Н.В. Новикова

ПАЦИФИЗМ И ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМ

В БРИТАНСКОМ СУФРАЖИСТСКОМ ДВИЖЕНИИ

В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Деятельность женщин-пацифисток в годы Первой мировой войны стала предметом довольно пристального изучения и этому нетрудно найти объяснение. Большинство работ, посвященных анализу их неординарных взглядов, вышло в свет в 1980-е гг. — время, когда женское движение снова активизировалось, а основные усилия феминистских групп сосредоточились на борьбе за разоружение и всеобщий мир, против ядерной гонки. Подъем женского пацифистского движения в конце ХХ в. поставил в центр внимания вопрос о преемственности ранних мирных инициатив женщин и современного этапа борьбы за мир. Историки старались привлечь внимание к опыту и наследию активисток женских кампаний начала века и тем самым не только популяризировали знания и освежали память о них, но и способствовали развитию феминистских идей, осмыслению соотношения феминизма и пацифизма. Так появились эссе Д. Веллакотта и Л. Костин, книги А. Вильтшер, С. Олдфилд, Дж. Альберти и Дж. Лиддингтон³³⁵. В этих исследованиях более или менее детально отражена история женских пацифистских обществ и деятельность суфражисток, работавших в них, но уделено мало внимания организационной и, в какой-то степени, идеологической связи этого движения с известными суфражистскими объединениями. Между тем представляется важным показать деятельность и проанализировать наследие феминисток, исповедовавших принципы пацифизма, прежде всего как участниц кампаний за равные политические права британских женщин.

К началу ХХ в. в британском суфражистском движении выделились два течения, главным образом отражавших изменения в социальном составе участников движения, — либеральное и демократическое, из которых "одно стремилось к допуску в буржуазный мир, другое — в другой мир вообще"³³⁶. Суфражистская идеология основывалась на либеральных принципах и на признании особой женской социальной роли. В этом смысле Первая мировая война не повлекла за собой изменений в аргументации и риторике британских феминисток. Напротив, в условиях войны эти идеи звучали еще более убедительно и потому оставались в фокусе феминистской пропаганды. В то же время, используя одни и те же доводы, представительницы двух течений в британском суфражистском движении по-разному их интерпретировали и видели различные перспективы движения в годы войны.

В подавляющем большинстве участницы суфражистских кампаний поддержали правительство, объявившее о вступлении в войну, и в дальнейшей деятельности делали акцент на своей патриотической позиции. Такое решение представляется вполне последовательным шагом. Во-первых, не последнее место занимали и соображения тактики. Готовность разделить со всей страной тяготы войны и желание служить Отечеству, по мнению суфражисток, помогли бы обеспечить доверие политической элиты к женщинам. Кроме того, в новых, чрезвычайных условиях, неблагоприятных для развития оппозиционного женского движения, необходимо было продумать особую стратегию, чтобы предотвратить распад и организационный упадок национальных суфражистских обществ. Наконец, как считали британские феминистки, дальнейшая судьба движения непосредственно зависела от итогов начавшейся войны. Как для большинства членов крупнейшего Национального союза обществ женского избирательного права, так и для сторонников радикального Женского социально-политического союза патриотическая деятельность являлась продолжением, естественным развитием суфражистского движения в новых условиях. Борьба за политическую свободу женщин, по их представлениям, неотделима от демократической, прогрессивной эволюции общества, и Великобритания, страна, в которой либерализм являлся официальной идеологией, шла в авангарде этого поступательного движения цивилизации. Столкновение с кайзеровской Германией интерпретировалось как схватка за "спасение принципов морали против грубой силы", война в защиту свободы и независимости не только Великобритании, но и других стран, подвергшихся нападению, борьба с милитаризмом вообще. В своей речи, произнесенной в октябре 1914 г. в Карнеги-Холле в Нью-Йорке, лидер Женского союза Кристабель Панкхерст в четких и кратких выражениях сформулировала позицию своей организации по отношению к начавшейся войне, но эти слова в той же степени отражают и мнение участниц Национального союза: "Наша точка зрения [относительно войны — Н.Н.] состоит в том, что сами основы нашего движения за свободу женщин находятся под угрозой. Наша точка зрения в том, что, если наша страна не победит, ценность британского гражданства будет значительно снижена, если не уничтожена совсем. Мы хотим видеть мощь нашей страны сохраненной, так как мы верим, что эта мощь все больше и больше употребляется во благо всего мира"³³⁷.

Адекватность действий правительства не подвергалась сомнению, поскольку суфражистки были убеждены в невозможности урегулирования конфликта, в бессильности дипломатии. Любопытно отметить изменение направленности и тона феминистской риторики в вопросе об ответственности за развязывание войны. В первые дни войны европейский конфликт в суфражистской прессе представлен как "величайший кризис в национальной истории", "армагеддон", "ужасный неописуемый крах". Феминистские издания постоянно напоминали читателю о неизбежных страданиях, связанных с войной, о возможности гибели цивилизации — тематика, прямо противоположная официальной пропаганде. Сохраняя по инерции наступательную тональность, аргументация феминисток в вопросе об ответственности за начало вооруженной схватки основывалась на разделении и противопоставлении мужского и женского социального опыта или, если обратиться к оригинальной лексике, "цивилизации и варварства, духовного и материального, матери, которая думает о будущем счастье ее детей, и грубой, бесчувственной ярости"³³⁸. Подчеркивалось, что война стала естественным результатом "в человеческом мире, организованном и управляемым исключительно мужчинами, в мире, в котором женщинам дозволено лишь занимать подчиненные и незначительные позиции"³³⁹. Эта идея буквально пронизывает феминистскую агитацию начального периода войны, и если умеренная и осторожная в высказываниях газета "Коммон Коз" обвиняет в провокации войны дипломатов, финансистов и джингоистскую прессу³⁴⁰, то радикальная "Сафрэджет", официальный орган Женского социально-политического союза, использует более резкие формулировки. "Созданная руками человека цивилизация, достаточно страшная и жестокая в мирное время, должна быть разрушена, — заявляла в августе 1914 г. К. Панкхерст, редактор "Сафрэджет" и главный идеолог Женского союза, — цивилизация, созданная исключительно мужчинами, — это цивилизация, игнорирующая закон природы, игнорирующая закон справедливого правления. Эта великая война... есть наказание Природы — Божье наказание, которое ложится на людей, держащих женщин в подчинении и тем самым разрушивших идеальный человеческий баланс. Подобно тому, как мы заболеваем, когда игнорируются законы, управляющие человеческим организмом, так мы имеем цивилизацию несовершенную, несправедливую, варварскую в лучшем случае, и обреченную на разрушение, когда игнорируется закон справедливого правления — закон, по которому мужчины и женщины сотрудничают в управлении делами"³⁴¹.

Однако спустя неделю характер высказываний суфражисток меняется. В то время как признавалось, что Великобритания или, скорее, "мужчины, которые управляли страной, сделали ошибки в прошлом", вина теперь возлагалась на Германию и Австрию, которые отказались от возможности разрешения спорных вопросов в третейском суде³⁴². Таким образом, ведущим в военной риторике патриотически настроенных суфражисток стало понятие "справедливой войны". В упомянутой уже речи К. Панкхерст бросила прямой вызов убеждениям пацифистов, заявив, что не все войны неоправданны. Например, война английских колоний за независимость или война в Италии за национальное объединение и самоуправление — примеры справедливых войн, войн во имя свободы и справедливости³⁴³. Ту же образность и стиль использовало и руководство Национального союза, определяя это понятие: "Если эта война справедливая, то потому, что это война в защиту свободы и общественного права против господства одной могущественной страны, попирающей независимость других. Ни одна истинная суфражистка не может быть безразличной к судьбе любого народа, малого или великого. Национальность — лишь другая и более сложная форма индивидуальности, а для суфражистки индивидуальность бесценна"³⁴⁴.

Примечательно, что эти утверждения входили в прямое противоречие с одной из базовых установок феминистской идеологии — отрицанием авторитета и эффективности физической силы как политического средства. Даже при оценке происхождения и характера европейской войны суфражистки продолжали опираться на этот принцип. Кайзеровская, милитаристская Германия "признала в качестве своей национальной религии теорию, согласно которой право находится на стороне сильного, и народы не имеют прав и оправдания существования до тех пор, пока они не обеспечат это с помощью своих вооруженных сил, — утверждала, в частности, К. Панкхерст. — Это теория, которая, к моей гордости, никогда не использовалась моей страной. Это теория, против которой мы сейчас сражаемся в этой войне"³⁴⁵. Однако при определенных обстоятельствах суфражистки согласны отойти от этого принципа и использовать аргумент грубой силы для достижения высшей цели. "Когда мы столкнулись со страной, намеревавшейся навязать своё правление другим частям мира посредством физической силы и потому напавшей на нас, — продолжала К. Панкхерст, — мы... вынуждены выбирать из двух возможностей: либо мы должны сдаться, либо мы должны сражаться"³⁴⁶. Той же логики придерживалась и глава Национального союза Миллисент Фосетт, доказывая возможность и даже необходимость в известных случаях, когда "обращение к моральной силе было бы бесполезно", применение физической силы³⁴⁷. Другими словами, феминистки на практике все же соглашались с правилом "кто силен, тот и прав". В этих рассуждениях проявляется противоречивость и непоследовательность в суфражистской идеологии, что определило слабость позиции либеральных феминистских организаций по окончании войны.

Немногочисленные участницы суфражистского движения — сторонницы пацифистских взглядов, предпочитали называть себя интернационалистками³⁴⁸. Тем самым они старались подчёркивать общность взглядов и интересов женщин всего мира, а также важность сохранения и развития международного женского движения.

Анализируя написанное о вкладе женщин в пацифистское движение периода Первой мировой войны, необходимо отметить, что авторы большинства сочинений сосредоточили основное внимание на антимилитаристской идеологии и антивоенной деятельности группы суфражисток-диссиденток Национального союза обществ женского избирательного права, близких к лейбористской политике и социалистическому мировоззрению. Подчеркивалась также приверженность к пацифистским идеям и членов группы под руководством Сильвии Панкхерст, которая после разрыва с руководством Женского социально-политического союза все более ассоциировала себя с социалистическим движением. Отсюда складывается впечатление, что инициаторами женских пацифистских кампаний периода Великой войны были исключительно феминистки — сторонницы социализма. И тот факт, что женщины именовали себя не "пацифистками", а "интернационалистками", подкрепляет это представление. Однако, на наш взгляд, такое понимание упрощает и неточно отражает действительность. На самом деле анализ взглядов активисток движения показывает сложность, комплексность воззрений и подходов феминисток к вопросам войны и мира. С. Олдфилд, например, в своей статье попыталась определить политические ориентиры более чем двухсот англичанок, выразивших желание отправиться в Гаагу на пацифистский женский конгресс в 1915 г. По ее подсчетам, "45% из них объявили бы себя прежде всего феминистками, а 10% назвали бы себя социалистками. Вероятно, около 25% сказали бы, что они убежденные квакеры, для которых вера в существование внутреннего света во всех людях составляла центральный жизненный принцип. И последние 20% должны бы были быть названы "идеалистическими гуманистками". Это женщины, которые не могли не вмешаться, не облегчить любой случай страдания, и не только женского страдания, который встречался на их пути"³⁴⁹.

Сторонницы немедленного прекращения военных действий видели существенную связь между пацифизмом и феминизмом, между суфражистским движением и работой по сохранению мира. По их мнению, милитаристская политика и практика подчинения женщин имеют единую природу, а вопрос о соотношении войны и мира тесно сопрягается с вопросом о соотношении физической силы и силы разума в социальных отношениях. В этой связи можно согласиться с предложением английского историка Дж. Лиддингтон, которая считает, что термин "пацифизм" не отражает глубины и многогранности представлений феминисток о мире. Взамен она использует термин "антимилитаризм", который, кстати, являлся ключевым в риторике суфражисток периода Первой мировой войны³⁵⁰. В своей критике войны и физического насилия как средства решения социальных споров феминистки расходились во мнениях по вопросам о принципиальной допустимости вооруженных конфликтов, о возможности компромиссов в женском движении, расколотом войной, о перспективах антивоенного движения в тех условиях. Общим же для взглядов суфражисток являлось понимание милитаризма с его идеологией и системой социальных отношений как прямой противоположности феминизму, его идеалам и принципам. Более того, милитаризм воспринимался как главная угроза социальной гармонии. Как рассуждает автор одного из эссе, опубликованного в суфражистской газете, "не кажется невероятным тот факт, что идеалы большинства мужчин отличны от идеалов большинства женщин. Эта разница обычно была затушёвана в суфражистской пропаганде: дискуссия зачастую приводила, и вполне справедливо, к тому, что по большинству вопросов нет существенного раскола общества на две половины, когда мужчины желали бы одного, а женщины — другого. Но милитаризм поднимает другие проблемы"³⁵¹.

Понимая милитаризм прежде всего как систему отношений, в которых правым оказывается сильнейший, сумевший навязать свою волю другим, суфражистки проводили параллель между домашним насилием и войной. Война же, по их мнению, порабощает женщину, ибо держит её в вечном подчинении и заставляет истощать все свои силы в бесконечном рождении детей, дабы страна могла иметь воинов, необходимых для агрессии или для защиты. Милитаризм, утверждает автор того же эссе, "должен всегда воспроизводить андроцентричное общество, общество, в котором моральное и социальное положение женщин таково, что они являются в значительной степени порабощенной и второстепенной частью сообщества"³⁵². Наконец, господство милитаризма объявлялось суфражистками главным препятствием на пути признания женщин полноправными гражданами страны и предоставления им возможности "быть услышанными" в политике.

Несмотря на принципиальное сходство взглядов и риторики сторонниц пацифистского движения, существовала определенная разница в интерпретации и использовании ими феминистских идей, понимании роли женщины в обществе и влияния войны на положение женщин. Это разнообразие объясняется рядом факторов и, прежде всего, личными и политическими установками каждой из участниц движения. Дж. Лиддингтон попыталась "распутать этот клубок" и предложила различать три традиции в феминистском пацифизме. Старейшую она называет матерналистской, согласно которой считалось свойственным для женщин проводить нешумную мирную пропаганду, используя свой авторитет как матерей, знающих цену человеческой жизни и поэтому инстинктивно настроенных против войны. Вторая традиция связывается с идеологией и практикой борьбы за равные права женщин и основывается на тезисе о традиционном исключении женщин из процесса принятия политических решений и убеждении, что, как только эта ситуация будет исправлена, войны прекратятся. Третью модель Дж. Лиддингтон называет радикальным феминизмом. Его сторонницы подчеркивают значительность половых различий и называют исключительно "мужскими" такие человеческие качества, как склонность к жестокости и агрессии. В силу этого они непосредственно связывают в своей риторике военное нападение и сексуальное насилие³⁵³. Классификация, предложенная английской исследовательницей, довольно точно отражает основные направления в феминистской мысли по вопросу о войне и мире. В то же время надо учитывать комплексность и взаимодополняемость этих идей, которые переплетены в текстах и выступлениях феминисток. Не задаваясь целью выделить и дифференцировать ведущие аргументы пацифисток периода Первой мировой войны (в этом стоит согласиться с выводами Дж. Лиддингтон), сосредоточим внимание на анализе и интерпретации наследия суфражисток как участниц различных женских групп, сторонниц разных политических стратегий.

Для Национального союза обществ женского избирательного права вопрос об отношении к войне стал роковым. Значительная часть руководящей верхушки организации не согласилась с официальным курсом, на котором настаивала М. Фосетт, и заявила о своей антивоенной, интернационалистской позиции. При этом, по наблюдению австралийской исследовательницы С. Холтон, существовало два подхода интернационалисток к вопросу о войне и мире, наметившихся уже осенью 1914 г. Одна группа, включавшая Х. Сванвик и И. Форд, настаивала на немедленной организации антивоенной кампании силами Национального союза, тогда как другая, более умеренная, во главе с К. Маршалл, Э. Кларк и К. Куртни, скептически относилась к возможности активизации пацифистского движения и предлагала использовать организацию лишь для проведения образовательной кампании с целью постепенного обращения общественного мнения к пацифистским идеалам³⁵⁴. С. Холтон обратила внимание лишь на один аспект в работе этой группы пацифисток — понимание ими задач женской суфражистской организации на период войны. Однако не менее важным и информативным может быть анализ их идейных представлений и антивоенной деятельности, которая выходила далеко за пределы организованной кампании, инициированной и поощряемой М. Фосетт и ее сторонниками. Поскольку руководство Национального союза резко отмежевалось от любых попыток пацифистов включить предложения последних в официальные документы, а на страницах "Коммон Коз" статьи и эссе интернационалисток публиковались крайне редко, то о взглядах и убеждениях этой группы суфражисток можно судить по памфлетам военного времени, опубликованным при поддержке антивоенных организаций, переписке и мемуарам женщин. Особенно интересными являются работы Х. Сванвик, в которых она изложила и свои представления о природе войн, и своё понимание текущей ситуации. На основе анализа этих источников с большой долей уверенности можно сказать, что эти мысли отражали идеи интернационалисток в целом, идеи, не получившие поддержку большинства в Национальном союзе.

В годы войны Х. Сванвик была, пожалуй, одним из самых плодовитых публицистов, выступавших с позиций пацифизма. В её размышлениях отразились во всей полноте представления феминистов того времени о природе социальных отношений, о причинах войн, о влиянии войны на положение женщин и о месте последних в обществе. Что очень важно, эти воззрения, с одной стороны, стали свидетельством развития феминистской мысли и перспектив женского движения, но, с другой, содержали основные установки либерального феминизма, что и определило их противоречивость и непоследовательность. К примеру, в работах "интернационалистки" отчетливо прослеживается мотив британского национализма и имперского превосходства, когда она рассуждает "как гражданин величайшей империи, которую когда-либо видел мир", или как “женщина Британии"³⁵⁵.

Другими признаками принадлежности политической философии Х. Сванвик к традициям либерального феминизма является её стремление подчеркнуть достоинства женщин как "дарительниц жизни" и "создательниц домашних очагов", а также попытки возложить полную ответственность за развязывание войны на мужской род. В частности, она анализирует целый ряд мотивов, которые заставляют мужчин вести войны. Среди них: "1) традиционное представление о чести и убеждение, что ее можно "защитить" с помощью силы; 2) корыстолюбие и стремление к удовлетворению эгоистических интересов; 3) любовь к власти и к тому, что часто зовется славой; 4) страх"³⁵⁶. Автор отмечает, что указанные стимулы не позволили бы правительствам привести в движение военную машину, если бы не дополнительные мотивы, присущие в целом мужчинам, а именно, "5) праздность ума, которая оставляет право думать и решать за теми, кто ищет выгоду от войны; 6) драчливость; 7) любовь к риску и приключениям и отвращение к однообразию повседневной жизни"³⁵⁷. Большинство этих качеств, заключает феминистка, чужды женщинам, в результате они вынуждены переживать войны, навязанные обществам мужчинами.

Несомненно, эта аргументация совпадает с традиционной феминистской пропагандой, получившей новый импульс с началом мировой войны. В то же время очевидно, что эти доводы не вполне убедительны, и сама Сванвик в другом месте признает: "Когда женщины настроены милитаристски, зачастую они более неистовы, чем мужчины, по крайней мере, на словах"³⁵⁸. Немного раньше она поясняет, что мужчины бывают более сдержаны в эмоциях, чем женщины, поскольку имеют возможность "выразить" своё мнение в физических действиях, тогда как общество просто "не позволяет" этого женщинам³⁵⁹. Отсюда следует, что все рассуждения об особых "мужских мотивах" и "женских достоинствах" теряют смысл. В мемуарах Х. Сванвик, появившихся двадцать лет спустя, эта тема возникает вновь, и автор, наконец, разрешает для себя это противоречие, формулируя своё понимание ситуации в следующих словах: "Мужчины держали всю власть в своих руках. Только они были дипломатами и министрами иностранных дел, финансистами и производителями военного снаряжения, редакторами и ведущими публицистами. Поэтому, в определённом смысле, мужчины развязали войну. Но они бы не смогли этого сделать, если бы женщины не поддерживали их с восхищением и даже обожанием. Я думаю, что женщины были настолько далеки от свободы, юридически, социально, экономически и политически, что было бы абсурдом ждать, чтобы они были подлинно женственными, стоящими на собственных ногах и думающих по-женски. Они все ещё, в массе своей, воспроизводят слабую версию мужских мыслей... Женщины пытались, в конце концов, быть такими, какими их хотели видеть мужчины"³⁶⁰.

Как видим, Х. Сванвик до конца не сомневалась, что особая социальная роль женщины как заботливой матери способствовала её пацифистской ориентации. И ключом к разрешению проблемы она считала существующие в определенной культуре социальные нормы и ожидания. Та же мысль выражена в ее книге "Основы мира". И в 1937 г. пацифистка писала: "Женщины, даже в этой стране, всё ещё удивительно несознательны. Они всё ещё в большинстве своём ведут паразитическую жизнь. И до тех пор, пока дела обстоят так, они будут только эхом мужчин, а их мнение не будет иметь цены"³⁶¹. В памфлетах же военного времени это противоречие оставалось очевидным. Особенно ярко оно проявлялось в признаниях автора о невозможности развернуть антивоенную кампанию в тех условиях.

Надо отметить, что в своих знаменитых "военных" эссе Х. Сванвик пыталась, возможно интуитивно, сгладить столь явное несоответствие феминистских пропагандистских клише и действительности и привлечь внимание к "общечеловеческим ценностям и идеалам". "Фактически, — рассуждала она, — жизнь могла бы быть более предсказуемой, если бы мы отбросили глупые фразы вроде "мужские и женские вопросы". Ибо в действительности нет такого деления, и любые человеческие проблемы влияют на всё человечество. И теперь, — заключала автор, — чтобы правильно решать человеческие вопросы, людям необходимо понимать друг друга"³⁶². Эти размышления должны были привести читателя к знакомой суфражистской идее о "правильно управляемом обществе", в котором мужчины и женщины имеют равные возможности в процессе принятия политических решений и разделяют ответственность за эти решения. В военной публицистике Х. Сванвик также использует популярные образы и риторические приёмы, свойственные как суфражистской, так и официальной пропаганде. В частности, журналистка привлекает понятие "пруссачество", чтобы не только обозначить враждебную доктрину милитаризма и господства "аргумента физической силы", но и показать, что соответствующая ему система социальных норм противоположна суфражистским целям и идеалам. Оттого так созвучны суждения Х. Сванвик упомянутым выше высказываниям К. Панкхерст: "Милитаризм — это возведение на трон физической силы как арбитра наций, а при таком решении женщины всегда будут в подчинении. Женщины, чья физическая сила направлена на то, чтобы давать и оберегать жизнь, никогда не будут способны противостоять мужчинам с их деструктивной силой. Если деструктивной силе суждено доминировать в мире, то мужчина должен доминировать над женщиной, что вредно как для него, так и для неё. Поддержка грубой силы, с помощью которой сильная нация "прорубает себе дорогу" сквозь слабую нацию, аналогична той, что позволяет более сильному мужчине диктовать [свою волю — Н.Н.] более слабой женщине... Требование женщинами свободы основано на том же принципе, что и требование малых стран"³⁶³.

Но, в отличие от знаменитой милитантки, Х. Сванвик не идеализирует британскую демократию и заявляет, что "все великие державы построены на милитаристской основе"³⁶⁴. Поэтому в своих убеждениях и действиях она выступала не только за скорейшее прекращение войны c Германией и её союзниками, но, прежде всего, боролась с милитаризмом как определенной общественно-политической системой.

К достоинствам публицистики Х. Сванвик относятся попытки критического анализа положения британских женщин в годы военного кризиса. Прежде всего суфражистка оценивала развернувшуюся войну как тотальную, подразумевая, что европейский конфликт вовлек в свою орбиту не только правительства и действующие армии. Целые общества вынуждены были подчинить свой ритм интересам войны, ни одна социальная группа не смогла избежать трудностей и лишений, связанных с войной, в том числе женщины и дети: "Война ведется мужчинами, но невозможно вести войну только против мужчин. Все войны ведутся и должны вестись как против мужчин, так и против женщин и детей. Когда авиаторы сбрасывают бомбы, когда пушки обстреливают укрепленные города, невозможно обойти женщин и детей, которые случайно могут оказаться на пути³⁶⁵. Даже попытки эвакуации последних из зоны боевых действий, по мнению пацифистки, нисколько не облегчают их положения и не заслоняют реальности войны: "Лучшее, что можно для них сделать, это собрать вместе, подобно больному и старому скоту, кормящих матерей и женщин с детьми и поместить в концентрационные лагеря, чтобы они там гнили, сходили с ума и умирали"³⁶⁶.

Эссе Х. Сванвик "Влияние войны на женщин", появившееся в августе 1916 г., может служить примером военной риторики демократических суфражисток и в сущности является актом разоблачения мифов и пропагандистских стереотипов, использовавших образ британской женщины, или, говоря словами автора, "эксплуатирующих женщин под видом новостей". Так, Сванвик, привлекая внимание к изменению характера коммерческой и политической рекламы и популярного имиджа женщины в ходе войны, буквально обвиняет политиков и прессу в лицемерии. В первые недели войны, утверждает она, политики и журналисты продолжали "не замечать" настоящую жизнь женщины и предпочитали изображать зависимое, субтильное существо, которому война угрожает "стеснённым положением", поскольку "их запасы розового масла могут быть урезаны". Суфражистку оскорбляло и красноречивое противопоставление в одной из прогрессивных ежедневных газет портретов офицеров и отличившихся в боях солдат на первой странице и "жеманно улыбающихся манекенщиц в модных экстравагантных шляпках на последних страницах". Но позже, подчеркивает автор, "когда потребовалась их служба", внимание было привлечено к женщинам, которых изображали теперь как патриоток, способных к любой работе и самопожертвованию. "Миф о женской никчёмности должно быть действительно повержен, если могло быть высказано предположение, что нужна "суперженщина", чтобы пробить проездной билет!" — с горькой усмешкой заключает она³⁶⁷.

Если пацифистка и разделяла мнение многих о том, что война "открыла глаза на реальную жизнь женщин" и изменила общественные представления об их потенциальных способностях, то характер её суждений и выводов резко отличался от "сентиментального" тона официальной пропаганды. Во-первых, Х. Сванвик — одна из немногих, кто задумывался о возможных последствиях войны для социально-экономических отношений в целом и для статуса женщины в частности. Она поставила проблему социальной реадаптации, неизбежной с окончанием войны, и предвидела (как показало время, совершенно справедливо) довольно неблагоприятные перспективы для своих соотечественниц в сфере наемного труда. Суфражистка признавала одним из конструктивных итогов войны широкое привлечение женского труда в самые разнообразные отрасли производства, в том числе и те, доступ в которые до 1915 г. был либо существенно ограничен, либо вовсе закрыт для женщин. "Отчаянная необходимость отбросила многие препятствия, и теперь мы видим, что для блага страны нужна энергичная работа всех, и все, что не способствует или принижает эту работу, уменьшает наши шансы на успех в войне... Это уменьшает наш шанс на успех и в мирное время", — утверждала феминистка³⁶⁸. По её убеждению, благосостояние страны состоит в производстве максимума материальных благ наряду со здоровьем, свободой и счастьем её народа. Соответственно, ключом к всеобщему благу является "полная и продуктивная занятость населения". Поэтому "антисоциально" держать женщин за пределами рынка труда, отмечала Х. Сванвик. Как мужчины, так и женщины должны прислушиваться к урокам войны, важнейший из которых — примеры решения экономических проблем путем взаимодействия, а не конфликтов. Суфражистка, следуя идеям и аргументации социалистов, подвергает критике капиталистическую экономическую структуру, направленную на получение наибольшей прибыли. "Необходима многообещающая и доверительная политика, конструктивная и энергичная, а не принудительная и робкая", — заключала Хелена Сванвик³⁶⁹. Не доверяя ободряющему и оптимистичному тону официальной военной пропаганды, автор считала реальной перспективу удаления женщин с рынка труда с окончанием войны. Фактически она предсказала послевоенный лозунг "Назад в дом!", обращенный к женщинам в период демобилизации. Такое решение расценивалось ею как ошибочное и несправедливое: "Мы должны понимать, что лишать женщин права зарабатывать своим трудом значит отослать их назад в моральное заключение (не говоря о психическом и интеллектуальном голоде), которое они стали только сейчас полностью осознавать", — писала она³⁷⁰.

Во-вторых, Х. Сванвик критически подходила к оценке положения британских женщин в сфере производства. И прежде всего она ставила вопрос о необходимости равной оплаты женского и мужского труда. Патриотический призыв к соотечественницам заменить уходящих на фронт мужчин и предложить свою службу "бескорыстно" считался ею неуместным и вредным, поскольку таким образом подчеркивалась лишь временность и необычность ситуации и закреплялся социальный стереотип женщины как подчиненного и второстепенного члена общества. Оплачиваемая же адекватно работа является не только знаком признания ценности общественного труда женщины, но и стимулом к развитию её индивидуальных качеств, эволюции её самосознания.

Автор не могла обойти своим вниманием и актуальную для военного времени проблему роста проституции, проблему, которой либеральные феминистки во все времена придавали особое значение. В отличие от либеральных феминисток, акцентирующих внимание на более общих, экономических причинах проституции, Х. Сванвик объясняет это "необычное усиление сексуального аппетита среди мужчин и необычную реакцию на него среди девушек" сегрегацией полов, свойственной милитаристскому обществу вообще и многократно умноженной войной. Военное положение приносит неуверенность в завтрашнем дне и особое "безрассудное состояние ума мужчин и женщин"³⁷¹. Склонность девушек к "вольному поведению" она называет "естественным дополнением мужского безумного стремления убивать". "Если миллионы мужчин обречены на смерть в столь раннем возрасте, то это побуждает каждую молодую женщину обеспечить себе пару и пополнить народонаселение, пока позволяет время". Именно война вызывает такой "всплеск примитивного инстинкта"³⁷².

В этих рассуждениях во всей глубине проявляется нравственная и политическая позиция известной феминистки. Милитаризм и война осуждаются в принципе как варварство и признак нецивилизованных, "примитивных" обществ. Использованию грубой физической силы, даже как средства ведения "справедливой" войны, в философии Х. Сванвик нет оправдания. Несовершенной системе "капиталистической анархии" противопоставляется демократическое правление, основанное на "публичном праве и моральном законе": "устанавливая демократический контроль над внутренней и внешней политикой, наделяя политическими правами и просвещая людей, как мужчин, так и женщин, обеспечивая реальный суверенитет народа... — только так, по-человечески, нам следует устанавливать публичное право", — была убеждена феминистка³⁷³. Для женского движения в годы войны она видела только одну перспективу: "каждое суфражистское общество должно быть пацифистским обществом и понимать, что пацифистская пропаганда есть неотъемлемая часть суфражистской пропаганды". Это означало борьбу за установление демократического правления и общественного контроля над политикой, что составляло бы "саму основу свободного и безопасного существования женщин"³⁷⁴.

Взгляды Х. Сванвик в целом вполне адекватно отражают представления и принципы пацифистского феминизма. В её работах эти идеи, не всегда чётко выраженные, а иногда и противоречивые, изложены более или менее системно³⁷⁵. На практике для тех сравнительно немногих женщин, которые посвятили свои силы антивоенному движению, это решение стало интуитивным и даже эмоциональным индивидуальным актом, и каждая подошла к нему по-своему.

Сама Сванвик избрала бескомпромиссный путь, и как только стало ясно, что Национальный союз обществ женского избирательного права отказался официально занять антивоенную платформу, она в знак протеста заявила о своём выходе из исполнительного комитета организации — поступок, который расценивался многими как "слишком поспешный" и вызвавший глубокую личную обиду президента Национального союза М. Фосетт. Свою энергию и способности Х. Сванвик посвятила новой организации — Союзу демократического контроля. Инициатива создания этого общественно-политического объединения принадлежала члену парламента от либеральной партии Ч. Тревельяну и известному журналисту Э. Морелю, которые считали, что мир мог бы быть сохранен, если бы как в Германии, так и в Великобритании существовали подлинно демократические режимы, а также при условии открытой, а не секретной дипломатии, когда общественное мнение было бы полностью информировано и имело бы возможность воздействовать на политику. Новое общество, по их мнению, должно было найти пути и средства, способные укрепить голос общественности. Понимая будущую организацию как выразительницу интересов всего народа, Морель и Тревельян искали поддержку влиятельных политических сил довоенного времени и пытались склонить последних на свою сторону. Поэтому их предложения были обращены прежде всего к социалистам и представительницам женского движения³⁷⁶. В сентябре 1914 г. было опубликовано открытое письмо за подписью Ч. Тревельяна, Э. Мореля и других видных либеральных и лейбористских политиков, в том числе Р. Макдональда. Авторы его настаивали на необходимости установления демократического контроля над внешней политикой, на важности создания международной организации для урегулирования интересов различных стран, а также на заключении мира на тех условиях, которые не позволят разрастись новым антагонизмам и войнам в будущем, то есть "без унижения стран, потерпевших поражение, или искусственного пересмотра границ"³⁷⁷. Как видим, новое общественно-политическое движение не ставило своей прямой целью способствовать скорейшему прекращению войны при любых условиях. "При этом считалось, — указывает К. Роббинс, — что в войне виновато правительство, и уделялось мало внимания тому факту, что к войне его, в частности, могло подтолкнуть мнение народа"³⁷⁸. Х. Сванвик нашла созвучными собственному настроению идеи, высказанные в открытом письме; она присоединилась к Союзу, вскоре была избрана в его исполнительный комитет, стала одним из его активных участников³⁷⁹. Её сотрудничество в Союзе продолжалось до 1928 г.

Придерживаясь отчетливо выраженных пацифистских убеждений, Х. Сванвик, однако, связала своё имя с организацией, которую, "по крайней мере, формально", трудно было назвать пацифистской³⁸⁰. Многие её единомышленницы по Национальному союзу искали и находили более действенные способы выразить свой протест против войны. В частности, непосредственно заявить о своей оппозиции можно было через участие в работе Братства противников воинской повинности — ассоциации, объединявшей мужчин призывного возраста, которые отказывались, чаще всего по религиозным соображениям, от воинской службы. Братство было образовано в ноябре 1914 г., но его численность и авторитет долгое время оставались незначительными. В январе 1916 г. в Великобритании была введена воинская повинность для всех одиноких мужчин призывного возраста, а в мае — всеобщая воинская повинность. С этих пор задачи и значение Братства рассматривались современниками уже в несколько ином свете. Если ранее возражения против участия в военных операциях могли вызвать лишь осуждение и даже презрение общества, то теперь отказ служить в армии фактически приравнивался к преступлению, а лица, избегавшие воинской повинности, подвергались заключению под стражу и представали перед военным судом. Для многих из них стал приемлемым вариант альтернативной службы, не предполагавшей непосредственного участия в боевых действиях. Но значительное число возражавших против воинской повинности отказывалось от любого вида работы, связанного с ведением войны. Для "абсолютистов", как их тогда называли, это решение влекло за собой общественный остракизм и тюремное заключение³⁸¹. Несмотря на это в Великобритании за годы войны 16500 призывников отказались от действительной военной службы, что составило 0,33% от всех призывников и добровольцев³⁸².

До 1916 г. члены Братства пытались активно противодействовать введению закона о всеобщей воинской повинности, апеллируя как к политикам, так и к широкому общественному мнению. Эта работа проходила вопреки цензурным ограничениям и запретам, установленным Законами о защите королевства, и при постоянном надзоре полиции. Неудача не разрушила, но укрепила союз, который стал буквально прибежищем для всех преследуемых по новому закону. Братство предлагало юридическую, материальную, а главное, психологическую помощь тем, кого общество и государство обвиняло в пораженческих настроениях. Многие суфражистки посвятили свои силы работе в этой ассоциации. Мотивы, которыми они руководствовались, на первый взгляд не имели прямой связи с их политическими убеждениями, но были глубоко личными. Х. Митчелл, например, пришла в Братство после того как прояснилась судьба её собственного сына, отказавшегося пойти на фронт по религиозным соображениям. В этом обществе она видела себя прежде всего матерью, для которой естественным являлось стремление защитить и сохранить своих детей. "Считая солдата жертвой войны, как все мы (пацифисты — Н.Н.), я потратила массу времени на письма тем мальчикам, которых я знала, и отправляла посылки для них с теми вещами, которые я могла себе позволить", — писала она, вспоминая о военных годах³⁸³. Мемуары Х. Митчелл показывают, что её пацифизм в то время был скорее интуитивным. Лишь позже она осмысливает свою позицию и проанализировала свои убеждения: "Всю мою жизнь я ненавидела войну. Моя мать, дяди которой сражались в Крымской войне, рассказывала нам о них, и как один из них дезертировал, и как его прятали до конца жизни. Сама идея о людях, убивающих друг друга, всегда казалась мне столь отвратительной, что моя первая осознанная мысль после рождения моего ребенка была о том, что он будет воспитан в духе сопротивления войне. Его отец полностью согласился со мной в этом решении. Помимо этических соображений, мы оба были убеждены, что война, в сущности, — борьба за власть, территорию или право торговли, в которой воюют рабочие, и в любом случае они остаются в проигрыше"³⁸⁴.

Изучение биографий женщин, активных членов Братства противников воинской повинности, приводит к выводу о преобладании личностных мотивов в их поступках, чаще всего связанных с их религиозными убеждениями или материнским опытом. В целом характерно, что патриоты и пацифисты по-разному понимали роль и социальную функцию института материнства в период войны. Так, в дневнике убежденной методистки, члена Лиги женской свободы, пацифистки Е. Слосан в сентябре 1914 г. сделана замечательная запись: "Сегодня днем я поссорилась с Фростом по вопросу о войне. Фрост утверждал, что его мать — патриотка, и она охотно послала своих сыновей на войну. Тут он предположил, что если бы я имела сыновей, то я послала бы их в Церковь. В гневе я ответила, что у него нет права глумиться над моей религией и что я такая же патриотка, как и любая другая женщина. Только мой патриотизм имеет другую форму — если бы у меня были сыновья, я бы послала их на улицу проповедовать мир, а также на линию огня, но не для того чтобы рушить, а сохранять жизни, спасать и ухаживать за ранеными!"³⁸⁵

Этот же спор, в сущности, расколол и руководство Национального союза обществ женского избирательного права. Как уже указывалось выше, его представители расходились в интерпретации основных принципов и идеалов движения, а значит, видели различные его перспективы. В частности, член исполнительного комитета Национального союза К. Маршалл вошла в Братство противников воинской повинности и в 1916—1917 гг. являлась его основным организатором и координатором, поскольку председатель ассоциации К. Аллен находился в заключении, а исполняющий обязанности председателя Б. Рассел относился весьма пренебрежительно к административной работе³⁸⁶. Свою вовлеченность в дела Братства и преданность ему Маршалл объясняла глубоким убеждением, что женское движение в годы войны должно быть неразрывно связано с антивоенным движением. В письмах друзьям она признавалась: "Я не могу не сочувствовать тысячам молодых мужчин, для которых участие в войне означает агонию ума и духа, также как и тела, приношение в жертву всего того, что они так ценят в жизни. Я хочу, чтобы наши убеждения приносили утешение и надежду этим людям, а не только вызов и упрёк. Я хочу заботиться о них, как я хочу заботиться обо всех противниках военной службы, кто уже сдался"³⁸⁷.

Эта работа требовала огромной энергии и увлечённости. Несмотря на давление со стороны общественности и даже близких, негативно относившихся к деятельности Братства, на приступы отчаяния и общую физическую и эмоциональную усталость, Маршалл оставалась на этом посту до конца войны.

Для диссиденток Национального союза обществ женского избирательного права, таким образом, антивоенная работа в том или ином виде стала единственной альтернативой не удовлетворявшему их официальному курсу руководства. Надо признать, ни одно из женских суфражистских обществ Великобритании, заявлявших о своём протесте против войны и неприятии правительственной политики, не сделало пацифистскую деятельность приоритетной. Считая организацию антивоенного движения в стране невозможной, их лидеры искали другие формы для выражения своей позиции и в итоге признавали важным сохранение прежней, довоенной политической линии суфражистских групп.

Речь идет прежде всего о молодом обществе Объединённые суфражисты, руководимом бывшим членом радикального Женского социально-политического союза Эммелин Петик-Лоуренс. В кампании, развёрнутой этим политическим объединением, наблюдалось уникальное соединение свойственного милитанткам уверенного, порой агрессивного, воинствующего стиля, передовых феминистских идей, популярной в то время патриотически-националистической риторики и пропаганды мира. Подобно "патриоткам" Эммелин и Кристабель Панкхерст, члены группы Объединённые суфражисты рассматривали развернувшуюся войну как результат "мужского умения управлять государством" и как окончательное свидетельство "неспособности мужчин держать полный контроль над человеческим сообществом в своих руках"³⁸⁸. В соответствии с традиционными представлениями либерального феминизма, они критиковали мир современной политики, в котором господствует право сильного, мир, который "получил развитие в условиях режима чистого маскулинизма" и "положил человечество на алтарь материализма"³⁸⁹. Но в отличие от милитанток Женского социально-политического союза и умеренных суфражисток Национального союза, Э. Петик-Лоуренс призывала свою организацию к открытому протесту против войны: "Во имя духа человечности ... мы противостоим праву сильного. Веруя в неприкосновенность человеческой жизни, мы противостоим организованному уничтожению человеческой жизни. Война есть апофеоз материализма, силы и жестокости, и женское движение, восстающее против всего этого, должно быть определённым в своём протесте против войны"³⁹⁰.

Важно отметить, что, провозглашая свою решительную оппозицию войне, "варварскому", "архаичному" средству разрешения международных споров, Объединённые суфражисты не оставляли без внимания вопрос о значимости гражданского патриотизма. В этом их антивоенная риторика существенно отличается от аргументации пацифисток-диссиденток Национального союза. Последние предпочитали рассуждать об общечеловеческих ценностях и наднациональных интересах и практически не использовали в своих текстах и речах лексику, навязываемую официальной пропагандой. На страницах же "Воутс фо уимен", официального органа группы Объединённые суфражисты, часто можно встретить статьи и заметки, подчеркивающие патриотическую позицию членов организации, размышляющие о пагубных последствиях войны для генотипа нации, а карикатуры на первой полосе каждого номера газеты подписывались автором не иначе как "Патриот". Однако эти заявления не влекли за собой существенных изменений в политическом курсе и стратегии общества. "Неужели потому, что мы любим нашу страну и наша страна в опасности, мы должны забыть о нашей вере, которой всегда были преданы? Справедливые поступки дают величайшую силу. Разве, поступая справедливо, наше правительство не могло бы лучше помочь нашей стране?" — ставил риторический вопрос автор передовицы "Суфражисты, и патриоты тоже!"³⁹¹. Справедливость же, по мнению единомышленников Э. Петик-Лоуренс, заключалась в установлении истинной демократии — "единственной силы, способной разрушить милитаризм", признаком которой стало бы наделение полными политическими правами как мужчин, так и женщин³⁹². Поэтому необходимым и наипервейшим шагом на пути к такому идеалу являлось предоставление избирательных прав женщинам: "Что мы имеем в виду под заголовком “Женщины и мир”? Мы имеем в виду, что война развязана правительствами, ответственными только перед мужчинами. Когда настанет мир, он будет заключён правительством, ответственным и перед мужчинами, и перед женщинами. Мы не предлагаем те или иные условия мира, равно как тот или иной вариант завершения войны. Мы требуем ПРЕДОСТАВЛЕНИЯ ПРАВА ГОЛОСА ЖЕНЩИНАМ, чтобы, когда мир будет заключён, это мог бы быть истинный мир, основанный на действительном согласии представительной демократии"³⁹³.

Таким образом, программа-минимум Объединённых суфражистов на период войны предполагала в первую очередь борьбу за избирательное право женщин, и лишь затем — за прекращение военных действий и заключение мира. Не вполне чёткая политическая позиция руководства по вопросу о войне и мире в определённой степени отражалась на репутации группы в глазах общества и настораживала потенциальных сторонников.

Любопытным проявлением противоречивых настроений в организации стала развернувшаяся на страницах газеты "Воутс фо уимен" дискуссия под общим заголовком "Следует ли женщинам стрелять?". Начало этому обсуждению было положено одной из участниц движения, выступившей с инициативой формирования вооруженных женских добровольческих отрядов, которые могли бы принимать участие в обороне населенных пунктов в случае вторжения противника на территорию страны. Э. Петик-Лоуренс выступила со своей оценкой предложения и высказалась против этой идеи, ссылаясь на известные представления о разных социальных функциях и задачах представителей двух полов: "Существенная функция женщин заключается в дарении, поддержании и сохранении жизни их собственного народа, в то время как главная задача мужчин, пока войну, этот пережиток варварства, терпят в цивилизованном мире, — калечить и уничтожать врага... Стоит женщинам организоваться в боевые полки в одной стране, они будут поглощены милитаристской системой повсюду, и конечным итогом станет шаг назад, к варварству и темноте, вместо шага вперед, к цивилизации и свету"³⁹⁴. Эта реплика вызвала волну писем, авторы которых выступали "за" и "против" вручения ружей женщинам. Необходимо отметить, что масштаб и характер обсуждения оказались неожиданными для руководства. Многие из респондентов не согласились с мнением лидера и доказывали возможность и необходимость создания женских отрядов. Очевидно, что далеко не все участники движения положительно восприняли предложенную единомышленниками Э. Петик-Лоуренс модель политического поведения, и в группе не существовало единства мнений, в том числе и по вопросу о патриотизме и пацифизме. Тем не менее Объединённым суфражистам удалось стабилизировать численность группы в годы войны и собирать достаточно средств для проведения заявленной кампании. На практике деятельность объединения сводилась к "наблюдению за политической ситуацией", а также "ведению клуба в Саутуарке в попытке сделать жизнь женщин и девушек в отсутствие их соотечественников более терпимой"³⁹⁵.

Однако активность лидеров группы, в частности Э. Петик-Лоуренс, имела гораздо больший размах и результаты. Оставаясь преданной принципам и идеалам женского движения, сформулированным идеологами Женского социально-политического союза, Петик-Лоуренс одновременно имела интернационалистское мировоззрение, и её пацифизм вырастал из уверенности в силе международной организации женщин и убеждения, что "женщины всего мира против войны принципиально"³⁹⁶. В одном из своих интервью она изложила основные положения манифеста, обращённого ею ко всем женщинам. В нём указывалось на "солидарность женщин" и подчеркивалось, что "их интересы, такие элементарные и в сущности одинаковые, настолько универсальны, что никакие национальные различия не могут в них вмешаться". Манифест призывал женщин всех стран к совместным действиям с целью "достижения права голоса в национальных демократиях, а значит власти, дающей возможность принимать участие в решении вопросов мира и войны"³⁹⁷. Не ограничиваясь устными заявлениями, Э. Петик-Лоуренс предпринимала активные попытки воплотить свои идеи в жизнь. Ей принадлежит инициатива проведения кампании "Женская война против войны", которая началась в США в конце 1914 г. Бывшая милитантка избрала именно Америку для организации нового движения, поскольку, по ее мнению, во-первых, американцы "живут в будущем, а не в прошлом", "они одержимы не стариной, но новизной", во-вторых, "все национальности встречаются и уживаются там, теряя свои особые различия и расовые предрассудки", и в-третьих, в Америке "в определённой степени политически признано равенство полов"³⁹⁸. Следует отметить, что среди прочих предложений, выдвигавшихся группой активистов из США и Великобритании — участников кампании "Женская война против войны", было требование созыва международной конференции в Гааге с участием представителей всех национальностей обоих полов.

Несмотря на активную деятельность главного идеолога и организатора группы "Объединённые суфражисты", общество трудно назвать пацифистским. Проповедь мира и борьба за мир стояли на втором месте в его работе и были поставлены в зависимость от основного, с точки зрения единомышленников, политического вопроса — проблемы дальнейшей демократизации избирательной системы. Кроме того, нельзя не учитывать существования определённой поддержки довольно значительной частью участников общества патриотической, национальной политики. Возможно, именно этим объясняется отсутствие прямых заявлений об официальной позиции группы "Объединённые суфражисты" по вопросу об идущей войне.

Подобная ситуация складывалась в Лиге женской свободы — суфражистской организации, образовавшейся в результате первого раскола Женского социально-политического союза в 1907 г. Как и Объединённые суфражисты, Лига провозгласила главной целью в годы войны "сохранение [суфражистского] флага развевающимся" и последовательно придерживалась этой линии. Лидер общества Шарлотта Деспард была известна как интернационалистка и пацифистка, но она опиралась лишь на небольшую группу единомышленников, а проправительственная, патриотическая тенденция в Лиге заявляла о себе с большей силой, чем в организации "Объединённые суфражисты".

Рассматривая вопрос об антивоенной деятельности женских суфражистских организаций, невозможно обойти вниманием и работу "Федерации суфражеток Ист-Энда", возглавлявшейся Сильвией Панкхерст. Окончательный разрыв последней с матерью и сестрой произошел перед самым началом мировой войны, и с тех пор политика Федерации развивалась совершенно независимо от политики Женского социально-политического союза, всё больше сближаясь по духу и целям с радикальными социалистическими организациями. Сама С. Панкхерст никогда не колебалась в своей горячей и бескомпромиссной оппозиции войне, а патриотические призывы матери и сестры воспринимала чрезвычайно болезненно: "Когда я впервые прочитала в газетах, что миссис Панкхерст и Кристабель возвращаются в Англию для организации вербовочной кампании, я рыдала. Мне это казалось трагическим предательством великого движения"³⁹⁹.

На протяжении 1914—1918 гг. С. Панкхерст являлась одним из ведущих ораторов, критиковавших войну с позиций социализма. С самого начала европейского конфликта она пыталась убедить своих соратников в необходимости проводить строгую антивоенную линию, однако только в 1915 г. Федерация официально признала этот курс. Публичная оппозиция военной политике правительства, критика института всеобщей воинской повинности и пропаганда мира стали неотъемлемой и значительной частью работы Федерации наряду с суфражистской агитацией.

Несмотря на вышесказанное, "Федерация суфражеток Ист-Энда", дважды менявшая название в течение войны, что отражало эволюцию политического самосознания организации⁴⁰⁰, также не может быть названа женским пацифистским обществом. Автор одной из последних биографий С. Панкхерст Б. Уинслоу справедливо указывает на роковое для судьбы этого общественного движения внутреннее противоречие. Перед началом европейского конфликта вся деятельность федерации, существовавшей фактически в пределах одного территориального округа, была подчинена одной цели — достижению женского политического равноправия. Поэтому её руководство оказалось перед дилеммой при формулировании политической стратегии организации на период войны: либо последовательная оппозиция войне, либо борьба за лучшие условия работы и более высокую заработную плату работниц. В результате лидеры движения решили отстаивать права и интересы сообщества, что в данном случае означало поддержку требования равной платы за равноценный труд работниц военной промышленности⁴⁰¹. Между тем стремление С. Панкхерст одновременно проводить антивоенную агитацию, продолжать суфражистскую пропаганду и способствовать улучшению благосостояния "своей общины" оказалось трудно реализовать. Чтобы успешно решать социальные проблемы, Федерация вынуждена была обращаться за благотворительной помощью к сочувствующим представителям средних слоев. В то же время члены организации, активисты антивоенной кампании, в своей пропаганде существенно задевали интересы наиболее состоятельных сторонников. Б. Уинслоу показала, как постепенно в период между 1914 и 1917 годами "Федерация суфражеток Ист-Энда" "из политической организации, мобилизовавшей женщин на борьбу за свои политические требования, превратилась в феминистскую благотворительную организацию, пытающуюся обеспечить ту помощь, которую должно было предоставить государство, чтобы облегчить тяготы войны". Именно такая работа оказалась в фокусе Федерации, и этот поворот С. Панкхерст до конца не осознавала⁴⁰².

Таким образом, участницы нескольких суфражистских организаций — сторонницы различных политических стратегий, придерживались сходных взглядов по вопросу о войне и мире. Объединяло их, как отмечалось выше, и убеждение в необходимости введения всеобщего избирательного права в стране. Иными словами, они представляли демократическое течение в британском суфражистском движении.

Открытая пропаганда пацифизма в стране в тот период была существенно затруднена, но и в этих условиях женщины считали жизненно необходимой работу по формированию общественного мнения в пользу всеобщего мира и находили возможности для антивоенной агитации в той или иной форме. В первые месяцы войны их усилия были разрознены и не находили широкой поддержки. Серьёзным шагом на пути объединения британских сторонниц мира стал международный женский конгресс, проходивший в Гааге в 1915 г.

Инициатива проведения конгресса исходила от датских феминисток, которые, как гражданки нейтрального государства, взяли на себя ответственность созвать женщин всех национальностей и сторонниц различных политических убеждений, чтобы "показать свою способность сохранять солидарность и поддерживать дружбу" в условиях тяжелейшей, крупномасштабной войны, когда "так много ненависти среди народов"⁴⁰³. Конгресс объединил 1136 участников, представителей 12 государств, не считая гостей (на отдельные заседания собиралось более 2 тыс. человек), его работа продолжалась четыре дня, и результатом её стала резолюция, состоящая из 20 пунктов. Наиболее важные положения резолюции сводились к следующему:

1) пересмотр границ только с согласия народов, проживающих на спорных территориях; непризнание права на аннексию;

2) право на автономию и демократическое правление для всех народов; наделение женщин равными политическими правами с мужчинами;

3) решение международных споров в арбитражном суде; санкции против любого государства, прибегнувшего к использованию оружия;

4) демократический контроль над внешней политикой; запрет тайных договоров;

5) всеобщее разоружение;

6) организация постоянно действующей международной конференции (с женским представительством) для решения международных противоречий, вырастающих в результате экономической конкуренции, распространения торговли, увеличения народонаселения и изменений социально-политических условий;

7) посреднические переговоры на непрерывной конференции нейтральных стран как практический шаг к окончанию войны⁴⁰⁴.

Международный женский конгресс в Гааге стал первым крупным интернациональным форумом с начала мировой войны, а его предложения и резолюции во многом предвосхитили известные политические решения о послевоенном устройстве мира. Конгресс положил начало организованному международному женскому пацифистскому движению, которое существует до сих пор. К сожалению, современники не оценили важность этой инициативы женщин, а политики, по крайней мере на официальном уровне, пренебрегли предложенной возможностью сесть за стол переговоров и предпочли не замечать высказанные в Гааге соображения. Действительно, суждения, высказанные в 1915 г. на пацифистском конгрессе, вряд ли адекватно отражали настроения, доминировавшие в общественном мнении воюющих стран. В то же время и официальная пропаганда с раздражением относилась к миролюбивым инициативам граждан, считая это проявлениями измены и пораженчества. В частности, тон британской прессы, освещавшей события в Гааге, можно охарактеризовать в целом как насмешливо-снисходительный: женщинам по-прежнему было отказано в праве участвовать в "высокой" политике, и их попытки "играть в дипломатию" воспринимались не более чем женский каприз или девиантное поведение, "приступ лихорадки"⁴⁰⁵.

Представляется важным подчеркнуть значение Гаагского международного конгресса 1915 г. для развития женского суфражистского движения в Великобритании. О своём желании принять участие в работе конгресса заявили около 180 англичанок. Разрешение на выезд получили лишь 24, но до Гааги смогли добраться только трое представительниц Великобритании — К. Макмиллан, К. Куртни и Э. Петик-Лоуренс. Этот факт свидетельствует о том, что в 1915 г. сторонниц мира было довольно много среди участников феминистских кампаний. Необходимость сформулировать официальную позицию стала поводом к открытому размежеванию внутри суфражистского движения. Как было показано выше, лидеры Женского социально-политического союза выступили с резкой критикой подобных мирных инициатив, а исполнительный комитет Национального союза обществ женского избирательного права оказался расколотым в результате обсуждения этого вопроса. Менее очевидными эти расхождения были в феминистских обществах, где руководящие позиции принадлежали демократическим суфражисткам, например, в группе Объединённые суфражисты и Лиге женской свободы.

Существенные идейные противоречия среди суфражисток, разное понимание ими места и целей феминистской политики не могли не привести к определённой изоляции демократических суфражисток в организационной структуре британского женского движения. Поэтому появление Женской интернациональной лиги — политической организации, одной из главных целей которой стала работа по созданию механизма для урегулирования международных споров путём арбитража и соглашений⁴⁰⁶, можно считать закономерным. Лига представляла собой британскую секцию Международного комитета женщин в защиту прочного мира, созданного на конгрессе в Гааге, и была официально образована 1 октября 1915 г. Уже через год Женская интернациональная лига насчитывала в своих рядах 2458 членов, разъезжавших по всей стране с пропагандой мира⁴⁰⁷. С ростом антивоенных настроений общественности положение и авторитет Лиги всё больше укреплялись, но тем не менее до окончания Первой мировой войны её голос оставался голосом меньшинства.

В заключение важно подчеркнуть, что доминирующей в организованном женском движении на протяжении всей войны оставалась патриотическая деятельность. В центре пропаганды интернационалисток, как и в риторике патриоток, оставался образ Матери. Но социальная роль и значение материнства интерпретировались ими иначе. Они отказывались понимать материнство как национализированную и поставленную на службу конкретного государства функцию. По их представлениям, матери ответственны за судьбу всего человечества, и их задача — сделать всё возможное, чтобы остановить самоуничтожение цивилизации. Поэтому, по мысли этой группы феминисток, антивоенная работа должна быть одним из главных направлений деятельности суфражистских обществ в период войны.

В отличие от либеральных феминисток — сторонниц патриотической линии, которые обосновывали стратегический поворот в движении, ссылаясь на концепцию гражданской ответственности, демократические суфражистки чаще всего апеллировали к понятию моральной силы. В этом прослеживается идейная связь феминистского пацифизма с христианскими обществами мира, хотя формально суфражистские объединения с ними никогда не сотрудничали.

И, наконец, самое главное отличие интернационалисток от подавляющего большинства участниц британского суфражистского движения заключалось в том, что эти женщины "стремились не просто войти в общество, законы которого определены мужчинами, но изменить само это общество"⁴⁰⁸. Пацифистская пропаганда, делавшая акцент на новой системе ценностей, стала одной из попыток сломать этот мир.

335 Vellacott J. Anti-War Suffragists // History. Vol. 62. October 1977. P.411-425; Ibidem. Feminist Consciousness and the First World War // History Workshop Journal 23. Spring 1987 P.81-101; Costin L. B. Feminism, Pacifism, Internationalism and the 1915 International Congress of Women // Women and Men’s Wars / Ed. by J. Stiehm. Oxford and New York, 1983; Wiltsher A. Most Dangerous Women. Feminist Peace Campaigners of the Great War. L., 1985; Oldfield S. Spinsters of the Paris: The Life and Times of F.M. Mayor and Mary Sheepshanks. L., 1984; Liddington J. The Long Road to Greenham. Feminism and Anti-Militarism in Britain since 1820. L., 1989; Alberti J. Beyond Suffrage. Feminists in War and Peace, 1914—28. Basingstoke, 1989.

336 Rowbotham S. Hidden From History. L., 1973. Р.50.

337 Pankhurst C. America and the War. [London], 1914. Р.6-7.

338 Votes for Women, August 7, 1914. Р.680.

339 Votes for Women, August 7, 1914. Р.678.

340 The Common Cause, August 7, 1914. Р.377.

341 The Suffragette, August 7, 1914. Р.301.

342 Ibid. P.1, 7.

343 Ibid. Р.12.

344 The Common Cause, November 24, 1914. Р.564.

345 Pankhurst C. Op. сit. P.3.

346 Ibid.

347 The Common Cause, July 2, 1915. Р.175.

348 Под “пацифизмом” здесь предлагается понимать общественно-политическое движение, а также комплекс теоретических воззрений и идейных устремлений, “указующий на возможность и необходимость разрешения всех конфликтов ненасильственным путем, установления всеобщего согласия” (Пацифизм в истории. Идеи и движения мира. М., 1998. С. 9) Как известно, этот термин стали использовать в начале ХХ в. и, по замечанию К. Роббинс, в Великобритании того периода “точное значение этого термина оставалось неясным. Он мог означать либо жесткое и абсолютное неприятие войн при любых обстоятельствах и отказ от участия в них в каком бы то ни было виде, либо общее предпочтение мира войне, не исключающее в определенных условиях гибкого подхода к этой проблеме” (Там же. С.237).

349 Oldfield S. England’s Cassandras in World War One // This Working-Day World. Women’s Lives and Culture(s) in Britain 1914—1945 / Ed. by S. Oldfield. L., 1994. P.91.

350 Liddington J. The Long Road to Greenham... P.6.

351 The Common Cause, February 26, 1915. Р.735.

352 Ibid. Р.736.

353 Liddington J. The Long Road to Greenham... Р.6-8.

354 Holton S.S. Suffrage Days. Stories From the Women’s Suffrage Movement. L., 1996. Р.213.

355 Swanwick H.M. I Have Been Young. L., 1935. Р.78.

356 Swanwick H.M. Women and War. L., 1915. Р.7-8.

357 Ibid. Р.8.

358 Swanwick H.M. The War in its Effect upon Women. L., 1916. Р.29.

359 Swanwick H.M. Women and War... Р.10.

360 Swanwick H.M. I Have Been Young... Р.246.

361 Swanwick H.M. The Roots of Peace. L., 1937. Р.191.

362 Swanwick H.M. The War in its Effect upon Women... Р.4.

363 Swanwick H.M. Women and War... Р.4, 6.

364 Ibid. Р.7.

365 Ibid. Р.1.

366 Ibid. Р.2-3.

367 Swanwick H.M. The War in its Effect upon Women... Р.4-5.

368 Ibid. Р.6.

369 Ibid.

370 Ibid. Р.8.

371 Ibid. Р.28.

372 Swanwick H.M. I Have Been Young... Р.252.

373 Swanwick H.M. Women and War... Р.5.

374 Ibid. Р.11.

375 Об убеждениях и мотивах других пацифисток можно судить главным образом по их письмам и воспоминаниям, а также по изредка появлявшимся заметкам и небольшим статьям в суфражистской прессе военного времени (публикации на антивоенную тему не поощрялись и цензурой, которая была несколько ослаблена только в середине 1915 г.). Анализ этих документов показывает, что работы Х. Сванвик достаточно репрезентативны.

376 Swartz M. The Union of Democratic Control in British Politics During the First World War. Oxford, 1971. Р.57.

377 Цит. по: Swanwick H.M. I Have Been Young... Р.253-254.

378 Пацифизм в истории... С.241-242.

379 Х. Сванвик мотивом своего вхождения в Союз называла родство убеждений и идеалов. “Это письмо пришлось мне по сердцу”, — писала она в своих мемуарах. (Swanwick H.M. I Have Been Young... Р.254) Любопытно, что М. Шварц объясняет её решение “безграничным уважением, испытываемым ею к Морелю”. (Swartz M. Op. cit. Р.58) Cванвик же утверждает, что до прихода в Союз она не была знакома ни с кем из подписавших то знаменитое письмо. Шварц вообще предпочитает не упоминать о деятельности женщин, членов исполнительного комитета.

380 Пацифизм в истории... С.241.

381 К. Веллер в своей работе приводит пример, когда десятки “абсолютистов” были приговорены трибуналом к расстрелу. Заключенные были вывезены во Францию для приведения приговора в исполнение, однако решение трибунала в последний момент было отменено. (Weller K. “Don’t be a Soldier!” The Radical Anti-War Movement in North London, 1914—1918. L., 1985. Р.49-54.)

382 Ходнев А.С. Международная организация в ожидании приговора? Лига Наций в мировой политике, 1919—1946: Очерки истории. Ярославль, 1995. С.49.

383 Mitchell H. The Hard Way Up. L., 1977. P.185.

384 Ibid. Р.183.

385 Цит. по: Dear Girl. The Diaries and Letters of Two Working Women (1897—1917) / Ed. by T. Thompson. L., 1987. Р.249.

386 Alberti J. Beyond Suffrage... P. 65; Wiltsher A. Op. cit. P.145.

387 Цит. по: Alberti J. Beyond Suffrage... P.67.

388 Votes for Women, October 16, 1914. Р.21.

389 Votes for Women, June 11, 1915. Р.301.

390 Ibidem.

391 Votes for Women, June 4, 1915. Р.292.

392 Votes for Women, October 16, 1914. Р.21.

393 Votes for Women, February 19, 1915. Р.173.

394 Votes for Women, August 28, 1914. Р.713.

395 Sharp E. Unfinished Adventure. Selected Reminiscences from an Englishwoman’s Life. L., 1933. P.163.

396 Votes for Women, November 27, 1914. P.70.

397 Votes for Women, October 16, 1914. Р.21.

398 Ibidem.

399 Pankhurst E.S. The Sufragette Movement. An Intimate Account of Persons and Ideals. L., 1931. Р. 594-595.

400 В марте 1916 г. она стала называться Суфражистской федерацией рабочих, а с 1918 г. — Социалистической федерацией рабочих.

401 Winslow B. Sylvia Pankhurst. Sexual Politic and Political Activism. L., 1996. Р.90.

402 Ibid. Р.76.

403 Jus Suffragi, 9:6 (1 March 1915). Р.245.

404 Wiltsher A. Op. cit. Р.94.

405 The Times, May 18, 1915; The Manchester Guardian, April 24, 1915. В карикатурах и фельетонах того времени часто использовалась игра слов “Hague — ague”. Второе слово буквально означает “лихорадочный озноб”.

406 Holton S.S. Feminism and Democracy. Women’s Suffrage and Reform Politics in Britain, 1900—1918. Cambridge, 1986. Р.138.

407 Alberti J. Op. cit. Р.55.

408 Vellacott J. Feminist Consciousness and the First World War // History Workshop Journal 23. Spring 1987. P.86.

Источник: http://lib.znate.ru/docs/index-225542.html?page=14

БЕЛОРУССКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ МАКСИМА ТАНКА

ЖЕНЩИНЫ В ИСТОРИИ:

ВОЗМОЖНОСТЬ БЫТЬ УВИДЕННЫМИ

Женщины в истории: возможность быть увиденными: Сб. науч. ст. Выпуск 2 / Гл. ред. И.Р. Чикалова. — Мн.: БГПУ, 2002. — 320 c.

ISBN № 985-435-359-2

Пацифизм и интернационализм в британском суфражистском движении в годы Первой мировой войны

{19.08.13}