Либкнехт К — Милитаризм и антимилитаризм - часть 1

III глава

СРЕДСТВА И СПОСОБЫ ВОЗДЕЙСТВИЯ МИЛИТАРИЗМА

НЕПОСРЕДСТВЕННАЯ ЦЕЛЬ

Мы переходим теперь к специальному рассмотрению средств и способов воздействия милитаризма, взяв при этом в качестве примера прусско-германский бюрократическо-феодально-капиталистический милитаризм, эту худшую форму капиталистического милитаризма, это государство над государством.

Если и правильно утверждение, что теперешний милитаризм является не чем иным, как проявлением современного капиталистического общества, то все же следует сказать, что это такое проявление, которое стало почти совершенно самостоятельным и почти превратилось в самоцель.

Для достижения своей цели милитаризм должен превратить армию в удобный, послушный, действенный инструмент. Он должен поднять ее в военно-техническом отношении на возможно большую высоту, а, с другой стороны, так как она состоит из людей, а не машин, и является живой машиной, он должен вдохнуть в нее правильный «дух».

Первая сторона этой задачи в конечном счете сводится к финансовому вопросу, на котором мы остановимся ниже. Нас сейчас больше интересует вторая сторона.

Она имеет троякое содержание. Милитаризм стремится породить и развить воинский дух сначала и в первую очередь в самой кадровой армии, затем в тех кругах, которые предназначены для пополнения армии на случай мобилизации, как резерв и ополчение, и, наконец, во всех

остальных слоях населения, которые имеют значение в качестве среды и питательной почвы для милитаристических и антимилитаристических настроений.

МИЛИТАРИСТИЧЕСКАЯ ПЕДАГОГИКА

Воспитание солдат

Пресловутый истинно «воинский дух», а также «патриотический дух», или, как его еще называют в Пруссии и Германии, «дух преданности королю», означает, коротко говоря, готовность в любой момент выступить по приказанию как против внешнего, так и против внутреннего врага. Для создания такого духа сама по себе наилучшей является полная притупленность или, по крайней мере, возможно более низкая способность к рассуждению, позволяющая гнать массы народа, подобно стаду, туда, куда предписывают интересы «существующего порядка». Признание прусского военного министра фон Эйнема, что для него дороже преданный королю солдат даже тогда, когда он стреляет плохо, чем человек, настроенный менее верноподданически, хотя бы он стрелял наилучшим образом, несомненно, вырвалось от чистого сердца у этого представителя германского милитаризма. Но милитаризм находится здесь между двух огней. Военная техника, стратегия и тактика требуют ныне от солдат не малой степени рассудительности и делают рассудительного солдата, caetiris paribus (при равенстве прочих условий), более пригодным и деятельным. Уже поэтому милитаризм не может довольствоваться в настоящее время одной лишь массой тупоумных солдат. Однако такая тупоумная масса не может быть пригодна для капитализма, хотя бы уже из-за тех функций, которые должны выполнять в экономике большие массы, в частности пролетариат. Капитализм в целях эксплуатации и выколачивания для себя возможно большей прибыли, — что всегда составляло неотделимую от него его жизненную задачу, — в силу как бы трагического рока вынужден в широких масштабах систематически насаждать среди своих рабов эту самую просвещенность, которая, как он прекрасно сознает сам, в конце концов должна принести ему смерть и уничтожение. Безуспешны и безнадежны, несмотря на утонченное содействие церкви и школы, все попытки капитала провести свой кораблик при помощи искусного лавирования между Сциллою слишком низкого образования, чрезмерно

затрудняющего эксплуатацию и делающего самого пролетария не пригодным в качестве рабочего животного, и Харибдою³⁵ образования, революционизирующего умы эксплуатируемых, способствующего росту классового сознания, неизбежно гибельного для капитализма. Только восточнопрусские сельскохозяйственные рабочие, которые, по знаменитому выражению Крёхера, при своей крайней тупости могут быть на самом деле весьма хорошими работниками, особенно для помещика, представляют еще для милитаризма значительный материал, который чисто рабски и стадно немедленно подчиняется команде, но и он, вследствие своего слишком низкого даже для милитаризма развития, может быть использован в армии лишь с осторожностью и в известных границах.

Нашими лучшими солдатами являются социал-демократы — так гласит часто цитируемое положение. В этом видят трудность задачи привить истинно воинский дух армии, основанной на всеобщей воинской повинности. Так как недостаточно чисто рабского или мертвого повиновения, да оно оказывается более и невозможным, то милитаризму приходится обходным путем подчинять себе волю завербованных в армию людей, чтобы превратить их таким способом в «автоматы для стрельбы». Он должен оказать на них духовное и умственное влияние или воздействовать насильственными средствами, он должен приманить или принудить их. И здесь необходим метод «кнута и пряника». Истинный «дух», в котором нуждается милитаризм, касающийся прежде всего его функции по отношению к внешнему врагу, заключается в шовинистической взбалмошности, бездушии и высокомерии, а по отношению к внутреннему врагу — в непонимании или даже ненависти ко всякому прогрессу, к какому бы то ни было стремлению, хотя бы самым отдаленным образом угрожающему господствующему в данный момент классу. В этом отношении милитаризм, поскольку он желает действовать с помощью пряника, должен направлять мышление и чувства солдат, классовые интересы которых далеки от всякого проявления шовинизма и единственно понятной целью для которых является любой прогресс вплоть до ниспровержения существующего общественного строя. При этом не следует упускать из виду, что пролетарий в возрасте, когда он должен отбывать воинскую повинность, как правило, значительно превосходит самостоятельностью

и политической зрелостью буржуа того же возраста, хотя обычно он еще не окреп в классовом сознании.

Система духовного и психологического воздействия на солдат, стремящаяся заменить социально-классовое деление людей делением по возрастным группам, желающая создать особый класс 20—22-летних пролетариев с образом мыслей и чувств прямо противоположным мыслям и чувствам пролетариев других возрастов, является предприятием весьма смелым и утонченным.

В первую очередь надлежит резко и беспощадно отделить пролетариев в солдатском мундире от их товарищей по классу и их семей. Это достигается путем передислокации их из родных мест в другие районы, что систематически проводится особенно в Германии и достигается прежде всего при помощи изоляции их в казармах. Таким образом, здесь речь идет прямо о восстановлении иезуитского метода воспитания.

Далее важно по возможности дольше продлить эту изоляцию. Эта тенденция, после того как военно-техническая необходимость в долгом сроке службы давным-давно исчезла, встречает некоторые возражения только с финансовой точки зрения, и этому, например, в Германии мы обязаны введением двухлетнего срока службы в 1892 г.

И, наконец, важно полученное таким образом время по возможности искуснее использовать для улавливания душ. Для этого служат различные средства.

Совершенно так же, как в церкви, для целей такой милитаристической педагогики стараются использовать все слабости и все грехи, свойственные людям. Стараются разжечь честолюбие и тщеславие: солдатский мундир называют самым почетным мундиром, солдатскую честь квалифицируют как особо отменную честь, солдатское звание рассматривают как самое важное и значительное и фактически наделяют его многими преимуществами. Ведется спекуляция на украшениях, превращающих форму, вопреки ее чисто воинской цели, в пеструю мишуру или маскарадный наряд, приспособляют форму к грубым вкусам тех классов народа, которых стараются прельстить ею. Блестящие значки, почетные знаки, аксельбанты и прочее служат тому же низкому инстинкту украшения и мании величия. А сколько солдатских горестей уже успокоила военная музыка, которой, наряду с блестящими мундирами и торжественной воинской пышностью, «наша

блистательная армия» обязана большей частью своей неограниченной популярностью, какой она может вдоволь похвастаться среди детей, глупцов, горничных и люмпен-пролетариев. Кому хоть раз пришлось видеть пресловутую публику парадов и толпу, шествующую за маршем берлинской замковой стражи, тому все это будет ясно. Фактически распространенная в некоторых гражданских кругах склонность к солдатскому мундиру является одним из существенных моментов для приманки необразованных элементов армии, — это также хорошо известно.

Все эти средства действуют тем лучше, чем ниже умственный уровень солдат, чем ниже их социальное положение: именно такие элементы вследствие их необразованности и неразвитости вводятся в заблуждение блеском и мишурой; для них особенно разительным является контраст между их прежним гражданским положением и новым военным положением, — достаточно вообразить себе американского негра или восточнопрусского раба, бывшего раньше чуть ли не вьючным животным, и затем вдруг напялившего на себя «самый отменный» мундир. Таким образом возникает трагический конфликт: эти средства действуют меньше на интеллигентного промышленного пролетария, на которого они в первую очередь рассчитаны, чем на те элементы, по отношению к которым действие их имеет второстепенное значение, так как они и без того представляют собой достаточно послушный материал для милитаризма. Впрочем, эти средства и здесь могут способствовать поддержанию «духа», пригодного для милитаризма. Той же цели служат полковые праздники, торжества в день рождения кайзера и т. п.

Когда же сделано все для того, чтобы привести солдата как бы в состояние опьянения, наркотизировать его душу, привести в экзальтированное состояние его чувства и фантазию, предстоит еще систематически обрабатывать его рассудок. И вот начинаются часы обучения, во время которых в голову солдата стремятся вбить детское, неправильное, но для целей милитаризма наиболее пригодное представление о мире. Естественно, что такое обучение, руководимое по большей части людьми, совершенно необразованными и совсем не пригодными для педагогической деятельности, также не оказывает никакого действия на интеллигентных фабричных рабочих,

которые довольно часто оказываются более развитыми, чем их инструкторы. Это является покушением с негодными средствами и над негодным объектом; что же касается антисоциал-демократического «обучения» солдат, то на непригодность его, вопреки мнению генерала Либерта, еще недавно указывали «Пост» и Макс Лоренц.

Для выработки необходимой податливости и послушания служат муштра, казарменная дисциплина, преклонение перед офицерским и унтер-офицерским * мундиром, который во многих областях поистине находится вне закона и является священным и неприкосновенным, короче говоря, этой цели служат дисциплина и контроль, сковывающие железным кольцом солдата во всех его действиях и помыслах как на службе, так и вне ее. Благодаря всему этому каждый отдельный солдат беспощадно подвергается коленопреклонению во всех отношениях, издергивается и истязается до такой степени, что даже самому крепкому хребту угрожает опасность сломаться или же он в самом деле не выдерживает и ломается**.

Усердная забота о создании «церковного» духа, на необходимость развития которого, как на особую цель воинского воспитания, прямо указывал — впрочем, отклоненный без обсуждения — доклад бюджетной комиссии рейхстага в 1892 г., направлена также на то, чтобы завершить дело военного угнетения и закрепощения.

Нравоучение и церковная обработка являются одновременно и пряником и кнутом, причем последний применяется в весьма предусмотрительно прикрытом виде.

Пряником, используемым в качестве приманки для создания постоянных кадров армии, с успехом служит практикуемая сверхсрочная служба с перспективой получить унтер-офицерскую премию и выдача свидетельств о

————

* Унтер-офицер равен «представителю бога на земле!»

** Статистика солдатских самоубийств представляет потрясающие доказательства этого. И это явление не ограничивается рамками одной страны. В Германии в 1901 г. по официальной статистике происходило одно самоубийство на 3700 чел.; в Австрии одно на 920 чел. В 10 австрийских армейских корпусах самоубийством покончили 80 солдат и 12 офицеров, другие 127 человек впали в душевную болезнь и ушли вследствие самоизувечения и жестокого обращения из армии как инвалиды. Далее в тот же период времени дезертировало 400 человек, 725 было приговорено к тюремному заключению или к строгому аресту! Здесь важным усиливающим фактором служит, конечно, борьба национальностей.

гражданском обеспечении, являющаяся очень хитрым и опасным мероприятием, отравляющим, как будет показано ниже, милитаризмом всю нашу общественную жизнь.

Грозным кнутом милитаризма является прежде всего дисциплинарная практика *, военное уголовное право с его суровыми наказаниями за малейшее отклонение от так называемого воинского духа и военная юстиция с ее полусредневековым судопроизводством, с бесчеловечными, варварскими наказаниями за малейшее неповиновение, с мягким отношением к бесчинствам начальников в обращении с подчиненными, с почти полным игнорированием права необходимой защиты. Ничто не может воздействовать так возбуждающе и в то же время столь поучительно против милитаризма, как простое чтение военного артикула и военных уголовных процессов.

Сюда относится также и грубое обращение с солдатами, о котором мы скажем особо. Оно является хотя и не законным, но фактически самым действенным из всех насильственных дисциплинарных средств милитаризма.

С помощью всех этих средств стремятся обуздать людей, как обуздывают животных. С их помощью наркотизируют, сбивают с толку, обольщают, подкупают, давят, лишают свободы, шлифуют и наказывают рекрутов; с их помощью собирают зернышко за зернышком для цементирования громадного здания армии, кладут камень за камнем в плотину, создаваемую для предотвращения переворота.

Классовый характер всех этих средств приманки, наказаний и принуждения еще более наглядно проявляется в практике одногодичной службы так называемых добровольцев. Поступающий на один год службы вольноопределяющимся какой-либо буржуазный сынок предназначается стать офицером резерва; он обыкновенно стоит вне каких-либо подозрений в антикапиталистических, антимилитаристических и вообще бунтовщических устрем-

————

* Арест с лишением пищи, постели и света, лишние упражнения и т. п., а в военное время также варварское «привязывание», австрийские «перегибание» и «связывание», бельгийские карцеры и международная морская «девятихвостая кошка» и т. п. — меры, известные всем. Но немногие могут вспомнить об ужасающих пытках, которые применялись во французских дисциплинарных батальонах также к «политическим».

лениях; следовательно, его можно избавить от прохождения службы вдали от родины, от размещения в казарме, от нравоучения, принудительного посещения церкви и даже в большинстве случаев от муштровки; естественно, что он также лишь в виде исключения попадает в сети дисциплинарных взысканий и военного уголовного права и отделывается по большей части пустяками, так как солдатские живодеры, несмотря на всю свою ненависть к «образованным», редко решаются трогать их. Таким образом, подготовка к офицерскому званию представляет второе наглядное доказательство этого тезиса.

Выдающееся значение для воинской дисциплины придается совместной деятельности людских масс, внутри которых самостоятельность индивида в значительной мере устраняется. Каждый отдельный человек, находящийся в войске, чувствует себя, подобно каторжнику на галере, прикованным ко всем остальным и почти не способным к свободным действиям. В сотню тысяч раз большая сила всех остальных насильственно удерживает его от всякого самостоятельного изолированного движения. Все члены этого огромного организма или, вернее, этой огромной машины подвержены, кроме внушения, исходящего от командиров, еще и особому массовому гипнозу, влияние которого, конечно, должно сделать бессильным даже наиболее развитого и решительного противника милитаризма в постоянной армии.

Само собой разумеется, что обе задачи милитаризма в области воспитания солдат далеко не всегда, но все же очень часто, вступают между собой в энергичную борьбу. Это можно сказать как об обучении, так и о вооружении. Воинское образование все более повелительно требует весьма высокой степени самостоятельности солдата. В качестве же «дворового пса капитала» солдат не нуждается в самостоятельности, он даже не должен иметь ее, иначе будет уничтожена его квалификация самоубийцы. Короче говоря, война против внешнего врага требует людей, а война против внутреннего врага — рабов, машин. Что же касается вооружения и снаряжения, то для воспитания духа, необходимого для борьбы с внутренним врагом, нельзя избежать яркой цветной формы, блестящих пуговиц и касок, знамен, парадов, кавалерийских атак и всякой иной мишуры, тогда как для борьбы против внешнего врага они должны явиться роковыми и даже просто

оказываются здесь невозможными *. Этого трагического конфликта, в освещение разнообразных подробностей которого мы здесь входить не можем, не поняли даже добросовестные критики нашего милитаризма **, которые по своему простодушию рассматривают все лишь с меркой воинского воспитания. Они остаются проповедниками, находящимися в пустыне³⁶.

Эта коллизия интересов внутри самого милитаризма, это внутреннее противоречие, которым он страдает, обладает тенденцией постоянного обострения. Оно находится в зависимости от степени напряженности внешних и внутренних политических отношений, причем те или другие попеременно оказывают решающее влияние. Можно с уверенностью сказать, что здесь заложено зерно самоуничтожения милитаризма.

Однако когда война против внутреннего врага, в случае вооруженной революции, предъявит к войскам такие высокие военно-технические требования и когда разряженные рабы и машины окажутся не в состоянии подавить его, тогда пробьет последний час насильственному господству меньшинства, господству капиталистической олигархии.

Важно подчеркнуть, что вообще милитаристический дух означает приведение пролетарского классового сознания в состояние замешательства и заблуждения и что милитаризм, заражая собою всю нашу общественную жизнь и в других отношениях, служит капитализму, например, тем, что поощряет покорность пролетариата по отношению к экономической, социальной и политической эксплуатации и чрезвычайно сдерживает пролетарскую освободительную борьбу. К этому вопросу мы еще вернемся несколько позже.

Официозно-военная и полувоенная организация

гражданского населения

Милитаризм стремится оказать свое по возможности более длительное и более настойчивое воздействие также и на лиц, еще не принадлежащих или уже более не при-

————

* Под борьбой против внутреннего врага здесь, естественно, подразумевается также борьба с противным «милитаризму вовне» духом интернациональной пролетарской солидарности.

** Ср. «Социал-демократия в армии», заметки одного офицера; далее материал, имеющийся в книге Бебеля «Не постоянная армия, а народное ополчение», стр. 46 и «Руководство для социал-демократического избирателя», 1903, стр. 23.

надлежащих к кадровой армии. Он действует для этой цели прежде всего посредством возможно большего расширения полномочий военной власти над этими лицами, например, посредством контрольной системы, посредством широкого распространения военной подсудности, разбирательства дел в судах чести, которое применяется даже по отношению к офицерам в запасе *, и, наконец, даже посредством распространения на этих лиц власти командования. Здесь особенно характерной является подсудность военным судам лиц, созванных на поверочные сборы. Эти функции, находящиеся в явном противоречии с законом, используются военными властями в течение целого дня сборов; в законе не имеется ни малейшей опоры для такого права, оно является чистой узурпацией. Сюда относятся также военное обучение молодежи и военные союзы с их официально-военным или полувоенным руководством со свойственным ему обезьяньим подражанием воинским формам, пустыми забавами и празднествами. Главную роль в этой области военной деятельности играет бесчинство офицеров-резервистов, которые вносят кастовый дух в гражданскую жизнь, увековечивают его, и которые, что еще важнее, подчиняют высших должностных лиц государственного аппарата, коммунального гражданского управления, органов юстиции и народного образования почти исключительно воинской дисциплине, милитаристическому духу, всему милитаристическому укладу жизни и тем самым заранее устраняют в их среде возможные оппозиционные настроения. Таким образом обеспечивается послушание гражданских чиновников. Таким способом заботятся о том, чтобы деревья классовой юстиции и классовой школы тянулись выше к небу милитаризма, а деревья самоуправления в то же время тщательно подрезывались **. Следует упомянуть также о постановлении, запрещающем как кадровым офицерам, так и офицерам резерва выступать в печати. В высшей степени поучительное дело Гедке является весьма показательным симптомом, свидетельствующим о безудержном стремлении милитаризма к

————

* Ср. также известное дело Гедке, когда прусская судебная палата одобрила неслыханные притязания милитаризма.

** Смелая авантюра кепеникского «капитана» Фойгта, этого гениального сапожника-рецидивиста, характеризовалась и с либеральной стороны, как грозное предостережение именно в этом отношении.

умственному закрепощению и к централизованной опеке над всем, что в какой-либо степени касается его сферы, а также об его тенденции к постоянному законному и незаконному расширению сферы своего влияния, о безбрежном и ненасытном стремлении к власти.

Прочие средства милитаристического влияния

на гражданское население

Еще более важным плодом стремления милитаризма к своему распространению, чем бесчинство резервных офицеров, является система замещения вакансий военными, которая, помимо чисто военной цели, служит еще задаче направить во все отрасли государственного и коммунального управления свиту всегда верных и убежденных представителей и агитаторов милитаристического духа. Тем самым одновременно должна обеспечиваться благонадежность и боеготовность * всего служащего капитализму бюрократического аппарата и вноситься «правильное», «поддерживающее государственный порядок» настроение в умы «нуждающихся в воспитании» широких масс народа. Эта «воспитательная» цель свидетельств на право гражданского обеспечения единодушно и с полной откровенностью была признана имперским канцлером Каприви и представителями господствующих классов при обсуждении в рейхстаге в феврале 1891 г. вопроса о премиях унтер-офицерам. Идеал поддержания государственного порядка в воспитании нашего народа состоит в том, что после того как капрал сошел со своей кафедры, он прекрасно может снова обходными путями вернуться к унтер-офицерству.

В связи с этим следует также упомянуть, далее, что те же средства, с помощью которых создается и поддерживается военный дух среди солдат (например, всевозможные мишура и побрякушки), одновременно влияют в благоприятном милитаризму духе и на гражданское население, а следовательно, на круги, из которых вербуется армия, на средства которых она содержится и которым угрожает «опасность» оказаться внутренним врагом. Поучительно высказывание английского военного министра Холдена после посещения им Прусски осенью 1906 г. Он высказался так: ценным «спутником милитаризма яв-

————

* В переносном, а также и в буквальном смысле этого слова!

ляется также и то, что благодаря более близкому соприкосновению с армией и подготовкой к войне народ воспитывается в духе благоразумия и верности своему долгу».

Для распространения своего влияния милитаризм использует и такие средства, как выставление себя в качестве потребителя и производителя. Своим влиянием он охватывает также и крупные государственные предприятия, имеющие стратегическое значение.

За счет армии живет целая армия фабрикантов, ремесленников и купцов и их служащих, занятых в производстве и транспортировке предметов, необходимых для вооружения и содержания армии. Эти нахлебники армии накладывают порой свою печать на общественную жизнь, в особенности в небольших городах, где расположены гарнизоны. Наиболее могущественные из них господствуют, подобно князьям, над более крупными городами и играют в делах государства и империи роль первой скрипки. Они обязаны своим влиянием милитаризму, который сквозь пальцы смотрит на их делишки и которому поэтому они воздают должное по правилу — рука руку моет. Они становятся усерднейшими проповедниками милитаризма, к чему их побуждает, кроме того, их непосредственный капиталистический интерес. Кому не известны имена Круппа, Штумма, Эргардта, Леве, Вермана, Типпельскирха, Нобеля, Пульверринга и т. д.? Кому не известны нажива Круппа от производства броневых плит, прибыли Типпельскирха, получаемые им благодаря подкупу и взяточничеству, дорогие фрахты и сверхпростойные деньги Вермана и 100- или 150-процентные барыши Пульверринга, облегчившего германский имперский кошелек на несколько миллионов? В Австрии особое внимание привлекли к себе мошеннические проделки поставщиков провианта. Каждый новый поход означает для кучки паразитов и мошенников — и не только в России — золотую жатву. За то, что милитаризм позволяет этим важным господам обкрадывать себя, а большею частью обкрадывать народ, они отплачивают ему, как говорится, вполне по-христиански. Эти господа прославляют святой дух милитаризма среди «своих» рабочих и среди всех, кто находится в зависимости от них, они ведут беспощадную войну против попыток переворота. Естественно, что ни эти рабочие, занятые в таких предприятиях, ни огромная масса

мелких поставщиков не заинтересованы материально в существовании армии. В странах, где нет постоянных армий, царит благосостояние, промышленность и торговля находятся в цветущем состоянии, конечно, в не меньшей степени, чем в государствах с постоянной армией, и эти занятые в военной промышленности лица, конечно, не очутились бы в худшем экономическом положении, если бы армии и не существовало вовсе. Между тем, они большей частью не видят дальше своего носа и слишком предупредительно склоняются перед энергичным милитаристическим воздействием, так что попытка повлиять на них в обратном отношении наталкивается на большие затруднения.

Являясь работодателем для крупных предприятий (предприятия пищевой промышленности, консервные фабрики, мастерские по пошивке обмундирования, ремонтные депо, фабрики амуниции, верфи и т. д.), милитаризм влияет на служащих этих предприятий (к 31 октября 1904 г. на правительственных предприятиях германского военного и морского управления работало в общем 54 723 человека) не только тем, что услужливо предоставляет широкое поле деятельности таким реакционно-патриотическим организациям, как имперский союз борьбы с социал-демократией, но и сам стремится к тому, чтобы самым беспощадным образом и планомерно пропитывать их патриотически-милитаристским духом, используя для этого в качестве приманки титулы, почетные значки, организации празднеств, напоминающих празднества воинских союзов, огромные пенсии, сея в них вражду к профессиональным союзам и вводя настоящую казарменную дисциплину. Военные мастерские, в отличие от всех других даже государственных мастерских, представляют собой самый трудный объект для пролетарской пропаганды. Естественно, враждебное рабочим влияние имеет свои границы, и военное управление едва ли предается каким-либо иллюзиям относительно успехов, достигнутых социал-демократами особенно среди работников «императорских» верфей. Все угрозы, даже такие чрезвычайно детские, как угроза закрытия военных мастерских в случае увеличения количества социал-демократических голосов, как это было, например, при выборах 1903 г. в Шпандау, не могут помешать росту классового сознания до тех пор, пока милитаризм будет нищенски оплачивать своих рабочих как

пролетариев и тем самым толкать их к социал-демократии. Чтобы избавиться от пессимизма, достаточно вспомнить о частых движениях за повышение заработной платы на «королевских» фабриках, о многочисленных конфликтах, возникавших здесь, с военным управлением, принимающих часто весьма живые формы *.

Железные дороги, почта и телеграф являются учреждениями, имеющими весьма крупное стратегическое значение, и притом не только для войны с внешним, но и с внутренним врагом. Эти необходимые стратегические факторы могут быть приведены в негодность посредством стачки, а это должно будет привести к полному обессилению милитаристического организма. Понятно поэтому, что милитаризм особенно стремится пропитать своим духом служащих и рабочих этих и стоящих с ними в связи предприятий (железнодорожных мастерских, вагоноделательных заводов и т. п.). Насколько тщательно это стремление проводится в жизнь, не говоря уже о системе предоставления вакансий военным, показывают принятые в некоторых государствах меры по подчинению таких служащих действию военных законов. Достаточно для той же цели бросить беглый взгляд на политическое положение этих служащих в милитаристических государствах, где у них отнято право организации союзов либо посредством декретов (как в Германии или Франции**), либо посредством специальных законов (например, в Италии, Голландии и России). Конечно, при этом не следует упускать из виду, что капиталистическое государство даже независимо от этих милитаристических интересов имеет общий интерес в том, чтобы помешать служащим таких предприятий транспорта и связи подпасть под влияние «противогосударственных» стремлений. Но и эти старания, сколько бы они ни создавали препятствий на пути рабочего движения, неизбежно закончатся в конечном счете провалом. Они закончатся провалом вследствие плохой оплаты труда служащих транспорта и связи, вследствие их по существу пролетарского положения.

————

* Борьба в мастерских Шпандау, которая ежегодно играла некоторую роль и в рейхстаге, хорошо известна.

** Французское правительство пыталось оправдать эти мероприятия прямой ссылкой на антимилитаристическую пропаганду.

Милитаризм как макиавеллизм

и как политический регулятор

Милитаризм выступает таким образом, во-первых, как сама армия, а за пределами армии — как система, охватывающая все общество посредством сети милитаристических и полумилитаристических учреждений (контрольной системы, судов чести, запрещения выступлений в печати, резервного офицерства, свидетельств о гражданском обеспечении, милитаризации всего чиновного аппарата, главным образом вследствие назначения на должности резервных офицеров и выслужившихся солдат, военного обучения подростков, военных союзов и т. п.), далее он выступает как система пропитывания всей общественной и частной жизни народа милитаристическим духом, чему также упорно и утонченно содействуют церковь, школа и в известной мере тенденциозное искусство, а также пресса, жалкая продажная литературная сволочь, и тот ореол, которым в обществе старательно окружается «наше блистательное воинство». Милитаризм, наряду с католической церковью, является высшим макиавеллизмом, какой только знала история, и самым макиавеллистическим явлением капитализма.

Настоящий катехизис всех этих милитаристических воспитательных приемов и тех результатов, возвышеннейшим из которых является преклонение перед офицерским мундиром всего буржуазного общества, представляет собою часто упоминаемый случай сапожника из Кепеника, вырядившегося капитаном. Шестичасовой экзамен, которому подверг этот каторжанин нашу армию, наш бюрократический аппарат и наше прусское верноподданничество, все эти испытуемые выдержали так блестяще, что даже у учителей при виде этой квинтэссенции своей педагогики волосы стали дыбом. Даже шляпа Гесслера³⁷ не видала никогда такой услужливой покорности и самоунижения, как колпак бессмертного капитана фон Кепеника, никакое трирское священное облачение не встречало такого доверчивого почитания, как его форма. Огромное значение этой классической сатиры заключается в том, что она привела к нелепости все основные принципы военной педагогики. Она сделала милитаризм посмешищем в глазах всего мира и привела бы его к концу, если бы милитаризм не был для буржуазного общества, которое чувствует себя теперь по отношению к нему на одно мгновение в роли

волшебника, столь же необходимым, как хлеб насущный или воздух. Старый трагический конфликт! Капитализм и его мощный прислужник милитаризм отнюдь не любят друг друга, скорее они боятся и ненавидят друг друга, и, действительно, у них имеются для того основания: один рассматривает другого лишь как необходимое зло, и опять-таки не без основания — милитаризм, этот прислужник капитализма, стал чересчур самостоятельным. И поэтому урок Кепеника, которому не может последовать буржуазное общество, останется лишь сильным агитационным средством антимилитаризма, социал-демократии, жатва которой будет тем большей, чем больше таких примеров будет давать сам милитаризм.

Чем явился капитан Кепеник для милитаризма в области практического мошенничества, тем был для него в конце 80-х гг. бесценный Густав Тух в области теоретической честности. В своей толстой книге «Расширенное германское государство в его социальном значении» он набросал картину будущего общества, всеосвещающим, согревающим и управляющим центральным солнцем которого, его сердцем и душою является милитаризм, этот единственно истинный «национальный и цивилизованный социализм», при котором все государство превращается в одну казарму, где казарма является народной школой, университетом и фабрикой патриотического настроения, где армия является всеобъемлющей организацией штрейкбрехеров. Эта очаровательная галлюцинация тысячелетней империи милитаризма на самом деле была только методическим безумием, но все же она была методическим безумием, в котором были до конца продуманы милитаристические цели и средства, освобожденные от всех сдерживающих представлений, и это симптоматично.

В одном господствующем пункте уже теперь милитаризм фактически является, как это будет позднее показано, центральным солнцем, вокруг которого вращается планетная система классового законодательства, бюрократизма, полицейского строя, классовой юстиции и клерикализма всех вероисповеданий. Он является последним, порою тайным, порою явным, регулятором всей классовой политики, всей тактики классовой борьбы не только капиталистических классов, но и пролетариата, а именно в его профессиональной организации не в меньшей степени, чем в его политической организации.

IV глава

НЕКОТОРЫЕ ГЛАВНЫЕ ГРЕХИ МИЛИТАРИЗМА

ГРУБОЕ ОБРАЩЕНИЕ С СОЛДАТАМИ, ИЛИ МИЛИТАРИЗМ

КАК КАЮЩИЙСЯ, НО НЕИСПРАВИМЫЙ ГРЕШНИК

Между двух огней

Господа милитаристы отнюдь не глупы. Это доказывает уже весьма хитро проводимая ими система воспитания. Они с замечательным искусством спекулируют на психологии масс. Если постоянное войско Фридриха, состоявшее из наемников и отбросов общества, поддавалось тренировке для выполнения своих гораздо более механических задач при помощи муштры и розг, то для нашего войска, состоящего из всего населения с его более высоким уровнем умственного развития и нравственности и построенного на основе всеобщей гражданской повинности, при больших запросах, предъявляемых к отдельному солдату, этих мер уже недостаточно. Это было признано уже Шарнгорстом и Гнейзенау, реорганизация армии которых началась провозглашением «свободы тыла». Тем не менее, как уже указывалось, дурное обращение, грубая брань, розги и всякие иные методы утонченно-жестокого обращения с солдатами до сих пор являются неотъемлемыми составными частями современной системы военного воспитания.

Само собой понятно, что позиция, которую милитаристы занимают в вопросе о дурном обращении с солдатами, определяется не этикой и культурой, не человечностью, не справедливостью и христианством или другими подобными прекрасными вещами, а соображениями чисто иезуитской целесообразности. Ее скрытая опасность для подрыва дисциплины и для «духа» самой армии до сих пор далеко еще не всеми признана. «Выравнение» рекру-

тов и неотесанных солдат старыми солдатами, грубые казарменные словечки и всякого рода пошлая брань, изрядная порция пинков, ударов, толчков и т. п., окрики «держи выше» или «подтянись» до настоящего времени засели настолько глубоко в сердца большого числа унтер-офицеров и даже офицеров, дрессируемых в духе отчуждения и враждебности к народу и символизирующих собой тупейших представителей политики насилия в миниатюре, что они не только поощряют эти методы, но и признают их прямо необходимыми. Борьба против этих эксцессов уже заранее наталкивается на их почти непреодолимое пассивное сопротивление. Ежедневно можно слышать, как начальники тайком называют требование гуманного обращения с «людьми» глупой выдумкой. Военная служба — это грубая служба. Но и тогда, когда проникают во всю глубину тайной опасности этих дисциплинарных злоупотреблений, мы очутимся опять между двух огней, из которых один должен следовать по пятам за естественным развитием системы, противодействующей насилию, на что нами уже было указано. Это грубое обращение — на что придется указать еще раз — является необходимым вспомогательным средством внешней муштры. От него капиталистический милитаризм, для которого свободная внутренняя дисциплина является недостижимой, не может отрешиться. Мы вновь повторяем, что эта система считается, правда, не официально, а официозно, несмотря на все сомнения и сожаления, хотя и не легальным, но незаменимым средством милитаристического воспитания.

Но эта система, независимо от своей сомнительности с военной точки зрения, стала вызывать угрызения совести, после того как беспощадная критика социал-демократии коснулась военного вопроса и после того, как даже широкие круги буржуазии начали отворачиваться от такой воинской морали. Скрежеща зубами, милитаризм должен был смириться не столько с тем, что им распоряжаются совсем не высокопоставленные военные, сколько с тем, что он зависит, и прежде всего материально, от народного представительства, к которому он привык относиться с насмешливым презрением, — от рейхстага, в котором заседают даже депутаты от «черни», короче говоря, от всяких «каналий», которые под охраной парламентского иммунитета все чаще и чаще и без всякой

пощады обнажают его. Поэтому, сдерживая бешеную злобу, ему пришлось прибегнуть к тому, чтобы расположить к себе «парней, заседающих в рейхстаге», и презираемое и осмеиваемое им «общественное мнение». Речь шла о том, чтобы не подвергать слишком большому испытанию военное благочестие буржуазии, которая сама по себе была готова на любые военные ассигнования, но иногда, особенно во времена финансовых затруднений, была не прочь погладить милитаризм и против шерсти; нужно было по возможности облегчить их роль перед своими избирателями, которые по существу принадлежат к антимилитаристическим классам и, осознав свое классовое положение, становятся обычно социал-демократами. Нужно было удержать или вырвать у социал-демократии могущественное оружие агитации. С этой целью вначале прибегли к тактике затушевывания и обмана. Военное судопроизводство было негласным, и «ни один луч не проникал в его темные тайники»; и если все же кто-либо и вторгался туда, то изо всех сил старались отрицать, оспаривать и приукрашать действительное положение. Однако ни казарменные стены, ни решетки военных тюрем и крепостей не могли преградить путь свету все более и более разгорающегося факела социал-демократии. Дебаты по военным вопросам в рейхстаге в восьмидесятых и девяностых годах предшествующего столетия являются упорной и страстной борьбой за признание факта казарменных жестокостей, причем не как чего-то случайного и проявляющегося лишь в отдельных случаях, а как обычного, повседневного, до известной степени органического и конституционного проявления милитаризма. Хорошие услуги в этой борьбе оказали неоспоримые доказательства, полученные благодаря публичности военно-судебного производства в других государствах, которые показали, что жестокое обращение в армии является обычным свойством милитаризма, что оно присуще даже республиканскому милитаризму Франции, даже бельгийскому и все более даже швейцарскому милиционному милитаризму. После обычных «обсуждений» и проволочек наступила, наконец, в 1898 г. реформа нашего военно-уголовного процесса. Правда, эта реформа благодаря сохранению негласности судопроизводства все еще позволяла в широкой степени набрасывать покрывало христианской любви на страшные тайны казарм. Однако, несмотря на все приказы, предписывающие самое широкое

сохранение негласности, несмотря на много раз комментировавшееся увольнение судей, участвовавших в процессе Бильзе, эта реформа позволила предавать гласности случаи наиболее грубой жестокости, вследствие чего все возражения, выдвигаемые против социал-демократической критики, оказались несостоятельными. Пришлось открыто, хотя и неохотно, признать, что грубое обращение с солдатами является почти повсюду постоянным атрибутом составляющего опору государственности милитаризма. Начали честно, а чаще всего нечестно пытаться искоренить это отвратительное и слишком благоприятное для социал-демократической пропаганды явление, и если сами не особенно верили в достижение этой цели, то делали это, чтобы произвести впечатление, будто таким положением недовольны и готовы приложить все силы для его устранения. С известной бесцеремонностью начали преследовать грубую расправу с солдатами, но все же для милитаризма более важным, чем борьба с жестокостью по отношению к солдатам, являются, конечно, интересы поддержания военной дисциплины, превращение народа в послушное орудие для борьбы против его собственных национальных и интернациональных интересов. Достаточно сопоставить приговоры за жестокое обращение с солдатами самого обычного типа с приговорами, назначающимися почти ежедневно за самые ничтожные, совершенные часто в состоянии опьянения или возбуждения, проступки солдат против начальства. Здесь наблюдается кровавое, драконовское возмездие за малейшую вину против святого духа милитаризма, там, несмотря на все, — соответственно мягкая снисходительность. Таким образом, борьба военной юстиции с жестокостями по отношению к солдатам, идущая рука об руку с безжалостным подавлением всякого следа самостоятельности и равноправия со стороны подчиненных, естественно, осталась почти безрезультатной. Случай с наследным принцем Саксен-Майнингеном, имевшим мужество призвать на помощь самих солдат к борьбе против жестокостей и даже вменившим им эту помощь в обязанность, собираясь таким способом искоренить зло энергичнее, чем это обыкновенно делали, говорит красноречивее всего: он должен был немедленно выйти в отставку. Этот случай проливает яркий свет на всю несостоятельность и безнадежность официальной борьбы против жестокостей, царящих в армии.

В книжке нашего товарища Рудольфа Краффта, бывшего баварского офицера, «Жертвы казармы» обработан ценный материал с полным знанием предмета, которое может обнаружить только человек, непосредственно имевший дело с тем, о чем он пишет. Регулярные сообщения нашей партийной печати относительно процессов о жестоком обращении с солдатами (и относительно маринизма), становящихся известными через определенные промежутки времени, дают прямо подавляющее количество материала, обстоятельной разработки которого мы, к сожалению, еще не имеем. В этом отношении нам предстоит еще важная и благодарная работа.

Наши взгляды на милитаризм вовсе не проникнуты навязчивыми идеями. Если «Указ о военно-уголовных наказаниях», изданный Шарнгорстом, гласит: «Опыт показывает, что обучение рекрутов может происходить и без побоев. У офицера, которому это кажется невыполнимым, отсутствует либо необходимый дар изложения материала, либо ясное представление о строевом обучении...», то теоретически он, конечно, был правилен, хотя практически значительно опережал свое время. Жестокое обращение с солдатами возникает из внутренней сути капиталистического милитаризма. Людской материал большей частью духовно и в еще большей мере физически не соответствует военным запросам и прежде всего маршировке на парадах. В армию все больше и больше поступает молодых людей с таким мировоззрением, которое является опасным для милитаристического духа и враждебным ему. Нужно в некотором роде вырвать у этих «парней» их прежнюю душу и втолкнуть в них новую, патриотическую и верноподданническую. Все эти задачи неразрешимы даже для искуснейших педагогов, не говоря уже о тех педагогах, какие имеются на службе у милитаризма, который и здесь должен экономить больше, чем это ему хочется.

Однако эти педагоги милитаризма не имеют никакого обеспеченного существования. Они всецело зависят от благорасположения и произвола начальства и каждую минуту должны бояться того, что их просто выбросят на мостовую, если они не станут выполнять своей главной задачи — формировать солдат, угодных милитаризму. Это обстоятельство является прекрасным средством для того, чтобы сделать весь военный начальствующий аппарат, т. е. офицеров и унтер-офицеров, необычайно послушным

орудием в руках военных властей. Разумеется, что такие начальники будут муштровать солдат с нервозной беспощадностью, руководясь при этом правилом: «если ты не сделаешь этого добровольно, то я употреблю силу», и, конечно, в характере человека употреблять, в конце концов, в грубой форме свою абсолютную власть над подчиненными, безраздельно отданными ему под начало. Очень быстро это сказалось и на новоиспеченном японском милитаризме. И здесь милитаризм оказывается между двух огней.

Конечно, не везде в одинаковой мере имеются причины для такого обращения с солдатами. Степень народного образования прежде всего оказывает здесь сильное воздействие. И не следует удивляться тому, что даже французский колониальный милитаризм благоприятно отличается в этом отношении от прусско-германского отечественного милитаризма.

Для нас, однако, именно эта форма дисциплинарного применения силы, как необходимая и заложенная в самой системе, является превосходным средством, с помощью которого можно весьма успешно бороться с милитаризмом, возбуждать против него все более широкие массы народа и вносить классовое сознание в такие круги, в которые при других условиях оно проникло бы с большим трудом или не проникло вовсе. Жестокое обращение с солдатами, поощряемое милитаристической классовой юстицией — самое раздражающее проявление буржуазного невежества; представляя собой тайную опасность для воинской дисциплины, оно остается самым действенным оружием в освободительной борьбе пролетариата. Этот грех капитализма вдвойне воздается ему самому. И как бы ни раскаивался в дальнейшем сам грешник, с искренним ли беспомощным сокрушением или в стиле Рейнеке-Лиса³⁸, ему не удастся вырвать у нас из рук это оружие, ибо, несмотря на пепел и рубище, этот кающийся грешник неисправим.

СТОИМОСТЬ МИЛИТАРИЗМА, ИЛИ LA DOULOUREUSE (СКОРБЬ)

Опять между двух огней

Исторический материализм — учение о диалектическом развитии — является учением об имманентной необходимости возмездия. Каждое классовое общество обречено на

самоубийство. Всякое классовое общество представляет собой силу, постоянно желающую зла и постоянно создающую добро, и даже если бы оно и не пожелало зла, оно должно было бы учинить его, ибо это зло лежит в основе его классового характера; хочет оно того или не хочет, оно должно сотворить Эдипа, которому суждено убить его, и притом в отличие от мифического фиванца это отцеубийство будет совершено вполне сознательно. Во всяком случае это верно для пролетариата, который уничтожит капиталистическое общество. Конечно, и господствующий класс капитализма мог бы со всей охотой, с полным благодушием смотреть на интересы наживы. Но этому благодушию мешает как национальная, так и международная капиталистическая конкуренция; да это и не по вкусу больше тем, из кожи которых капитализм вырезает ремни. Поэтому капитализм устанавливает насильственное господство для защиты наемного рабства, намереваясь охранить святая святых прибыли силой оружия. И если милитаризм является жизненной необходимостью для капитализма, то последний, конечно, не обращает внимания на колоссальные расходы на милитаризм, хотя до некоторой степени в глубине души они ему и неприятны. Так как теперь уже невозможно по известному рецепту Кадма сеять зубы ³⁹, из которых затем вырастут из земли вооруженные солдаты, ему не остается ничего другого, как примириться с жадным, как Молох, милитаризмом и начать утолять его ненасытное прожорство. Насколько обременительны господствующим классам расходы на милитаризм, этому учат нас ежегодные прения в парламентах по поводу бюджета. Капитализм, выросший на прибавочной стоимости, лучше всего может открыть свои слабые стороны именно в денежном вопросе. Он пытается поставить известные пределы лишь дороговизне милитаризма, но и то постольку, поскольку расходы на него будут падать на самое буржуазию. И, конечно, мораль наживы ищет и находит себе столь же удобный, сколь и низменный выход: большая или значительная часть тягот со своих плеч перекладывается на плечи тех слоев народа, которые не только являются слабейшими, но для подавления и угнетения которых главным образом и предназначен милитаризм. Капиталистические классы, подобно правящим классам при других системах общественного строя, используют свое насильственное господство, основываю-

щееся на эксплуатации пролетариата, еще для того, чтобы заставить сами угнетенные и эксплуатируемые классы не только ковать свои цепи, но по возможности и оплачивать их. Недостаточно того, что сынов народа делают палачами того же народа, нет, стремятся еще к тому, чтобы оплатить этих палачей средствами, добытыми потом и кровью народа. И если когда-либо и удается заметить раздражающее действие этого кровавого мошенничества, то все же капитализм ничуть не изменяет своей вере, вере в золотого тельца.

Конечно, это перекладывание военных расходов на более бедные классы уменьшает пригодность их к эксплуатации; но здесь не следует вдаваться в тонкости, и это даже способствует тому, что довольный своей эксплуатацией капитализм голосует назло Молоху милитаризма.

Милитаризм тяготеет как свинцовое бремя над всей нашей жизнью; но особенно его давление заметно в экономической области⁴⁰. Он является тяжелой горой, под которой стонет наша экономическая жизнь, вампиром, сосущим ее; он на долгие годы отрывает лучшие силы народа от производства и культурной работы — в Германии теперь им оторвано от работы около 655 000 самых сильных и способных к производительной работе людей, большей частью в возрасте 20—22 лет. Кроме того, он вызывает безумные косвенные расходы. В Германии идущее гигантскими скачками увеличение военного и морского бюджета, включая колониальный бюджет, кроме дополнительных ассигнований, исчисляется на 1906/07 г. в 1 300 миллионов марок, т. е. около одного с третью миллиарда *. Издержки других милитаристических государств являются не меньшими **, и даже военные расходы более благословенных стран, например Северо-Американских Штатов, Англии (в 1904/05 г. на армию и флот — 1 321 миллион!), Бельгии и Швейцарии, являются столь значительными, что занимают господствующее место в государственном бюджете ⁴². Направление развития повсюду стремится к безбрежному увеличению, доводящему почти до исчерпания финансовой возможности страны.

————

* В 1906 г. каждый сражавшийся в германской Юго-Западной Африке солдат обходился государству 9 500 марок в год!

** Например, во Франции в 1905 г. — 1 101 260 000 фр.! С 1870 г. Франция израсходовала на милитаристические цели (кроме колоний!) 40 миллиардов франков!⁴^l

Весьма показательным является следующее сопоставление, заимствуемое из «Нового руководства для солдата».

«В 1899 г. Европа имела военный бюджет в 7 миллиардов 184 321 093 франка. На военной службе состояло 4 миллиона 169 321 человек, которые, если бы они были заняты производительной работой, могли бы произвести (при расчете по 3 франка в день на человека):

12 миллионов 507 963 франка.

Далее, милитаризм обслуживало 710 342 лошади, которые, при расчете по 2 франка в день на лошадь, произвели бы работу общей стоимостью в 1 миллион 420 684 франка, что вместе с указанными выше 12 507 963 франками составляет 13 миллионов 928 647 франков.

Если умножить эту цифру на 300 дней, то мы увидим, что получилась потеря в производстве на сумму 11 миллиардов 362 миллиона 915 913 франков».

Однако с 1899 г. до 1906/07 г. в одной только Германии военный бюджет увеличился с 920 миллионов до 1300 миллионов марок, т. е. более чем на 40%. Общая сумма военных издержек, не считая расходов на русско-японскую войну, должна была бы выразиться за год для Европы в 13 миллиардов марок в год, что составляет 13% всей мировой внешней торговли. Поистине хозяйство, приводящее к банкротству!

Подобно тому как в русских прибалтийских провинциях военное подавление революционного движения на долгое время было передано находившимся под его угрозой баронам, так и Америка даже в мирное время предоставила неограниченную возможность самим предпринимателям поддерживать капиталистический строй на их собственный страх и риск: достаточно взглянуть на агентов Пинкертона, которые прямо-таки превратились в легальное учреждение для ведения классовой борьбы. Это учреждение, как и бельгийская гражданская гвардия, имеет то преимущество, что оно смягчает некоторые побочные черты милитаризма, неприятные для самой буржуазии (грубости солдат, дороговизну содержания и т. п.) *, и, таким образом, до известной степени выбивает почву из-под ног у врагов капиталистического общества. Но этот весьма

————

* Но даже в Соединенных Штатах при общем бюджете на 1904/05 г. в 720 млн. долларов расходы на войско и флот составляли 240 млн. долларов!

приятный для пролетариата исход недоступен большинству капиталистических государств, и введение экономически гораздо менее тягостной милиции составляет для них на обозримое время внутреннюю политическую задачу. Милиция принимает на себя функцию постоянного войска и тем самым выявляет заметную тенденцию к устранению постоянной армии.

Сравним общий бюджет Германской империи на 1906/07 г. в сумме 2 397 324 000 марок с той частью его, которая падает на армию и флот, и мы увидим, что все остальные пункты играют лишь весьма незначительную роль, что вся система налогов, все финансовое хозяйство группируется вокруг военного бюджета, «как сонм звезд вокруг солнца».

Таким образом, милитаризм становится тесным башмаком, могильщиком даже того культурного прогресса, который сам по себе соответствует интересам нынешнего общественного порядка ⁴³. Школа, искусство и наука, общественная гигиена, транспорт — словом, все находится в загоне, так как для разрешения культурных задач, пользуясь известным выражением, у нас почти ничего не остается от прожорливости Молоха милитаризма. Заявление министра о том, что развитие культуры якобы не страдает от милитаризма, было одобрительно воспринято только восточноэльбскими юнкерами при их ничтожных культурных запросах, тогда как даже представители капиталистического общества в ответ на это лишь иронически улыбнулись. Цифры доказывают это. Сопоставление 1⅓ миллиарда германского военного бюджета на 1906 г. со 171 миллионом, которые израсходовала Пруссия в 1906 г. на все народное образование; 420 миллионов, израсходованных в 1900 г. Австро-Венгрией на военные нужды, с 5,5 миллиона, израсходованными ею на народные школы, — достаточно в качестве примера. Недавний прусский закон о содержании школ с его мелочной регламентацией вопроса о жаловании учителей, а также пресловутый указ Штудта против улучшения содержания учителей в городах красноречивее целых томов.

Германия была бы достаточно богата для решения всех культурных задач: и чем больше выполнялись бы эти задачи, тем легче было бы ей нести эти расходы. Но на этом пути она наталкивается на барьер милитаризма. Особенно привлекают к себе внимание методы, с помощью которых

изыскиваются средства для покрытия издержек на милитаризм в Германии (во Франции дело обстоит не лучше). Милитаризм, можно сказать, является творцом и потребителем всей нашей столь тягостной и несправедливой системы косвенного обложения. Вся имперская таможенная и налоговая система, которая ведет к обнищанию массы нуждающегося населения, обязана ему своим существованием. Стоимость жизни для массы населения за период с 1900 по 1906 г. увеличилась на 10—15%. Сделано это не только в интересах юнкерства, этого паразитического класса, чье роскошное обеспечение в значительной мере базируется также на милитаризме, но и в непосредственных интересах самого милитаризма. Мы обязаны главным образом милитаризму и тем, что наши пути сообщения, строительство и усовершенствование которых удовлетворяют прежде всего интересы рассудительного капитализма, уже давно не соответствуют ни нуждам оборота, ни современной технике, а используются лишь как дойная корова в целях особого косвенного обложения населения. История последних финансовых проектов Штенгеля может открыть в этом отношении глаза и слепому. До последнего пфеннига можно рассчитать, что этот проект был вызван необходимостью заштопать 200-миллионнуго дыру, снова прорванную милитаризмом в имперской кассе. Самый способ обложения, затрагивающего такие предметы массового потребления, как табак, пиво и т. п., и даже пути сообщения, этот жизненный воздух капитализма, является превосходнейшей иллюстрацией к сказанному выше.

Без сомнения, милитаризм в некоторых отношениях является в тягость самому капитализму, но эта тяжесть так же прочно сидит на его спине, как таинственный колдун на плечах Синдбада-морехода. Он нуждается в нем, как государства нуждаются во время войны в шпионах или во время мира в палачах и их помощниках. Пускай он ненавидит его, он все же не может отказаться от его помощи подобно тому, как культурный христианин ненавидит грехи против евангелия и в то же самое время не может существовать, не совершая их. Милитаризм является наследственным грехом капитализма, который там или сям еще доступен улучшению, но окончательно освободить от него может только очистительное пламя социализма.

АРМИЯ КАК ОРУДИЕ ПРОТИВ ПРОЛЕТАРИАТА

В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ БОРЬБЕ

Предварительные замечания

Выше мы видели, как милитаризм стал той осью, вокруг которой все больше вращается наша социальная, политическая и экономическая жизнь, как он становится актером, тянущим проволоку, на которой пляшут марионетки капиталистического кукольного театра. Мы видели, какой цели служит милитаризм, каким образом он стремится достигнуть этой цели и как, преследуя эту цель, он с естественной необходимостью должен произвести яд, от которого сам умрет. Мы объяснили также, какую важную роль в качестве фактора, поддерживающего государственный строй, но, к сожалению, малоуспешного, играет он, являясь школой, вбивающей определенные убеждения в умы людей, облаченных в пестрые мундиры и в штатское платье. Но этим он не ограничивается. Уже в спокойное время он проявляет свое поддерживающее государство воздействие в различных других направлениях, готовясь к тому великому дню, когда ему придется после долгого периода пребывания учеником и подмастерьем сдать экзамен на мастера, к тому дню, когда народ свободно восстанет против своих владык, ко дню великого переворота.

В этот день (наступление которого сегодня для милитаризма было бы более приятным, чем завтра, так как он надеется превратить его в день расплаты для социал-демократии за ее грехи) он начнет расстрелы, избиения и бойню, руководствуясь лозунгом — «с богом за царя и отечество». Для него идеалом явится 22 января 1905 г., кровавая майская среда 1871 г. Этому он хочет подражать. Очень хорошо похвалялся уже в апреле 1894 г. венский командир корпуса Шенфельдт во время банкета у одного буржуа: «Вы можете быть уверены, что найдете нас позади вашего фронта, когда самому существованию общества создастся опасность, когда будут угрожать честно нажитой собственности. Если буржуа придется очутиться на первой линии, то солдат поспешит к нему на помощь».

Таким образом, закованный в броню кулак постоянно поднят и готов обрушиться сокрушающим образом. Лицемерно говорят: «для обеспечения порядка», «для защиты свободы труда» — и при этом подразумевают: «для обеспечения угнетения», «для защиты эксплуатации». И если

пролетариат сильно и страстно восстает, то милитаризм стремится запугать его саблями, тот милитаризм, который в каждый момент во всеоружии стоит за каждым враждебным рабочему классу действием нашей государственной власти и оказывает ей поддержку, который в великие моменты только прячется за спину полиции и жандармерии, но всегда сознательно готов поддерживать ее в ее повседневной работе и укреплять устои капиталистического общества в упорной, мелочной борьбе. Именно эта разносторонность характеризует капиталистический милитаризм в его тонкостях.

Солдаты как конкуренты свободных рабочих

Милитаризм, являясь прислужником капитализма, прекрасно сознает это и считает одной из высших и священнейших своих задач способствовать получению капиталистами их прибылей. Он считает себя поэтому вправе и даже обязанным официально или официозно поставлять солдат в качестве рабочего скота предпринимателям, в частности юнкерам, для восполнения недостатка в рабочей силе, вызванного бесчеловечной эксплуатацией и жестокостью по отношению к сельскохозяйственным рабочим.

Солдаты, получающие отпуск для уборки урожая, представляют собой постоянное, вредное, враждебное интересам рабочих явление, которое в то же время разоблачает во всей его фальшивости и топорности мошенническое указание на чисто военную необходимость продолжительного срока службы и вызывает малоприятные воспоминания о системе, господствовавшей до кампании при Иене. Вспомним хотя бы о вызвавших много толков приказах командующих I, IV, X, и XVII армейских прусских корпусов, изданных в 1906 г. Весьма многочисленные случаи, когда солдаты привлекаются в случае сильного движения к работам на почте и на железных дорогах, являются хотя и более сложными примерами, но также относятся сюда.

Армия и штрейкбрехерство

Непосредственно милитаризм посягает на освободительные стремления рабочих в тех случаях, когда он предписывает солдатам оказывать услуги предпринимате-

лям по штрейкбрехерству. Мы напомним только об ожившем в памяти случае теперешнего главы имперского союза клеветников против социал-демократии генерал-лейтенанта фон Либерта, который уже в 1896 г. в должности простого полковника заявлял, что стачка является общественным бедствием, напоминающим пожар или наводнение, конечно, бедствием для предпринимателей, духом-покровителем и исполнителем воли которых он себя чувствовал.

В Германии особенно известен испробованный при Нюрнбергской стачке летом 1906 г. пресловутый метод включения в ряды штрейкбрехеров солдат, оканчивающих срок своей службы.

Несравненно большего внимания заслуживают три события вне Германии: широкое военное штрейкбрехерство по отношению к голландской всеобщей стачке железнодорожников в январе 1903 г., которое увенчалось законодательной отменой права на создание союзов для железнодорожников *, вмешательство в венгерскую всеобщую стачку железнодорожников в 1904 г., когда военное ведомство пошло еще дальше, удержав на службе сверх законного срока подлежавших демобилизации солдат и призвав железнодорожников и прочих технически подготовленных людей из числа запасных и ополченцев и принудив их мерами воинского воздействия приступить как штрейкбрехеров к исполнению железнодорожных обязанностей; наконец, вмешательство в провозглашенную 3 января 1907 г. в Болгарии стачку железнодорожников. Не менее важной явилась организованная в начале декабря 1906 г. борьба венгерского министра земледелия, действовавшего рука об руку с военным министром, против права коалиций и против стачки сельских рабочих, во время которой солдаты предупредительно были превращены в штрейкбрехеров — собирателей урожая.

И во Франции широко известно штрейкбрехерство при помощи солдат.

————

* Начавшаяся 30 января 1903 г. стачка победоносно закончилась 1 февраля 1903 г.; 10 марта закон, воспрещавший стачки, уже был внесен в Палату, 6 апреля разразилась всеобщая стачка, 9 апреля этот закон был вотирован, и 13 апреля всеобщая стачка закончилась неудачно. Так быстро работают жернова капитализма, когда его «Голландия находится в нужде».

Воинское воспитание систематически внедряет готовность к работе, и рабочие, уволенные с действительной службы, своей готовностью принять любую работу возлагают тяжкое бремя на спины своих классовых товарищей и тем самым становятся опасными для борющегося пролетариата. Это свойство также следует отнести к числу международных достижений милитаризма.

ПРАВО САБЛИ И ВИНТОВКИ ПРОТИВ СТАЧЕК

Предварительные замечания

Военные власти всех рангов давно уже усвоили буржуазную истину, что за всякой стачкой скрывается гидра революции. Поэтому армия постоянно находится начеку, чтобы расправиться с непослушными рабами предпринимателей при помощи обнаженных сабель и огня винтовок в том случае, когда окажется недостаточно полицейского кулака, полицейской шашки и полицейского револьвера против так называемых стачечных эксцессов. Это верно относительно всех капиталистических стран. Хотя и здесь во главе идут Италия и Австрия, все же для исторической оценки республиканской формы правления при капиталистической системе хозяйства особенно важно указать на то, что нигде, за исключением разве Англии, солдатчина не была столь ретива в подавлении стачек в интересах предпринимателей, нигде она не расправлялась столь кроваво и беспощадно, чем в таких республиканских и полуреспубликанских странах, как Бельгия и Франция, с которыми могут выдержать сравнение также и такие государства, как Швейцария и Америка. Россия в этом отношении, как и вообще на поприще жестокостей, стоит, конечно, вне конкуренции. Варварство и зверская дикость являются обычным культурным состоянием ее господствующих классов, являются естественной склонностью ее милитаризма, который буквально выкупал в крови мирных, в безграничной нужде взывавших о помощи рабочих при первых безобидных движениях пролетариата. Здесь нам не приходится указывать на отдельные факты, так как такое указание произвольно выхватывало бы лишь одно из звеньев бесконечной цепи. Царизм пролил столько же крови при подавлении самых скромных проявлений рабочего движения, сколько было пролито во всех вместе взятых других странах в ходе экономической борьбы.

Этому применению военной силы сродни деятельность колониальных армий и охранных войск против местного населения колонии, которое порой не очень охотно надевает на себя ярмо самой презренной эксплуатации и хищничества. Впрочем, углубиться и в эту область мы не имеем возможности.

Здесь тоже часто нельзя провести резкой разграничительной линии между армией в собственном смысле и жандармерией и полицией, которые работают рука об руку, взаимно восполняя и заменяя друг друга; они тесно связаны между собой уже потому, что качества, необходимые для этого, — насильственное нападение, готовность беспощадно обрушиться на народ и действовать против него оружием — и у полиции и у жандармерии являются преимущественно истинным продуктом казармы, плодом милитаристической педагогики и обучения.

Италия

Оттавио Динале подробно сообщает нам в двух поучительных статьях о случаях избиения рабочих в Италии. При этом он касается не только избиений во время стачек, но также и тех, которые имели место в связи с демонстрацией, проведенной рабочими в ходе экономической борьбы помимо стачек. Эти статьи наглядно показывают, как быстро в Италии армия приходит на помощь в таких случаях, по каким ничтожным поводам и с какой безграничной жестокостью производятся военные нападения на безоружные массы, как безразлично расстреливают и рубят уже рассеянных и бегущих людей. Автор в заключение отмечает, что в Италии ежегодно пять, шесть и даже десять раз прибегают к тому, когда «королевские пули» дробят кости итальянских рабочих. Он указывает при этом, что итальянская буржуазия, являющаяся зачинщицей этих побоищ, принадлежит к числу самых тупых и отсталых во всем мире, что в ее глазах социализм является не политическим воззрением, а скорее каким-то преступным настроением, уголовщиной, весьма опасной для общественного порядка. Автор цитирует слова статьи, опубликованной миланской газетой «Идеа либерале» на другое утро после учиненного побоища в Граммикеле: «Убитые и раненые получили то, что они заслужили, картечь является самым драгоценным элементом цивилизации и порядка!»

После таких слов не следует удивляться, что даже так называемое демократическое правительство, а именно правительство Джолитти, никогда не задавалось мыслью привлечь к ответственности военных за их варварские кровавые расправы. Более того, оно официально восхваляло их «за исполнение своего долга». Еще более показательным в этом отношении является то, что предложение социалистической фракции в парламенте об издании ограничительных правил пользования оружием военными чинами при массовых столкновениях было отвергнуто парламентом.

Расстрелы, имевшие место начиная с мая 1898 г., открыли глаза на классовую ситуацию даже слепым и самым близоруким оптимистам. Приблизительно полный список кровавых расправ за последние годы таков:

Количество жертв:

убитых раненых

Берра, 27 июня 1901 г. ........................ 2 10

Патуньяно, 4 мая 1902 г. ..................... 1 7

Кассано, 5 августа 1902 г. ................... 1 3

Кандела, 8 сентября 1902 г. ................ 5 11

Джаррантана, 13 октября 1902 г. ........ 2 12

Пьере, 21 мая 1903 г. ........................... 3 1

Галатина, 20 апреля 1903 г. ................. 2 1

Торре Аннунциата, 31 августа 1903 г. 7 10

Чериньола, 17 мая 1904 г. ................... 3 40

Буджера, 4 сентября 1904 г. ................ 3 10

Кастеллюцо, 11 сентября 1904 г. ........ 1 12

Сестри Поненте, 15 сентября 1904 г. .. 2 2

Фоджиа, 18 апреля 1905 г. ................... 7 20

Ст. Эльпидио, 15 мая 1905 г. .............. 4 2

Граммикеле, 16 августа 1905 г. .......... 18 20

Муро, 23 марта 1906 г. ........................ 2 4

Скарано, 21 марта 1906 г. .................... 1 9

Калинера, 30 апреля 1906 г. ................ 2 3

Турин, 4 апреля 1900 г. ....................... 1 6

Кальяри, 12 мая 1906 г. ....................... 2 7

Иебида, 21 мая 1906 г. ......................... 1 1

Соннеца, 21 мая 1906 г. ....................... 6 6

Бенвентаре, 24 мая 1906 г. ................... 2 2

Итого 23 избиения с 78 убитыми и 199 ранеными! Прекрасная жатва!

Число военных акций, прошедших без кровопролития, направленных против бастующих или вообще демонстрирующих по экономическим причинам рабочих и «крестьян», имевших место в Италии, не поддается исчисле-

нию. Эти «упражнения» составляют просто хлеб насущный для армии, находящейся по ту сторону Альп.

Именно в этом месте следует упомянуть, что, по свидетельству Эрве, избиения бастующих рабочих и крестьян в Испании, в пределах которой раньше не заходило солнце, а теперь не желает и восходить, так же мало поддаются исчислению, как и в Италии.

Австро-Венгрия

В черно-желтой дуалистической монархии, как хорошо известно, дела обстоят немногим лучше. Социалистический депутат Дашинский с полным правом мог заявить в австрийском парламенте 25 сентября 1903 г.: «При стачках, при демонстрациях народа совершенно так же, как при возбуждении национальных страстей, всегда именно армия направляет свои штыки против народа, против рабочих и крестьян». Он мог подчеркнуть, углубившись в политическую область: «Мы живем в государстве, в котором армия даже во время мира является единственным цементом, соединяющим столь разнородные элементы». Он указал на происшествия 1897 г. в Граце и на кровь, пролитую в Граслице. При ниспровержении Бадени, как известно, в ноябрьские дни 1897 г. в Вене, Граце и Будапеште войска устроили кровавую расправу. Частые избиения рабочих, в особенности в Галиции (здесь достаточно упомянуть происшедшие в 1902 г. в Буровиках и в Убянье (Камионка) кровавые избиения сельскохозяйственных рабочих), еще свежи у всех в памяти, равно как и кровавые происшествия в Фалькенау, Нюршау и Острау, которые, конечно, должны быть отнесены на счет жандармерии, этого специального войска, посвященного поддержанию внутреннего порядка и находящегося под командой частью военных, частью гражданских административных органов, однако подчиненного чисто воинской дисциплине. Во время триестской всеобщей стачки в феврале 1902 г. дело также дошло до столкновения с армией, причем десять человек было убито и ранено. Происшествия при стачке каменщиков во Львове в 1902 г. и во время примкнувших к ней политических демонстраций, когда гусары топтали толпу и стреляли в нее, убив пять человек, также заслуживают упоминания. Чисто националистическое восстание в Иннсбруке в 1905 г. лежит вне пределов нашей темы.

В Венгрии крупные выступления военной власти против народа являлись частыми до последних лет, так как и здесь жандармерия постоянно «полностью и до конца» выполняла свой «долг». Укажем для примера беспорядки на Пуста-Тамаси, когда жандармы без всякой причины стреляли в мирных сельскохозяйственных рабочих. Еще об одном случае совсем недавнего времени следует упомянуть, именно о сражении, разыгравшемся 2 сентября 1906 г. в местечке Гуньяд, где военная власть прямо неистово избивала бастующих горнорабочих Петросенских копей. Многие были тогда тяжело ранены, из них двое смертельно, а 150 человек получили легкие повреждения.

О стычках и столкновениях армии с рабочими, происходящих во время политической борьбы пролетариата Габсбургской двуединой монархии, мы поговорим в другом месте.

Дашинский в своей уже упомянутой нами речи выставил требование, чтобы «штыки не вмешивались в политику». Но с того времени, как известно, они стали еще более энергично использоваться в политике.

Бельгия

В Бельгии избиения рабочих имеют длинную историю. Важными являются события 1867 и 1868 гг. уже вследствие вмешательства Интернационала. Движение началось с так называемых голодных беспорядков в Маршьене в 1867 г., когда безоружные ряды демонстрантов-рабочих подверглись нападению со стороны роты солдат и были рассеяны ею. В марте 1868 г. последовала бойня в Шарлеруа и в 1869 г. позорные избиения в Серанге и Боринаже.

Бойня в Шарлеруа, устроенная войском и жандармерией рабочим-углекопам, доведенным до крайнего отчаяния вследствие ограничения льгот и сокращения заработной платы, послужила тогда для Интернационала поводом к живой агитации в Бельгии и легла в основу воззвания Генерального совета, что ознаменовалось значительным организационным успехом для Интернационала.

Во время так называемых голодных бунтов 1886 г., когда кроме экономических вопросов известную, хотя и смутную, роль играло также и требование всеобщего избирательного права, повторились снова сцены шестидесятых годов. Генерал барон Бандерсмиссен издал 3 апреля 1886 г.

свой пресловутый, осужденный позднее даже парламентом, циркуляр, который цинично предписывал: «Оружие должно быть пущено в ход без всякого предупреждения». Результатом этого явились неслыханные жертвы. В одном только Ру было убито 16 рабочих. Сверх того, классовая юстиция наложила на это дело свою печать многочисленными тяжкими осуждениями рабочих. С 1886 г. по 1902 г. в Бельгии не происходило почти ни одной стачки без военного вмешательства. За эти годы одних убитых насчитывается 80 человек. Во время всеобщей стачки 1893 г., которую следует упомянуть здесь, несмотря на ее преимущественно политический характер, на месте, где проводился митинг, остались многочисленные трупы. Названия городов Вервье, Ру, Ла-Лувьера, Жемаппа, Остенде, Боргергаута, Монса выжжены огненными буквами в памяти сознательного бельгийского пролетариата. Они представляют собой кровавые страницы в толстой книге преступлений бельгийского капитализма. В 1902 г. постоянная армия с привлечением находящихся в запасе была в последний раз мобилизована против всеобщей стачки. Неблагоприятные сведения, полученные министерством о настроении умов и чувств солдат (они подтвердились, как только солдатские отряды были посланы для усмирения: солдаты не скрывали своих революционных симпатий, пели «Марсельезу», освистывали своих офицеров и т. п.), побудили к тому, чтобы больше не посылать солдат постоянной армии для выполнения подобных поручений. Была отменена также часто раньше практиковавшаяся посылка фламандских солдат в валлонские области и наоборот. С 1902 г. пролетарские солдаты в Бельгии передали, как указано выше, почетную роль быть «дворовыми псами» капитала, «летучей стражей у денежного ящика предпринимателей» — жандармерии и гражданской гвардии, по крайней мере, поскольку речь идет о внутреннем милитаризме. Буржуазия сама должна позаботиться об охране своей священной привилегии эксплуатировать других и пожертвовать своей собственной шкурой, если о таковой можно говорить, имея в виду невооруженные массы народа. Эта гражданская гвардия, как мы отметили в другом месте, превосходно действует в борьбе против внутреннего врага.

Франция

Во Франции история классовой борьбы также написана потоками крови. Здесь нам не придется воскрешать в памяти ни гекатомб трехдневной июльской битвы 1830 г., ни 10 000 трупов, оставшихся после уличных боев 23—26 июня 1848 г., этой палаческой работы Кавеньяка, ни 1 декабря 1851 г. Наполеона «Малого», ни моря крови тех 28 000 героев, в котором французская буржуазия в качестве мстительницы разъяренного капитализма старалась, устроив массовое избиение, потопить в красную майскую неделю 1871 г. Коммуну, это восстание рабов капитализма, ни Пер-Лашез и Стену федератов, этих трагических памятников несравненного героизма. Эти в высшей степени революционные события, во время которых милитаризм творил свое отвратительное дело, выходят за рамки нашего исторического рассмотрения.

Геройские деяния армии против безоружных бастующих рабочих начинаются еще раньше. Так называемое «восстание» прядильщиков шелка в Лионе, на знамени которых были написаны знаменитые трогательные слова: «Жить работая или умереть сражаясь», началось в ноябре 1831 г. стрельбой в мирных демонстрантов; возмущенные рабочие одержали верх после двухдневной борьбы на улицах города; национальная гвардия браталась с ними, но войска вскоре снова вторглись в город без боя. Во время империи города Рикамари, Сен-Обен и Деказвиль явились дебютом для выступлений буржуазных республиканцев. Тогда буржуазные республиканцы самым горячим образом противились посылке солдат в области, охваченные стачками. Но едва только эти республиканцы сами добились политического господства, как они снова начали практиковать только что заклейменный ими метод бонапартизма и скоро даже превзошли свой образчик. И только тогда, когда виновным являлся клерикал или монархист, они из политического расчета находили для него слова порицания. В Фурмье была застрелена молодая девушка Мария Блондо, получившая кровавое крещение от нового режима. В течение одного дня 1 мая 1891 г. 145 линейным полком было убито 10 и ранено 35 человек. Но устроившие бойню при Фурмье Констан и его подручный капитан Шапюи не остались в одиночестве. За Фурмье последовал в 1899 г. Шалон, в 1900 — ла Мартиник, далее Лонгви, где офицеры закрепили франко-рус-

ский союз применением нагаек, наконец, в мае и июне 1905 г. — Вильфранш и, конечно, Лимож с атакой конницы и стрельбой в народ 17 апреля 1905 г. В декабре 1905 г. разыгралась драма в Комбре, а 20 января 1907 г. воскресные демонстрации были насильственно разогнаны на парижских улицах по требованию военных властей. Не следует, однако, забывать и о рудниках Дюнкирхена, Крезо и Монсо, где, по сообщению представителей Генеральной Конфедерации труда на международной конференции в Дублине, солдаты заявили о своей солидарности с бастующими.

Правильны слова Мелье, сказанные им во время недавнего крупного процесса антимилитаристов: «Со времени убийства юной Марии Блондо в Фурмье рабочий класс пережил во Франции длинный ряд мученических жертв». Ничто не могло быстрее привести к абсурду иллюзию о возможности мирного развития, как тот факт, что именно сильный подъем антиклерикальных и республиканских настроений и действий, проявившийся во Франции последнего десятилетия, во Франции Мильерана, не только не привел к уменьшению, но, напротив, вызвал увеличение военных карательных экспедиций против стачечников. И новое радикально-демократическое министерство Клемансо, в котором участвуют два социалиста, не произвело какой-либо перемены в этой области. Метко заметил Лафарг относительно Франции: «Современные армии, поскольку они не заняты грабежом в колониях, служат исключительно для охраны капиталистической собственности».

Соединенные Штаты Америки

«Тон уравнения в правах», на который настроена общественная и публичная жизнь в Соединенных Штатах, легко мирится с «тоном» капитализма, и здесь прибегающего к щелканью винтовочных затворов и визгу сабель, на которые ему приходится опираться в борьбе против пролетариата. Приводимые ниже данные весьма поучительны по своему острому значению для системы военного рекрутирования, размещения и подготовки войск к использованию их против «внутреннего врага». Они весьма своеобразны, благодаря часто встречающемуся, вытекающему из особых условий американской жизни, относительно хорошему вооружению рабочих.

И здесь, как в Бельгии, имелся свой период избиения рабочих, связанный с движением среди безработных. 13 января 1874 г. в Нью-Йорке сильный отряд полиции без всякого предупреждения напал на толпу демонстрировавших безработных. Сотни тяжело раненых рабочих остались на поле сражения на площади Томпкинса.

Затем последовали драматические события во время стачки железнодорожников в июле 1877 г. Против бастующих рабочих Балтиморской и Огайской железной дороги губернатором были высланы многочисленные роты милиции штата, которые оказались слишком слабыми. Посланные им на помощь президентом Хейсом 250 человек регулярных войск не добились лучшего результата. В Мэриленде было убито десять человек и еще больше ранено милиционными войсками, действовавшими огнестрельным оружием. В Питтсбурге созванная шерифом местная милиция отказалась выступить. Была применена старая уловка перемещения. 600 милиционеров из Филадельфии вступили с бастующими в недолгую, горячую схватку, но были разбиты толпой и должны были бежать на следующее утро. Созванная в Рединге и в Пенсильвании против бастующих милиция состояла главным образом из рабочих, которые братались со стачечниками, делились с ними своим оружием и угрожали расправиться со всеми враждебными им милиционерами. Все же одна рота, навербованная почти исключительно из имущих классов и руководимая отважным офицером, открыла огонь против толпы, убила 13 человек и ранила 22. Роте не прошел даром ее геройский поступок: вскоре она должна была в потрепанном виде очистить поле сражения. В Сен-Луи, находившемся в течение некоторого времени в руках бастующих, «порядок» был водворен только после того, как в дело была пущена вся полиция совместно с несколькими ротами милиционеров, после формальной осады главной квартиры исполнительного комитета.

Ужасы, разразившиеся в мае 1886 г. в Чикаго, должны быть отнесены на счет агентов Пинкертона и полицейских отрядов. Фабрикант швейных машин м-р Кормик выпустил своих 300 вооруженных агентов Пинкертона против стачечников, будто бы для защиты «желающих работать» и тем самым дал повод для кровавых атак полицейских, которые набросились на мужчин, женщин и детей, убили шестерых и многих ранили. Это происходило

3 мая. 4 мая последовал известный взрыв начиненной динамитом бомбы, повлекший за собою горячее уличное сражение, в котором было убито 4 рабочих и около 50 ранено, в то время как из числа полицейских 7 нашли смерть и 60 получили тяжкие повреждения. Жестокая судебная расправа, последовавшая за событиями 4 мая 1886 г., в которой демократическая классовая юстиция Америки проявила себя во всем блеске, является общеизвестным фактом.

Более подробного рассмотрения заслуживают события 1892—1894 гг. Сначала, в июле 1892 г., ожесточенные схватки разыгрались во время стачки на железоделательных и сталелитейных заводах Карнеджи в Гомстеде между приглашенными предпринимателем вооруженными агентами Пинкертона и стачечниками, причем оказалось 12 убитых и 20 тяжело раненых; агенты Пинкертона были разбиты. Только правительственным войскам удалось одержать верх над бастующими посредством оккупации города и объявления осадного положения. Почти одновременно с этим в Кер д'Ален (Идаго) разразилась стачка горнорабочих; милиция, состоявшая лишь из 100 человек, оказалась не в состоянии вмешаться в борьбу между бастующими и противниками забастовки, так как бастующие были хорошо вооружены. Только войска, вызванные губернатором, смогли усмирить стачечников.

В Буффало в августе 1892 г. забастовали стрелочники. Местная милиция, созванная в самом начале стачки, очевидно, не была склонна разгонять пикеты, выставленные бастующими. Наконец, шериф решился просить губернатора о присылке войск, после чего в течение 48 часов явилась чуть ли не вся милиция штата, в двадцать раз превосходящая по численности бастовавших рабочих, и водворила «порядок».

В том же самом месяце стачки, происшедшие в железных рудниках в Инмане, в угольных копях в Оливер-Спрингсе и в Крике, также явились поводом для сосредоточения всей милиции штата по приказу губернатора, после того как отдельные отряды местных милиционеров были разоружены стачечниками и отпущены по домам. И здесь после подавления стачек происходили беспощадные акты классовой юстиции.

Наконец, следует упомянуть о чикагской Пульмановской стачке 1894 г., на подавление которой, несмотря на

протест Альтгельда, губернатора Иллинойса, президент Соединенных Штатов прислал федеральные войска. Эти войска совместно с милицией штата разбили стачечников, причем было 12 убитых. Здесь еще теснее, чем в предшествующих случаях, юстиция работала рука об руку с милитаризмом и своими приказами о прекращении стачки и массовыми арестами столь сильно способствовала подавлению стачки, что руководитель стачки Деббс засвидетельствовал: «Не железные дороги и не армия разбили нас, а власть судов Соединенных Штатов».

Все же остается правильным положение о том, что, несмотря на частый отказ в повиновении со стороны милиции и на частое обладание стачечниками оружием, поражение рабочих во всех упомянутых случаях было осуществлено при помощи военной силы. И в будущем, вероятно, стачки в Америке будут подавляться «в большинстве случаев при помощи местной полиции, милиции штата или союзных войск», а в случае нужды — и при поддержке «судебных запретительных приказов». По несколько пессимистическому заявлению Хилквита, почти все без исключения стачки заканчивались такого рода поражением рабочих.

Канада

«Свободная» земля Канады была орошена 24 ноября 1906 г. в Гамильтоне кровью рабочих. При столкновении с бастующими железнодорожниками милиция ранила 50 человек, часть из них — тяжело.

Швейцария

Синодик прегрешений Швейцарии в этой области поистине велик. Уже в 1869 г. женевское правительство направило против бастующих рабочих кроме полиции также и милицию. В том же году правительство кантона Ваад вызвало с маневров по телеграфу батальон войск, снабдило его боевыми патронами и заставило со штыками на перевес вступить в город, в котором рабочими была начата стачка. В том же 1869 г. базельское правительство расставило пикеты войск, когда шелкопряды объявили стачку для улучшения своего жалкого положения; когда в том же году в Шо-де-Фон разразилась стачка граверов и ножовщиков, новое буржуазное правительство приобрело

оружие и амуницию для того, чтобы в случае нужды мобилизовать милицию.

В 1875 г. дело дошло до кровопролития. Против 2000 бастующих рабочих Сен-Готардского туннеля, выступивших главным образом против бесстыдной системы, по которой с рабочими расплачиваются товаром, правительство кантона Ури, получившее от заинтересованных предпринимателей за это 20 000 франков, мобилизовало милицию. Жертвами отважной атаки на поле классовой борьбы пало несколько человек, а 15 было ранено. Кровь была пролита и в 1901 г. двумя ротами, призванными правительством кантона Валлис против стачечников в Симплоне. Несколько рабочих получили при этом тяжелые ранения. В том же году в Тессине против бастующих итальянских каменщиков были двинуты две роты. В октябре 1902 г. в Женеве разыгрались известные события, когда объявившие стачку против американского общества эксплуататоров рабочие были разбиты и рассеяны по приказу женевского правительства. Так как некоторые милиционеры при этом отказались исполнить свою полицейскую службу, они были заключены в тюрьму и лишены гражданских прав. Следует упомянуть, что в этом случае даже не призванная к оружию значительная часть буржуазии стала сама вооружаться для нападения на рабочих. В то же самое время в Базеле была мобилизована милиция для борьбы со стачечниками. В 1904 г. подрядчики в Шо-де-Фоне призвали на помощь военную силу против стачки строительных рабочих, ведших себя совершенно спокойно, несмотря на многочисленные провокации со стороны подрядчиков. Прибывшая кавалерия и батальон пехоты одним своим появлением рассеяли борющихся за свои законные права пролетариев, загнав их опять под ярмо фабрикантов. В 1904 г. в Рикене (кантон Сен-Галлен) также пригласили милицию против стачечников, якобы для охраны находящихся под угрозой посевов овощей и фруктов. Сен-Галлен послал свою милицию в Роршах, где из-за споров по поводу заработной платы в принадлежащих французским предпринимателям чугунолитейных мастерских собралась возбужденная толпа, разбившая пару оконных стекол. Весьма серьезным был случай, разыгравшийся летом 1906 г. в Цюрихе. После многочисленных стачек с целью добиться повышения заработной платы, ввиду значительно возросшей дороговизны, там выступили

по тем же мотивам и строительные рабочие. Без всякого основания милиция набросилась на бастующих рабочих, стала избивать их самым бесчеловечным образом, затащила в казармы иностранных рабочих и, подстрекаемая при этом офицерами, отхлестала их нагайками. Но и этим она не удовольствовалась: были запрещены стачечные посты, всякие демонстративные шествия по улицам. Запрос в большом совете по поводу этих позорных фактов сначала был положен в долгий ящик и затем просто похоронен буржуазным большинством. Более того, шестеро руководителей забастовщиков были привлечены к уголовной ответственности и 24 августа 1906 г. предстали перед судом, причем пятеро были оправданы, а Зигг за мнимое подстрекательство к мятежу, проявившееся в виде распространения среди милиции антимилитаристской листовки, призывавшей их к неповиновению, был приговорен к восьми месяцам тюрьмы и лишению на год активных гражданских прав.

Большего, конечно, нельзя и требовать от буржуазной республики и от милиции.

Эти данные выглядят в новом свете благодаря упомянутому уже в другой связи факту, что в 1899 г. было отобрано оружие у не состоящих на действительной военной службе швейцарских граждан. Как видно, это произошло вовремя, чтобы облегчить применение милиции в интересах предпринимателей при обострившейся классовой борьбе.

21 декабря 1906 г. Национальный Совет большинством в 65 голосов против 55 внес в закон о новой военной реорганизации изменение, по которому при конфликтах экономического характера, «нарушающих спокойствие внутри или угрожающих ему», могут быть призваны войска, но, конечно, только для целей «поддержания общественного порядка». В целом закон был принят 105 голосами против 4. Без сомнения, это постановление узаконивало существовавшее и раньше положение о вмешательстве военных властей. В этом, и именно в этом его значение, показателем чего является значительное меньшинство, высказавшееся против него.

Норвегия

Свободная Норвегия, проведшая у себя летом 1905 г. самую мирную революцию во всемирной истории ⁴⁴, а затем

для своего собственного удовольствия опять поставившая во главе страны монарха, плывет, несмотря на всю присущую ей крестьянскую романтику, в фарватере капиталистических государств. Применение воинской силы против бастующих рабочих и в этой стране крестьянской демократии не является редкостью. Статья в «Тивенде орхундреде» от 1 мая 1903 г. сообщает, что в одном только 1902 г. имели место два таких случая — в Далене и в Тромсе.

Германия

Мы до сих пор оставляли в стороне Германию. Именно в Германии применение военной силы в экономической борьбе не вошло в обиход. По крайней мере, трудно указать здесь случаи активного вмешательства армии. Исключение составляют волнения среди ткачей в 1847 г., во время которых прусская пехота убила 11 человек и ранила 24 этих несчастных до крови замученных пролетариев, причем классовая юстиция закрепила эту расправу целой серией приговоров, присуждавших к каторжным работам; и стачка горнорабочих 1889 г., когда вызванные 10 мая обер-президентом Гагемейстером войска оставили 3 убитых и 4 раненых у копей Мольтке и 2 убитых и 5 раненых в Бохуме *. Во время беспорядков среди безработных в Берлине, происходивших в феврале 1892 г., воинские власти не вмешивались, хотя, по достоверным сведениям, берлинские войска были уже готовы к действию 18 января 1894 г., как только распространились слухи о том, что безработные собираются устроить демонстрацию перед берлинским императорским дворцом.

Эта воинская «умеренность» находит, однако, свое объяснение не в особо кротком и справедливом образе мыслей наших правящих кругов. Напротив того! В интересах предпринимателей Германия обладает превосходной, организованной и сильной полицией и жандармерией. Германия не напрасно называется полицейским государством.

————

* Германский император заявил 19 мая 1889 г. императорской депутации: «Я замечаю, что в движение вмешиваются социал-демократические элементы, которые побуждают к незаконному сопротивлению. Поэтому я поступлю со всей строгостью и употреблю всю силу, имеющуюся в моем распоряжении». По словам газеты свободомыслящих, он прибавил еще: «При малейшем сопротивлении против властей я прикажу стрелять в толпу».

Прекрасно вооруженная полиция и прекрасно вооруженная жандармерия вполне справляются здесь с теми функциями, которые в других странах предоставляются военной силе; она умеет лучше приспособляться к разнообразным положениям момента, чем менее подвижной и неуклюжий механизм действующей армии. Число кровавых конфликтов между стачечниками и полицией или жандармерией в Германии является достаточно большим. Берлинская стачка трамвайных служащих 1900 г. и так называемый Бреславльский мятеж 1906 г. отнюдь не являются исключениями. Отсеченная рука Бивальда является особенно ярким показателем ослепленно-яростной дерзости полицейского нападения, этого продукта воинской школы. Его рука находится в хорошем обществе многочисленных раскроенных черепов, отрубленных ушей, носов, пальцев и других органов тела, и это хорошее общество быстро увеличивается. Число кровавых жертв вооруженной силы государства при стачках в Германии вряд ли окажется менее значительным, чем в других государствах; но даже приблизительные подсчеты их оказываются, конечно, невозможными, так как телесные повреждения, полученные при столкновениях с полицией, к сожалению, не регистрировались и на них не обращалось достаточного внимания. Но если бы даже число таких жертв в Германии являлось меньшим, чем в других странах, то это следует приписать не доброй или гуманной воле предпринимателей и не капиталистическому государству. Яснее всего это доказывается тем фактом, что вызов солдат и военные приготовления при больших стачках и у нас являются обычным делом. Самый наглядный пример такого рода представляет собой большая стачка рурских горнорабочих, длившаяся с 8 января по 10 февраля 1905 г. Успех ее следует приписать исключительно обдуманности, умеренности и строгой дисциплине, выдержанности и просвещенности германских рабочих. И мы нисколько не сомневаемся в том, что, например, прусское или саксонское правительство нисколько не задумалось бы над тем, чтобы при первом удобном случае барабанами и трубами, винтовками и шашками или пушками поддержать предпринимателей в экономической борьбе.

ВОЕННЫЕ СОЮЗЫ И СТАЧКИ

При стремлении милитаризма поддержать и расширить милитаристические тенденции посредством военных союзов для лиц, окончивших действительную военную службу, становится вполне понятным, почему военные союзы вмешиваются порой в стачки. Конечно, они не в состоянии насильственно подавить экономическую борьбу рабочих, но их можно охарактеризовать как самой судьбою предназначенных быть организацией штрейкбрехеров. По крайней мере, членов этих союзов легко завербовать для этой цели. И только то обстоятельство, что в их среде, несмотря на все принятые меры предосторожности, встречается известный процент оппозиционных, даже социал-демократических элементов, и в связи с тем, что при конфликтах между предпринимателями и рабочими скорее всего выходят из себя и проникаются пониманием классовой борьбы и своего классового положения именно смирные, как ягнята, мало сознательные рабочие и что в этих случаях начинают негодовать даже христианские и либеральные рабочие организации, только в связи со всеми этими фактами сдерживается использование в классовых конфликтах военных союзов. В этом отношении большой интерес представляет собой дискуссия, происходившая в июне 1906 г. в Остгейме на съезде делегатов военного союза великого Саксонско-Веймарского герцогства. Эта дискуссия развернулась в связи с положением, принятым этим съездом, по которому на каждого члена союза возлагалась обязанность представлять к исключению таких членов, которые явятся сторонниками противоправительственных партий, в особенности социал-демократии. В результате обнаружилось, что съезд считает противогосударственными и революционными хотя и не всякие стачки, но во всяком случае такие, которые происходят в нарушение «верности императору, князю и отечеству». И так как от важных господ, которые играют в военных союзах роль первой скрипки, будет зависеть провозгласить, когда и где такая верность будет затронута при стачке, и так как эти господа, подобно нашей полиции и нашей юстиции, привыкли слишком часто всякую стачку, затрагивающую их личные, порою самые интимные интересы, рассматривать как результат социал-демократических махинаций, то здесь можно рассчитывать на плодотворную работу военных союзов. Впрочем, она будет

плодотворной не столько для предпринимателей, сколько для социал-демократии, для которой нет ничего более приятного, как такое неуклюжее и нелепое решение, служащее только для просвещения рабочих и для ослабления военных союзов. Все чаще военные союзы исключают не только социал-демократов, но и тех членов, которые стоят на почве современного профессионального движения рабочих. Нет сомнения, что этим самым они на время создают в маленьких местечках некоторые затруднения для профессиональных организаций, ибо эти военные союзы привлекают в свои ряды новых членов не только с помощью шумихи и мишуры, но также и некоторыми иногда весьма значительными подачками и материальными преимуществами.

Стремления военных союзов энергично поддерживаются классовой юстицией и администрацией, которые имеют комическое мужество рассматривать их как неполитические организации, несмотря на то, что их политически-агитационный характер выступает во всем. В этом состоят те вспомогательные услуги, которые эти органы капиталистического государства должны оказывать милитаризму из солидарности и в интересах достижения общей им цели — защиты капиталистического общественного порядка.

АРМИЯ КАК ОРУДИЕ ПРОТИВ ПРОЛЕТАРИАТА

В ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЕ,

ИЛИ ПРАВО ПУШЕК

Венцом классовой борьбы, ее самой концентрированной формой является политическая борьба, подобно тому как венцом и самой концентрированной формой услуг, оказываемых милитаризмом, этой самой резкой концентрацией политической силы, является его прямое или косвенное вмешательство в политическую борьбу. Здесь милитаризм выступает прежде всего как экономическая сила, как производитель и как потребитель. Беспощадное устранение всех социал-демократов или даже заподозренных в сочувствии социал-демократии из всех военных мастерских, как, например, в Шпандау, бесцеремонная передача всех подверженных влиянию милитаризма рабочих реакционным партиям, в особенности Имперскому союзу для борьбы с социал-демократией, этой черной сотне Германии, герметическое изолирование их от всякого, даже малейшего соприкосновения с социал-демократией — все это показы-

вает, как хорошо милитаризм понимает свою главную задачу — защиту предпринимателей, и как он выполняет ее с военной пунктуальностью. Никакой Крупп или Штумм не может соперничать с милитаризмом, превосходящим в этом отношении даже тех, чьи интересы он представляет. Например, в военных мастерских в Шпандау Имперский союз ведет борьбу против социал-демократии настолько активно, что даже принимает на себя роль надсмотрщика над благонадежностью любого рабочего, и от его слова и его воли зависит вопрос об увольнении рабочих. Это обнаружилось летом 1906 г. при роспуске президиума одного малозаметного союза необученных рабочих военных мастерских.

Значительное, правда, уже постепенно сокращающееся влияние оказывает местный бойкот военными тех содержателей кабачков и трактиров, у которых собираются члены рабочих союзов или вообще кто-либо имеющий хотя бы самое отдаленное отношение к социал-демократии. Этот бойкот сразу убивает двух зайцев. Он охраняет солдат от возможности соприкосновения с ядом революционности, что является правилом вышеуказанной милитаристической педагогики. Кроме того, он затрудняет рабочим возможность найти себе помещение для собраний. Если, например, в Берлине этот бойкот оказался уже невыполнимым и потому почти совершенно отпал, то наши товарищи в маленьких местечках еще очень страдают от него, и от этого, конечно, не мало ущерба терпит экономическая борьба пролетариата.

Но это еще самые малые из грехов милитаризма. Милитаризм не довольствуется тем, чтобы в повседневной политической борьбе с упорством и настойчивостью преследовать свои мелочные интересы. Его честолюбие идет гораздо дальше. Он является самой выдающейся и мощной опорой трона и алтаря во всех великих и величайших, тяжелых и тягчайших конфликтах капиталистической реакции с революцией, подобно тому, как и в прежних революционных движениях крупного масштаба он постоянно бросал свой меч на чашу весов. Здесь достаточно только кратких указаний. Мы уже говорили о тех жестоких лаврах, которыми увенчал себя капиталистический милитаризм в борьбе с парижскими рабочими в июле 1830 г., в июне 1848 г. и в мае 1871 г. Мы говорили также о провокационном выступлении Наполеона «Малого»

2 декабря 1852 г. Избиения чартистов в Ньюпорте и Бирмингеме в 1839 г., когда оказалось 10 убитых и 50 раненых, заслуживают особого упоминания в особенности потому, что они имели место в Англии: «И ты, мой сын Брут!» ⁴⁵. Вся Россия за последние два года в целях защиты царского варварства и кнута и подавления освободительного движения объявлена на военном положении и стала жертвой кулачного права, плетей, сабель, винтовок и пушек военщины. Военщина стремится превратить эту несчастную страну в поле, усеянное трупами. Однако ход революционного развития и находящееся в соответствии с ростом революционных сил разложение армии служат надежной гарантией того, что такое «христианское» и вместе с тем самоубийственное намерение не осуществится.

Важную роль играла постоянная армия в период первой крупной избирательной кампании в Бельгии. В период второй избирательной кампании в 1902 г. не менее важную роль в Бельгии играла гражданская гвардия, эта специальная милитаристическая организация для ведения классовой борьбы. Австрия в период избирательной кампании 1905 г., не говоря уже о вмешательстве армии в демонстрацию рабочих в Венском Пратере 1 мая, а также о событиях в Праге, Вене и Глатце (1897 г.), во Львове и Триесте (1902 г.), дает нам второй блестящий пример милитаристско-политического выступления крупного масштаба. При этом особую известность приобрела Богемия, ставшая театром подлинной гражданской войны. 5 и 28 ноября 1905 г., в дни демонстраций в связи с выборами, Прага, где в то время происходила также стачка горнорабочих, была наводнена и оцеплена солдатами; окружающие Прагу высоты были заняты готовой к стрельбе артиллерией; полицией было ранено около 80 человек.

Относящиеся к данному вопросу события в Италии уже рассмотрены нами в другом месте.

Перейдем теперь к Германии, к той Германии, верховный военачальник которой, своеобразно интерпретируя в преломлении к солдату четвертую заповедь, высказал известные всему миру слова, которые стали самым действенным оружием в постоянном арсенале антимилитаристической пропаганды всех стран. Эти слова были произнесены им не только в день празднования Седана в 1895 г. на парадном обеде у гвардейцев в известной

речи, направленной против «горсточки людей», но повторно сказаны и 28 марта 1901 г. в известном воззвании к своим александрийцам⁴⁶. Для пролетариата, этой единственной непрогнившей опоры «конституции», предназначались вооружения и путчи Врангеля, при помощи которых была низвергнута в 1848—1849 гг. почти целиком преданная буржуазией и оставленная ею на произвол судьбы немецкая революция. Обидно, что в результате у нее было отнято право называться первой революцией. Вспомним затем боен-лотцевскую аферу в сентябре 1870 г. и кровожадные замыслы блаженной памяти Бисмарка и Путткамера. Во времена позорного закона о социалистах ⁴⁷ эти герои XIX в. намечали и уже предвкушали массовое избиение, расстрелы и кромсание саблями заманенного на улицу пролетариата. Применение вооруженных сил во время майских празднеств и выборов в рейхстаг мы хорошо помним и по сей день, равно как события во время саксонского избирательного грабежа 1896 г., а также участие саксонских войск в «умиротворении» саксонского населения в 1905—1906 гг. В Гамбурге, в «красную среду», во время предвыборных демонстраций в ноябре 1905 г., войсковые части, составленные из уроженцев этого города, играли второстепенную роль, здесь оказалось достаточно полицейских сабель и револьверов. Плод их работы — два трупа, украсивших мостовую свободного ганзейского города.

События 21 января 1906 г. показали армию, этот оплот капитализма, в ее полной красе. Тот, кто видел в этот день в тиши «святого» воскресенья расставленные на мостовой Берлина пушки — имел возможность заглянуть в глубину души милитаризма. Гул этих пушек до сих пор еще звучит у нас в ушах и зовет к борьбе с милитаризмом, требуя неустанной выдержки и решительной беспощадности в этой борьбе.

21 января 1906 г. проводилась демонстрация против позорной прусской системы трехклассных выборов ⁴⁸. А ведь мы знаем, что у нашего милитаризма сабли и винтовки наготове, если он думает о государственном перевороте с целью изменить в реакционном направлении имперскую конституцию. Недавние разоблачения Гогенлоэ и Дельбрюка показали, что Бисмарк уже в 1890 г. был готов разогнать рейхстаг, грабительски отнять у народа всеобщее избирательное право, спровоцировать массы пролетариев

выйти на улицы под дула ружей и пушек, сокрушить социал-демократию, разбив ее безоружные ряды, а на искромсанных трупах пролетариев создать железом и кровью принудительный режим бисмарко-юнкеровской реакции. Мы слышали также, что германский император не имел ничего общего с этим планом, так как он хотел прежде всего «удовлетворить обоснованные жалобы рабочих и сделать для них по возможности все», «чтобы выполнить их обоснованные требования». Мы знаем, что по вопросу о том, какие именно требования рабочих являются обоснованными, рабочий класс и господствующие классы придерживались совершенно различных мнений; что наступление на всеобщее избирательное право, к числу ревностных противников которого, как разоблачили мемуары Гогенлоэ, принадлежал также экс-коммунист Миккель, продолжается со все возрастающей силой, по крайней мере, со стороны очень влиятельных северно-немецких кругов. Таким образом, опасность решения социального вопроса «военным путем», при помощи ружей небольшого калибра и крупнокалиберных пушек в настоящее время является более близкой, чем когда-либо. Если это приведет к недавно провозглашенному назначению начальника генерального штаба Хельмута фон Мольтке на пост канцлера империи, то это, по всей видимости, будет означать победу пресловутой придворной военной партии *.

В мировой истории никогда не было недостатка в картечь-принцах, картечь-юнкерах и картечь-генералах. Нужно быть готовыми ко всему. Нельзя терять времени.

СОЮЗЫ БЫВШИХ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ

В ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЕ

Естественно, что союзы бывших военнослужащих развертывают весьма интенсивную деятельность в политиче-

————

* «Берлинер Тагеблатт» дает этому человеку следующую характеристику: «Хельмут фон Мольтке считается стопроцентным реакционером, некоторую умеренность придает ему его солдатская откровенность и жизнерадостность, говорят, что у него есть склонность к спиритуализму. Он отнюдь не является «человеком теории», скорее он человек, идущий напролом, у которого достаточно хладнокровия, чтобы проводить политику с помощью разящей сабли и стреляющей винтовки.» Таким образом, здесь сконцентрированы все черты, о которых мечтают наши подстрекатели.

ской области, чего, конечно, не смогла разглядеть до сих пор германская юстиция, работающая с завязанными глазами. Каждый знает, как эти союзы мобилизуют свои силы во время выборов и как они принуждают своих членов к выходу из оппозиционных политических организаций. Заслуживает упоминания их «верноподданническая» борьба за лишение классово-сознательного пролетариата возможности пользоваться помещениями для собраний. Приведем лишь два свежих факта: принятое в октябре 1906 г. решение «Союза бывших солдат XVI армейского корпуса Дуйсбург-Беек» о бойкоте отеля «Кайзерхоф» в Дуйсбурге за предоставление отеля горнорабочим для проведения в нем собрания, а также исключение из «саксонского союза бывших военнослужащих» тех хозяев отелей и ресторанов, которые предоставляли свои помещения рабочим. В небольших местечках подобные средства борьбы ни в коем случае нельзя недооценивать, применительно же к хорошо организованному рабочему классу они, конечно, не достигают цели.

Относящийся к этому вопросу материал заслуживает того, чтобы его систематически собирали и использовали в повседневной борьбе.

МИЛИТАРИЗМ КАК УГРОЗА ДЛЯ МИРА

Националистические противоречия, потребность в расширении своей территории в связи с ростом населения, стремление к поглощению областей с полезными ископаемыми для увеличения национального богатства (правильнее сказать — богатства господствующих классов) и для обеспечения отечественной промышленности возможности приобрести хозяйственную целостность и самостоятельность (естественная тенденция, являющаяся дополнением к политике покровительственных пошлин, тенденция, значение которой, в связи со все более прогрессирующим и расширяющимся международным разделением труда, должно постоянно уменьшаться), потребность в облегчении транспортных связей как внутри страны, так и с заграницей (например, посредством завладения морскими гаванями, судоходными реками и т. д.), транспортных связей, которые являются средством обеспечения обмена веществ, т. е. торговли, в экономическом организме, противоречия, связанные с уровнем общего культурного развития, в особенности с уровнем политического развития, —

все это и ныне еще может создавать международные политические осложнения. Но важнейшие осложнения, могущие повлечь за собой международные военные действия, возникают, как было уже показано, в результате конкуренции отдельных государств между собою на мировом рынке, в связи с проблемами мировой торговли и мировой политики во всей ее запутанности и, в особенности, в связи с политикой колониальной. Главными носителями этих осложнений являются экспансионистски настроенные круги промышленников и торговцев, которые заинтересованы в победоносной войне.

Не следует, однако, упускать из виду, что существование постоянных армий, в которых милитаризм проявляется в его наиболее открытой форме, уже само по себе угрожает международному миру и создает угрозу войны. Нет нужды говорить о том, что увеличение военного бремени, этого «винта без конца», может побудить кого-либо воспользоваться благоприятным моментом, т. е. своим военным превосходством, или побудить к осуществлению признанных в общем полезными для него военных мероприятий, пока не произошло дальнейшего невыгодного изменения в соотношении военных сил. Это обстоятельство, как известно, сыграло свою роль во Франции во время недавнего марокканского конфликта, но оно, однако, всегда скорее определяет момент начала войны, чем само развязывание войны как таковой. Постоянная армия, также как в значительно меньшей степени и милиция, создает современную касту военных, состоящую из лиц, которые, так сказать, уже с детских лет дрессируются для войны, создает касту привилегированных конквистадоров, ищущих на войне приключений и повышений. Сюда же следует отнести те круги, которые лелеют мысль стать в случае войны поставщиками оружия, амуниций, военных судов, лошадей, военного оснащения и обмундирования, продовольствия и транспортных средств, словом, поставщиков армии, которые имеются, хотя и в меньшем числе, конечно, и в государствах с милицией. Обе группы этих особенно заинтересованных в войне лиц, т. е. офицеры, ищущие авантюр, и военные поставщики, для которых война интересна сама по себе, независимо от ее исхода, являются, если употребить популярное выражение, «главными у брандспойта». Они породнились с высшими государственными деятелями и оказывают большое влия-

ние на те круги, которым принадлежит формальное право решения вопроса о войне и мире. И они не упускают ни одного удобного случая для того, чтобы попытаться превратить это влияние, которое они в большинстве случаев приобрели в результате своего паразитического использования милитаризма, в чистое золото и принести массу пролетариев в жертву своей корысти. Будучи колониальными подстрекателями, они втравливают «дорогое отечество» в опасную и дорогостоящую, но для них чрезвычайно прибыльную авантюру, чтобы затем в роли создателей флота спасти это же самое отечество за счет других, причем способом, опять-таки для них весьма выгодным.

Таким образом, борьба против постоянных армий и против шовинистическо-милитаристического духа является борьбой против угрозы нарушения мира между народами. Древняя пословица «Si vis pacem, para bellum» («Если хочешь мира, готовься к войне») может быть применена и к некоторым странам, окруженным милитаристскими государствами, но она вовсе не подходит для всех капиталистических государств, против которых направлена агитация социал-демократии различных стран. Нет большей опасности возникновения войны, чем такой метод обеспечения мира! Для агрессивного в экономическом и политическом отношении империализма наших дней постоянная армия является, несомненно, самой подходящей формой подготовки к войне.

Сохранение мира между народами соответствует интересам международного пролетариата и, вместе с тем, культурным интересам человечества. А из этого следует, что борьба против милитаризма, который натравливает народы друг на друга, который представляет собой сумму и экстракт всех препятствующих сохранению мира тенденций капитализма, который, короче говоря, создает серьезную угрозу возникновения мировой войны, является борьбой за культуру, борьбой, которой гордится пролетариат и которую он должен вести в своих собственных интересах, являющихся для него несравнимо более значительными, чем для какого-либо другого класса как такового (наличие отдельных благомыслящих мечтателей лишь подтверждает это правило).

Милитаризм нарушает также и мир внутри стран, причем не только в результате присущего ему свойства вносить огрубение в нравы, взваливать на население тяже-

лое экономическое бремя и создавать сильный налоговый и таможенный гнет; не только в результате крайней коррупции, идущей с ним рука об руку (ср. Вермана, Фишера, Типпельскирха, Подбельского и компанию); не только в результате раскола населения, и без того стонущего от классовых различий, еще на две касты; не только в результате процветания эксцессов по отношению к солдатам и существования военной юстиции, а прежде всего в результате того, что милитаризм является очень действенным тормозом всякого прогресса, что он является искусным и в высшей степени эффективным инструментом насильственного завинчивания клапана социального парового котла. Кто считает неизбежным дальнейшее развитие человеческого рода, для того существование милитаризма является важнейшим препятствием мирного и постоянного хода этого развития, для того несломленный милитаризм равнозначен необходимости кроваво-красного заката капитализма.

ТРУДНОСТИ ПРОЛЕТАРСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Таким образом, ликвидация или возможное ослабление милитаризма является жизненным вопросом политической освободительной борьбы, формы и характер которой в известном смысле вырождаются под влиянием милитаризма и находятся от него в тесной зависимости.

Ликвидация милитаризма является тем более важным жизненным вопросом, поскольку превосходство армии над безоружным народом, над пролетариатом, вследствие высокого развития техники и стратегии, вследствие огромных размеров армий, вследствие весьма неблагоприятного деления на классы на местах и, наконец, вследствие особенно неблагоприятного для пролетариата соотношения экономических сил между рабочим классом и буржуазией, является гораздо более значительным, чем когда-либо раньше, и уже поэтому любая будущая революция окажется делом значительно более трудным, чем любая революция, имевшая место до сих пор.

Важно всегда помнить, что во времена буржуазных революций активная революционная буржуазия успевала наложить свою руку на экономическую жизнь еще до того, как осуществлялась революция в узком смысле слова, что в распоряжении буржуазии имелся многочис-

ленный экономически подчиненный ей и находившийся под ее политическим влиянием класс, с помощью которого она могла чужими руками таскать для себя каштаны из огня, что она успевала в известной мере подкупить старых феодальных грабителей перед тем, как разрушить феодализм и свалить его в сундук со старым хламом, тогда как пролетариат, терпя голод, должен завоевывать голыми руками все то, что тогда было достигнуто при помощи богатства.

Изд: Либкнехт К. Милитаризм и антимилитаризм, М., Гос. изд-во полит. лит-ры, 1960.