и его церемонии были полны внешнего великолепия и пышности. Имелись внешние скрижали и алтарь, украшенный золотом, серебром и драгоценными каменьями... Но Иисус Христос, создатель Новозаветного поклонения... свидетельствует, что Богу не следует поклоняться в том или этом месте, но в Духе и Истине»[37].

Существовал и другой аспект противопоставления внутреннего храма внешнему — аспект более актуальный и задевающий за живое. Это противопоставление внутреннего храма внешнему «дому с колокольней», т.е. церковному зданию, где выступали «наемные проповедники». Квакеры решительно отказывались называть церковью «дом с колокольней» и возвращались к апостольскому и мистическому понятию церкви как тела Христова, членами которого являются все верующие. «Я сказал ему, что церковь — это столп и основание Истины, сотворенный из живых камней, живых членов, духовный организм, глава которого — Христос»[38]. Неприятие «дома с колокольней» и всего, что в нем происходило, часто принимало у ранних Друзей резкий, бунтарский характер. Известны случаи, когда Фокс и другие квакеры входили в церковное здание во время богослужения, прерывали его и громко спорили с проповедником или задавали ему вопросы: «И ты называешь это место церковью? Или ты называешь церковью это разнородное сборище людей?»[39]

Такое отношение к храмовому богослужению основывалось опять-таки на том, что для квакеров храмом Бога, Христа и Духа святого было человеческое сердце. Фокс писал в самом начале Дневника: «Мне открылось, что Бог, создавший мир, не пребывает в рукотворных храмах... но в человеческих сердцах». Он предлагал, подобно Лютеру, прикрепить к дверям «домов с колокольней, которые мир сей зовет церковью», табличку с надписью: «Богу здесь не поклоняются: это храм рукотворный; это также не церковь, ибо церковь — в Боге. Это здание — не в Боге, и вы, кто собираетесь здесь, тоже не в нем»[40].

У. Дьюсбери утверждал, что не следует больше поклоняться Богу «в словах, формах и обычаях, но в духе и истине, и в искренности во внутренних глубинах». То же противопоставление истинного, внутреннего поклонения ложному, внешнему, церемониальному, принятому в «домах с колокольней», встречается у Э. Бэрроу, А. Пенингтона, У. Пенна, Р. Баркли, Дж. Беллерса. Это внешнее поклонение — служение себе, а не Богу; оно приводит к раздорам и противоречиям, которые рождали враждебность не только между иудеями и самаритянами и не только между католиками и протестантами, но и в среде английских пуритан[41]. Истинное же поклонение не может быть связано с каким-либо определенным местом. «Поскольку дух Божий не привязан к местам, — пишет У. Пенн, — так и всякое поклонение является истинно кафолическим и народным поклонением, совершается ли оно в поле или в доме, присутствуют ли трое или три тысячи; удобные места... не существенны для поклонения Богу»[42].

Итак, поклонение в духе и истине для ранних Друзей означало внутренний мистический религиозный опыт, «духовное знание Иисуса Христа в нас»; этот внутренний опыт считался совершенно необходимым для каждого христианина.

 

Истинное поклонение и молчание

 

Убеждение квакеров в том, что истинное поклонение Богу может быть только духовным, честным и внутренним поклонением, привело к выработке особой практики, которая приводила их к искомому религиозному опыту. В основе этой практики лежало молитвенное молчание. Молчание и было той совершенной в своей сдержанности, углубленности и простоте формой поклонения, которая точнее всего отражала суть квакерской веры. Оно позволяло избежать как обрядового формализма установленных церквей, так и хаоса и беспорядка духовного энтузиазма крайних сект, подобных рантерам или магглтонианам. Целью его было поклонение Богу в духе и истине, содержанием — ожидание голоса, слова Божия в глубинах собственного духа.

Происхождение свое квакерское молчание, как отметил Д. Гуин, берет от практики сикеров — духовных искателей, собиравшихся вместе в различных частях Англии для поисков Бога в бурные революционные годы. Дж. Фокс нигде не пишет о происхождении молчания, и есть основание думать, что практика эта создавалась постепенно, ибо родоначальники квакерского движения — Дж. Фокс, Дж. Нейлор, Э. Бэрроу, Дж. Парнелл и другие много проповедовали во время собраний. Но уже к 1654 г. практика совместного молчания сложилась, по-видимому, повсеместно. Бэрроу свидетельствует: «Мы часто собирались вместе и ожидали Господа в чистом молчании, воздерживаясь от наших собственных слов и от всяких человеческих слов, и внимали голосу Господа, и чувствовали Его слово в наших сердцах...» Иногда, впрочем, квакеры начинали свое собрание с чтения Библии и «разговора о религии», ожидая проявлений духа. Постепенно собрания становились все более углубленными, молчание — более насыщенным, духовным, объединенным. После его окончания присутствующие ощущали божественное просветление и любовь[43].

Совместное квакерское молчание обладало (и обладает до сих пор) удивительным эффектом: с одной стороны, оно давало каждому сидящему в собрании полную свободу общения с Богом внутри себя, свободу индивидуального мистического контакта с трансцендентным миром. С другой, оно обладало тем качеством, которое по-русски называется «соборностью»: все члены собрания ощущали духовное единство с рядом сидящими Друзьями, и со всеми другими Друзьями повсеместно, и со всем родом человеческим и творением вообще. Они чувствовали, что пришли на собрание с одной целью, и один и тот же Бог говорит в душе каждого из них. Как писал Фокс, «Христово поклонение свободно в духе для всех людей; и кто поклоняется в духе и истине, — это те, кого Бог призвал для поклонения ему»[44]. И чем более Друзья собирались для совместного молчания и ожидания Бога, тем больше единства и силы в себе они ощущали.

Сам Фокс практику молчания почти не разъяснял; в посланиях своих он ограничивался скорее призывами и декларациями. Среди первых Друзей методику углубленного молчания лучше всего описал А. Пенингтон. Как и другие ранние квакеры, он, в соответствии с христианской традицией, первым необходимым условием молитвы считал покаяние. «Молитва, — писал он, — это дар; и тот, кто получает его, должен сначала прийти к чувству своего недостоинства; и ожидать, чтобы получить; и может быть, начать, но со стоном или воздыханием от истинного духа, и так возрастать в способности, идущей от того самого духа, отрицая способность, идущую от плоти». «Это и есть способ их поклонения. Они должны ожидать Господа, встречаться в молчании плоти и следить за мановениями его жизни, и за прорывом его среди них»[45].

Мотив ожидания тесно увязан с молчанием. Собственно, молчание и есть «ожидание Бога», полная открытость духа, доверчивое внимание к тому, что Бог скажет человеку в глубинах его души. «Возле тебя есть то, — пишет Пенингтон, — что поведет тебя. О, ожидай этого и уверенно держись его». «Будь тих и покоен, и молчалив перед Господом, не прося Отца ни о чем, не лелея в себе никакого желания»[46].

Наиболее подробно практика молчаливого ожидания разработана в произведениях Друзей младшего, условно говоря, поколения — Пенна, Баркли и Беллерса. Мотив ожидания, например, ясно выражен в «Апологии» Р. Баркли. «Когда все собрались, — пишет он, — общей целью всех и каждого должно быть ожидание Бога». И если это происходит и все ощущают присутствие Божие на собрании, то даже в том случае, когда на нем не произносится ни одного слова, «истинное духовное поклонение совершается, и тело Христово получает наставление», сердца освящаются и оживляются, чувствуя силу Бога. Когда душа погружается в молитвенное поклонение, она должна не только не произносить слов вслух, но и отставить в сторону «все собственные мысли, ментальные образы и желания». Она должна почувствовать свою полную зависимость от Господа. В этом «внутреннем покое и отрешении души свидетельство Божие поднимается в сердце, и свет Христов сияет так, что душа начинает осознавать свое собственное состояние»[47].

Каждый шаг в жизни требует благословения свыше. «Фактически абсолютно необходимо, — продолжает Баркли, — подождать в молчании», прежде чем начать любое дело. Ибо всякое дело должно быть исполнением не собственных мыслей, целей и желаний, а Божией воли, и исполнять его должен дух Божий в человеке. Именно такое поклонение предписывает Библия. «Писание велит нам собираться вместе, и когда соберемся, Писание запрещает молитву или проповедь иначе, чем по велению Духа. Отсюда следует, что мы должны хранить молчание, пока Дух не побудит нас к таким действиям». Подтверждение этому он находит в Первом послании к Коринфянам (14.30 и далее)[48].

Мотив молчания и внимательного ожидания развивает Дж. Беллерс. Этой теме он посвятил специальный трактат, который так и называется: «Внимайте в молитве». Молящийся должен прежде всего отвергнуть все свои неправедные мысли, ибо в противном случае молитва его не будет принята Богом. Ни слушание проповедников, ни даже «простое обращение мыслей вовнутрь» не явятся истинным поклонением, если они не будут предварены «вниманием в свете», что означает подчинение своих мыслей и чувств Христу. В «Послании к ежегодному собранию Лондона и Миддлсекса» (1718) Беллерс поясняет: «Молчание религиозного и духовного поклонения — это не сонное, бессмысленное состояние ума, но удаление или отрешение его от всех видимых объектов и суетных образов и погружение в пламенную молитву или хвалу невидимому вездесущему Богу, в Его свете и любви; свет его дает мудрость и знание, а любовь его дает силу и власть, дабы с радостью идти путями Его велений. Но пока стремления тела и страсти души не будут преодолены (путем внимания), душа не достигнет истинного молчания»[49].

Следует отметить, что молчание, при всей его важности, не являлось для ранних Друзей самоцелью, а лишь средством к соединению с Богом внутри себя. Поклонение наше, подчеркивал Баркли, «не состоит ни из слов, ни из молчания как такового, но из святой зависимости души от Бога». Молчание необходимо лишь для того, чтобы почувствовать и осознать эту зависимость. Из этого углубленного «молчания в свете» и поднимается мольба и хвала[50].

 

Истинное поклонение и служение

 

Парадоксальность квакерской веры и практики состоит в том, что ее, казалось бы, крайняя отвлеченность, отрешенность, погруженность вовнутрь приносила как раз самые практические этические и социальные плоды. Причиной этого служила одна особенность их «истинного поклонения». Оно не должно было совершаться только в определенном месте и в определенное время: оно должно было пронизывать всю жизнь человека. Это был тот «практический мистицизм», та «жизнь в Боге», к которой постоянно призывал Фокс и о которой А. Пенингтон писал: «Вот наша религия: чувствовать, что то, что Бог порождает в наших сердцах, сохраняет жизнь в Боге, чтобы учиться у него, дабы познать все, чтобы поклоняться и жить для него, подчиняясь водительству и власти его духа»[51]. Поклонение в духе и истине для ранних Друзей включало в себя всю жизнь; оно не абстрагировалось от повседневности, но органически пронизывало каждый день, каждый час жизни. «Внутренний водитель», «Семя», «внутренний свет Христа» давал каждому из них практические указания, как поступить в той или иной конкретной ситуации.

Для Фокса и других Друзей его поры истинное поклонение было неразрывно связано с нравственным, гуманным, внимательным и нежным по отношению к ближнему поведением. Это означало также «быть храбрым в Истине», придерживаться принципа мира и ненасилия, проявлять терпимость, любить ближнего и т.п. Те, кто наследует Христу, — писал Фокс, — «владеют им и ходят в нем; и когда вы получили его, то ходите все в мире и любви, и живите в его поклонении в Духе и Истине». Здесь как нельзя лучше виден принцип нераздельности истинного поклонения и повседневной жизненной практики. Именно такое поклонение делает человека свободным, дает ему любовь, от него произрастают «справедливость, равенство, праведность, милосердие и нежность»[52].

Мистические переживания во время совместного молчаливого поклонения приводили ранних Друзей к такому чувству единства друг с другом и со всем миром, которое оказывало преображающее влияние на всю их жизнь. Приведем три примера. У. Пенн свидетельствует: «Тот, чей дух склонился перед явлением в нем Божьего духа, оставляет и бросает все, что является противным ему, и объемлет то, к чему он его ведет». Р. Баркли разъясняет: «Когда многие так соберутся вместе, они возрастают в силе, могуществе и истинной добродетели... Божественная сила, которая сообщается путем таких совместных собраний и молчаливого ожидания Бога, вполне очевидна. Иногда приходит человек невнимательный, душа которого беспокойна... Как только он погрузится вовнутрь, та сила, которая уже овладела всем собранием, внезапно охватывает и его дух. Чудесным образом она поможет вызвать в нем силы добра и даст ему чувство этой силы. Она растопит и согреет его сердце...» Именно из этих чувств рождается стремление «быть справедливым, любить милосердие и смиренно ходить перед Богом». Наконец, широко известно впечатление У. Пенна о посещении квакерского собрания. «Когда я пришел на молчаливое собрание Божьего народа, я почувствовал среди них тайную силу, которая коснулась моего сердца; и когда я предался ей, я нашел, что зло во мне убывает, а добро возрастает»[53].

Друзья верили, что это необыкновенное чувство единения друг с другом и со всем миром может принести конкретные плоды: объединить церкви, покончить с враждебностью и войнами между государствами, дать роду человеческому возможность жить в мире, гармонии и социальной справедливости. Поразительный пример дает творчество Дж. Беллерса, который предложил проект всеобщего мира в Европе, проект кооперативной коммуны под названием «производственное содружество», проект организации медицинской помощи в национальном масштабе, проект реформы образовательной системы и др.

Примечательной чертой Общества Друзей, вытекавшей из их учения об истинном поклонении, была открытость их для всех слоев общества, для людей всех рас и вероисповеданий. Известны также терпимость квакеров ко всем религиям мира, признание равноправной духовной роли женщин в собрании и вне его, уверенность в том, что дух Божий обитает в людях всех рас и национальностей, всех социальных слоев и состояний, а отсюда — их тезис равенства всех людей перед Богом и друг перед другом. Неудивительно, что практика квакерской взаимопомощи, заботы о бедных и обездоленных началась почти одновременно с возникновением движения Друзей.

Еще одним практическим результатом «поклонения в Духе и Истине» стал принцип «простоты», отвращение к комфорту и роскоши, решительно проявившиеся с самого начала квакерского движения. Вера квакеров имела социальную направленность; забота о бедняках, сиротах и вдовах, нуждающихся с самого начала стала неотъемлемой частью деятельности Друзей. Фокс предлагал даже каждому состоятельному человеку «отложить немного от своего изобилия», чтобы на эти деньги можно было содержать сирот и калек, а нуждающимся предоставлять работу. В трактате 1659 г. на вопрос: «Как же будут жить бедные, если мы не будем носить [произведенные ими] кружева, и золото, и серебро, и ленты на нашей одежде?» — Фокс отвечал: «Отдайте им те деньги, которые вы тратите на все эти пышные украшения и бесполезные вещи, чтобы прокормить их, и тогда они смогут жить без того, чтобы создавать предметы суеты... и благодаря этому и вы будете жить, и они также будут жить»[54]. Среди самих квакеров был распространен простой крой одежды, отсутствие украшений, скромность и простота в быту.

Мы видим, что религиозные доктрины квакеров несли в себе важный социальный смысл, ведущий к ряду вполне практических, жизненно значимых выводов. Главные из этих выводов — полное равенство всех перед Богом, независимость от буквы Священного Писания, открытость «внутреннего света» для любого человека и возможность для каждого очиститься от греха, стать «святым» и жить «по законам духа». Сам мистицизм Друзей носил социальный характер, был направлен на благо ближнего. Поскольку Бог полон любви ко всем творениям и желает блага каждому, всякое выступление против человека, любое ущемление достоинства, свободы и прав личности трактовалось как грех против Бога. Христос, говорили квакеры, «пришел не разрушить человеческие жизни, но спасти их», и потому те, кто, будучи представителем власти, судьей или священником, «желают разрушать человеческие жизни», «ниспровергают дело Господне» и «недостойны называться ни властями, ни учителями»[55].

Существует коренное отличие учения квакеров от доктрин многих современных им сект. Если взять, например, сочинения филадельфийцев, в частности Дж. Пордеджа, обширный трехтомный труд которого содержит множество доктрин, сходных с доктринами квакеров (идея внутреннего света, индивидуальное богопознание через откровение и т.п.), то станет очевидным, что Пордедж решает вопрос в чисто духовном, отвлеченном плане. В его воззрениях совершенно отсутствует та социальная направленность, которая характерна для квакерских сочинений[56].

Здесь не место анализировать политическую и социальную программу и общественную деятельность квакеров — об этом написаны специальные работы[57]. В заключение остановимся на вопросе о том, что все-таки удалось сохранить современным квакерам из всего многообразия вероучительных доктрин, созданных Фоксом и его единомышленниками. Сначала скажем, что они в значительной мере утратили. Это определенная христианская направленность раннего квакерского учения. Выше говорилось о том, что квакеры в некоторых странах ныне не желают считать себя религиозными обществами. В новом, выпущенном в 1995 г. издании «книги дисциплины» Британских квакеров — антологии квакерских высказываний за 350 лет существования общества — в названии опущено слово «Христианская»; прежде книга при всех переизданиях традиционно называлась «Христианская вера и практика». Теперь она называется «Квакерская вера и практика», и только в подзаголовке указано: «Книга христианской дисциплины Ежегодного собрания Религиозного общества Друзей (квакеров) в Британии»[58].

Это не означает, что все британские квакеры, как и квакеры других стран, полностью отказались от христианского учения. Они лишь желают, как говорится в предисловии, расширить свой духовный опыт, используя богатства, накопленные иными христианскими конфессиями и нехристианскими вероисповеданиями. Они с симпатиями относятся и к буддизму, и к верованиям американских индейцев, и ко многому другому.

Что же все-таки осталось в движении Друзей, что удерживает их вместе, отличает от других и может, правда, с некоторыми оговорками, расцениваться как конфессиональные особенности? Это так называемые «свидетельства», т.е. принципы духовной жизни и жизненной практики. Вот они:

· свидетельство о том, что «есть нечто от Бога в каждом»; это «нечто» — внутренний духовный свет, способный осветить и просветить каждого человека;

· свидетельство любви ко всякому человеку и всему живому на земле; оно выражается в наименовании всех членов (и не-членов) общества «друзьями»;

· свидетельство всеобщего равенства;

· свидетельство истины, выражающееся во внутренней необходимости всегда говорить правду;

· свидетельство мира;

· свидетельство простоты.

      В рамках исполнения этих «свидетельств» позволены любые убеждения, вплоть до атеистических, любые верования и фантазии. Таким образом, из богатых и полных убежденности вероисповедных доктрин ранних квакеров современные Друзья сохранили скорее принципы поведения, чем вероучение; поэтому если ранних квакеров, а также квакеров XVIII и XIX вв. можно было считать церковью со своими конфессиональными особенностями, то в ХХ столетии квакеры перестали быть церковью и все более становятся «Обществом Друзей». При этом формы богослужения, постулаты веры, воззрения в значительной мере разнятся от страны к стране, от общества к обществу.