Морель Э. Д.

Великая ложь

Англичанин о войне

Введение.

В сентябре 1917 года правительство Ллойд Джоржа посадило в тюрьму Э. Д. Мореля, который еще до войны был известен всему миру, как вождь английских рабочих и неустрашимый передовой борец за основы демократии.

Обстоятельство это поразило весь свет, в частности всю ту среду, которая знала его непоколебимое правдолюбие, его несомненный патриотизм, знала его, как постоянного защитника демократических принципов.

Чем же вызвана такая крутая мера против этого человека?

Что могло побудить английское правительство нанести таким поступком удар своим принципам, во имя которых оно всему миру навязало, да и продолжает навязывать кровопролитнейшую из всех войн?

Зачем было арестовать человека, неустрашимый характер и благородный образ мыслей которого известен далеко за пределами его родины?

Истинная причина скоро обнаружилась.

«Вина» Э. Д. Мореля заключалась в том, что он опубликовал небольшую статью, которая внушительными и пламенными словами защищает благо раздирающих друг друга народов Европы, статью, которой он пожелал объясниться и за пределами Англии с истекающим кровью человечеством.

Вот эта-то брошюра и составляла все его преступление.

Нынешнее английское правительство пыталось всевозможными средствами помешать распространению этой брошюры, но не смотря на все деспотические мероприятия властелина некогда свободной Англии, она стала общеизвестной в стране автора и настоящим изданием делается доступной нашему обществу. Она

— 4 —

озаглавлена: „Tsardom’s part in the war"; ее краткие меткие фразы свидетельствуют о силе неумолимой логики, о глубоком правдолюбии да и вообще о человеколюбии автора, который за это был ввергнут в темницу.

Пусть же каждый прочтет ее — эту маленькую брошюру, распространение которой встретило такой сильный отпор со стороны властелинов английской демократии. Брошюра эта свидетельствует не только о неподкупном, истинно демократическом образе мыслей, но о прямо-таки пророческом духе ее автора. Ибо то, что Морель, одаренный каким-то сверхчеловеческим, словно Божественным, даром предвиденья, изложил в своей статье в кратких очерках, иногда только намеками, — все это впоследствии шаг за шагом стало обнаруживаться и получило широкую огласку, попутно с развитием политических событий в России. Мы это видим из разоблачений Сухомлиновского процесса, из опубликованных Российско-Английско-Итальянских договоров, из телеграфной переписки между Берлином и Веной, единовременно с сим опубликованной в „Norddeutsche Allgemeine Zeitung"; — все это документально доказано и получило широкую огласку. То, что Морель самостоятельно постиг, благодаря своему сильному чувству справедливости и истинно демократическому направлению; то, что он постиг чисто интуитивным путем, благодаря необычайно тонкому чутью при определении смысла предшествовавших исторических событий; то, что им с безошибочною точностью было признано причиной возникновения войны — все это ныне, шаг за шагом, устанавливается с помощью вышеназванных оповещений и разоблачений, с незначительными, правда, отступлениями, в связи с неоспоримыми историческими фактами. Ныне „Tsardom’s part in the war", является, стало быть, не только блестящей комбинацией тонкого политического ума, ибо та роковая роль, каковую сыграли царизм совместно с негодными его сообщниками и сотрудниками в России и в союзных с нею странах, к несчастью всех народов Европы, ныне беспощадно разоблачена, благодаря сообщениям, сделанным новым правительством Русского Народа, освободившегося от ига царизма.

Это-то придает предлагаемой брошюре исключительное значение. Из-за нее автор был брошен в тюрьму, а 3 месяца спустя исторический ход событий, шаг за шагом, подтвержда-

— 5 —

ет ее истину, а подтверждается она, как свидетельствами офицеров, так и документами государственных лиц, которые конспирировали с нынешними судьями Э. Д. Мореля, лиц, состоявших в союзе с правительством, которое своим приговором должно было заткнуть рот правдолюбивому Морелю в темнице.

А причина такого отношения?

В эпилоге к своей брошюре, являющейся горячим призывом по адресу общечеловеческого чувства, в эпилоге, который между прочим намекает и на английский „horror of conferring", Морель сам указывает на эту причину. Это не что иное, как страх английских властелинов перед необходимостью сознаваться в непрерывно продолжающейся лжи и опасение, как бы не рассеялся туман неправды, которым они окутали глаза народа: не что иное, как их неспособность разобраться в собственном ослеплении, породившем этот самый „horror" и удерживающий английское правительство на стезе, ведущей в пропасть.

О Англия, приют свободы, страна величия и размаха! Куда делся твой дух, за который многие тебя воспевали?

Твои мужественные рыцари свободной мысли, твои апостолы древних идеалов, по-видимому, уже должны опасаться за вою жизнь, за свою свободу. И прав Ренедю Клерк, заканчивающий свою песнь по твоему адресу насмешливыми словами eng — , eng — , „Engeland.*)

—————

*) Примечание переводчика: Здесь непереводимая игра слов: название „Engeland" т. е. Англия состоит из 3 слогов, из коих первые два Enge означает „узкий, тесный", a последний слог land значит „страна", а следовательно в немецкой вокабуле England содержится намек на несвободное состояние народа.

Предисловие.

Уже несколько лет до войны я пытался объяснить своим соотечественникам, что на нашу страну надвигается большая опасность и что ее без сомнения запутают в международную катастрофу, благодаря той тайной политике, которой сочло нужным придерживаться наше Министерство Иностранных Дел.

***

В течение минувших трех лет войны я безустанно указывал на то обстоятельство, что всю ответственность за катастрофу, разразившуюся над всем миром, нельзя взваливать на одну из воюющих сторон, но что к ней более или менее причастны все воюющие стороны.

Постоянно и упорно в эти три года обращался я к гражданскому населению всех воюющих стран, особенно к своим землякам, которым я прежде всего советую критиковать все то, что в собственной стране достойно порицания, вместо того, чтобы обращать внимание на промахи противной стороны; а напирал я на последнее с исключительным усердием по той причине, что, как я в том уверен, следуя моим советам, можно добиться скорейшего окончания войны, вместо того, чтобы бесполезно растягивать ее на долгое время; последнее же явилось бы неминуемым последствием при соблюдении вышеуказанного метода.

Доводы же свои я излагал в столь решительной форме по тем соображениям, что гражданское население несет, по отношению к нашим воюющим союзникам, исключительную моральную ответственность и обязано по этому поводу употреблять все свое влияние для сокращения ужасных страданий морских и сухопутных войск. Это я подчеркивал с осо-

— 8 —

бенной силой, ибо в противоположность тому, в чем нас уверяли раньше, воина эта фактически не является состязанием между противоположными политическими идеалами, т. е. между «автократией» и «демократией».

Посудите сами: при каком, собственно говоря, сочетании сил мы начали эту войну; она начата нами в союзе с наиболее реакционной автократией мира, автократией, запятнавшей себя всеми возможными гнусностями; мы сохранили верность этому союзнику и даже подчинили свои национальные интересы ее честолюбивым замыслам, пока, наконец, веками порабощаемый народ не восстал и стряхнул с себя цепи автократии. Впрочем, «демократия» не что иное, как бессмысленное обозначение такой правительственной системы, при которой над внешней политикой нет ни малейшего национального контроля.

А ведь вопросы внешней политики любой нации, это вопросы о жизни и смерти граждан.

А, стало быть, коли народ не контролирует автократии в ее внешней политике, то и демократия не имеет возможности определять собственную судьбу, независимо от той формы правления, какая существует — парламент, федерация, президент, король. — Далее «демократия» это бессмысленное обозначение, если им выражают плутократическую правительственную систему, при которой власть над страной и ее богатствами находится в руках сравнительно небольшого количества лиц, при чем материальное положение миллионов граждан, опекаемых таким правительством, фактически прямо-таки граничит с нищетой.

Война является наилучшим доказательством основных заблуждений и несправедливостей, на которых построена вся наша современная цивилизация и в то же время суммирует прежние и все продолжающиеся недочеты в жизни всех цивилизованных правительств и народов, безразлично, касается ли дело их взаимных соотношений или их внутренней политики. Мысль, якобы такие глубокие корни несчастья — злобы дня — возможно устранить решительным военным триумфом одной воюющей стороны над другой, его губительный бред. Такой триумф увековечивал бы только эти недостатки — несчастья — , так как он только заставил бы весь мир повторить все вызвавшие их причины.

***

— 9 —

Твердое мое убеждение, что ответственность за войну должна падать не на отдельную нацию, а на все народы, основано на множестве фактов и соображений, на заявлениях выдающихся политиков, военных и журналистов из числа наших союзников. Не думаю, чтобы мои доказательства можно было бы фактически опровергнуть в каком-либо пункте. Не говоря уже о неопровержимости приведенных мною дат, никто не сможет меня упрекнуть хотя бы в малейшей неточности сделанных мною ссылок. Несмотря на «ужасный бойкот со стороны печати», о котором говорил Бернгард Шоу, десятки тысяч народа читали мои книги и заметки, как в Англии, так и в союзных и нейтральных странах. Настоящая критика не смогла опровергнуть мои доводы, а там, где она пыталась это сделать, ей не удавалось ослабить силу приведенных мною доказательств, а потому начали не стесняться руганью. Будучи не в силах доканать меня путем полемики, пытались разжигать против меня страсти и внушать предубеждения в черни, которая преимущественно, если не целиком, состоит из массы неинтеллигентных средних классов, воспринимающих все еще безо всякой критики то, что напечатано в газетах. Меня называли другом немцев и немецким «агентом». К чему эти эпитеты для английского писателя, который не пользовался немецким гостеприимством — Кайзера и прочих — да не имел с Германией ни торговых, ни иных сношений. И этим я отличаюсь от большого числа выдающихся представителей наших господствующих классов. Равным образом, Германия никогда не была для меня ни «духовной родиной», ни воспитательным или иным приютом и уж, конечно, никогда я не был компаньоном немецко-английских обществ, занимающихся изготовлением орудий, орудия же эти ныне с величайшею беспартийностью применяются к убиению как англичан, так и немцев. И при всем этом я вовсе не принимаю во внимание того обстоятельства, что национальный контроль над внешней политикой, что право решения спорных вопросов землевладения на основании самоопределения селян и другие принципы, за которые я ратую, являются прямою противоположностью принципам «Прусского Милитаризма», да и вообще противоположностью всякого рода милитаризму.

***

— 10 —

Тут возникает вопрос, почему я так радую за этот самый важный, по моему мнению, тезис, состоящий в том, что Германии и Австрии, не взирая на громадную долю ответственности за эту войну, нельзя приписать исключительную вину в возникновении таковой и что упрек, делаемый им, главным образом, Германии, якобы она провоцировала войну с целью «порабощения Европы», — упрек этот является сущим вздором. Да по весьма простой причине! Мне больно видеть, как Британия стремится к своей гибели, а погибель эта, по моему мнению, неизбежна, если и дальнейшая ее военная политика будет направляться подобными взглядами. —

Я желаю народам Европы, да и всем вообще народам, чтобы по окончании этой войны для них открылась возможность освободиться от оков политического, сельскохозяйственного и социального рабства, тормозящего все их развитие. Но мое мнение таково: они не захотят да и не смогут этого сделать, если не поймут, что причина возникновения войны кроется не в преступлениях одного, либо двух только правительств, но также в слабоумии всех правительств и в тех недочетах, которые присущи системе, в которой эти правительства черпают свое могущество. Если они обратят на это должное внимание, то станут настаивать на скорейшем окончании войны путем переговоров и на установлении мира, на основе которого они только и могут получить возможность сообща работать для собственной эмансипации.

Русский народ теперь пришел уже к этому убеждению. Британский народ не дошел еще до этого, однакож находится на верном пути. Надеюсь, что нижеследующее изложение моих убеждений хоть несколько поможет ускорить его развитие в этом отношении.

Э. Д. Морель.

Глава I.

Вина царизма в войне.

«Современная война вызвана империалистическими стремлениями преимущественно господствующих классов всех стран и направлена к завоеванию новых рынков и к экономическому порабощению малых либо отсталых народностей» —

Так гласит выдержка из одного сообщения Всероссийского съезда рабочих и солдатских Депутатов (Газета „Times" 28 июня 1917 года). В связи с этим определением было весьма интересно наблюдать, какое влияние оказывали мирные предложения Исполнительного Комитета „U. D. S." на сужденья выдающихся членов так называемого высшего английского общества, т. е. лиц, считаемых правительственными, духовными и литературными кругами, типичными вождями всего английского общества. Сразу видно, как упорно все еще держится теория о необходимости наказать врага. Вожди эти находят, что между нами и ними образовалась моральная пропасть, благодаря именно тому, что мнения, высказанные Исполнительным Комитетом, не содержат требований упомянутой теории. Такое желание наказать врага (в возможности сделать это была твердая уверенность), возникло не только из-за злобы по поводу определенных враждебных действий в течение войны, сколь из твердого убеждения, что враги, главным образом, конечно, Германия, вызвали войну; она де была заранее обдумана, подготовлена и в нужный психологический момент начата врагом, который при том предварительно тщательно взвесил и рассчитал цель ее.

Бесспорно, взгляд этот основан на честном убеждении, но ныне он является одним из серьезнейших препятствий к заключению мира, преобладая во всех воюющих странах.

— 12 —

Лично я с самого начала войны не сомневался в том, что в случае укрепления такого взгляда война станет ужасно жестокой и затянется гораздо дольше, чем этого требует честь и интересы нации. Этим колоссально увеличились бы затруднения в деле достижения мира, который мог бы быть прочным и длительным. Будучи убежден, что этот совершенно ложный взгляд в случае окончательного торжества его должен повлечь за собой величайшие бедствия, я неустанно боролся с ним, не теряя при том надежды на то, что приводимые мною факты и аргументы в конце концов склонят общественное мнение и вселят в общество убежденье, которое по моему мнению, в интересах всего мира вообще, и в интересах Англии в особенности. Этот-то мой образ действия решительно никого не затруднял, кроме меня, конечно, и я один несу всю ответственность за предлагаемое сужденье. И вот для меня послужило большим удовлетворением, когда я недавно прочел в статье профессора Э. В. Арнольда следующее утвержденье. «В отношении прелюдии к войне ныне, в виду опубликованной телеграммы германского канцлера, в которой последний самым решительным образом рекомендует австрийскому правительству принять предложение посредничества Англии от 29 июля 1911 года, нужно окончательно отказаться от теории, утверждающей, будто война вызвана заранее обдуманным намерением, по хорошо рассчитанному плану Германского Кайзера, как двигателя для сравнительно миролюбивого народа.*)

В этом утверждения интересны особенно два пункта:

I) Профессор Арнольд называет «теорией» положение, которое в продолжение трех лет войны приводилось в качестве решающего основания для обвинений, направленных против Германии.

II) Профессор Арнольд в своей статье разбивает эту «теорию» с помощью единственного доказательства, упомянутого Экс-Канцлером в его речи, произнесенной им в рейхстаге 30 ноября. Речь эта передана дословно в газете „Daily Telegraph" от 11 ноября 1916 года. Приведенная профессором Арнольдом телеграмма от 29 июля 1914 года гласит: «В случае если австро-венгерское правительство отклонит всякое посредничество, нам предстоит конфлаграция, в силу коей Англия пойдет

—————

*) „Магазин Кембридж".

— 13 —

против нас, а Италия и Румыния, по всей видимости, с нами не пойдут, так что мы совместно с Австро-Венгрией будем иметь противниками 3 великие Державы. На долю Германии в этом случае выпадет главная роль войны вследствие оппозиции Англии. Политический престиж Австро-Венгрии, честь ее оружия и ее справедливые претензии по отношению к Сербии могли бы в достаточной степени быть обеспечены занятием Белграда либо других пунктов. А по сему мы должны настойчиво и основательно рекомендовать Венскому кабинету принятие посреди посредничества на предложенных условиях. В противном же случае на Австро-Венгрию и нас ляжет необычайно тяжелая ответственность за неизбежные последствия».

Ведь ясно, что если б германский канцлер имел намерение натравить Вену с целью приставить зажженный фитиль к Европейской бочке с порохом, то он не телеграфировал бы в Вену в этой именно форме; при этом необходимо напомнить, что сер F. Lascelles, бывший несколько лет британским послом в Берлине, называет в газете „Pall Mall Gazette" от 11 июня Г. Бетмана Гольвега «безусловно достойным почтения человеком». Почему же Германия полагает, что она ведет оборонительную войну? Странным мне показалось, что этой, самим канцлером опубликованной телеграмме, приписывается такое исключительное значенье, хотя опубликование само по себе еще не означает откровение. Телеграмма эта утверждает лишь то, что опубликованная в августе 1914 года британская Белая книга и прочие доступные документы из этого времени сообщили официально, а именно: Толки, якобы одна лишь Германия ответственна за войну, так как она, дескать, сделала преступное нападение на своих невинных соседей *) представляют наиболее удивительное извращение фактов, какое только знает история.

В следующем я докажу истину сделанных профессором Арнольдом доводов и укажу на два факта:

1) Германская дипломатия в последние дни кризиса дружно с нашею работала, дабы предотвратить войну и 2) — но эти попытки не увенчались успехом вследствие противодействия царя и его министров.

—————

*) „Две мысли": Милля Малесона (National Labour Press).

— 14 —

Этим я нисколько не желаю умалять ту значительную часть ответственности, которая надает на германских милитаристов за создание всеобщей атмосферы напряженности и недоверия. Не желаю я никоим образом подорвать убеждение, что тогда в Германии действительно существовала высокомерная и желавшая похода «военная партия». Нисколько я не умаляю порицания распространенного в Германии невыносимого культа милитаризма, такое порицание никем резче не было выражено, чем германской социал-демократиею, но я в нем вижу отчасти следствие весьма трудного стратегического ее положенья, отчасти в нем вижу следствие высокого развития и большого организаторского таланта, которые так характерны современной Германии. Не хочу я повлиять на чье-либо суждение в том смысле, что вовлекшие нас в войну силы созданы только глубоко вкоренившимся злосчастным положением, а не вызваны, главным образом, неспособностью, ошибками и преступлениями, совершенными дипломатиею и правительствами в последние предшествовавшие войне недели.

А желаю я, руководствуясь фактами, решить кажущуюся для многих непонятной загадку, почему наибольшая часть народонаселения Германии глубоко убеждена в том, что она вела и ведет с самого начала оборонительную войну. Сколько ужасных бедствий возможно было бы избегнуть, если б в Англии встретили бы это искреннее убеждение германского народа с большим пониманьем.

И в самом деле, Германия отправила 31 июля царю и его министрам ультиматум, в котором требуется прекращение всеобщей мобилизации армии и флота, состоявшейся в полночь 31-го июля. Так как это требованье осталось без ответа, то Германия объявила войну. Конечно та держава, которая сперва объявляет войну, либо начинает вражеские отношения, навлекает на себя особое порицание. Но в войне с Россией борьбу начала Япония, а именно: начала военные действия без объявления войны и без предшествовавшего ультиматума. Но никто не возлагает ответственность за эту войну исключительно на Японию. Правительство буров послало Британии ультиматум. Но ни один чистосердечный англичанин и ни один почтенный авторитет материка, насколько мне это известно, не высказался в том смысле, якобы вся ответственность за войну с бурами лежит на Бурской респуб-

— 15 —

лике. Приведенные примеры: Япония, Трансвааль и Оранжевая республика доказывает, если применим их к Германии, что на ту страну, которая начинает войну, нельзя только поэтому взваливать всю вину за войну. Вину эту следует раньше особо доказать. И если противники Германии сами доказывают фактическим материалом, что руководители германской политики действительно в самый острый момент кризиса дружно прилагали все свои силы, вместе с другими, дабы предотвратить угрожающее развитие вещей, которое, несомненно, обязало бы их к объявлению войны, — в таком случае это объявление теряет почву. Обвинять-то возможно, но обвинять совсем иным способом. Критерием для такого обвинения должно быть основание. А юридическим основанием служит утверждение, что с заранее обдуманным намерением было создано такое течение событий, которое неизбежно вызвало бы ультиматум и оправдало объявление войны. После же пересмотра британской Белой книги и по сличении ее с речами сера Э. Грей от 2 августа, равно как после изучения другого мне доступного материала, я пришел к убеждению, что обвинение Германии, я повторяю это, в преступном нападении на невинного соседа, фактическими данными нигде еще не было доказано. Далее я доказываю, что Германия, лишь только узнала о грозящей опасности войны, употребила старания умерить Австрию, что ей фактически и удалось в последиiи час с английской помощью. Далее я доказываю, что царь и его министры попытку эту — к примиренью — с помощью своего укала о всеобщей мобилизации, провалили (имею в виду мобилизацию против Германии; против Австрии она была произведена уже раньше): указ этот они издали, зная, что он знаменует начало войны.

Царизм умер, да здравствует правда.

Здесь незачем останавливаться на той исключительной австрийско-российской распре, поводом для которой послужил сербский конфликт.

Те, которые сваливают всю вину на Австрию, не знают настойчивых интриг царских агентов, которые держали в своих когтях Сербию и которые наметили себе целью раздробление Австро-Венгерского государства. Но благодаря русской револю-

— 16 —

ции в настоящее время представилась возможность более подробного освещения этого вопроса.

Такой исключительный случай, как русская революция, позволяет при помощи надлежащих разъяснений недавних событий определить настоящее и будущее. Английский народ должен быть признательным своим русским собратьям за счастье не оставаться долее союзником царизма, и товарищем по организации еврейских погромов, и быть палачом и инквизитором политических заключенных. Английский народ не оплакивает теней гнусного деспотизма, характеризуемого в последние годы могилами подавленных наций и бесчисленными трупами политических мучеников.

Этот деспотизм мог продержаться только благодаря поддержки со стороны англо-французской дипломатии и монеты.

И так нельзя обвинять английский народ в слепом повиновении всем тем, которые бессовестно приковали его железными кандалами к этому политическому чудовищу, кандалами смастеренными за его спиной, в глубоком мраке.

Представим себе еще раз положение на 30 июля 1914 года. Лорд Грей отказался от своего предложения разрешить австрийско-русский конфликт на конференции. А отказался он от этого в виду германских предложений посредничества между Австрией и Россией, с целью побудить правительства восстановить прерванные дипломатические сношения. Отказался же он именно потому, что был глубоко убежден в превосходстве германского предложения.*)

И Германия, прямое посредничество которой было испрошено царем в его телеграмме германскому Императору, употребил все свое влияние на Вену, дабы восстановить прерванные непосредственные сношения с Россией. А как энергично действовала Германия, мы уже видели при рассмотрении аргументов профессора Арнольда.**)

Германия при этом наткнулась на сопротивление со стороны сильной Венской военной партии, вес которой при дворе и у ру-

—————

*) Британская Белая книга № 67.

**) Телеграмма Бетмана Гольвега от 30/VI, германскому послу в Вене, опубликованная 1/VIII 1914 г. „Вестминстерской газетой", была весьма решительна.

— 17 —

ководителей печати сильно возрос под влиянием русской частичной мобилизации, объявленной накануне, т. е. мобилизации против Австрии. Но еще важнее было совещание Грея и князя Лихновского, которые пришли было к соглашении по поводу нового предложения своего к Австрии.

Берлин встретил это предложение сочувственно и препроводил его в Вену. Лондон и Париж телеграфировали это предложение в С.-Петербург, и там настаивали на его принятии; как Лондон, так и Париж сопровождали свои представления в С.-Петербург весьма определенным указанием на то, что дальнейшие военные демонстрации со стороны царского правительства нежелательны.

В чем же заключаюсь это предложение?

Оно клонилось к тому, чтобы Австрия приостановила свое продвижение в Сербию пред Белградом и после осады Белграда и его ближайших окрестностей выразила бы свое согласие начать переговоры (т. е. согласиться на посредничество), при чем предполагалось, что тем временем будут приостановлены военные движения великих держав. Это последнее условие относилось прежде всего к российскому правительству, которое накануне (29) — мобилизовало южно-русские армии против Австрии, и этим самым в начале кризиса Россия первою из великих держав приняла угрожающую позицию к остальным великим державам.*)

И так я ничего не имею против того, чтобы упрекать германское правительство сколько угодно в том, что оно не препятствовало Австрии в столь сильном обострении конфликта с Сербией. Большего упрека она, пожалуй, еще заслуживает в неспособности ее дипломатов проследить влияние С.-Петербургской военной партии.

Но с другой стороны, необходимо ведь признать то, к чему нас обязывает свидетельство нашей собственной Белой книги, именно то, что в решительную стадию спора были сделаны по-

—————

*) Посредничество Гаагской конференции до сих пор ни разу не предлагалось ни Российским, ни каким-либо другим правительством.

В тот день, когда царизм вступил в провоцирующую позицию, царь телеграфировал германскому Императору, благодаря за посредническую телеграмму: „Было бы правильно, передать австро-сербский конфликт на разрешение Гаагской конференции".

— 18 —

пытки предотвратить несчастье. До этого момента можно, пожалуй, говорить о косвенной ответственности Германии: (ответственность Австрии же бесспорно является прямой). С этого момента однако ж обнаруживается, как мы увидим дальше, что главная ответственность падает на царизм. Значение английско-германского предложения вполне понятно было и Берлину, и Парижу, и С.-Петербургу. Равным образом, никто не сомневался в необходимости прекращения военных демонстраций со стороны России.

«Если бы Австрия» — так телеграфировал Лорд Грей британскому послу в С.-Петербург: «после занятия Белграда и соседних с сербской территорией стран, в дальнейшем выразила готовность в интересах Европейского мира приостановить свое продвижение и приступить к обмену мнениями по поводу достижения соглашения, то я надеюсь, что и Россия, с своей стороны, тоже согласится на переговоры и приостановление своих дальнейших операций, при чем предполагается, что остальные государства сделают тоже самое» (британская Белая книга № 103).

«А потому я полагаю» — телеграфировал 30 июля французский министр-президент послу в Петербурге: «что было бы хорошо, если бы те меры предосторожности, каковые Россия считает необходимыми для своей защиты, на будущее время были бы выражены в такой форме, которая не давала бы никакого повода Германии ни к полной, ни к частичной мобилизации военных сил (французская Желтая книга № 101).

«Мое правительство» — так телеграфировал король Георг 30-го июля принцу Генриху Прусскому, брату германского Императора, — принимает все меры, дабы побудить Россию и Францию к приостановлению военных приготовлений в том случае, если Австро-Венгрия впоследствии согласится на то, чтобы считать Белград и соседние части сербской территории залогом к заключению такого договора, в котором ее претензии могли бы быть надлежаще удовлетворены.

Я считаюсь с большим влиянием, оказываемым германским Императором на Австрию, и уверен, что он на это предложение получит утвердительный ответ. Этим он докажет, что совместные усилия Германии и Англии направлены на предотвращение международного несчастья». (Британская Белая книга

— 19 —

стр. 538, 539). Таково было положение вещей на 30 июля 1914 года, когда в последующую ночь царь собрал свой военный совет.

Вопрос состоял в том, примут ли Австрия и Россия Англо-Германские предложения.

В случае принятия их, Европа, стоявшая пока на краю пропасти, была бы спасена. А в случае отказа их, исчезала последняя надежда.

Австрия принимает — Россия мобилизует.

Австрия приняла предложение, она телеграфировала об этом в Берлин, Лондон и С.-Петербург, когда? Как видно из австрийской Красной книги (по крайней мере в английском переводе), 31 июля.

Говорят, Германский экс-канцлер в своей речи от 30-го ноября утверждал, будто извещение о согласии Австрии принять предложение было получено С.-Петербургом ночью с 30 на 31 июля.

Я нигде не находил подтверждения этой версии, почему и оставляю ее в стороне.

Но как бы то ни было, Австрия приняла предложение, если не 30, то во всяком случае в один из моментов 31 июля, что можно установить документально. Что же делали царь и его министры? Они разослали всем русским армиям приказ о мобилизации. Таким образом ответ их, стало быть, заключался в мобилизации, направленной против Германии, тогда как германский Император за десять часов до того неоднократно всей душой благодарил царя за его посредничество, высоко ценимое Вильгельмом*).

Другими словами, царь вместе со своими министрами и С.-Петербургская камарилья, члены которой ныне либо сидят в тюрьме (тот, который 30 июля был военным министром, сегодня ждет наказания за государственную измену), — либо по меньшей мере отставлены и удалены от власти новым Российским правительством, — обдумано и с полным сознанием неизбежных последствий сделали первый шаг к войне.

—————

*) Выдержка 23 из германской Белой книги. Телеграмма царя датирована 30 июля в 1 ч. 20 м. пополуночи.

— 20 —

И такой шаг был сделан без предварительного спроса союзной Франции и без обсуждения этого вопроса с «дружественной» Англией.

Они сделали этот шаг, несмотря на совет, данный, как официально удостоверено, как Франций, так и Британией — несмотря на то, что они были осведомлены о представлении, выработанном сообща Германией и Англией, которое накануне было предложено Вене и которое, как вполне основательно предполагалось, будет принято Австрией, тем более, что все знали, какое сильное давление оказывала Германия на Австрию, принуждая ее к принятию этого представления. Да, они это сделали, хотя им надлежало знать, что из всех держав, располагающих значительными военными силами, Россия была наименее уязвимой и потому могла выжидать более, нежели все остальные, не занимая вызывающей позиции.

Но ждать они не пожелали. Это не входило в их расчеты. Прими Австрия это представление, то это означало бы мир, независимо от всевозраставшего напряжения, вызванного накануне объявленной против Австрии мобилизацией. Они же хотели воевать.

Им было прекрасно известно, что английская, германская и французская дипломатия, а также монархи Англии и Германии еще работают в пользу мира; однако не менее хорошо они знали, что могут позволить себе игнорировать этот факт, ибо что бы они ни предпринимали, Франция, и благодаря последней, и Британия были ими так спутаны, что о самостоятельности последних не могло быть и речи.

В самом деле, державы Согласия запутались в сложной системе какого-то таинственного механизма. Их связывали собственные устойчивые договоры, от исполнения которых они не могли отказаться. Да, царизм, преступление которого они долго терпели, крепко держал их за горло.

Как мы теперь знаем (правда, не все еще подробности), Россия обладала достаточными данными для этой злополучной затеи. Накануне этого события, т. е. 29 июля французский премьер и министр иностранных дел сообщил российскому послу в Париже, что Франция будет на стороне России. (Российская Оранжевая книга № 55). Тоже самое передал Французский посол Лорду Грею. (Британская Белая книга № 87). Грей обратил внимание германского посланника в Лондоне на то обстоятельство, что

— 21 —

Англия, по всей вероятности, не сможет оставаться нейтральной. (Британская Белая книга № 87 и 89). Он же, Грей, уведомил французского посла о том, что им было сообщено германскому посланнику, а французский посол немедленно передал это известие в Париж. Таким образом 29 июля 1914 г. Петербургская камарилья решила, что она может ничем не стесняться, она сделала первый шаг, объявив мобилизацию против Австрии. В тот же день телеграфировал С.-Петербургский корреспондент Агентства Рейтера:

«По российскому убеждению жребий брошен, и только политическое чудо может предотвратить войну. Уже издан приказ о частичной мобилизации и на лицо имеются все признаки, что колоссальная военная машина скоро будет пущена в ход. Этой же ночью ожидается царский указ. В надежде на Англию, в помощи которой ныне сомневаться уже не приходится, общественное мнение России на стороне войны». Если еще могло оставаться некоторое сомнение насчет того, виноват ли царизм в Европейской войне, то в виду событий от 30 июля 1914 г. сомнение это должно рухнуть. Британский флот, вполне мобилизованный для войны, вышел из Портланда. Событие это, как сообщает телеграмма агентства, Рейтора из С.-Петербурга от 30 июля, произвело огромное впечатление и, в связи с Японскими мирными уверениями, окончательно укрепило решимость России воевать. Иначе сказать форсировали войну именно в тот момент, когда мир давался в руки. «Сегодня, (30 июля) — так сообщает бельгийский министр в Петербурге своему правительству, «в С.-Петербурге убеждены в том, что Англия уже обещала свое содействие Франции. Это обещание помощи имело большой весь и оказало немалую поддержку военной партии». (Norddeutsche Allgemeine Zeitung).

В тот же самый день французский премьер и министр иностранных дел подтвердил подтвердил российскому посланнику в определенных выражениях свои уверения в помощи: «Франция решила исполнить все свои союзнические обязательства».

(Французская Желтая книга № 101).

«Франция!» Ведь Франция даже и понятия не имела о том, в чем состояли эти обязательства. И по сей день она этого знать не знает: все, что Франция, успела узнать по сей день, увы, это не что иное, как плата за тайные соглашения между француз-

— 22 —

скими политиками, французскими финансистами и царизмом, который их использовал для своих собственных целей.

Путь, на который встала С.-Петербургская камарилья, выяснили люди, обагрившие свои руки в крови несметного количества российских подданных — реакционеры и негодяи, преступники и суеверные кровопийцы преднамеренно шагнули вперед, отлично сознавая, что этим они зажигают фитиль. И этот-то именно шаг принудил германских социал-демократов сплотиться ради общего блага с своими политическими противниками и фактически привел к соглашению все политически партии Германии.

По какой же причине, чего ради? Незадолго ведь пред этим русские агенты открыто заявили об этом в печати, а теперь, когда уже жребий был брошен, маска постепенно стала спускаться и обнаружилась намеченная империализмом чисто завоевательная цель: обладание Константинополем, а впоследствии раздел Австро-Венгрии и политическое господство над всеми Балканами.

Для достижения этих целей царизм добился такой войны. Из-за этого же он первым делом соблазнил западных своих союзников, разжигая честолюбие их влиятельнейших элементов.

И далее, как недавно напомнил Чернов, министр земледелия теперешнего русского правительства, они угрозами сепаратного мира добились согласия на соответственный их желанию тайный договор.

Начиная с этого момента, позиция Германии напоминает две недавние исторические параллели: Русско-Японскую и Англо-Бурскую войну.

В соответствии с этими параллелями можно, пожалуй, осуждать способ действий Германии, но это не даст нам права взвалить всецело всю ответственность на одну Германию, подобно тому как не имеем мы права обвинять Японию и бывшую Трансваальскую республику, другими словами, мы не можем утверждать, что Германия неожиданно напала на невинных и неприготовленных к войне соседей. Разбив такое обвинение, мы логически должны отказаться от теории той карательной политики, в которой неустанно обвиняется британский народ и которая характеризует политику военного министерства.

— 23 —

Предположим, что ответственность падает на обе стороны, и только в последней стадии кризиса на царизме сосредоточивается исключительный гнев; исследование однако ж тех обстоятельств, при коих последовал ответ Германии на вынесенное в С.-Петербурге полуночное решение, нельзя ограничивать односторонне ни оправдыванием Германии ради ее стратегического положения; ни ее обвинением со стороны интернациональной этики. Решающее значение имеет то, что царь и его министры, не взирая на британские и французские предостережения, издали все-таки указ о всеобщей мобилизации, великолепно сознавая, что тем самым они предупреждают возможность мирного улажения конфликта, а действовали они так совсем не в силу неотвратимых обстоятельств, а напротив того, именно в тот момент, когда стал определяться выход из создавшегося напряженного положения. Резюмируя вышесказанное, я кончаю настоящую главу повторным указанием на следующие три факта:

1) Несмотря на многочисленные, исходившие из Берлина предостережения, изложенные в официальных дипломатических документах, сэр Джордж Бьюкенен, британский посланник в С.-Петербурге, сообщил царскому министру иностранных дел 25 июля — за четыре дня до мобилизации России против Германии — нижеследующее:

Если Россия объявит мобилизацию, то Германия не ограничится одной только мобилизацией собственных сил, ибо таким образом Россия выиграла бы время для окончания своей мобилизации, напротив в этом случае Германия, по всей вероятности, немедленно объявит войну. (Британская Белая книга № 17).

Другими словами британский посланник был того мнения, что русская мобилизация при тогдашнем положении в Европе явится военным действием не сама по себе, а благодаря произведенному ею впечатлению.

2) Однако вопреки изложенному выше мнению сэра Джоржа Бьюкенена, Германия объявила войну не сразу после получения сведений о всеобщей мобилизации в России (что по всей видимости происходило около полудня 31 июля). «Состояние войны», которому предшествует обычно состояние военной мобилизации, было объявлено в 2 часа пополудни. На это последовало требование Германии о демобилизации

— 24 —

России. Объявление войны было вручено 1-го августа в 7 часов и 10 мин. пополудни. Таким образом между получением в Германии известия о русской мобилизации и объявлением Германией войны имеется промежуток в 30 часов. Мне ничего не известно о каком-либо действии, предпринятом дипломатией держав Согласия, с целью отмежевать западные державы от царского образа действия, несмотря на то, что мобилизация (подчеркиваю еще раз), согласно официальным сведениям, противоречила желаниям Британии и Франции.

3) Тот аргумент, что Германии не следовало бояться русской мобилизации, опровергается фактом последовавших со стороны России военных действий: два дня после объявления войны, т. е. 3 августа русские сделали продвижение на Мемель.*)

5 августа они перешли границы при г. Лыке, 7-го главная армия Рененкампфа перешла границу при Сувалках, в то время как Самсонов с 5 армейским корпусом продвинулся на Млаву. 20 немцы были разбиты при Гумбинен, а 21 еще раз были разбиты при Франконау и Орлау, 25 числа, т. е. 24 дня после объявления войны вся Восточная Пруссия вплоть до Вислы находилась в обладании России, и в Петрограде открылся сбор пожертвований в пользу того русского солдата, который раньше других вступит в Берлин.

Кроме того, эти факты непосредственно подтверждают аргумент, защищаемый мною с самого начала войны и заключающийся в следующем:

«Национальная карательная политика» (основанная на обвинении Германии в том, будто она является единственной ответственной и виновной стороной), должна в конце концов привести к несчастью: ибо такое обвинение ложно, и национальная политика, руководимая ложными взглядами, повлечет за собою печальные последствия для нации, которая была введена в заблуждение.

—————

*) По сообщению австрийского посланника в Берлине, они перешли границу (Швиддень) по-видимому 2 августа: телеграмма датирована 2 августа. (Австрийская Красная книга № 656).

Эти факты, разумеется, не могут освободить ни Германию, ни Австрию от большой доли ответственности за войну (подчеркиваю это еще раз): но они обнаруживают всему свету ту громадную долю виновности в разразившейся Европейской войне, которая тяготеет в момент наивысшего напряжения кризиса над царизмом.

— 25 —

Многие полагают, что независимо от политического преступления, заключающегося в объявлении войны, надлежит наказывать вражеские державы за самое ведение ими войны. Я позволю себе привести здесь 4 положения, доказывающие противоположное:

Первое: Стремление наказывать нацию за преступление, совершенное отдельным лицом, противоречит как морали, так и логике.

Разве казнить десятки тысяч австрийцев и германцев за преступления, совершенные отдельными германцами и австрийцами — значило бы наказывать тех, кто по нашему мнению заслужил наказания?

Второе: Если вообще допустить применение этой карательной теории, то необходимо применять ее повсюду: например, к факту вторжения русской армии в пределы Восточной Пруссии, к армянской резне, осужденной самой Думой.

Всеобщее практическое применение этой теории к делу политики привело бы к системе бесконечной репрессии.

Третье: В преобладающем большинстве случаев, когда одна сторона обвиняет другую в произведенных зверствах, общественное мнение соответствующего воюющего государства не способно вынести беспристрастный приговор, ибо общество никогда не знает всех фактов; — ему известны лишь детали, рассчитанные на разжигание страстей населения против врага.

Четвертое: Но все меры наказания этого рода не в состоянии исправить ни тех мерзостей, которые были сделаны с момента возникновения войны, ни тех бедствий, которые были причинены человечеству хотя бы в течение одной недели войны. Корнем всех мерзостей является война. И в заключение: история показывает, что наложение взыскания и всякого рода репрессий с целью наказать за различные варварства, учиненные в течение войны, всегда оказывалось не выполнимым.

Классическим примером этого может служить семилетняя война: война эта была столь же дикой и кровопролитной для участвовавших в ней, как нынешняя война, которая, впрочем, значительно превосходит первую в количественном отношении и в усовершенствовании орудий войны.

Но при переговорах, которые велись при окончании той войны, пришлось прислать невозможность последующего наказа-

— 26 —

ния. А по сему на конференции в Париже 10 февраля 1763 г. между Великобританией, с одной стороны, Францией и Испанией с другой стороны, было установлено нижеследующее:

«Да будет забыто все, что с момента возникновения ныне законченной войны, произведено, либо сделано».

И мир, заключенный в Губертусбурге 15 февраля 1763 г. между Пруссией и его союзниками, с одной стороны, и Австрией с союзниками с другой стороны, определил:

«Все, содеянное как одной, так и другой стороной, пусть канет в вечное забвение: при этом должна быть провозглашена всеобщая амнистия для всех учиненных в период последней вражды той либо другой стороной враждебных актов, убытков, вреда и несправедливости, какова бы ни была их природа, Запрещается впредь упоминать о них; требований какого бы то ни было удовлетворения за таковые ни под каким предлогом не допускается».

Глава II.

Французский взгляд.

После написание этих строк я получил из Парижа брошюру. Из этой брошюры обнаруживается, что и по ту сторону канала сквозь пучину лжи и обмана, которые так долго держали в заблуждении общественное мнение Франции и Германии, прорывается наружу истина, и стоит французскому народу узнать лишь маленькую толику истины, как неминуемо восторжествует вся истина, в полной мере.

Выражение „La verite est en marche. Rien ne l’arretera"

характерно для одной из тончайших черт французской совести.

Брошюра озаглавлена

«Кто вовлек Францию в войну?» (Qui entaine la France dans la guerre?).

Она опубликована Комитетом для восстановления международных сношений (Comite pour la reprise des relations internationales) в Париж Rue de la Grange-aux-Belles N33.

Как видно из заглавия — темой брошюры является тот же предмет, о котором толкуется мною здесь, а именно:

«Вина царизма и его министров в возникновении войны». Эта французская брошюра подтверждает мои выводы до мельчайших подробностей. Дальнейшее будет изложено в кратком очерке.

Брошюра начинается со смелой теории, являющейся центром для всего остального.

Сколь ни велика ответственность Германии, однакож не нападение со стороны Германии вовлекло ее в войну.

— 28 —

Равным образом, не германское нападение побудило Россию вступить на путь войны.

Брошюра в дальнейшем, на основании многочисленных цитат из официальных сообщений всех правительств, продолжает обнаруживать, что уже в начале кризиса правительство Франции и его дипломатические представители в российской столице предали французский народ царю и его министрам.

В особенности брошюра обращает внимание на тот факт, что во французской Желтой книге не приведена телеграмма русского министра Сазонова от 24 июля 1914 года, которой он выражает свою благодарность Франции за союзнические уверения, тогда как эта самая телеграмма помещена в русской Оранжевой книге. Из этих документов брошюра делает вывод: «Францию вовлек в войну исключительно тайный договор ее с царизмом, русский союз и никто больше». Брошюра горько жалуется на непрекращающиеся с самого начала войны попытки доказать французскому народу вопреки истине, будто бы Франция явилась жертвой хорошо подготовленного внезапного предательского нападения со стороны Германии.

В брошюре устанавливается следующее положение:

«Франция де вступила в войну с завязанными глазами.

Описанная в этой брошюре всеобщая мобилизация России от 30 июля вполне согласна, с теми данными, которые я провел в настоящем очерке. Сделанный мною конечный вывод соответствует также французскому взгляду, а именно: что английско-германское представление, адресованное Австрии 30 июля, последовавшее одновременно с требованием Англии и Франции к России о приостановке военных приготовлений, легко могло бы повести к улажению конфликта мирным путем. Приведен здесь дословно этот отрывок:

«Мир обеспечен, судьба Сербии в руках Европы, у русского правительства не остается и следа какого-либо повода продолжать свою мобилизацию, в особенности против Германии. Почти целый день дан ей на размышление... Но все напрасно. Совет царя не соглашается приостановить мобилизацию и преднамеренно предпочитает для России и Франции войну. Разумеется, не смотря на всю серьезность, на всю безответственность русской угрозы, германское правительство, однакож, могло бы об-

— 29 —

наружить возвышенную мудрость и не подымать брошенной ей перчатки. В собственных интересах надлежало бы Германии уступить и в дальнейшем. Под угрозой войны на 2-х фронтах, Германия допустила действие, явившееся ответом на всеобщую русскую мобилизацию. Германия объявила войну. А русское правительство совершило принципиальное преступление, в свою очередь спровоцировать продолжение войны. И так царское правительство, справедливо названное временным правительством «Державой, погрязшей в бесславных пороках», вызвало эту войну, про которую говорят, что она ведется ради прав цивилизации и демократии.

Брошюра заканчивается знаменательным объяснением Жоре в Брюсселе от 29 января 1914 г.

«Если наши обвинители сослались на наш тайный союз с Россией, то мы можем сослаться на наш открытый союз со всем человечеством».

Далее говорится в этой французской брошюре:

«Только исполнение этого тайного соглашения вовлекло Францию в войну. Под сенью тайной дипломатии наше правительство считало необходимым принести в жертву царской державе жизнь французского народа».

Глава III.

Разоблачение газеты „Таймс".

Предстоящее уже готово было для печати, когда выяснилось, что так называемые разоблачения газеты «Таймс» от 28 июля составляют лишь введение к последней отчаянной попытке убить растущее желание мира, путем переговоров и соглашений.

Предлагались якобы дальнейшие доказательства, имевшие целью, в глазах общественного мнения, взвалить вину войны на Центральные державы.

Так именно Ллойд Джорж в своей речи, произнесенной в Queens Hall 4 августа воспользовался «разоблачениями» с той, дескать, целью, чтобы назвать вторично войну немецкой «попыткой» порабощения Европы.

«Для чего мы боремся?» спросил он. Для самозащиты от опаснейшего заговора, который когда-либо был составлен на попрание свободы народа; тщательно, ловко, хитроумно и тайно, до мельчайших подробностей выработан план этого заговора, с немилосердной и бесстыдной беззастенчивостью». Тот же Ллойд Джорж за 9 лет до того, 28 июля 1908 года, в своей речи, произнесенной в том же Queens Наll’е. заявлял:

«Обратите внимание на положение Германии. Для нее сухопутная армия является тем, чем для нас — флот наш: единственной защитой против возможного вторжения. Германия не имеет Двуглавого державного штандарта. Допустим, что она обладает более сильной армией, чем Франция, Россия, Италия и Австрия; но зато Германия расположена меж двух великих держав, которые смогут повести на нее бесконечно превосходящие ее численностью полчища.

— 31 —

Упустить этого из виду не следует, коли удивляешься, что Германия становится подозрительной и к союзам, я к соглашениям и тому подобным таинственным махинациям, на которые намекает печать, особенно — «Таймс» и „Daily Mail". Германия находится в центре Европы, замкнутая Францией и Россией, соединенные армии которых превосходят численностью германскую.

Предположим, что для нас представилась бы возможность нападения подобной коалиции. Предположим далее такой случай: соединенный флот Германии и Франции, либо Германии и России, либо соединенный флот Германии и Австрии сильнее нашего.

Разве бы мы не испугались? Разве бы мы не вооружились? Непременно!»

Да, скажут, это было 9 лет тому назад! И так 9 лет тому назад Ллойд Джорж учитывал факт. Да разве факты эти были ложны? Кто возьмется это доказать?

Но если 9 лет составляют такой период времени, что политические комбинации можно видоизменить настолько, что из них нельзя уже делать прежних выводов, то неугодно ли послушать, что писал Ллойд Джорж за 8 месяцев до возникновения войны в газете „Daily Chronicle" от 1 января 1914 года. «Германская армия является жизненным вопросом не только для существования Германский Империи, но даже для действительной жизни и для независимости нации, ибо Германия окружена другими нациями, из коих каждая обладает армией, не уступающей в силе германской. Мы упускаем из виду следующее:

В то время, как мы ратуем за усиление нашего флота, именно за то чтобы он на 60% превосходил германский, дабы обеспечить безопасность наших побережий, Германия даже по отношению к одной лишь Франции не обладает таким превосходством — а ведь Германии приходится особенно считаться с Россией на восточной границе. Стало быть у Германии ничего нет, что потребно двуглавому штандарту. Вот почему новейшие события поставили ее в тупик, и вот от чего она стала расходовать значительные суммы на увеличение своей военной мощи. Почему же вдруг это ясное и известное положение вещей удостоилось названия «подпольная работа», «коварство»? По какой при-

— 32 —

чине вдруг прозвали «заговором» усиленное вооружение*), начавшееся лишь под угрозой опасности и вполне оправдываемое министром Ллойд Джоржем?

Когда, наконец, наш народ достигнет возможности требовать от своих государственных деятелей политической откровенности, особенно когда дело идет о жизни и смерти? Какие же новые события в 1914 г. дали Германии повод к новому опасению, которое Ллойд Джорж считал вполне обстоятельным? Это было не что иное, как возрождение царских завоевательных планов, которые с ведома всего мира угрожающе проявились в колоссальном увеличении армии и флота; в повторяющихся наветах, нападках на Германию и Австрию, еще более в растущем влиянии царизма на французскую идею о реванше; бельгийский посланник в Париже, барон Вильям, спустя 14 дней после объяснения Ллойд Джоржа назвал эту идею реванша «Опасностью для Европы и Бельгии, величайшей опасностью, угрожающей Европейскому миру».**)

Совпадение моментов «Разоблачения» газеты «Таймс» и военной речи Ллойд Джоржа удивительно напоминает лето 1911 г., когда марокканский кризис обострился настолько, что чуть-чуть не вспыхнула война.

20 июля 1911 г., когда дипломатические представители Франции и Германии были заняты интимными и довольно щепетильными переговорами в Берлине, газета «Таймс» объявила, что германское правительство ставит Франции неслыханные требования. В вычурно резкой передовой статье, она огласила тенденциозные подробности такого требования, утверждала, будто Германия намерена занять часть Марокко, жаловалась, будто бы это угрожает британским интересам и требовала немедленных энергичных мероприятий. На следующий день Ллойд Джорж произносит знаменитую свою речь в Mansion-House, фактически означавшую прямую угрозу по адресу Германии. Когда на следующее утро газета «Таймс» комментировала речь в этом смысле, то эти объяснения чуть ли не привели к разрыву дипломатических

—————

*) По статистическим данным Франция и Россия израсходовали вместе на армию и флот в период примени с 1895 по 1904 г. более нежели Германия и Австрия на 247.827.028 фунт. стерл., а за время с 1905 по 1914 гг. на 229.868.853 ф. стерл.

**) См.: „Truth and the war" — (National Labour Press).

— 33 —

Предотвращена была война только чудом. Пять месяцев спустя проскользнуло во французском кабинете, благодаря министерским речам, что в продолжение изложенных газ. «Таймс» в извращенном виде переговоров, Германия фактически дала свое согласие на протекторат Франции над Марокко взамен компенсации в экваториальной Африке; что Германия де никаких требований Франции не ставила, что однакож, в общем, были намечены только определенные области в качестве компенсаций (которые Франция принципиально согласилась было уступить), взамен чего Франции предлагалась германско-африканская провинция — , что французский посланник признал уступку этой провинции большей компенсацией, и что таковой обмен мнений в конце концов закончился дружески, причем достигнуто соглашение о возобновлении этих переговоров, при удобном случае*).

Случись тогда война, она вспыхнула бы вследствие подлога. Тем, что дело не дошло до войны, полагаю, мы обязаны, главным образом, трем лицам: французскому премьеру Кайе, Лорду Морлей и Бетману Гольвегу.

В данном случае вопрос не касается «разоблачения», ибо то, что подлежало разоблачению, вовсе не существовало.

Дело в следующем: умирающую легенду о так называемом германском заговоре необходимо искусственно поддерживать; достигается же это так: действительные события ставят в ложную перспективу и, приковывая к ним общественное внимание, стараются насильно затемнять целый ряд фактов; впрочем эти факты, не взирая на их замалчивание и извращение, имеют тенденцию постепенно обнаруживаться.

Это ничто иное, как ловкое применение искусства политического гипноза: больного заставляют беспрерывно глядеть на какой-нибудь предмет до тех пор, пока его восприимчивость притупляется, a сам он впадает в состояние дурмана. В чем же заключаются эти «разоблачения» газ. «Таймс», переданные «хорошо осведомленным корреспондентам»? Вкратце они сводятся к следующему: 5 июля 1914 г., т. е. спустя неделю после

—————

*) Смотри главу XXII „10 лет тайной дипломатии"; см. также новые заметки о французской Желтой книге „II, III и IV изд.".

— 34 —

убийства австрийского наследника Эрцгерцога Фердинанда должна была состояться встреча в Берлине.

Тут присутствовали, кроме Императора, канцлера, и прочей германской знати, премьер-министры, начальник штаба и другие сановники Австро-Венгрии. Предметом обсуждения служил ультиматум, который Австрия собиралась предъявить Сербии, причем было постановлено предъявить его даже в случае угрозы войны с Россией. Вот это-то и есть «тайный», «коварный» и ловкий заговор, о котором говорит в своей речи Ллойд Джорж.

Но в этих ужасных разоблачениях ново разве только то обстоятельство, что эти исключительные договоры происходили именно в названный день, если указания эти только правдивы. А то обстоятельство, что такое решение принято было вскоре после убийства эрцгерцога, не ново. Что разоблачение это также старо, как и сама война. Никогда не скрывалось и никем не оспаривалось, что Австрия после смерти эрцгерцога решила энергично покончить с явной и тайной пропагандой Сербии, внушаемой агентами царизма... Об этом заявлено было с самого начала и вполне открыто. Решение Германии согласовать свои действия со своими союзниками, даже в случае вмешательства России, никогда никем не скрывалось и не оспаривалось. Наоборот, с самого начала об этом было открыто заявлено. Германское правительство созналось в этом как не может быть яснее в изданной непосредственно по возникновении войны Белой книге. Этот документ неоднократно публиковался германским правительством. Всякий за один шиллинг может прочитать этот документ.*)

Критика того знаменитого решения совершенно не касается сообщения о том, что оно было принято в определенный день, в определенном месте и в присутствие определенных лиц. В то время наверно имели место еще другие съезды и совещания.

Гнусно ли это решение, или оно оправдывается положением вещей, все это ничего не имеет общего с вопросом, видело ли германское правительство подлинный текст ультиматума, или нет. Согласно собственному признанию, оно знало содержание его, хотя бы точный текст ему не был известен.

—————

*) См. введение германской Белой книги 406—407 стр. „Собрание дипломатических документов о возникновении Европейской войны".

— 35 —

В чем же собственно заключается загвоздка «разоблачений» «Таймса»? Допустим, что решение Центральных держав было не справедливо, преступно, или Бог знает каково; но так как вражеские правительства с момента возникновения войны трубили о таком своем решении по всему свету, указав при этом на причины принятия такого решения, — где же в таком случае «тайный», «коварный» и «бесстыдный» заговор, открытие которого приписывает себе газета «Таймс».

Не дети же мы в самом деле, зачем же после 3-х лет войны нам толкуют подобные глупости.

Участие Германия и Австрии в ответственности за Европейскую войну заключается в этом решении. От этого они не могут избавиться; да они, по-видимому, никогда не предпринимали никаких попыток в этом направлении. Они даже утверждают, что имели полное право сделать этот шаг.

Насколько мне известно, никто никогда нигде не пытался освободить их от ответственности за их действия. Что же однако побудило Центральные державы к этому шагу?

Вот это-то обстоятельство постоянно упускалось из виду при критике положения вещей.

Чем это объяснить? Почему наше правительство и теперь еще, когда царизм давно в могиле, отказывается обнаружить Балканские интриги царизма против Австрии, где последний воспользовался претензией Сербии, как средством для достижения своих целей; а разве он не интригует, равным образом, против нас уже много лет в Индии, пользуясь при этом Афганистаном, как своим оружием? Если мы об этом умалчиваем, то это ведь наверно не делается ради удовольствия демократической России. Почему в самом деле одна сторона дела постоянно предлагается вниманию английского общества, тогда как другая сторона с равной настойчивостью игнорируется?

Единственная причина тому — отчаянное желание поддерживать легенду о так называемом «заговоре», дабы таким образом пресечь всякую возможность достижения мирного соглашения и поддерживать борьбу до последней капли крови, с ее

— 36 —

дальнейшими ужасами, в виде колоссального числа человеческих жертв и продолжения всевозможных страшных бедствий для всего человечества.

Спор между Австрией и Сербией существует уже давно. Ошибки были с обеих сторон. Как у Сербии, так и у Австрии имелись справедливые притязания.

Всем знатокам иностранных дел известно, какое участие принимали с 1909 года русские агенты в деле обострения спорных вопросов. Цели, преследуемые царизмом, почти что не скрывались. — Имелось в виду разрушение двуединой монархии, причем делались попытки вызвать революцию среди южно-славянских элементов. Свободная Россия отказалась от такой политики. Однакож политика итальянских империалистов и влиятельной партии в нашей стране остается прежней.

Мы знаем, что Австрия еще в 1913 году намеревалась принять по отношению к Сербии самые крайние меры, т. е. объявить ей войну, если бы Германия не удержала ее от этого шага. В доказательство сему укажем на бельгийские дипломатические телеграммы, отчеты Джиолитти в итальянском министерстве от 5 декабря 1914 г. и такие книги о Балканах, как, например, сочинение поручика Рапкина.*)

Убийство австрийского наследника было тем роковым происшествием, которое привело в движение все элементы. Удержать Австрию от выступления Германия даже не пыталась. Сомнительно что бы она решилась на риск потерять единственного своего верного союзника в Европе. Представим себе, как бы мы поступили в аналогичном случае: т. е. если бы после долголетних интриг против нашей империи какой-нибудь житель Афганистана убил принца Уэльского на британской территории, пограничной с Афганистаном. Так или иначе: Германия должна нести ответственность перед историей за то, что она поддержала своего союзника, точно так же, как царская Россия, которую выступление Австрии ни непосредственно, ни посредственно не подвергало опасности, должна нести ответственность за то, что пришла на помощь

—————

*) Внутренняя история Балканской войны.

— 37 —

Сербии. Ибо вплоть до 1908 года Россия относилась вызывающе индифферентно к Сербии и ее вечным спорам с Австрией. Ее изменившаяся позиция ничего не имела общего с вопросом, кто из спорящих сторон прав и кто виноват. Если б царизм не упорствовал в желании воспользоваться спором между Сербией и Австрией в 1914 году, как поводом для враждебного выступления против Австрии, и если б Европа не была раздавлена системой союзов, — то можно было бы локализировать бедствие и в этом случае народы Европы, заинтересованные в этом споре не более чем островитяне южного полярного океана, не были бы поставлены теперь в необходимость обагрять землю своею кровью.

Как бы потомки наши ни распределили ответственность за эту ужаснейшую трагедию, во всяком случае полная ответственность наверняка уже не будет взвалена на одну из воюющих сторон. Вот и все, что теперь рвется у меня из глубины души, — что я настойчиво проповедую своим землякам, с целью затушить этот ужаснейший пожар, пожирающий наилучший и наиблагороднейший цвет всего народа. Следующий непреложный и неотразимый факт не может быть даже поколеблен соединенными силами газеты «Таймс» и Ллойда Джоржа с их разоблачениями, и обвинительною руганью, и на глазах всего света разбивает окончательно легенду о «заговоре. Когда летом 1914 года кризис достиг своей кульминационной точки, Германия вместе с Англией стала искать мирного выхода из создавшегося положения, и действительно был найден путь к мирному улажению конфликта; он вывел бы народ из тупика, если бы только не был издан тот полуночный указ о всеобщей мобилизации, вдохновленный гниющей автократией, ныне павшей под мощными ударами веками порабощенного народа.

Этот свободный теперь народ весьма настойчиво требует от всего света прекращения самоуничтожения. Царизм умер и уже более не воскреснет: его устои разбиты, а храм его разрушен.

Неужели народы Британии, Франции, Германии, Австро-Венгрии и Италии не признают, что ныне, с исчезновением некогда столь великой и сеявшей столько преступлений силы, настало на-

— 38 —

конец время, когда, в союзе с русским народом, необходимо ратовать за прекращение процесса взаимоистребления, процесса, от коего освободить их очевидно не могли правящие классы, и дабы вместо бойни наступил мир, рожденный в муках от сознания всех былых заблуждений и утвержденный всеобщим решением создать более чистую и более здравую культуру.

Глава IV.

Газета „Таймс" и русская всеобщая мобилизация.

Если понадобилось бы еще одно доказательство тому, на какие поразительные дальнейшие шаги отважились те, кто противятся окончанию войны, кто отчаянно боролся, чтобы помешать международному конгрессу социалистов в Стокгольме, кто при том поддерживает легенду о германском «заговоре» — то такое доказательство дается в передовой статье газ. «Таймс» от 7 августа минувшего года. В этой передовой статье говорится: Кайзер утверждает, будто он послал в Вену свое согласие на сделанное Австрией предложение но скрывает он тот чреватым событиями факт, что Австро-Венгрия предложение приняла и в этом смысле ответила Берлину, после чего Бетман-Гольвег ответ о принятии положил в карман, ничего более не сказав ни Лондону, ни С.-Петербургу. Кайзер признает факт принятия Австро-Венгрией предложения и пытается объяснить, почему ответ о принятии не был передан далее. Он утверждает, что как раз готовился отправить царю ноту с содержанием о готовности Австро-Венгрии принять посредничество, когда узнал, что Россия издала указ о всеобщей мобилизации. Почему в самом деле Россия объявила мобилизацию? Да потому, что с русским правительством была сыграна шутка более гнусная, чем известное изменение Бисмарком Эмской телеграммы. По почину германских властителей, опубликована была в Берлинском полуофициальном органе „Lokal-Anzeiger" статья, которая оповещала население о том, что Германия объявила всеобщую мобилизации. Это известие российский посол немедленно передал по телеграфу в C.-Петербург. Вслед за этим номер газеты был конфискован и опубликовано опровержение. Российский посол момен-

— 40 —

тально телеграфировал об этом опровержении, но вторая телеграмма была намеренно задержана в Берлине на 12 часов, пока царь не издал указа о контр-мобилизации. Германия хотела заставить Россию объявить мобилизацию. Она достигла гнусной своей цели и на сем выстроила все здание.

И так здесь мы имеем, по крайней мере, один шаг вперед: дело, видите ли, заключается в специальном констатировании фактов, кои могут быть проверены. Вот прежде всего признание в том, что Австрия приняла предложение Грея-Лихновского. Не помню чтобы «Таймс» раньше признавал этот факт. Весьма возможно, что это ускользнуло от моего внимания. Констатирование этого факта, разумеется, правильно.*)

Но газета «Таймс» только лишь теперь соглашается с этим с исключительною целью предъявить обвинение германскому экс-канцлеру, а ведь всякий более или менее приличный человек, независимо от своих взглядов на войну, — сохранивший хоть малейшее чувство, так сказать, меры для оценки вещей, должен возмущаться, встречая такого рода обвинение в газете, которую заграницей все еще считают органом господствующих классов Англии. Обвинение заключается в следующем: австрийские правительство уведомило германское о принятии Австрией предложения, а тогдашний канцлер, вместо того, чтобы передать это сообщение дальше в Лондон и С.-Петербург, «просто на-просто спрятал его в карман». Обратим внимание на то, в чем нас уверяют. Нас заставляют верить, будто бы повторное и настойчивое представление канцлера в Вену является вымышленным фарсом, но не таким фарсом, коим обмануть можно было бы весь свет; ведь эту-то телеграмму, составленную на всевозмож-

—————

*) Приводим мы здесь следующий отрывок из предисловия к австрийской Красной книге. (Британская Красная книга, собрание документов, стр. 147). 30 июля английский статс-секретарь возбудил вопрос о том, чтобы Австро-Венгрия для разрешения конфликта с Сербией приняла посредничество держав, руководимое желанием сделать все возможное для сохранения всеобщего мира, Императорское Королевское правительство выразило свою готовность на принятие этого посредничества. Однако ж честь и интересы Австро-Венгрии требовали, чтобы это произошло отнюдь не под давлением угрожающих мероприятий России. А посему она прежде всего должна была требовать предварительного анулирования враждебных мероприятий России (т. е. демобилизации). На это требование С.-Петербургский кабинет ответил мобилизацией всех российских военных сил.

— 41 —

ных языках, скрывали от Общества до последнего числа ноября месяца, очевидно, считаясь с чувствами австрийского союзника.

Какого же нужно быть плохого мнения об умственных способностях людей, если допускается мысль, что возможно их ввести в заблуждение такою бестолковщиной. На самом же деле австрийский министр иностранных дел телеграфировал о принятии предложения не только в Берлин, но одновременно и в Лондон и в С.-Петербург. Соответствующая австрийская телеграмма начинается следующими словами:*) и по поводу этой-то телеграммы, выражающей согласие Австрии на принятие предложения, газета «Таймс» дерзко и коварно осмеливается утверждать, якобы германский канцлер не послал ее ни в Лондон, ни в С.-Петербург. С какой стати германский канцлер должен был передавать эту телеграмму в С.-Петербург? Австрия сама сообщила в Лондон и С.-Петербург о своем согласии на принятие предложения, как это само собою разумелось и полагалось для суверенного государства.

Третье положение, лучше сказать целый ряд положений отличается, насколько это вообще возможно, еще гораздо более необычайным характером. Цель заключается в том, чтобы объяснить и оправдать обстоятельства, при которых царь и его министры объявили всеобщую мобилизацию и при том в тот самый момент, когда принятие Австрией предложения Грея-Лихновского означало мир.

Нас хотят уверить в следующем:

Русская всеобщая мобилизация явилась результатом преждевременного сообщения газеты „Lokal-Anzeiger" о германской всеобщей мобилизации (этой газетой иногда пользуются в качестве полу-официального органа); это сообщение было лишь «малодушным трюком»; соответствующий номер газеты быль конфискован. Российский посол сообщил опровержение, но телеграмму его нарочно задержали в Берлине на 12 часов, т. е. до того, пока царь не издал своего рокового указа о всеобщей мобилизации.

—————

*) Граф Берхтгольд. Императорскому и Королевскому послу в Лондоне и в С.-Петербурге. Вена, 31 июля 1914 г. Телеграфирую в Берлин нижеследующее. (За сим следует текст).

— 42 —

Резюмирую толкование газеты «Таймс». Царь и его министры в своем полуночном совете объявили всеобщую мобилизацию, полагая, что сообщение газеты ,,Lokal-Anzeiger" о мобилизации в Германии правильно, и Россия лишь ответила на выступление Германии; германское правительство преднамеренно оставило царя и его министров в заблуждении, дабы побудить их ко всеобщей мобилизации, которая впоследствии дала бы Германии возможность взвалить всю ответственность за войну на Россию.

Если бы в этой поразительной истории содержалась хоть капля истины, то это сообщение не дошло бы до нас лишь теперь по милости газ. «Таймс»; в этом случае мы узнали бы об этом факте уже давно из уст российского правительства.

Неужели любое правительство не воспользовалось бы таким великолепным случаем уничтожить противника?

Представьте себе. Тут на самом деле имел бы место «заговор», который можно было бы разоблачить моментально. И русское правительство непременно поспешило бы оправдаться пред всем светом, получив «нарочно задержанную телеграмму своего посла». Да, «конечно», сказало бы оно, «мы объявили всеобщую мобилизацию». Но почему мы ее объявили? Да потому, что нас с помощью неслыханного обмана заставили верить, будто Германия уже мобилизовала. Нам преднамеренно задержали телеграмму нашего посла, содержавшую указания на неправильность сообщения. Ибо телеграмма прибыла только теперь, тогда как ей надлежало прибыть на целых 12 часов раньше.

Если бы только мы не поверили сообщению газеты „Lokal-Anzeiger", то мы, само собой разумеется, не объявляли бы никакой всеобщей мобилизации. С нами сыграли чудовищную штуку. Мы призываем весь мир в свидетели того, что мы сделались жертвой гнуснейшего «заговора». Может ли здравомыслящий человек поверить, в самом деле, что тогдашнее правительство России, «при наличности такого постыдного маневра» не заклеймило бы этого перед всем светом.

Может ли кто-либо из людей здравомыслящих допустить, что оно, получив требование Германии о демобилизации, моментально не ознакомило бы всех с настоящим положением дела?

Но ничего подобного не произошло. В объяснении тогдашнего русского правительства мы не находим ни единого слова

— 43 —

по поводу сообщения газеты „Lokal-Anzeiger" содержится лишь мимолетный намек на то, что Германия, дескать, сделает активные военные приготовления».*)

Но в это критическое время все правительства подражали одно другому. В обосновании всеобщей русской мобилизации ни единым словом не упоминается о том, что мобилизация была объявлена в ответ на сообщение о германской мобилизации каковое должно было исходить из первоисточника. О германской мобилизации тут все нет речи; равным образом, вовсе не упоминается о якобы задержанной в Германии телеграмме русского посла в Берлине.

Самая телеграмма приведена в № 62 российской Оранжевой книги и гласит так: «Берлин. 30 июля 1914 года.

Министр иностранных дел сейчас телеграфировал, что сообщение о мобилизации германской армии и флота, только что распространенное, ложно; и что газетные листки были заранее напечатаны на всякий случай; листки эти распространены пополудни, но сейчас они конфискованы».

«Наша мобилизация была вынуждена», так говорит русский министр иностранных Дел в одной циркулярной телеграмме, которую он 2-го августа 1914 г. послал всем дипломатическим представителям России заграницей,**) «той колоссальной ответственностью, какой все мы подвергались бы в том случае, если бы нами не были приняты всевозможные меры предосторожности в то время, когда Австрия ограничивалась, с одной стороны, долго тянувшимися переговорами, а с другой — бомбардировала Белград и предпринимала всеобщую мобилизацию***).

И так в качестве объяснения полуночного российского военного совета выставляется не что иное, как позиция, принятая Австрией. Согласно сообщению британского посла в С.-Петербурге от 31-го июля 1914 г., решение последовало вследствие сообщения российского посла в Вене от 31 июля 1914 г.,****) уведомившего о несогласии Австрии на посредничество держав, и о

—————

*) Британская Белая книга № 113.

**) Российская Оранжевая книга № 73.

***) Австрийская всеобщая мобилизация не предшествовала российской, а последовала за нею. См британскую Белую книгу № 113 и 127.

****) Британская Белая книга № 113.

— 44 —

том, что войска выступили как против Сербии, так и против России.*) «Технически невозможно прервать наши военные приготовления», так телеграфировал царь кайзеру 31 июля 1914 г. в 2 часа по полуночи,**) когда была в полном ходу русская всеобщая мобилизация, вызванная якобы австрийскою мобилизациею.***)

«Вызвана, мол, австрийскою мобилизацией». Нет, не «вызвана», ибо Вы, «немцы» преднамеренно заставили меня поверить, якобы Вы уже произвели мобилизацию, ибо Вы задержали телеграмму моего посла, ибо Вы выкинули в отношении меня прескверный трюк.

Неужели порядочным людям нужно еще дальнейших доказательств, чтобы вполне познакомиться с теми методами борьбы, которыми пользуются у нас определенные круги, с исключительной целью продлить войну и затормозить заключение мира?

—————

*) В тот же день австрийский министр иностранных дел телеграфировал в С.-Петербург о принятии Австрией предложения Грея.

**) Германская Белая книга, введение.

***) Как выше упомянуто, австрийская всеобщая мобилизация последовала за русской, но отнюдь не предшествовала ей.

Эпилог.

Гражданское население Англии пострадало из-за войны меньше, нежели гражданское население других воюющих Европейских государств. А разве это обстоятельство не должно бы было окрылять наше желание использовать все наше влияние для сокращения страданий гражданского населения других стран? А разве это не должно вызвать в нашем гражданском населении большего рвения повлиять на воюющие стороны в смысле скорейшего открытия мирных переговоров?

В чем же может заключаться опасность ведения переговоров, имеющих целью прекратить, наконец, эту бесконечную бойню? Отчего пугается наше правительство при одной лишь мысли, что сойдутся, пожалуй, представители рабочих из союзных государств вместе с неприятельскими, значительно превосходя последних численностью? Да разве рабочий не имеет права голоса при решении вопроса о соглашении? Да, наконец, неужели могло бы быть до такой степени желательным продолжение этой достойной сожаления непрекращаемой бойни, чтобы мысль о переговорах, с целью ее прекращения, считалась чем-либо бесчестным?

Да разве можно избегать мира, как чумы и разве можно это все продолжающееся опустошение величать торжеством политиканства? Нам толкуют, будто ведение переговоров бесполезно. Почему? А вот недавно сошлись английские и германские представители, и несколько часов спустя уже последовали решения, направленные к облегчению ужасов, переживаемых многими тысячами английских и германских пленных. И так, почему не приступить к переговорам, дабы покончить с этим несчастьем? До тех пор, пока не сделана хоть какая-нибудь попытка в этом направлении, могущая, впрочем и провалиться, у

— 46 —

нас нет доказательства, что она не приведет к результатам. Зачем, стало быть, опасаться переговоров.

9 миллионов убитых. Почему не вести переговоров. 30 миллионов калек. Почему не вести переговоров?

Ежедневно умирают тысячи. Почему не вести переговоров? Над десятками тысяч летает ангел смерти. Почему не вести переговоров?

Предстоит новая зимняя кампания в окопах.

Почему не вести переговоров? Неслыханное несчастье для бесчисленного множества наших товарищей. Почему не вести переговоров? Горе и страдание предстоит бесчисленному множеству женщин и детей. Почему не вести переговоров?

После трехлетней бойни чудовищных размеров Европа ни на шаг не приблизилась к разрешению проблемы, которую она в конце концов должна же непременно решить, иначе она совершит самоубийство. А почему не испробовать хоть один раз другого пути? Почему не вести переговоров?

Date: 7 января 2015

Изд: Морель Э. Д. Великая ложь. Англичанин о войне. Киев-Одесса. Изд-во Украинской мысли. [1917 ?]

OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)