Гололоб Г.А.

Война перед судом христианской совести

«Ищи мира и стремись к нему» (1 Пет. 3:11).

Содержание

Введение.

1. Пацифизм и Библия.

1.1. Библейские основания христианского пацифизма.

1.2. Анализ типичных возражений христианскому пацифизму.

2. Пацифизм и история.

2.1. Исторические подтверждения христианского пацифизма.

2.2. Средневековое отступление от первоначальной позиции.

2.3. Возрождение христианского пацифизма.

3. Пацифизм и современность.

3.1. Освящение меча в православии.

3.2. Перед лицом угрозы христианского милитаризма.

3.3. Что делать христианам на войне?

4. Пацифизм и будущее человечества.

4.1. Давно забытое предложение Бога.

4.2. Христианское миролюбие как средство излечения мира от войн.

4.3. Пацифизм — единственная альтернатива распространению зла.

Заключение.

Библиография.

Введение.

Военная тематика является законной частью человеческой цивилизации. Куда не брось свой взгляд и везде можно найти тот или иной атрибут войны. Удивляет, конечно, не это, но то, почему о войне так много говорят хорошего, ее почитают и в честь ее устраивают различные праздники? Неужели о ней можно даже вспоминать без содроганья? Неужели это такое полезное изобретение человечества, что о нем нужно постоянно говорить столь много и столь воодушевленно? Разве нет чего-то паталогически странного в человеческом почитании войн? Действительно, никто же не станет праздновать дату свершения геноцида армян, холокоста евреев или голодомор украинцев. Такие события называются траурными, но почему же люди продолжают гордиться войнами?

Возьмем, например, 2005-й год. Этот год оказался весьма богатым на юбилейные даты военных событий. Самые значительные из них: победа над фашистской Германией, 60 лет бомбардирования Хиросимы и Нагасаки, 725 лет Куликовской битвы. В этот год по многим местам проводились торжественные мероприятия, собирались ветераны, создавались многочисленные публикации в прессе и т.д. Как же относиться к этому празднованию христианам? Зачастую память о всех этих воинских подвигах (и не совсем) не получает христианского освещения, либо получает, но в явно искаженном виде. Христиане начинают вспоминать о своей доле участия в каком-либо кровопролитии и всячески доказывать, что и они «не лыком шиты», что мол и среди нас есть «герои Советского союза» и т.п.

Конечно, тема войны — это общечеловеческая проблема, а не только христианская. Что-что, а воевать люди научились достаточно хорошо. Ломать, как говорится, не строить. Но какие причины лежат в основе человеческих войн? Почему каждый мужчина гордится своей способностью или умением убивать, как будто мир действительно держится лишь на насилии? Неужели у людей нет другого способа договориться между собой, как только устрашать друг друга своими бицепсами? Неужели мужчинам нечем больше хвалиться? Почему они так и не способны перерасти эту возрастную болезнь — «Если не буду наглеть, меня перестанут уважать»? Неужели мы уважаем силу только тогда, когда ее боимся? Тогда мы не понимаем того, что своим страхом перед нею, мы ее в действительности питаем и поддерживаем.

Как же христианам следует относиться к войне? Ответ на этот вопрос давно уже должен бы стать риторическим: быть последовательными пацифистами. Действительно, неужели окончательно забыта данная Господом заповедь любви к врагам? Неужели оказался непонятым духовный характер Царствия Божьего, о котором проповедовал Христос? Неужели мы забыли о том, что Бог не дал нам права убивать других людей, кто бы они ни были? Неужели ценность человеческой жизни можно принести в жертву политическим, экономическим и иным интересам? За пять с половиной тысяч лет было истреблено свыше трех с половиной миллиардов человек. Какими же «благородными» целями можно оправдать такое количество жертв?

Пацифизм как стремление к миру, вложенное в сознание каждого человека, настолько же древен, как и наш мир, однако в качестве организованного движения и под этим именем он возник сравнительно недавно. Слово «пацифизм» происходит от латинского слова pacificus, означающего «мирный». Этим словом выражается общечеловеческое стремление к миру и к разрешению различных конфликтов путями, исключающими применение насилия в целях убийства людей в мирное или военное время.

Большей частью о пацифизме нам известно как о международном движении в защиту мира, которое возникло вскоре после Наполеоновских войн (в 1816 году) в Великобритании. Первым значительным успехом антивоенного движения была Гаагская конференция мира, состоявшаяся в мае 1899 года и поставившая перед нею цель — «положить предел непрерывным вооружениям и изыскать средства для предупреждения угрожающих миру несчастий». И лишь в 1901 году появился общепринятый ныне термин «пацифизм»: один из французских участников Десятого конгресса мира Эмиль Арно (1864-1921) впервые употребил его как антитезу понятию "война". Графическим символом пацифизма стал голубь, позаимствованный из библейской истории о Новом потопе и выражающий надежду на спасение.

Разумеется, понятие «пацифизм», отражающее идею миролюбия — явление многоплановое. Существует довольно разветвленная классификация пацифизма. Самое общее деление пацифизма производится по принципу используемых средств: пацифизм Общего Откровения (пантеистический, гуманистический) и пацифизм Особого Откровения (христианский). Поскольку оба этих вида пацифизма влияли друг на друга, в нашем исследовании будет освещена деятельность также и некоторых пацифистов гуманистического направления, испытавших на себе влияние со стороны евангельского пацифизма.

По характеру своего влияния пацифизм подразделяется на два вида: антивоенный пацифизм (осуждающий все виды войн или же только ядерную) и радикальный пацифизм (исключающий любые другие виды насилия: рабство, геноциды, дискриминации, смертная казнь, религиозная нетерпимость и т.д.). По способу противодействия насилию он делится еще на ряд разновидностей: личный пацифизм (отказ от личной самозащиты с обязанностью защищать других), частичный пацифизм (применение оружия не с целью убийства), политический пацифизм (неучастие в войнах, гражданское сопротивление диктаторским режимам), абсолютный пацифизм (отказ от любых видов принуждения) и другие. Все эти разновидности пацифизма объединяет одна идея — стремление сохранить жизнь другого человека.

В евангельско-баптистском (и не только) братстве стран бывшего Советского Союза идеи христианского пацифизма всегда считались неотъемлемой частью содержания как Евангелия, так и всего образа жизни христианина. За эти идеи отдавалась жизнь многих наших предшественников, переживших не одну войну, но сохранивших верность Божественной заповеди непротивления злу. Эти взгляды исповедовало братство ЕХБ и в период советских гонений. Однако разве нельзя было занять позицию справедливой (хотя бы партизанской или идеологической) войны против богоненавистной власти? Можно было, однако христиане терпели все, не вознося проклятий к небу. Мало того, они даже любили своих врагов. Приведу лишь один пример. Служитель братства, наиболее пострадавшего от идеологии государственного атеизма, В.Н. Чухонцев в одной из своих аудиобесед вспоминает, как в их городе по распоряжению безбожных властей был разрушен молитвенный дом. Целый день работал экскаватор, нанятые рабочие сносили здание, превращая его в руины. Когда же работа была окончена, пресвитер этой церкви пригласил всех «тружеников» к столу. Оказывается, сестры из поместной церкви приготовили им обед. Этим примерам нет числа.

Что же произошло за последние двадцать лет, что восточноевропейские протестанты стали изменять своим некогда дорогим принципам трезвенности, исключительности брака, склонения на колени в молитве, ненасильственного сопротивления злу и другим? Что случилось, что нам предстоит снова возрождать те устои, которые сегодня подвергаются расшатыванию? Ответам на эти и подобные им вопросы и посвящено данное исследование. В него вошли статьи автора разных лет по данной теме, подвергнутые незначительной правке.

1. Пацифизм и Библия.

1.1. Библейские основания христианского пацифизма.

Насколько трудно найти в книгах Нового Завета свидетельства, которые бы оправдывали участие христиан в войне, настолько же трудно найти тексты Священного Писания в поддержку идей пацифизма в книгах Ветхого Завета. Контраст между Новым и Ветхим Заветами в этом вопросе поразителен. В Новом Завете развито учение безусловной любви, которое делает насилие невозможным, немыслимым даже против реальных врагов. В Ветхом же Завете очень редки призывы к милости и доброте, не говоря уже о прощении врагов (см. напр. повеление «око за око»), которыми полон Новый Завет.

Например, в ветхозаветном тексте Писания подробно описываются ужасные эпизоды геноцида израильским народом народов ханаанских, осуществленного по прямому приказу Бога (Числ. 31,1-54; Вт. 20,1-20; Нав. 6,16-24). Кроме того, самые великие герои веры Ветхого Завета, о которых чаще всего упоминается в Новом Завете, не воздерживались от кровопролития и насилия. По приказу Моисея, 3000 человек погибло за то, что они поклонялись золотому тельцу (Исх. 32,25-29). О Давиде мы читаем, что он воевал почти все время своего царствования и убил почти весь дом Навала, потому что тот сомневался в его верности Саулу. Пророк Божий Илия уничтожил 400 нечестивых пророков, использовав меч (3 Цар. 18:40). Псалмы изобилуют призывами к насилию. Читая Ветхий Завет, мы видим, что Бог изображен ведущим людей на войну, отдающим строгие приказы и требующим безукоризненного их исполнения.

Каким же образом возможно совмещение этих двух противоположных между собой позиций в общем плане Божьего провидения? Как ветхозаветное представление о святых войнах соответствует новозаветному представлению о недопустимости войн в жизни Божьих людей, живущих по заповедям Христа? Как совместимы между собой Бог справедливости и возмездия Ветхого Завета и Бог любви и прощения Нового Завета? Вопросы эти вполне правомочны и требуют самого честного нашего ответа. Однако, прежде чем ответить на него, мы сделаем одно замечание.

Феномен «священной войны» следует четко отличать от войн, инициированных самими израильтянами, т.е. без какого-либо согласования с волей Божьей. Примером последних является война Давида с аммонитянами: «Через год, в то время когда цари выходят на войну, вывел Иоав войско и стал разорять землю Аммонитян, и пришел и осадил Равву» (1 Пар. 20:1). Как видим, единственной причиной этой войны Писание называет то, что наступило «время, когда цари выходят на войну». Действительно, таким образом ведет себя лишь тот народ, который хочет либо завоевать чужое, либо сохранить «статус кво», навязывая другому народу или народам свою власть. Неслучайно падение в грех Давида состоялось именно в это время боевых действий, идущих в разрез с миролюбивой волей Божьей. И, конечное же, отнюдь не за ведение «священных войн» Бог отказал Давиду построить Себе храм. Таким образом, Израиль не имел свободы воевать и лишать других людей жизни по своему собственному решению. Ему следовало обращаться к Богу через пророков, судей или священников, потому что только Он, Единственный, мог оправдать это действие или нет. И вот здесь мы должны понять, что сегодня мы не можем общаться с Богом так же, как это делал Моисей или другие люди Ветхого Завета.

Библия показывает, что Божье Откровение человечеству было прогрессивным, т.е. Бог открывал Себя и воспитывал людей через богословское младенчество Ветхого Завета, ведя его к богословской зрелости Нового Завета. Согласно этому взгляду, хотя новозаветное учение было выражено в Ветхом Завете лишь в зародышевом состоянии, оно представляет собой конечную его цель, с которой и требуется согласовывать все содержание ветхозаветного богословия.

Меннонитский богослов Джон Уэнгер так описывает представление о прогрессивности Божьего Откровения: «Хотя мы верим, что Писания Ветхого Завета являются Божественными по происхождению и авторитетными по характеру, тем не менее, настаиваем на том, что эти Писания являются частью Прогрессивного Откровения естества и воли Бога, ведущей к полному и окончательному откровению, представленному в Новом Завете в виде нового соглашения. Поэтому Ветхозаветные Писания, которые иногда используются в поддержку участия христиан в войне, не могут быть противопоставлены чистому новозаветному учению, но должны быть интерпретированы в свете учения Христа и Его апостолов, потому что в Иисусе Христе мы имеем образец всего Священного Писания» (Wenger J.C. Introduction to Theology (Herald Press, 1996), Р. 397).

Стало быть, мы должны обнаружить зародыш христианского пацифизма уже в Ветхом Завете. Ниже мы этим и займемся в действительности. Первым пацифистом в Библии был Авель, не ставший сопротивляться безумию своего брата. Примечательно, что тогда на земле было мало людей: нечего было делить. Однако зло в сердце не имеет рациональных оснований. А война или любая другая вражда есть питомник зла. По причине дальнейшего роста зла возникает Божье повеление, данное всем потомкам Ноя: «Я взыщу… душу человека от руки человека, от руки брата его; кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию» (Быт. 9:5-6). При Моисее эта заповедь перешла в Декалог в виде шестой заповеди: «Не убивай» (Исх. 20:13), данной без каких-либо комментариев, что позволило легко ею злоупотреблять (см. Мф. 5:43).

Среди других библейских безусловного миротворцев мы видим Авраама (Быт. 13:9), Давида (1 Цар. 26:9; 2 Цар. 16:10), Елисея (4 Цар. 6:21-23). Соломону принадлежат слова: «Если голоден враг твой, накорми его хлебом; и если он жаждет, напой его водою: ибо, делая сие, ты собираешь горящие угли на голову его, и Господь воздаст тебе» (Притч. 25:21-22; ср. Притч. 16:7). Давид говорит: «Я, который спасал даже того, кто без причины стал моим врагом» (Пс. 7:5). А Иеремия: «Благо человеку, когда он несет иго в юности своей; сидит уединенно и молчит, ибо Он наложил его на него; полагает уста свои в прах, помышляя: "может быть, еще есть надежда"; подставляет ланиту свою биющему его, пресыщается поношением» (Плач. 3:27-30).

В учении пророков мы обнаруживаем явно новую тенденцию борьбы не с язычниками, а с собственными грехами Израиля. В грехах Израиля уже были виновны не язычники, а он сам. К тому же пророки возлагали на него миссию просвещения этих же самых язычников, которые из подлежащих безусловному осуждению врагов превращались в потенциальных единоверцев, к физической жизни которых уже следовало относиться уважительно (см. Притч. 25:21; ср. Рим. 12:20). Все это являлось закономерным переходным звеном к учению о непротивлении Нового Завета. Наконец, священникам никогда не было позволительно участвовать в боевых действиях (см. Числ. 18:20, 23; Втор. 18:1, 2), однако в Новом Завете таковыми названы все верующие в Иисуса Христа люди (1 Пет. 2:9; Откр. 1:6; 5:10).

Как в Ветхом Завете идея «справедливой» или «священной» войны была призвана ограничить естественную человеческую месть («око за око», но не более), так же в Новом Завете идея непротивления призвана контролировать теперь уже идею справедливого возмездия Ветхого Завета (ср. Втор. 20:10; 23:9). Таким образом можно увидеть движение от мести первозданного состояния людей через справедливое воздаяние богоизбранной нации Ветхого Завета к универсальному прощению Нового Завета. Не приходится сомневаться в том, что ветхозаветный закон регламентировал войну, идя на встречу слабостям человеческой природы (ср. Мк. 10:5). Новый же Завет позволяет верующему в Иисуса Христа достигнуть значительно больших высот, чем ветхозаветному верующему, служащему Богу Яхве. Таким образом допущенное Богом на определенное время не означало обязательного навсегда. Напротив, ветхозаветные пророчества о веке Мессии изображают его как век всеобщего мира (Ис. 2:4; 60:17-18; Мих. 4:3).

Этим благовестникам пришлось жить не в своей «диспенсации», однако они смогли разглядеть милостивую сущность природы Бога (Исх. 34:6; Числ. 14:18; Иоиль 2:13; Пс. 85:5,15), явленного в ветхозаветный период большей частью в виде справедливого Судьи. Иными словами, в период Ветхозаветного Откровения война допускалась, однако только при особой санкции на это от Самого Бога. Тогда Бог Сам определял, кто достоин гибели, а кто нет. В Новом Завете Он уже не делит эту власть ни с кем. Так текст Лк. 18:6-7 в оригинале звучит так: «Бог ли не совершит отмщение за них». В целом еврейское миролюбие выражалось в словах приветствия «Мир вам», хотя они и адресовали их (как и все Божьи обетования) лишь себе. При этом слово «мир» у евреев значило больше, чем у германцев «фритус» — «передышка от войны».

Война была средством наказания людей «детского» духовного возраста. Когда же пришла «полнота времени», Бог заговорил о подлинных Своих намерениях научить людей миру, причем миру любой ценой. Принцип «око за око» (заметьте, вполне справедливый) был заменен заповедью о любви к врагам (Мф. 5:44; Лк. 6:27,35). Можно сказать, что война как и развод была лишь допущена Богом «по жестокосердию», являясь временной уступкой Бога людям. Война как и в целом возмездие закона служила лишь «тени» благодати и должна была исчезнуть их практики детей Божьих. Частичность ветхозаветного Откровения доказывается таким фактом: Давиду, уничтожившему за свою жизнь множество врагов, Бог запретил приступать к строительству Храма (1 Пар. 22:8). Он понял этот урок, когда писал: «Уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и следуй за ним» (Пс. 33:15; ср. 1 Пет. 3:11).

Новозаветный пацифизм был выражен явно и в качестве альтернативы ветхозаветной теократии, будучи рассчитан на реальное изменение мира. Церковь Христова была призвана «осолять мир», однако не оружием, а словом (Мф. 5:9). Это и есть то влияние на мир, о котором предсказывал пророк Михей: «И перекуют они мечи свои на орала и копья свои — на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать» (Мих. 4:3; ср. Ис. 2:4).

Когда же на землю пришел Кроткий (ср. Мф. 12:18-21; 1 Пет. 2:23-25) Мессия, ангельский хор запел: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!» (Лк. 2:14). Это обетование было дано всем людям. Божественный Агнец провозгласил манифест миролюбия для всех подданных Его духовного царства: «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому» (Мф. 5:38-45). В тексте Мф. 5:43-48 Христос не сказал «любите только тех врагов, которые не нарушают гражданских законов, а остальных — наказывайте». Также Он не сказал: «Любите их в своем внутреннем отношении, а внешним образом подвергайте их наказанию». В нем нет никаких условий, и это важно.

Самое известное изречение Иисуса Христа о пацифизме находится в пятой главе Евангелия от Матфея: ”Вы слышали, что сказано: око за око, и зуб за зуб (см. Исх. 21:24). А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую” (Мф. 5:38-39). Сколько раз великие умы богословов пытались переиначить простой смысл этих драгоценных слов Иисуса Христа, но ни одна попытка истолковать их иначе до сих пор не доказала свою жизнеспособность.

Доктрина о непротивлении злу силой безусловно основана на этом тексте Писании, однако понимать ее следует правильно. Она учит нас побеждать зло добром (Рим. 12:21), а не просто позволять злу существовать дальше. Поэтому пацифизм не означает ложного смирения: мы можем и должны судить о зле, но не вправе осуждать делающих его людей как заведомо неисправимых, причем не только посредством дел, но и слов, и мыслей.

Другое пацифистское выражение Иисуса: ”Вы слышали, что сказано: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного” (Мф. 5:43-45). Любить врага не мог ни один еврей, но для христианина, познавшего безусловную Божью любовь к себе, это состояние вполне естественно, даже если и мучительно, из-за греховной оппозиции со стороны его себялюбивой «плоти».

Достаточно прочитать те страницы Евангелия, которые рассказывают о последних днях Иисуса Христа, когда Он был схвачен воинами, и был приведен на суд, а затем был распят на Голгофе, чтобы убедиться в том, что Его жизнь — это практическое исполнение всего того, чему Он учил. Ему не однократно предлагали стать царем в политическом смысле этого слова (см. слово «опять» в оригинале Ин. 6:15), но всякий раз Иисус Христос с презрением его отбрасывал. Ни зелоты, ни фарисеи не могли убедить его стать политиком, оперирующим силовыми приемами борьбы. Причем для ведения этой борьбы у Христа были все ветхозаветные основания и даже пророчества! Однако Христос не поддался этому давлению, и, разумеется, сделал это далеко не по случайным причинам.

Некоторые из последних слов Христа: ”Отче! Прости им, ибо не знают, что делают” (Лк. 23:34) однозначно подтверждают, что на кресте умирал Тот, Кто по природе Своей был Самым Великим пацифистом. Он мог призвать двенадцать легионов ангелов в Свою защиту (Мф. 26:53), но Он этого не сделал. Напротив, в предсмертный час Он молил Отца о прощении Своих врагов: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23:34). Поэтому нужно иметь немалое “искусство” и “мудрость”, чтобы, зная Нагорную проповедь Христа, видя Его жизнь и смерть, Его отношение к врагам, убедить других в том, что Христос приветствовал участие Своих последователей в войне и военных действиях, поощрял и благословлял их на насилие, осуществляющееся в какой бы то ни было форме.

Пацифистское учение Христа соответствующим образом поняли и Его ученики, написавшие Новый Завет. Например, отношение Христа к ненасилию отражается в Его величайшей заповеди — любить врагов (Мф. 5:38-48, Лк. 6:27-36). То же самое говорит и апостол Павел (Рим. 12:14, 17-21). Этот совет, написанный Павлом в 60-е годы первого века по Р.Х., основан на учении Иисуса Христа. Этому же учил и апостол Петр (1 Пет. 2:12, 15, 19-23; 3:9-17; 4:12-19). Таким образом все, кто принимает учение Христа, отказавшись от насилия, принимают и путь креста вместо пути меча. Крест — это практическое следование за Христом, это глубокое и проникновенное понимание смысла Его распятия.

Вопрос христианского отношения к государству (Мф. 22:21; Ин. 18:36) есть вопрос верховной власти: кому служить. Христос претендует на верховную власть, а значит никаких компромиссов с государством быть не может (2 Кор. 14:17). Нам не дано право судить грешников этого мира (Лк. 12:14), поскольку Новый Завет наложил явный запрет на физическое преследование даже еретиков (Мф. 13:24-30,36-43; Ин. 12:47; 15:18-20; Иуд. 9; Гал. 1:8-9; Тит. 1:9-11). Согласно учению Христа, мы имеем право бороться со злом лишь при помощи слова истины и поэтому должны быть убеждены в том, что оно намного сильне орудий плотского воинствования.

Действительно, в Библии описано множество случаев, когда Божьи люди выступали против отдельных злоупотреблений своих законных правителей путем возражений, а не призывов к насилию. Например, Авраам, и позднее Исаак, противостояли египетскому фараону, который, как они опасались, может их убить, чтобы заполучить их жен (Быт. 12:12, 26:7). Исаак противостоял попыткам хананейского царя разрушить колодцы Авраама (Быт. 26:18). Моисей организовал кампанию по освобождению своего народа из египетского рабства (Исх. 6:8-12:29). Каждый еврей прилюдно убил ягненка, которого египтяне почитали как бога, и помазал его кровью дверной косяк, таким образом открыто продемонстрировав свое неподчинение существовавшим тогда египетским законам (Исх. 12:3-11, 21-23).

Пророк Самуил противился желанию народа избрать царя, опасаясь, что государственная власть будет ущемлять права народа (3 Цар. 8:10-20). Даже еврейские цари должны были следовать моральному закону и не могли делать все, что им вздумается (Втор. 17:16-20). Когда царь Саул решил казнить своего сына Ионафана за нарушение его воли, народ отказался выполнить приказ царя и спас жизнь Ионафану (1 Цар. 14:43-45). Ионафан и его сестра противились попыткам Саула убить Давида (1 Цар. 19, 20). Когда правление Саула стало невыносимым, Самуил провозгласил Давида его преемником, свергая таким образом царскую династию (1 Цар. 15:30, 16:1).

Пророк Илия открыто выражал свое возмущение бесчестным правлением царя Ахава (3 Цар. 17:1, 18:1-4). Во времена правления Иорама и его матери Иезавели пророк Елисей провозгласил Ииуя новым царем, призывая к свержению Иорама (4 Цар. 9:1-10:29). Пророк Иеремия, полагая, что политика царя Седекии приведет к уничтожению Иерусалима, призывал народ не подчиняться закону и бежать в Вавилон (Иер. 38:2, 37:13). Даниил не подчинился царю Дарию и продолжал возносить молитвы Богу, зная, что будет за это брошен ко львам (Дан. 6:4-10). Мардохей и Эсфирь нарушили персидские законы, но прекратили геноцид царя Артаксеркса и его министра Амана (Есф. 3:1-2, 4:1-2, 4:13-16, 5:9).

В Новом Завете мы видим Иоанна Крестителя, обличающего царя Ирода за его аморальное поведение (Мк. 6:17-18). Апостол Павел призывал Феликса к праведной жизни, указывая на возможность Божьего осуждения за неповиновение (Деян. 24:25). Наконец, Сам Христос не промолчал, когда его ударил в лицо служитель первосвященника, но сделал ему замечание: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?» (Ин. 18:23). Позже апостолы неоднократно заявляли о своем неповиновении властям, когда их требования идут в разрез с волей Божьей: «Судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога? (Деян. 4:19) или «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5:29). Все это примеры неповиновения светской власти без претензии на ее свержение насильственными средствами.

Потому мы не можем согласиться с теми людьми, которые отождествляют пацифизм с идеей попустительства или полного безразличия к моральным вопросам. Они ошибочно считают, что пацифизм есть непротивление злу, а не злому, т.е. носителю зла. В действительности же, пацифизм борется со злом при помощи мирных средств, а именно убеждения. Поэтому правильно понятый евангельский пацифизм не есть согласие со злом, но обличение этого зла, хотя и без претензии на силовые методы борьбы с ним. Поэтому в христианском смысле разоблаченное зло есть зло, обреченное на поражение.

1.2. Анализ типичных возражений христианскому пацифизму.

Сторонники христианского милитаризма всячески пытаются опротестовать доказательства христианского пацифизма. Одним из их контраргументов является совет Иоанна Крестителя, данный римским воинам (Лк. 3:14). Конечно, этот текст Писания выступает в пользу мнения наших оппонентов, однако важно вникнуть в суть самого вопроса воинов? Эти воины в действительности хотели узнать, что им нужно было делать, чтобы достойно встретить Мессию. Стало быть, этот пример не относится к новозаветной эпохе, в которой «меньший (в Царстве Небесном) больше» Иоанна (Мф. 11:11). Поэтому Иоанн жил лишь ветхозаветными представлениями о Царстве Мессии.

Между тем, даже Иоанн Креститель дал здесь воинам серьезные намеки на их бесплодность для Бога, когда ограничил их функции следующим: «Никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем» (Лк. 3:14). Никто из воюющих воинов исполнить этого не может. В качестве отмщения они и обижают, и обманывают, и грабят своих врагов. Открытое же выступление против римлян в то время могло стоить Иоанну жизни, которая согласно Божьему промыслу должна быть потрачена на достижение другой цели. Поэтому его проповедь носила переходной характер.

Еще одним типичным возражением против христианского пацифизма часто выставляется текст Рим. 13:1-7. Конечно, в определенном смысле власти являются исполнителями воли Божьей (Рим. 13:4), но исполнителями невольными, подобно фараону, Навуходоносору, Киру и прочим друзьям или врагам Израиля. Если же Бог использует их как средство вразумления Своего народа — поощрением ли или наказанием без разницы — какое мы имеем право противиться такому «Божьему слуге»? Никакого. Подобно тому, как Иеремия призывал иудейского царя сдать город вавилонским завоевателям, мы должны расценивать современную агрессию, допущенную нам Богом в специальных Его целях. Власти способны осуществлять лишь незначительную часть воли Божьей. Они исполняют ее лишь в рамках естественных возможностей, Церковь — сверхъестественных, которые в своем чистом виде не совместимы друг с другом.

В тексте Рим. 13:1-7 Павел говорит о том, что христиане должны повиноваться властям в специфическом смысле: как Христос не уклонялся от поцелуя Иуды. Это непротивление богоборчеству, которое, разумеется, имеет свой предел (Мф. 14:4; Ин. 18:23; Деян. 5:29; Еф. 5:11). Предшествующий контекст Рим. 12:14-21 призывает верующих «благословлять гонителей», то есть Павел говорит далее именно о богопротивной власти, которой нельзя «мстить» (Рим. 12:19).

Исключительные примеры: изгнание Христом торговцев из храма (Ин. 2:15) и повеление взять Его ученикам с собой мечи (Лк. 22:38). Сказанное в Мф. 10:34 не имеет отношения к пацифизму. При этом, нет уверенности, что Христос применял бич к людям, а не только к животным. Также «повеление» Христа взять мечи звучит как позволение для того, чтобы сбылось пророчество (ср. Мк. 14:48), особенно если принять во внимание совершенно обратную позицию: «Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут» (Мф. 26:52). Выражение «прогоняли полки чужих» (Евр. 11:34) уж никак не говорит о подлинной вере, если осуществлялось при помощи плотской силы. В нем скорее речь идет о трубах и светильниках Гедеона, чем о геройской силе Самсона. Не смиренное ли страдание Христа убедило римского сотника воскликнуть: «Воистину Он был Сын Божий» (Мф. 27:54)?

Итак, христианский пацифизм опирается на принцип ненасилия Христа (Мф. 5:39;7:1; Лк. 6:27-38; 1 Пет. 2:19-23; 3:9; Рим. 12:14-21; 1 Кор. 4:5,9-13; 6:7). Апостолы Павел и Петр также призывали к повиновению любой власти: добра ли она, или зла (1 Пет. 2:13-14; Рим. 12:14,17-13:8). В последнем случае речь идет не о просто гражданском повиновении, а о политическом непротивлении. Что же касается сферы владения человеческими душами — это область исключительной власти Бога (Мф. 5:33-37; Деян. 4:19;5:29). Только этот мир, а не завоеванный кровавой ценой, отличает мир, дарованный Христом (Ин. 14:27). Христианин имеет право быть воином лишь для «перенесения страданий» (2 Тим. 2:3; ср. 2 Кор. 10:3). В этом праве на смерть было «семя христианства».

2. Пацифизм и история.

2.1. Исторические подтверждения христианского пацифизма.

Разумеется, в истории христианства имели самые разнообразные случаи «благочестивого» принуждения, например, призыв епископа Гиппонского Августина к подавлению движения донатистов при помощи светских властей, или сожжение ученого «еретика» Михаила Сервета по требованию швейцарского реформатора Жана Кальвина в Женеве. Как видим, принципы пацифизма отрицались как католиками, преследующими, например, гугенотов во Франции, так и протестантами, например, топивших в реках анабаптистов в Германии. Печально осознавать, как быстро прежде гонимые становились гонителями, вызывая еще большую ненависть прежних гонений (вспомним, расправы над голландскими протестантами, учиненные ревностным католиком Альбой).

Хотя пацифизм исповедовали многие неофициальные христианские учения (катары, вальденсы, моравские братья и др.), нас, прежде всего, интересует состояние этого вопроса в протестантских учениях. Нам хорошо известно, что Ульрих Цвингли умер в религиозной войне, Жан Кальвин допускал возможность восстания против несправедливого правителя, а его преемник Теодор Беза отстаивал не только право, но обязанность христиан к восстанию против тирании. Оливер Кромвель, призвав Божественное благословение, учинил кровавую резню над ирландскими католиками.

Примеров этому большое множество, но во всех этих и подобных им случаях мы сталкиваемся с фактом нарушения веротерпимости как элементарного уровня проявления пацифизма — не побуждать других людей к изменению их убеждений средствами политического или какого-либо иного вида насилия. Разумеется, за этими кровавыми событиями было легко не заметить значительных деятелей пацифизма. Вершиной человеческого злодеяния, разумеется, является расправа над самими пацифистами, не представляющими в реальности никакой опасности ни государству, ни Церкви. Фактически, это и есть самый святой вид мученичества.

Напомним, что за всю историю человечества люди не воевали где-то около трехсот лет. Тем не менее, против войны восставали все в человеческом роде, включая и самих воюющих. Первыми пацифистами в моральном, а не просто в пантеистическом смысле, были стоики. Еще Сенека выступал против принуждения свободы других, веря, что добро не бывает безответным: «Неустанным благожелательством можно завоевать расположение даже дурных людей, и нет такой черствой и глухой к достойному души,.. которая не любила бы добро и, в конце концов, не отблагодарила бы благожелателя» (цит. по: Швейцер А. Культура и этика. — М. — 1973. — с. 149). Ему вторил Марк Аврелий: «Самый лучший способ отмщения — не отвечать злом на зло. Достоинство человека в том, чтобы любить даже тех, кто его оскорбляет» (цит. по: Швейцер А. Культура и этика. — М. — 1973. — с. 150).

По этой причине естественные формы противления войне не противоречили христианским, а подтверждали их правоту. Христиане вполне могли задействовать их в своем деле. Тем не менее, никто не говорил о пацифизме — словом и делом — так ясно, как это делали христиане. Только Христос мог заявить о подлинном ненасилии таким образом, что превзошел индуистское преклонение перед обычной жизнью. Господь Иисус не просто заявил о Своем непротивленческом кредо, Он его явил Своей жизнью (Мф. 11:29).

Конечно, и в традиционном иудаизме были слышны призывы к мирному решению конфликтных ситуаций (Филон Александрийский, Исаак Арама, Исаак Абраванель, Моше Авигдор Амиель) или к осуждению участия в войнах священнослужителей (Моисей Маймонид). Правда, согласно Мишне (Санхедрин 1:5), возможна и наступательная война при условии принятия решения всех членов Верховного Синедриона и его подтверждения Богом «через урим и тумим» (Исх. 28:30). Комментируя это высказывание, современный раввин Норман Соломон пишет: «Эти институты прекратили существование две тысячи лет назад, и в настоящее время отсутствие «компетентных властей» фактически исключает возможность ведения необоронительных войн. В иудаизме не существует эквивалента концепции английских пуритан XVII в., объявлявших войны «заповеданными Богом» только на том основании, что решение их лидеров считалось соответствующим воле Божьей» (Соломон Н. Иудаизм и этика войны // Международный журнал Красного креста, т. 87, № 859, 2005, с. 83). Сказанное можно справедливо отнести и ко всем видам войн. Никто из нас сегодня не вправе вести ни «священные», ни обычные войны без специального Божьего изволения.

В целом же евреи не были пацифистами, что объясняется известной ограниченностью ветхозаветной морали. В 167 году до Р.Х. греки, владея Палестиной, пытались изменить и переделать под эллинизм все в Иерусалиме. Антиох Эпифан в этом деле дошел до того, что осквернил храм принесением на жертвеннике свиньи. Ссылаясь на традиции «священной войны», Маккавеи на сто лет изгнали греков из Палестины, но в 69 году до Р.Х. она оказалась снова завоеванной, на этот раз уже римлянами. Римское правление было жестоким и ненавистным для евреев. Невыносимое бремя рабства лежало на свободолюбивом народе. Еврейская религиозная жизнь была под постоянной угрозой из-за множества попыток язычников осквернить Иерусалимский храм.

Поэтому неудивительно, что в первом веке евреи особенным образом ожидали Мессию. Иосиф Флавий, Тацит, Светоний писали, что именно мессианские ожидания послужили причиной начала Иудейской войны (67-70 гг. по Р.Х.). Поскольку иудеи ожидали, что Мессия положит конец римскому правлению, римляне видели угрозу в любом претенденте на мессианский титул. К моменту появления Иисуса Христа с Его мессианской миссией в Палестине было несколько группировок, имеющих особое мнение по вопросу насилия и использовавшие соответствующие методы борьбы с римской оккупационной властью. В частности «зелоты» (это слово означает на еврейской языке «кинжальщик») считали, что убийство противников, врагов Израиля (а именно так они воспринимали римлян) — есть прямая религиозная обязанность. Тот факт, что Христос не поддержал движения зелотов, является весьма показательным.

Фарисеи также считали римлян своими врагами, но искали благоприятных политических обстоятельств для осуществления восстания. Совершенно иначе на этот вопрос смотрели саддукеи и ессеи. Первые поддались принудительной эллинизации, не чиня ей никакого сопротивления, а вторые полностью отошли от общественной жизни, бежав в пустыню, и предались ожиданию скорого прихода Мессии. Именно в такой атмосфере насилия, притеснения и мессианских ожиданий и появился Иисус, Который провозгласил совершенно другой путь — путь страданий и служения даже врагам. Только таким путем мы можем объяснить само появление христианского пацифизма.

Нас весьма впечатляет тот факт, что абсолютное большинство первых христиан были пацифистами. Историкам известно множество случаев мученичества за отказ служить в римском войске. Это положение оправдывает Иустин Мученик во всех своих трудах. «И мы, которые прежде один другого убивали, не только не враждуем с врагами, но, чтобы не солгать и не обмануть делающих допросы, с радостью исповедуем Христа и умираем» (Первая апология, 39).

Описывая отношение первых христиан к воинской службе, он цитирует Марка Аврелия: «Они (христиане) приступили к делу не приготовлением стрел, оружия и труб: это им противно по уважению к Богу, которого носят в совести... Повергнувшись на землю, они начали молиться не только за меня, но и за все бывшее войско» (Первая апология, 78). В другом своем трактате он пишет: «Каждый из нас, будучи прежде исполнен войною, взаимным убийством и нечестием всякого рода, по всей земле переменил воинские орудия, — наши мечи на орала и копья на земледельческие орудия — и мы возделываем благочестие, праведность, человеколюбие…» (Разговор с Трифоном иудеем, 110).

Ему вторит Афинагор Афинский, говоря о невозможности христианину даже смотреть на гладиаторские поединки: «Мы, думая, что смотреть на убийство почти то же, что совершать оное, отказываемся от таких зрелищ. Как же мы, которые даже не смотрим на убийства, чтобы не приобщиться преступлению, можем сами быть убийцами? Если мы утверждаема что женщины, вытравляющие зародившихся младенцев, делают человекоубийство и дадут Богу отчет за вытравление, то как же сами станем убивать человека?» (Прошение о христианах, 35).

Тертуллиан в своем трактате «О венце воина» высказывает прямое осуждение участие христианина в войне: «Прежде всего, нужно рассмотреть, могут ли христиане вообще быть солдатами… И будет ли законным воевать мечем, когда Сам Господь провозгласил, что взявший меч от меча и погибнет? И как будет участвовать в сражении сын мира?... Конечно, совсем другое положение, если он становится верующим, находясь на военной службе… Однако, как только он принимает веру и запечатлевает её (при крещении), — необходимо сразу же или оставить службу в армии, как поступают многие, или же совершать такие действия в армии, чтобы не согрешить против Бога и не делать того, что не допускается даже вне военной службы; или же, в конце концов, он должен страдать ради Бога из-за принятой веры. Ибо клятва при поступлении на военную службу не может быть нарушена без наказания и не освобождает от мученичества» (О венце воина, 11).

Как видим, Тертуллиан допускал и возможность службы христиан в армии без отступления от принципов пацифизма. Именно в этом смысле нужно понимать его слова: «Мы с вами и плаваем, и отправляем военную службу, и занимаемся сельским хозяйством, и торгуем, публикуя о своих искусствах и работая для вашего пользования» (Апология, 40).

В другом своем труде он пишет против самозащиты христиан: «Существует и другое сильнейшее побуждение к нетерпению, — страсть к мщению, служащая или честолюбию или злобе… Поэтому безусловно предписывается, чтобы за зло не было воздаваемо злом (Рим. 12:21). Одинаковое действие имеет и одинаковую отплату (meritum). Соображаемся ли мы с этим, если, отвращаясь (от дурных действий), не будем иметь отвращения к мщению. Какую честь воздадим Господу Богу, если себе самим присваиваем право защиты? … Сомнительно ли это для нас в отношении к Господу, столь справедливому в оценке (деяний) и столь могущественному в осуществлении (своих) действий? Каким образом можем верить, что Он есть Судья, если Он не есть и Каратель? Это Он Сам обещает нам, говоря: "Мне отмщение и Аз воздам" (Евр. 10:30), т. е. Мне — терпение и Я за терпение дам награду. Ибо когда говорит: "не судите, да не будете судимы" (Мф. 7:1), то разве Он не требует терпения? Кто не будет осуждать другого, как не тот, кто будет иметь терпение не защищаться?» (О терпении, 10).

Дошедший до нас исторический документ III века "Завещание Господа нашего Иисуса Христа" гласит: «Солдат, если желает креститься, должен отказаться от военной службы, а уже уверовавший, не должен поступать на военную службу под угрозой отлучения от церкви». Подобно ему и литургико-канонический памятник V-го века «Правила Ипполита», основывающиеся на произведении святого Ипполита Римского «Апостольское предание», стоит на позициях, близких к убеждениям Тертуллиана, т.е. запрещают занимать христианам офицерские должности, принимать присягу и участвовать в убийстве человека (см: Kapaшeв А. Отношение христиан первых трех веков (до Константина Великого) к военной службе. Рязань, 1914, с. 45-46). Правда, 13-й канон Ипполита говорит только о запрете носить на голове воинский венец, воздерживаться от злых речей и ничего не говорит об убийстве на войне, т.е. не считает это препятствием для принятия в Церковь христиан, несущих службу в мирное время и при соблюдении данных условий (там же, с. 47). Поэтому и в 14-м каноне встречается разрешение нести воинскую службу для христианина, если он будет взят рекрутом, т.е. не добровольно (с середины второго века в римской армии была установлена обязательная воинская повинность). Но и в этом случае христианин не должен проливать кровь, иначе он может быть лишен Причастия до полного раскаяния (там же).

Таким образом, мы можем утверждать, что первоначальное христианство не признавало идей милитаризма. По крайней мере, как свидетельствует Байтон (R.H. Bainton, Christian Attitudes Toward War and Peace (New York: Abingdon Press, 1960), 67). Об отказе верующих служить в армии сообщали даже такие враги христиан, как Цельс (цит. по: Ориген «Против Цельса», VIII, 68-75). С начала третьего века мы встречаем свидетельства о пребывании христиан в армии, но снова-таки на пацифистских условиях: христианин мог нести службу, но не мог применять оружия в целях убийства других людей.

2.2. Средневековое отступление от первоначальной позиции.

Отход от первоначального пацифизма, разумеется, начался с появлением у исторической Христианской церкви государственной поддержки и власти. По этой причине христиане оказались в римской армии при Константине и, по некоторым данным, даже составляли четверть его войска. Было трудно не соблазниться легализацией своей веры (эдиктом 313 года христианам давались лишь равные права) и тем внешними преимуществами, которые она давала. Константин особо покровительствовал христианам подобно тому, как Юлиан Отступник — язычникам, и по этой причине увольнял христиан со службы, ссылаясь как раз на то, что они не вправе воевать. С легкой руки Константина Великого крест сделался символом не страданий как цены духовного спасения, а чисто плотской победы Христа.

В 375 году император Феодосий утвердил христианство как государственную религию империи (причем единственную), так что церковь воспользовалась государственной властью для принуждения язычников, поступая почти так же, как в свое время поступало с нею римское язычество. Так церковь вступила в сделку с государством, расплачиваясь за его услуги своей чистотой. Фактически она начала провоцировать насилие, плоды чего и должна была пожать.

Если не считать Амвросия Медиоланского, который пытался совместить службу в армии с христианством, лишь со времени Августина можно говорить о первом доктринальном оправдании христианского милитаризма. И было это связано с тем, что Августин создал учение о «справедливой войне», как и освятил физическую расправу над еретиками. Он просто увидел как пополнилась его церковь «новообращенными» через применение силы. Это было выдано им за великое благословение и даже выражение непреодолимой благодати Бога.

Примечательно, Августин толковал текст Писания Мф. 13:38 таким образом, что «полем» у него оказалась Церковь, а не мир. По этой причине появлялась необходимость очищения от плевел Церкви, а не мира, и возлагалось это дело вовсе не на Ангелов, действующих лишь «при кончине века», а на «избранников» Божьих, призванных совершать это очищение в настоящее время. Таким образом подлинный смысл учения Христа был искажен, а идея религиозного насилия получила богословскую санкцию, что в последующее время привело к возникновению инквизиции с ее изуверскими методами пыток и казней.

Августину принадлежат слова: «Не нужно достигать мира, чтобы воевать, но нужно воевать, чтобы достигнуть мира». С тех пор весь мир и воюет, разбираясь кто прав, кто виноват. Хотя Августин пришел к идее «справедливой» войны не без внутреннего борения, однако именно под его авторитетом в католической церкви в будущем вершились «крестовые походы», борьба с ведьмами и инквизиция. Причем заповедь «не убивай» относилась лишь к «своим», а не ко всем христианам, как и в Ветхом Завете (вспомним разгром Константинополя во время четвертого крестового похода). Каждый стремился приписать себе право быть наказывающим орудием в руках Бога.

Однако даже в более позднее время в Церкви еще поднимался вопрос о недопустимости участия христиан в войнах и несения службы в армии. Так, например, Первый Вселенский (Никейский) собор (325) в двенадцатом своем каноне определяет строгую «эпитимию», т.е. наказание, за возвращение в войска христиан, уже оставивших однажды оружие по своим пацифистским убеждениям:

«Благодатию призванные к исповеданию веры и первый порыв ревности явившие и отложившие воинские поясы, но потом, аки псы, на свою блевотину возвратившиеся... таковые десять лет да припадают к Церкви, прося прощения, по трилетном времени слушания Писания в притворе» (Книга Правил св. апостол, св. соборов вселенских и поместных и св. отец. М., 1893, с. 36). Уверовавшим воинам все равно не рекомендовалось носить офицерские звания и убивать людей на войне, а выполнять другие обязанности, не отказываясь от службы в армии. Поэтому даже в середине IV века св. Василий Великий (ум. 379) рекомендовал не допускать до Святого Причастия в течение трех лет воинов, виновных в убийстве людей (там же, с. 317). При этом само собой разумеется, что пребывать в наказании целых три года вряд ли смог какой-либо воин, особенно во время непрекращающихся военных действий.

В это же время св. Люцифер, епископ Кальярский, прозванный новым „Илиею", утверждал, что даже самое дорогое для христиан благо, свою веру, они должны защищать „не убиением других, а собственною смертью". А св. Павлин, епископ Ноланский (ум. 431), даже на рубеже IV и V веков считал возможным грозить геенной огненной за службу кесарю с оружием в руках. К этому же времени относится распространение христианства в Армении, которое было полностью пацифистским. Все это свидетельствует о том, что Церковь всеми силами пыталась защитить первоапостольское учение о ненасилии. Поэтому в ней существовал запрет священнослужителям вступать в воинскую службу (7-е правило Четвертого Вселенского Собора), а также запрет принимать в клир совершившего вольное или невольное убийство (5-е правило Григория Нисского).

Мирная ветвь католических монахов, разумеется, опиралась на более раннюю церковную традицию, связанную с раннепатристическим пацифизмом. Даже в среде католического клира существовало множество тех лиц, которые ясно высказывались против служения христиан в качестве судей или солдат. Одно из церковных правил гласит: “Если кто является солдатом среди верующих, и среди наставляемых… и судьею с мечом или главою префектов… пусть он оставит службу, или же да будет отвергнут. Ибо он презрел Бога своим помыслом, и оставил то, что от Духа, он возвеличил себя во плоти, и отнесся к вере с презрением”.

В Средние века было много отказчиков брать в руки оружие, однако о них мы знаем очень мало по причине сокрытия таких случаев. Например, учитель сына Константина Лактаций защищал человека, который отказался от военной службы. В течение четвертого и даже пятого веков мы встречаемся с христианами, которые отказывались от службы в армии, но они представляли собой явное меньшинство, поскольку их не поддерживала церковь, официальной политикой которой была поддержка войны.

Поэтому пацифизм не исчез полностью с принятием Католической церковью принципа «справедливой войны», растягивающего саму эту справедливость до откровенной мести. На рубеже первого и второго тысячелетий в клюнийском монастыре во Франции началось движение за утверждение «Божьего мира». От крестьян до короля все давали клятву не развязывать военных действий первыми, избегать любого рода вражды и насилия над бесправными людьми. Отсюда идет обычай прекращать войну в празднования Рождества и Пасхи. Однако уже через сто лет эти обещания были забыты перед лицом угрозы со стороны мусульман.

Тем не менее, даже в пору крестовых походов среди католиков раздавались здравые голоса. Например, Жерар из Камбре настойчиво утверждал, что мир в большей степени зависит от духовного возрождения, чем от законного или справедливого использования силы. Глашатаями примирения между людьми был Франциск Ассизский, Иоахим Флорский и даже Уиклиф и его друг Херефорд. Более последовательно пацифизм отстаивали критики официальной церкви — катары, вальденцы, францисканцы-терциарии, а также гуситы, в частности сторонники мнения Петра Хельчицкого, сотрудника Яна Гуса. Против христианских войн выступили и известные христианские гуманисты Николай Кузанский, Томас Мор, Эразм Роттердамский, Ян Коменский и другие. Причем эти пацифисты осуждали службу именно в «христианском» войске. Это и понятно, поскольку «справедливая» война в то время означала убийство другого христианина за его «неправоту».

2.3. Возрождение христианского пацифизма.

Представители Радикальной Реформации были носителями смеси идей таких христианских течений, оппозиционных католичеству, как: павликианство (650 г. н.э.), альбигойство (1022 г. н.э.), катарство (1050 г.) и вальденство (1170 г. н.э.). Специалисты считают эти учения родственными между собой по своим доктринам, хотя эти доктрины содержали в себе и небиблейские элементы. От этих оппозиционных течений анабаптисты унаследовали три библейских доктрины: (1) отказ от союза Церкви с государством, (2) пацифизм и (3) учение о необходимости крещения во взрослом состоянии. Все они преследовали цель возвращения к первоапостольской чистоте верующих и противопоставлялись формальной принадлежности к Церкви.

Неудивительно, что за приверженность этим доктринам предшественников анабаптистов католики преследовали еще до наступления Реформации. Неслучайно имя “анабаптисты” стало общим названием всякой оппозиции официальной церкви, будучи известно задолго до времени протестантской Реформации. Следовательно, анабаптизм был отвергнут римско-католической церковью почти на тысячу лет раньше появления лютеранства, цвинглианства и кальвинизма. Таким образом именно он был первой попыткой реформации официальной церкви, которую последняя отвергла.

Все представители т.н. Магистратной или Государственной Реформации, включая и Мартина Лютера, были исповедниками «справедливой войны», за что некоторые из них и поплатились жизнью как, например, Ульрих Цвингли. В протестантской Женеве пылали живые костры из еретиков, многие из которых были лишь несогласными с Жаном Кальвином христианами. Взгляды Кальвина воплощал в Англии Оливер Кромвель, а в Шотландии — Джон Нокс. Самым убедительным доводом против идеи «справедливой» войны в это время был распространенный факт продолжительных войн, в которых по обе стороны баррикад оказывались «христианские» страны. Каждый считал свое право на войну справедливым.

Против этих злоупотреблений выступило мирное крыло анабаптистов, которые отвергали участие христианина не только в войне, но и в политике (напр. Конрад Гребель, Валтасар Губмайер, Менно Симонс). Кроме них последовательными пацифистами были квакеры, возникшие в середине 17-го века (напр. Джордж Фокс, Уильям Пенн, Роберт Баркли). Через Александра Мака (1679-1735), организовавшего в 1708 году Братскую церковь, пацифизм стал неотъемлемой частью пиетизма. Пацифизм в лице «моравских братьев» имел большое влияние на убеждения Джона Уэсли, основателя Методистской церкви. Все эти христиане имели примерно одни и те же пацифистские убеждения, сформировавшиеся в одну общую традицию.

По мнению Петра Хельчицкого (ок. 1390 — ок. 1460), оказавшего большое влияние на Льва Толстого, католическая церковь со времени Константина, став под защиту императорского меча, тем самым отвергла упование на Бога: «Христиане обязаны последовать Христу в терпении и смирении. Если же они отвергли терпение и смирение и прибегли к обороне императора, то уже перестали быть христианами» (Хельчицкий П. Сеть веры. — Нью-Йорк: Всемирное братство, 1921, с. 51). Перестав подчиняться Богу, церковь стала марионеткой в руках лишь прикрывающегося благочестивыми намерениями государства: «Гораздо важнее то, что светская власть не вменяет себе в грех убивать людей и учинять им всякие насилия и заставляет христиан ходить войною друг на друга и, таким образом, преступать заповедь Христову. Но хуже всего то, что эта власть проливает кровь праведных христиан за веру, считая их еретиками, между тем как она сама не ведает, что такое вера и что ересь» (там же, с. 24).

Бескомпромиссно Хельчицкий обличает преступный союз, состоявшийся между церковью и государством при императоре Константине: «Достоинство и сила церкви основывается не на земном величии, а заключается в терпении, с которым она переносит несправедливые гонения от света (мира) во имя Христово, и верующие гораздо больше преуспевали в духовном совершенствовании во время гонений, когда церковь не имела светской власти, чем потом, когда она приобрела ее от императора. Наперекор заповеди Христовой: «терпением спасайте души ваши», нынешняя церковь защищается от врагов своих мечом светской власти, ведет войны, платит злом за зло и впадает таким образом в смертный грех» (там же, с. 26).

Виновниками принятия церковью идей милитаризма Хельчицкий называет Киприана, Иеронима, Августина и Григория Великого. Цитируя Альберта Великого, жившего в тринадцатом веке, Хельчицкий возмущается его «добротой» по отношению к заблудшим чадам церкви: «Умерщвляя их, мы приносим пользу их душе. Оставаясь же в живых, они к своим тяжким грехам, прибавили бы еще и новые и, таким образом, увеличили бы для себя загробные мучения. Сокращая их жизнь, мы вместе с тем сокращаем для них и муки ада» (там же, с. 57).

Принципы светской власти, основанной на неравенстве между людьми и господстве одних людей над другими, несовместимы с основаниями власти духовной, прославляющей идеал братства и равенства во Христе: «Хотя христиане во многом превосходят других людей, но между ними самими установлено было равенство, и никто не должен был возвышать себя над другими. Поэтому истинный христианин никогда не посмел бы сделаться царем над христианами. Кроме того, для христиан обязательна апостольская заповедь — друг друга тяготы носить. Как же добрый христианин может решиться сам быть бременем для других, сделавшись царем?» (там же, с. 34). Поскольку все равны перед Богом, заявляет Хельчицкий, никто не в праве господствовать над другим, покупать его и подвергать его своевольному наказанию.

Примерно так же мыслили и представители меннонитского, квакерского и пиетического направлений пацифизма. Например, за несколько месяцев до разрыва с Цвингли Конрад Гребель писал: «Истинные христиане отвергают как мирской меч, так и войну, потому что убийство среди них полностью запрещено» (цит. по: Michael G. Baylor, ed., The Radical Reformation (Cambridge, 1991), PР. 42-43). Ему вторил Менно Симонс, утверждая в своих «Основах христианского учения»: «Наше оружие не разрушает города и страны, не сокрушает стены, не проливает кровь. Ибо это оружие разрушает царство зла и изгоняет дьявола из души человеческой... Христос — наша крепость; терпимость — щит наш; Слово Божье — наш меч; а наградой нам служит истинная непоколебимая твердая вера в Иисуса Христа. Мы оставляем железные мечи и копья тем, кто, увы, убивает человека, с той же легкостью, что забивает скот» (цит. по: Мир/Peace: Альтернативы войне от античности до конца второй мировой войны. Антология. Институт всеобщей истории РАН. М.: Наука, 1993, с. 58).

Пребывание в Слове Божьем, писал основатель квакерства Джордж Фокс в 1654 году, «устраняет основания для войн и, собрав наши сердца вместе, ведет их к Богу и друг к другу и приводит к тем началам, которые существовали прежде всех войн» (Fox G. Gospel Truth Demonstrated. In: Works, vol. I-VII. Philadelphia, 1831, vol. IV, Р. 43). В марте 1655 года, по требованию самого Кромвеля он написал следующее: «Я... отрицаю ношение или поднятие любого плотского меча против кого бы то ни было или против тебя, Оливер Кромвель, или против любого человека. Я заявляю это в присутствии Господа» (там же, с. 197).

Защита идеи пацифизма Робертом Баркли беспримерна: «Если сражаться за внешние и тленные вещи, поднимать войну друг против друга, даже против тех, кого мы никогда не видели и с кем никогда не ссорились и вообще не имели ничего общего, ничего не зная о причинах войны, которую власти каждой страны раздувают друг против друга, причины которой в основном не известны сражающимся солдатам, как и то, на чьей стороне лежит правда или неправда, и все же заражаясь такой злобой и ненавистью друг против друга, что все вокруг может быть разорено и разрушено для того, чтобы отменить одну форму богослужения и установить другую... Если творить все это и подобные вещи означает выполнять закон Христа, то наши противники — действительно верные христиане, а мы — жалкие еретики, позволяющие себя разорять, тащить в тюрьму, изгонять, избивать и жестоко обходиться с нами безо всякого сопротивления» (Barclay's Apology in Modern English. Manasquan New Jersey, 1967, Р. 437).

В отличие от меннонитов и частично пиетистов, занявших по отношению к государству сепаратистскую позицию, квакеры, в частности Уильям Пенн, учили, что истинное благочестие не должно уводить людей из мира сего, а должно делать их более способными жить в нём. Квакеры полагают, что эта цель достижима и в нынешнем мире, поскольку она является жизненно важной. Поэтому квакеры занимали активную социальную позицию, осуществимую в рамках возможностей теологии гражданского сопротивления. Члены общества Друзей, как они сами себя называли, продолжали помогать индейцам, бывшим рабам, освободившимся после гражданской войны, участвовали в движении за введение «сухого закона» и пацифистском движении.

Итак, к пацифистским церквам в постреформационный период относились следующие крупные протестантские конфессии: меннониты, квакеры, моравские братья и др. К 1776 году в США насчитывалось 60 тысяч членов церквей мира, наибольшее число которых представляли квакеры, среди общей численности населения в два с половиной миллиона граждан. Это была сила, с которой уже приходилось считаться как светским, так и христианским милитаристам. По этой причине пацифистское движение набирало силу не только в христианском мире, но и в секулярном обществе (Джон Локк, Иммануил Кант).

Большим достижением пацифистов девятнадцатого столетия явилось создание учения о мирном гражданском неповиновении. Сторонники этого учения считали своим долгом не просто не участвовать «в делах тьмы», но и препятствовать им ненасильственными средствами. Яркими представителями учения о пассивном гражданском сопротивлении в США были Уильям Ллойд Гаррисон (1805-1879), Генри Дэвид Торо (1817-1862), Лукреция Мотт (1793-1880), Адин Баллу (1803-1890), Элиу Баррит (1810-1879), а также Американское общество мира, возникшее в 1815 году.

Период Нового времени характерен борьбой пацифистов за утверждение принципа веротерпимости во всем мире, согласно которой в одной и той же стране могут физически сосуществовать люди, исповедующие различные (даже нехристианские) верования. Людям той поры казалось, что этим пацифисты показывали свое безразличие к Божественной истине, не терпящей компромиссов с грехом и злом, однако на самом деле они боролись за истину только при помощи средств убеждения, а не насилия. Поскольку пацифизм требовал примирения лишь в сфере внешней деятельности людей, но не в сфере их убеждений, веротерпимость следует отличать от беспринципности.

В этот период развития движения пацифизма появляется гуманистическая его разновидность, которая иногда окрашивалась в деистские тона. Тем не менее, опираясь на естественные моральные силы (см. Общее Откровение Бога), многие нецерковные пацифисты в деле международного пацифизма сыграли значительную роль. Например, в той или иной мере осуждали войны и призывали к миру между народами такие видные мыслители эпохи Просвещения, как Р. Уоллес, Дж. Свифт, Вольтер, А.Р. Тюрго, П. Гольбах, Д. Дидро, Ж.Ж. Руссо, Э. Бёрк, аббат Ш. Сен-Пьер, Дж. Беллерс, У. Годвин и другие. Никто из них не требовал ради утверждения всеобщего мира прибегнуть к насилию, как это делал, например, неистовый кюре Ж. Мелье, но они призывали монархов к проявлению разума, гуманности и нравственности. Даже Жан Жак Руссо, чье имя позднее начертали на своих знаменах неумолимые якобинцы, в своем сочинении «Суждение о вечном мире» (1761) предпочел отказаться от идеи вечного мира, если тот предполагалось достигнуть «лишь при помощи средств насильственных и опасных для человечества».

Отличительной чертой гуманистического пацифизма секулярной его разновидности было отсутствие уверенности в возможности полного уничтожения войн. Например, даже такой антимилитарист, как Вольтер, и тот не мог себе представить такой эпохи, когда войны будут полностью уничтожены. «Единственный вечный мир, который может быть установлен людьми, — писал он, — есть религиозная терпимость» (см. F. M. Voltaire, De la paix perpetuelle, Collection complete des oeuvres, Geneve — Paris, t. 28, Р. 105). Однако в возможности полного избавления от войн нисколько не сомневались христианские пацифисты, опираясь при этом не столько на естественное богословие, сколько на библейский авторитет, в частности, ветхозаветные пророчества о будущем всеобщем мире (Ис. 2:4; Мих. 4:3).

Представители же гуманистического пацифизма этого периода боролись в основном за уменьшение войн и их жестокости, ограничиваясь такими заявлениями: «Мудрое правительство предпочитает даже невыгодный мир самой удачной войне» (Гольбах). С христианской точки зрения, такой подход представлял собой компромисс с таким социальным злом как война. Лечить же последствия войны и в то же самое время нечего не делать для ее предупреждения равнозначно лукавству. Одним словом, христианские пацифисты были убеждены в том, что насилие нельзя оправдать ничем, даже если к нему прибегают из самых благих побуждений или лишь в исключительных случаях.

Тем не менее, нельзя сказать, что к двадцатому столетию евангельский пацифизм выродился в сугубо гуманистический. Против этого утверждения свидетельствует, например, пацифизм баптиста Уильям Ллойд Гаррисон (1805-1879), конгрегационалиста Дуайта Муди (1837-1899) и меннонита Джона Йодера (1927-1997), даже если не брать в расчет борца за права негров чернокожего баптистского пастора Мартина Лютера Кинга. Конечно, в двадцатом столетии пацифистам не удалось предотвратить две Мировые войны, направленные на передел мира. При этом они столкнулись с проблемой неафишируемых интриг, предпринятых правительствами ведущих стран Европы. В отличие от Первой мировой, Вторая мировая война явилась столкновением антагонистических социально политических систем, которое после ее окончания было перенесено на страны социалистического лагеря. Опыт ослабления пацифистских позиций (вспомним, отход от них Райнхольда Нибура в США) в период войны с фашизмом, все же позволил христианским пацифистам понять важность использования ненасильственных мер борьбы со злом, которые довоенный пацифизм явно недооценивал. Разумеется, при помощи политики «нейтралитета» невозможно было обуздать никакого агрессора. Несмотря на это поражение, пацифисты добились очевидных успехов в ядерном пацифизме (Клаус Фукс, Фредерик Жюлио-Кюри, Джозеф Ротблат, Александр Дмитриевич Сахаров и др.).

Особенностью развития пацифизма в современный период является его выход за пределы традиционных пацифистских конфессий, причем уже не только протестантских. В качестве примера можно привести Пастырскую конституцию «О Церкви в современном мире» Второго Ватиканского собора, впервые выразившей полную совместимость идей пацифизма с католической доктриной. В двадцатом столетии быть пацифистом можно было в практически любой христианской церкви, т.е. даже в традиционно милитаристской, причем без серьезного риска быть изгнанным из нее. Здесь можно вспомнить Декларацию Объединенной пресвитерианской церкви (США) под названием «Миротворчество. Призыв верующего». Пацифистскую позицию открыто выразил в своей книге «Кинжал и крест» баптистский автор и профессор философии религии Кулберт Дж. Рутенбер. Сегодня о пацифизме свободно свидетельствуют такие современные авторы, как Джон Хорш, Эдвард Йодер, Мэлвин Гингерич, Гай Франклин Хоршбергер и Джон Йодер.

3. Пацифизм и современность.

3.1. Освящение меча в православии.

Недавно весь русскоязычный христианский мир потрясла одна необычная новость. 4 сентября 2007 года в Храме Христа Спасителя состоялся праздничный молебен и концерт в честь 60-летия ядерного оружейного комплекса РФ. Торжества проводились по благословению патриарха Алексия II. Служение молебна возглавил епископ Бронницкий Амвросий. После молебна состоялось вручение патриаршего вымпела-хоругви с образом святого Серафима Саровского лучшим воинским соединениям ядерного обеспечения России. Икона преподобного Серафима в качестве этого символа выбрана по той причине, что российский федеральный ядерный центр (Арзамас-16) находится в городе Саров, т.е. в месте подвигов прославленного русского святого. Воистину достойный повод для такого символизма...

Кажется, мы уже свыклись с тем, что православные священники вовсю освящают военные объекты и технические средства уничтожения людей. Освящение домашних животных, компьютеров, машин и даже дубинок милиционеров — для православия уже вчерашний день. За каждым родом войск даже закреплен отдельный «святой патрон». Так ветхозаветный пророк Илия объявлен покровителем воздушнодесантских войск. Что же необычного произошло в этот день? А то, что освящению, призвавшему Божье благословение, подвергся не обычное военное средство, а оружие массового поражения. Освящать атомное оружие, неизбежно влекущее за собой гибель огромного числа невинных людей — это уже не заурядная оплошность, а вызов небывалой степени наглости, о котором невозможно умолчать. Фактически событие это является верным симптомом духовной болезни современного русского православия, по крайней мере в лице Московской Патриархии.

Участие христианина даже в обычной войне было, есть и будет всегда проблематичным вопросом, поскольку учение Христа изначально ставило перед собой цель примирения между собой любых врагов. Стоит ли об этом напоминать уважаемым православным иерархам и титулованным богословам? А здесь произошло освящение атомной базы... С каких это пор Бог начал благосклонно относиться к применению атомного оружия? Не со времени ли сращивания архиерейства РПЦ МП с путинским правительством? Мало у Церкви было иуд-предателей, что ей нужно освятить еще одно отступление от Божьей воли?

Чем же можно объяснить этот преступный союз Московской Патриархии с Минобороны? Только отказом от своей миротворческой роли, предписанной Церкви самим ее основателем Иисусом Христом. Вспомним, как негодовал Лев Толстой на Русскую Православную Церковь, служащую кесарю вместо Бога, в своей книге «Царство Божие внутри вас» (часть 5):

"Вся жизнь христианских народов есть сплошное противоречие между тем, что они исповедуют, и тем, на чем строят свою жизнь: противоречие между любовью, признанной законом жизни, и насилием, признаваемым даже необходимостью в разных видах, как власть правителей, суды и войска, признаваемым и восхваляемым. Противоречие этого все росло вместе с развитием людей христианского мира и в последнее время дошло до последней степени». Как же много за свою историю Церковь свершила насилия руками государства! Неужели все повторяется вновь? Неужели Церковь снова согласилась на брак, который по своей сути никогда не может быть равноправным?

Русскому православию не привыкать к милитаризму и к служению власть имущим. С середины 1960-х годов оно отказалось от позиции политического нейтралитета, опиравшегося на учение Христа о разграничении религиозной и государственной сфер. Учение Христа об аполитичности Церкви подверглось замене концепцией «справедливого насилия», вплоть до признания необходимости революционного низвержения «режимов порабощения» (Поместный собор Русской Православной Церкви. 30 мая — 2 июня 1971 г. / Документы, материалы, хроника. М. 1972. — с. 100).

Итак, православные иерархи предприняли освящение насилия принципом справедливости, не заметив того, что под справедливостью понималась и понимается сейчас лишь изменчивая «законность» светской власти. Однако современному «кесарю» мало выражения такого верноподданничества Церковью, ведь современная война не может не подразумевать применения ядерного оружия. И он по-своему прав: духовенством сделан первый шаг, сделается и второй. Сегодня Церковь признает теорию «справедливой войны», завтра признает теорию «кто сильнее, тот и прав». В любом случае право решать, кто справедлив или кто сильнее (как угодно читателю), принадлежит «кесарю».

Как же христиане могут мириться с такого рода злоупотреблением церковных властей? Неужели Божественная благодать будет сопровождать атомную боеголовку, несущую смерть миллионам гражданских жертв? Действительно ли миллионам? Да, поскольку современная ее начинка на порядок выше, чем поражающая способность хиросимовской бомбы. Как известно, из 343 тысяч жителей Хиросимы 6 августа 1945 года сразу же погибло 70 тысяч и почти столько же получило увечья. Новая же ракета класса "Тополь-М", принятая на вооружение Россией в 2005 году, обладает мощностью в 1 мегатонну, соответствующей примерно 75 атомным бомбам Хиросимы 1945 года. На данный момент в России имеется 36 таких «Тополей». Не трудно посчитать, сколько они несут в себе смертей.

Несмотря на сокращение ядерного вооружения в конце прошлого столетия, оставшегося достаточно, чтобы свести с орбиты нашу планету несколько раз. По заключенному в 2002 году между Россией и США договору обе стороны могут иметь до 2 200 боеголовок. Всего в мире на положение 2004 года насчитывалось более 31 000 единиц ядерного оружия, девяносто пять процентов которого приходится на США и Россию. Более 16 000 из них находятся в боевой готовности.

Кроме того ничто не мешает сегодня обоим сторонам наращивать атомный потенциал, когда предыдущие договоренности не соблюдаются. По этой причине демонтированные ракеты могут быть восстановлены, а новые изготовлены, достигнув прежнего количества, но обладая новым качеством. Напомним, что в середине 1970-х годов в мире насчитывалось до 50 000 боеголовок, несущих разрушительную силу, в миллион раз превышающую силу бомбы, сброшенной на Хиросиму. Однако сколько бы их ни было, одной из них достаточно для того, чтобы сделать жизнь на Земле едва возможной, поскольку применение ее намного превзойдет последствия хиросимской или чернобыльской трагедии. В любом случае военные эксперты согласны с тем, что локальное ведение атомной войны невозможно.

На настоящий момент войну может начать любая из девяти стран, имеющих или разрабатывающих сейчас атомное оружие: США, России, Великобритания, Китай, Франция, Израиль, Индия, Пакистан и Северная Корея. Арабский мир ищет доступа к атомному оружию и, разумеется, рано или поздно он его приобретет вопреки всем санкциям ООН. Об этом свидетельствует положение в Иране. Кто сегодня может дать гарантию того, что атомное оружие не будет использовано в вероятной войне, например, Израиля с Ираном или США с Северной Кореей? Как же должны относиться этой войне христиане? Может ли христианин запускать баллистические ракеты с ядерными боеголовками, зная, что погубит огромное количество невинных людей? Если православные христиане будут благословлять такие ракеты в России, а протестанты в США, что из этого получится?

Может быть в современной войне следует ограничиться микроядерными ударами? Вряд ли кто-то из враждующих сторон согласится вместо ощутимого удара по противнику его просто слегка ущипнуть. Если враг уже не устрашился перспективы лишиться собственной безопасности, то разве он станет экономить на выпущенных ракетах? Как ни крути, а сегодня у человечества нет другой альтернативы войне, как политика переговоров и уступок. Как бы мы ни относились к пацифизму, без него нам не обойтись, ведь развитие военной техники достигло такого рубежа, что в современной атомной войне в отличие от обычных войн гражданских лиц гибнет больше, чем военных (об окружающей природе мы уже не говорим). Как ни целились американские ракеты по военным объектам Ирака, без большого количества жертв среди гражданского населения не обошлось.

Возможно кто-то возразит, что это мол издержки всяких войн. Однако, именно потому, что всякая война и влечет за собой ужасные издержки (тем более в виде огромного числа людских судеб), важно использовать для ее предотвращения любые средства. К тому же речь идет о христианском отношении к войне. Кто-кто, а именно христиане призваны со всей решительностью выступить против нарушения евангельского принципа об аполитичности Церкви, тем более когда на карту поставлена жизнь большого числа людей.

Давайте поближе присмотримся к этим «естественным» издержкам войн. В двух мировых войнах двадцатого века было убито приблизительно 60 миллионов человек. За весь минувший век вооруженные действия унесли, по некоторым данным, до 150 миллионов человеческих жизней! По подсчетам швейцарского ученого Ж.Ж. Бабила, за пять с половиной тысяч лет человеческой истории произошло 14 513 войн, в которых погибло 364 млн. человек! Исходя из данной статистики, трудно сказать, что речь идет об истории существования именно «человека разумного». Оказывается, мы заняты уничтожением друг друга больше, чем созидательным трудом (!).

Что там говорить о нас смертных, когда сами ученые-творцы атомного оружия из Лос-Аламоса создали организацию, выступившую с инициативой осуществления международного контроля над использованием ядерного оружия. Примечателен тот факт, что Клаус Фукс — кстати, потомок знаменитого квакера и пацифиста Эмиля Фукса (Фокса) — совершенно добровольно и безвозмездно передал советским спецслужба проектные данные по созданию атомной бомбы, преследуя единственную цель — избежания монополии на атомное оружие. Подобно Альфреду Нобелю, пытавшемуся своей благотворительностью заглушить голос совести, поздним покаянием отмечены жизни многих ученых, отличившихся на поприще создания атомного оружия (К. Фукс, А. Эйнштейн, Р. Оппенгеймер, А. Сахаров). Когда однажды Эйнштейна спросили, чем будут воевать люди в Третью мировую войну, он ответил, что не знает, но сразу же добавил, что знает точно, каким будет оружие в Четвертой: копья и стрелы. В его иронии сокрыта большая доля горечи.

Любая идеология войны спекулирует на национальном чувстве людей, однако атомная война неизбежно становится планетарной, а значит не выгодна даже самому победителю. Николай Бердяев писал в своей книге «Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности» о том, что современная война неизбежно ведет к ситуации, в которой «никто не победит. Победитель не в состоянии уже будет пользоваться своей победой. Все одинаково будут побеждены...» Отмечая зловредность мировой войны даже для самих победителей, он писал: «По сравнению с этой перспективой вся мировая война есть лишь семейная распря». Насколько же актуальнее стало это замечание с появлением «мирного» атома?

Свою книгу «Судьба России» (1918) Бердяев писал под впечатлением ужасов Первой мировой войны. Сегодня мир находится на грани нового планетарного противостояния, возникшего на почве обострения отношений между Израилем и арабским миром, а также США и Россией. В этой книге Бердяев указывает на духовные истоки любой из войн. Война есть следствие духовного банкротства, а не его причина. «Зло войны есть знак внутренней болезни человечества. Материальные насилия и ужасы войны лишь сыпь на теле человечества, от которой нельзя избавиться внешне и механически. Все мы виноваты в той болезни человечества, которая высыпает войной», — отмечал философ.

Во время Второй мировой войны Бердяев писал очень мало, однако одну статью он все же посвятил военной тематике. Это была «Война и эсхатология», опубликованная в журнале «Путь» (№ 61, октябрь 1939 — март 1940). В ней он пишет: «История должна кончаться, потому что история есть война. Есть эсхатологический момент внутри истории, как бы внутренний апокалипсис истории. Этот эсхатологический момент особенно остро чувствуется в катастрофические эпохи, в войнах, в революциях, в кризисах цивилизации... Война есть история по преимуществу и вместе с тем, война есть всегда касание конца истории». Как видим, после развязки Второй мировой войны мысли философа становятся созвучны предчувствию великого конца, высказанному ранее его великими соотечественниками К. Леонтьевым и В. Соловьевым.

Существует даже тенденция увеличения количества войн, о которой предсказано в Новом Завете. Всего за 50 лет (с 1945 по 1995 годы) произошло 80 войн. Из них лишь 28 войн совершались между отдельными государствами, 46 же были гражданскими или партизанскими войнами. В одном 1993 году 42 страны были втянуты в крупные военные конфликты, 37 других стран участвовали в сравнительно меньших по масштабу конфликтах.

В этой статье Бердяев наконец отвечает на вопрос о смысле войны: «Все готовы признать, что сама по себе война есть зло, хотя может быть и наименьшим злом. В войне есть демоническое начало. И вместе с тем, когда разразилась война, люди и народы не могут не ставить вопроса о смысле войны, они пытаются ее осмыслить, как и все значительные события жизни. Но терминологически ошибочно ставить вопрос о смысле войны. Война не имеет смысла, не может быть явлением смысла, война бессмысленна, есть надругательство над смыслом, в ней действуют иррациональные и фатальные силы... Война сама по себе не творит новой жизни, она есть разрушение». Итак, если война вообще бессмысленна, тогда «справедливая война» бессмысленна, по крайней мере, частично.

Бердяев предвидел, что если и будет конец этому миру, то скорее всего он осуществится в огне войны, которую мы теперь можем отождествить с ядерной. Между тем он был полон уверенности в том, что в завершении человеческой истории ответственную роль сыграет человек. «Конец мира и истории есть богочеловеческое дело и предполагает активность и творчество человека. Конец не ожидается, а уготовляется. Нельзя понимать конец только как имманентную кару и разрушение. Конец есть также задание человеку, задание преображения мира». Как человек отнесется к этой ответственности будет зависеть и конец человеческой истории. Выбор этот нужно будет сделать самому человеку. «Безграничная сила атома, — говорил Альберт Эйнштейн, — изменила все, кроме образа нашего мышления; и таким образом мы движемся к ни с чем не сравнимой катастрофе... Необходим новый тип мышления, если человечество должно жить».

Очень важно отметить, что в деле распространения пацифистских идей христианам суждено Богом сыграть ведущую роль. Если опасностей милитаризма не понимают светские правители — это полбеды, но если это делают церковные лидеры — это уже беда. Если неверующим людям свойственно противостоять «богочеловеческому делу», то Бог еще может повлиять на них через Свою Церковь, однако если Его замыслу воспротивится она сама, то к чему будет пригодна соль, потерявшая силу?

Итак, что же скажут о войне (и тем более атомной) сами христиане? Согласны ли они встать на защиту пацифистского учения Христа, или предпочитают склонить свои колени перед современными голиафами? От ответа на этот вопрос будет зависеть то, насколько они причастны к подлинному христианству, содержащемуся, по крайней мере, в моральном учении Иисуса Христа.

Одно из частых возражений против пацифизма состоит в том, что он мол не «работает» в политике. Однако оспорить это мнение могут результаты ненасильственных мер политической борьбы, примененные Махатмой Ганди в ЮАР и Индии и Мартином Лютером Кингом в США. Оба эти пацифиста находились под сильным влиянием нравственного учения Льва Толстого. Если Махатма Ганди и не был христианином, причем соблазнившись защитой Реформатской Церковью расизма в ЮАР, то Мартин Лютер Кинг был баптистским пастором. Каждый из них добился в области политики больших результатов, не нарушая ни евангельскую заповедь «о любви к врагам», ни принципа справедливости.

Мартин Лютер Кинг описывает свое понимание баланса между принципами любви и справедливости, обращаясь к тексту Мф. 10:16:

«Нам необходима и мудрость, и кротость, если мы хотим успешно двигаться к цели, то есть к свободе и справедливости. Те, кто не привык думать, полагают, что насилию нужно подчиниться, других путей нет. Они и подчиняются, покоряясь неравенству, выбирают угнетение… Безропотно принимая неправду, мы сотрудничаем с ней, а стало быть творим с нею зло. Среди нас есть и жестокие, озлобленные люди, которые хотят физической расправы с нашими врагами. Насилие дает только временную победу. Оно решает одни проблемы, но порождает другие, и никогда не приносит прочного мира. Если мы, борясь за свободу, поддадимся соблазну насилия, грядущие поколения получат в наследство беспросветную ночь отчаяния и злобы, нескончаемое царство хаоса. По тропам времен до нас доносится голос, говорящий пылкому Петру: «Вложи меч в ножны». Этому голосу вторит грохот. То рушатся народы, не внявшие словам Христа. Для нас, жаждущих свободы, есть третий путь — противление без насилия. Оно сочетает и мудрость, и кротость, но избегая благодушия глупцов и злобы жестокосердных. Я верю, что только так можно бороться в сегодняшнем мире с расовой неправдой. Сопротивляясь без насилия, мы сможем противостоять несправедливостям системы и любить тех, кем эта система держится. Мы должны трудиться ревностно и неустанно, добиваясь гражданского полноправия, но не дай нам Бог, друзья мои, использовать в этой борьбе недостойные средства — ложь, коварство, насилие, ненависть» (М.Л. Кинг. Строгий ум, кроткое сердце / Христианин, №3-4, 1991, с. 17).

К голосу этого христианина следует более серьезно прислушаться всем современным святителям меча. Если Господь Иисус дал Своим последователям «служение примирения» (2 Кор. 5:18), то однажды Он и спросит с них, как они его осуществляли. Сегодня удивляет не то, что пацифистские ценности не могут оценить светские люди. Удивляет то, что этим грехом страдают и христиане, цепляясь за шаткую идею «справедливой войны». Справедливая война есть средство достижения справедливости, а не изменения виновного. Справедливость лишь ставит диагноз, а не лечит больного. Сколько раз Закхею каждый встречный земляк говорил правду в глаза, пока он не встретил Того, Кто вопреки этой правде сел с ним за один стол. Сегодня нам нужно сесть за один стол с нашими врагами, по крайней мере, предложить им это в виде всепрощения и любви. Только такое понимание роли христианской «соли» и «света» в мире способно обеспечить мирное будущее людей.

Справедливость лишь отчасти характеризует христианство в том виде, в каком его принес на землю Христос. Пренебрежение этим фактом создает неразрешимую проблему борьбы за власть между Церковью и государством. При этом подлинному христианству совершенно не нужна власть, связанная с насилием. Мало того, она ему чужда, поскольку христиане пользуются в качестве средства достижения своих целей убеждением в истине, а не страхом наказания. Следуя только правилу «око за око, зуб за зуб» невозможно построить ни нормального государства, ни нормальной Церкви. С его помощью можно лишь превратить всех людей в беззубых слепцов и не более. Успех как государства, так и Церкви заключается в отказе от применения насилия. И если государству достигнуть этого вполне не под силу, то Церковь способна на такого рода подвиг, поскольку именно к нему и призвана Богом. Если она призвана к «служению примирения», тогда не может отвлекаться от этого служения на все постороннее. Иного выбора, чтобы сохранить свою христианскую идентичность, у Церкви нет.

Рано или поздно затеянная современными православными иерархами игра в справедливость закончится и самое «христианское» отношение к войне подвергнется обвинению в наглой нечистоплотности. Эти обвинения были, есть и будут, поскольку все связи с государством основаны на принципе силового принуждения. Фактически, никто из христианских милитаристов не любит разговаривать на эту тему, поскольку она дискредитирует сам обосновывающий их убеждения постулат — «справедливость в войне». Справедливого ведения войны нет и быть не может в условиях реального проявления зла. Христиане-милитаристы лишь позорят доброе имя христиан, участвуя в тех войнах, которые заведомо предполагают использование любых способов достижения победы.

Был только один образец веры, способной противостать всемирному насилию — это Иисус Христос, пришедший в мир в виде реального человека. Он принял на Себя беззащитность и уязвимость, чтобы показать превосходство любви над справедливостью, истины над силой, смирения над гордостью. Он столкнулся с жестокой реальностью порочного мира и пал его жертвой, но воскрес. И это Его воскресение продемонстрировало правоту Его пацифизма: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Ин. 12:24). Жертва любви не бывает безответной, и в этом состоит евангельский способ превращения сегодняшних врагов в завтрашних друзей. На земле же нет силы больше любви, способной отдавать себя в жертву за другого. Поэтому если добра в мире становится меньше, то в этом виноваты, прежде всего, сами христиане, заменившие учение Христа о непротивлении злу (вернее, злому) силой на ветхозаветный закон «око за око».

3.2. Перед лицом угрозы христианского милитаризма.

Христианский пацифизм обосновывается не только учением Иисуса Христа, заменившем ветхозаветную теократию на представление о «Царстве Божьем внутри нас», но и всей историей Его церкви, понимавшей заповеди Нагорной проповеди буквально. Даже такой рационалист как Лев Толстой и тот, прочитав Евангелие, понял, что непротивление злу является одним из самых очевидных признаков истинного христианства. Не в пример многим современным христианам, он смело выступил против церковно-государственной машины принуждения, отлажено работающей в России.

Какая же роль отводится Церкви в военном вопросе? В одном из сообщений по военной тематике можно было прочесть следующее: «Руководитель Георгиевского союза, побывав на празднике ВДВ 2 августа на псковском стадионе, выразил беспокойство: "Солдаты получают боевые навыки в полном комплекте — и кирпичи разбивают на голове, и лягушек едят с червяками, могут делать, что угодно, но мало силы духа". О какой силе духа говорит руководитель Георгиевского союза? Зачем же освящать религиозно то, что и так доведено до белого каления? Конечно, под прикрытием священной санкции война становится наиболее кровопролитной. И это понятно, поскольку кощунство над святыней человеческой жизни приводит к вовлечению в борьбу всех оккультных сил.

Освящение различных состязаний происходит не только в православной церкви, но и среди протестантов. В книге «Разговор начистоту: 100 вопросов, 100 ответов» Алексей Ледяев пишет о том, что церковь должна активно заниматься политикой и даже военными проблемами: «Без оружия мы не сможем защитить наши города от терактов и вторжения различных врагов. Поэтому моё отношение к армии и полиции таково: там должны быть только христиане там должны быть только богобоязненные люди, потому что именно им, Божьим людям, Бог даст такую стратегию, чтобы в кратчайшие сроки мы смогли бы разобраться со всеми криминальными структурами, со всеми враждебными и террористическими организациями» (Ледяев А. «Разговор начистоту: 100 вопросов, 100 ответов». — Рига: Авторское издание, 2006, с. 100).

Некоторые харизматические церкви прямо в молитвенных домах устраивают чемпионаты по борьбе, причем восточных видов боевых искусств. Например, Сандей Аделаджа обожает смотреть бокс по телевизору. Безобидное ли это увлечение или преклонение перед силой? Создаются военно-христианские союзы, капелланство в армии, на военных судах, тюрьмах и т.д. Христиане всех конфессий всеми силами оправдывают убийство, пусть даже как крайнее средство спасения от зла. Однако зло не только не уменьшилось в мире, но и процветает. А Церковь не только теряет влияние на мир, но и сама постепенно деградирует.

Сторонники христианского милитаризма почему-то никак не могут понять, что если христианам дозволено убивать, значит им дозволено и принуждать к спасению силой, ведь это является такой же благой целью, как и достижение победы над врагом. Однако разве можно забыть о том, сколько такая линия поведения причинила страданий и бед в истории христианства? Неужели одного этого замечания недостаточно, чтобы отрезвить воинствующих «плотскими орудиями» христиан?

Весьма печально, что орудием сатаны в его борьбе против исполнения Божьей воли на земле так часто выступали те, кто носил это имя. Среди великих тиранов числятся в прошлом люди, формально причисляющие себя к христианам (Торквемада, Иван Грозный, Наполеон Бонапарт, Адольф Гитлер и др.). По мнению специалистов все эти люди имели психические отклонения в своем умственном развитии, однако они погубили миллионы невинных людей. А может быть само стремление властвовать уже является психической патологией?

Действительно, один из современных специалистов в области психологии Ирина Владимировна Кряж в своей книге "Психология глобальных экологических изменений" (с. 179) отмечала следующее: «"Человеческая «гордыня», оцениваемая Бейтсоном как ключевое звено в «раскручивании» антропогенных экологических кризисов, побуждает вспомнить о «системе гордости» как ключевом понятии для объяснения невроза в поздних работах Карен Хорни (1945, 1950) [228]. Система гордости (идеализированное Я) рассматривается К. Хорни в ее оппозиции реальному Я: «идеализированный образ невротика не только является основой для ложной веры в собственную ценность и значимость, ...он узурпирует стремление невротика к развитию, к реализации своего потенциала. И это значит, что человек теряет заинтересованность в работе над своими трудностями и их разрешением, в реализации своих задатков, поскольку все его силы направлены на актуализацию собственного идеализированного образа. Это влечет за собой не только компульсивное стремление к мировому господству через успех, могущество и триумф, но и образование деспотичной внутренней системы, при помощи которой он старается превратить себя в богоподобное создание; это влечет за собой появление невротических претензий и гордыни» [228, с. 177]. Побуждаемый системой гордости, невротик считает себя вправе предъявлять окружающим неадекватные претензии и требовать их исполнения [там же, с. 179]». В любом случае, мы не должны сегодня верить тем политикам, которые втягивают собственный народ в ненавистную ему войну.

Граница между государством и церковью проходит через принцип пацифизма. Библия не может поддержать мнения о том, что государство с его аппаратом насилия было установлением Бога. Скорее первое государство создавалось на идее богопротивления (Быт. 10:8-10;11:1-9). Это мнение согласуется так же с учением Ж. Руссо о том, в самом лучшем случае государство строится и стоит на общественном договоре, призванном защититься от внешней опасности с помощью коллективного или представительного права применять силу.

Церковь не вправе ожидать от государства лучших условий, большее может ей только повредить. Так привилегии церкви, получившей статус государственной, привлекают в ее ряды невозрожденных людей, которые становятся фактором, дискредитирующим ее лицо. Поэтому христиане нисколько не связывают свою надежду на построение Божьего царства здесь на земле с использованием политических средств борьбы со злом. Последние способны лишь несколько и то лишь внешним образом сдержать зло страхом, но не способны преодолевать его на более высоком уровне, т.е. уровне сознания людей.

3.3. Что делать христианам на войне?

Каким должно быть поведение Церкви в период войны? Кто из настоящих христиан не знает этого? Конечно же, примирительным. Разве не этому учил Христос, призывая любить своих врагов? Тем не менее, реакция на недавние события в Грузии со стороны различных лидеров религиозных церквей свидетельствует скорее о том, что современная Церковь об этой своей обязанности забыла.

В своем интервью, данным журналисту агентства «Газета» Надежде Кеворковой 28 августа 2008 года и озаглавленном «Приходит война и где церковь?», глава Российского объединенного союза христиан веры евангельской (пятидесятников), епископ Сергей Ряховский в интервью "Газете" поведал нам нечто новое о том, что делать на войне христианам: «Наши прихожане были в ополчении, защищали свои семьи, свои дома, в сопротивлении были. Незадолго до нашего приезда они закончили давать показания следственному комитету как свидетели и очевидцы нападения Грузии на Южную Осетию. Как я могу их осудить? Они защищали свои семьи, свою землю, свой кров. Там все мужчины с оружием. У них другого выхода нет». Неужели уважаемый епископ действительно уверен в том, что наилучшим способом защиты своих семей является применение оружия?

В этом же интервью Ряховский сожалеет о том, что христианство поддается мирской ненависти: «Я вернулся из Цхинвали с мучительными вопросами: что нам всем делать? Форумы собирать? Все, что там произошло, требует осмысления... Пусть весь мир говорит, что Грузия — жертва, а мы захватчики. Главная опасность — если мы не сделаем уроков из нашего духовного бессилия. Что христианство несет? Ненависть?» Однако не эту ли ненависть он и культивирует, одобряя участие христиан в братоубийственной войне? В Грузии столкнулись в военном противостоянии не только несколько православных народов, а даже отдельные группы одного и того же народа — осетинского, территориально относящиеся к различным государствам. И при всем этом кто-то смеет сегодня заверять нас в том, что у них есть основания для участия в войне между их государствами?

Что же это получается: христианин имеет право только на убийство, инициированное вовсе не им? И его еще упрекают в том, что он малоактивно убивает своих братьев по крови и по вере? Какой ужас осознавать, что уже настало предсказанное Христом время о братоубийственных войнах, когда «мерзость запустения» пришла в «святое святых» Церкви — в ее руководство! Если сегодня одобрить междоусобицы в Осетии, завтра они перекинутся в другие места. Почему? Потому что никто не выступает против этого беззакония. Правительство же, виновное в разжигании конфронтации между братскими народами и даже между отдельными частями одного и того же народа, делает из этого молчания соответствующие выводы: «Ага, молчат, значит угрозы в наш адрес нет никакой». Это для него сигнал для развития дальнейших козней, оставшихся безнаказанными в моральном плане, что только и позволено делать Церкви Христа в вопросе обличения властей.

Ну ладно, неверующие люди боятся выступить за правду, когда это опасно, думая лишь о своем земном благополучии, но где же христиане? Где сегодня Церковь, некогда одним своим словом низвергшая навсегда в лету гладиаторские бои, дуэли, рабство и расовую сегрегацию? Где она? Почему она сегодня не заявляет о своей аполитичности по вопросу войны? Ведь всем уже становится ясным тот факт, что если сегодня промолчать об этом беззаконии, обнаружившемся в Грузии, завтра начнется братоубийство в Украине, а послезавтра в самой России. Ненависть не знает ни государственных, ни национальных границ. Единственное, что ее может остановить, это мужественное и бесстрашное обличение. Но кто это может сделать сегодня?

Неужели Церковь, искупленная тяжкими страданиями Христа, способна выступать за правду только тогда, когда сама довлеет над светским государством, и совершенно неспособна защищать ее перед лицом реальной угрозы собственного физического уничтожения? Неужели в своей истории она оставит лишь следы инквизиций, крестовых походов и диктатур типа женевской при Кальвине? Где современные мученики за правду? Или они предпочитают подставить под удар слабые моральные силы неверующих людей, в природе которых «образ Божий» еле теплится? Сегодня время говорить, действовать и протестовать, когда зло проявляется еще только в зародыше. Завтра возможность принять эту честь может и не представиться совсем.

В начале 1970-х африканскую Либерию возглавлял президент Всемирного Союза баптистов Уильям Толберт. Когда он узнал о преследуемых в СССР верующих, часть которых выступала против лишения их религиозных прав, то возмущенно произнес: «Пусть нам не нравятся законы, которые пишет государство, пусть они вопреки истине, мы все равно должны им подчиняться». Это он говорил отнюдь не как представитель мирового баптизма, и даже не как христианин, а как политический лидер. Если бы ему было известно, сколько церковных осведомителей находилось на службе атеистического государства, ему бы не пришлось делать столь скороспелых заявлений. В одной только Польше каждый шестой из действовавших при советской власти католических епископов (!) был официально зарегистрирован как осведомитель службы безопасности. Это ли не иллюстрация слияния Церкви с государством?

Разумеется, выступать против безбожной или бесчеловечной власти верующим людям нужно, но не революционным путем, а при помощи слова, обличающего грехи «сильных мира сего» сострадательно. Мы имеем право лишь на гражданское неповиновение, а не на применение силовых мер воздействия. Церковь имеет право лишь просить, но не требовать необходимых перемен. Как мы выражаем сожаление по поводу бесчеловечных злодеяний со стороны различных диктатур по всему миру, так же нам нужно призывать власти к посильному для них благоразумию. Политика силовых мер и давления неизбежно ввергает Церковь в водоворот борьбы за власть со всеми вытекающими отсюда последствиями. Между тем опасна и другая крайность: полное молчание, а еще хуже подыгрывание провокаторам.

Мы не успели забыть малодушия лидеров послевоенного братства ЕХБ. В 1960 году марионеточный Всесоюзный Совет ЕХБ издал два компромиссных документа: «Новое положение о ВСЕХБ» и сильно ограничивающее деятельность Церкви секретное «Инструктивное письмо старшим пресвитерам». «Письмом» запрещалось крестить людей до 18 лет, а старше этого возраста допускались к крещению лишь после сурового двух-трехлетнего испытательного срока. «Новое положение» запрещало проповедовать за пределами поместной общины, а свои проповедники могли это делать только в молитвенном доме; запрещалось присутствовать на богослужениях в других общинах и проводить собрания в частных домах; существовал запрет на оказание материальной помощи членам общины, оставлявший на произвол судьбы семьи арестованных единоверцев и оштрафованных за проведение религиозных обрядов. «Новое положение» также жестко регламентировало порядок проведения богослужений, отказывая в возможности использования многих видов музыкальных инструментов (например, гитары), в приглашении хора из соседней общины, в вынесение богослужения из молельного дома и др.

Разумеется, среди верующих начались массовые протесты против введения этих документов в действие. В ответ на непокорных грянули сильные гонения. В течение 1960-1963 гг. были арестованы около 200 активных борцов, однако это не ослабило, а укрепило движение «инициативников» за созыв чрезвычайного съезда ЕХБ. Несмотря на все усилия Хрущева расправиться с религией, этого ему так и не удалось сделать. Информация о гонениях на верующих в СССР все же просочилась на Запад. Пробил брешь в стене советской дезинформации баптистский миссионер из Дании Ульф Ольденбург. В августе 1970 года он посетил СССР в качестве туриста и имел возможность пообщаться с гонимыми баптистами в Средней Азии. За такую любознательность Ольденбурга выслали из СССР, но он смог рассказать западным верующим многое из того, чего не могли увидеть другие верующие туристы, вынужденные действовать по заданному сценарию.

В результате такой правозащитной деятельности значительная часть баптистской общественности Запада встала на сторону гонимых «инициативников» в СССР. В баптистских общинах на Западе сразу же развернули сбор, которые были переданы Совету родственников узников ЕХБ для распределения их между семьями узников. В адрес советского правительства посыпались десятки тысяч подписей баптистов США с требованием освободить Георгия Винса — секретаря СЦ ЕХБ, вновь арестованного в 1974 году. Это способствовало тому, что Винс оказался среди советских политзаключенных, которые были освобождены в обмен на советских шпионов весной 1979 года. Вскоре с Винсом встретился президент США Джимми Картер, баптист по вероисповеданию. Георгий Винс организовал заграничное представительство гонимого братства ЕХБ в США, в штате Индиана.

В 1976 году была образована Московская Хельсинская группа, сыгравшая большую роль в правовой защите баптистов-«инициативников». Советскому правительству скрыть свою игру в религию не удалось, несмотря на то, что подавляющее большинство высших церковных лиц существовавших в СССР религиозных конфессий были завербованы КГБ и являлись по существу доносчиками. Понимая бесполезность такой борьбы, последующие лидеры советского государства сделали из официальных церковных союзов послушную марионетку, использовав их в своих, атеистических, целях. Все остальные верующие объявлялись нарушителями религиозного законодательства страны. В период с 1961 по 1970 годы были арестованы 524 человека, среди которых 44 женщины. 8 человек за эти десять лет умерли в заключении. В 1971 году было произведено 48 арестов, в 1972 — 53, в 1973-1975 годы — 70. На 1 января 1980 года в заключении находилось 49 баптистов-«инициативников», однако к маю 1982 года, из-за осложнения международной обстановки, их стало 158, что составило половину всех находившихся тогда в заключении «за веру».

Самое большее, чего боится нечестивая власть — это разоблачающей ее правды, поэтому и тщательно маскирует свои беззакония под различными оправдательными предлогами. Искусством дезинформации и провокации владеет каждый диктатор, иначе его никто не поддержал бы в его начинаниях. Но рано или поздно правда обнаруживается. Вот, например, что вспоминает кандидат философских наук, доцент кафедры научного атеизма Фрунзенского, а затем Запорожского университетов, Борис Иосифович Гальперин, отвечая на вопросы корреспондента журнала «Вера и жизнь»:

«Одним из моих коронных аргументов как преподавателя атеизма был такой: 20-е годы, голод в Поволжье, а церковь жалеет золото, держит его, не желая помочь умирающим людям. И только ныне я узнал, что церковь сама предложила ценности, не имеющие отношения к культовой практике, но Ленин в закрытом письме Молотову давал указание воспользоваться моментом и разграбить церковь, и не для дела помощи. Он требовал расстреливать больше священников, чтобы и в третьем поколении помнили. Это потрясло меня, и я первым в университете вышел из партии, хотя пробыл в ней 40 лет и удостоился звания ветерана КПСС. Я указал в заявлении, что выхожу из КПСС по моральным соображениям, поскольку меня, как и всех остальных, обманывали, двигали мною, как пешкой, а я считал, что делаю большое дело». Это сделал атеист, в жизни которого уже и благодати Божьей-то ожидать не приходилось. А где же значительно более честные христиане? Неужели они все еще продолжают стоять в воинском строю, боясь поступить вопреки приказу, не считающемуся с их совестью?

Ряховский как подлинный представитель и член Общественной палаты, винит во всем лишь грузинского католикоса, как провокатора ненависти к грузинам: «Мне рассказывали, что в начале 1990-х патриарх Илия провозгласил, что всякий, кто убьет грузина, будет предан анафеме. Потом ссылались на неточность перевода, но слово не воробей... Что же, убить осетина, абхаза, русского можно, а грузина — нет? Это духовный фашизм, зараза, не знающая границ. В ответ она порождает ненависть. Вот в этом я вижу поражение духа. В душе моих братьев я увидел эту же рану. Они не знают, что делать». В любом конфликте невинных не бывает, поскольку на зло обычно отвечают злом. Как говорится «око за око» и до тех пор, пока всем не будет чем смотреть. Как видим, в зоне российско-грузинского конфликта проявилась злосчастная цепная реакция: ненависть от лиц правительства перешла на народ, а затем через него и на Церковь. В результате христиан втягивают в войну, так что они автоматически и безукоризненно соглашаются со всем, что делает их правительство.

Духовные лидеры РПЦ сегодня пытаются смыть кровь со своих рук, заявляя о том, что Церковь в этой безумной бойне в Грузии не причем. В своей статье под названием «Война на Кавказе: почему православные воюют друг с другом?», опубликованной агентством «АиФ» 28.08.08, заместитель руководителя Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи при Даниловом монастыре в Москве Юрий Белановский пишет: «Совершенно очевидно, что упомянутые краткосрочная война и признание независимости двух республик не имеют никакого религиозного мотива, никак не связаны с христианским вероучением, никак не подвластны мнениям религиозных лидеров. Войну развязали два светских государства с доминирующей секулярной культурой и народом, мозги которого промыты телевидением. Даже если бы именно Церкви решили делить сферы влияния, то они никак не смогли бы сделать это таким способом». А каким же способом православные церкви «решают сферы влияния», как не политическим?

Современная Церковь слилась с этим миром настолько, что даже в самом святом деле — миротворчестве — уже не стыдится изменить своему Господу? Она уже не следует за Ним, а как марионетка послушно исполняет госзаказ от своего правительства, против которого даже пискнуть не в силах. Вот она опозоренное достоинство христианства! Так было при Гитлере, Сталине и других диктаторах, так же продолжается и ныне. Никто не извлек из истории церковно-государственных отношений должного урока. Печально осознавать, что Церковь сегодняшних дней стала послушной «кесарю», а не Господу. Как мало среди ее лидеров тех, кто мог бы сегодня сказать: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам».

Взглянул на комментарии под статьей Белановского и обнаружил там следующее сообщение: «Вдумайтесь братья, что произошло и что ещё может произойти! Ведь все эти конфликты, начиная от Ферганской долины и заканчивая Приднестровьем, — "дети одних родителей", а плательщик — народ, который не так давно был одним целым. Как можно радоваться или быть довольным, если по сути убивают своих сестёр и братьев. У меня был шанс взять в руки оружие и пойти убивать, я отказался, чем и горжусь. Кто заинтересован в нашей резне? Кому мешает мир и процветание в бывших советских республиках, да и в самой Европе? Ответ содержится в понятии «кто виноват»».

Какая поляризация мнений! Но нас не удивляет то, что различные государственные олигархи решают свои проблемы ценою сотней и тысячей жизней своих же сограждан. Удивляет другое: почему христиане молчат против этого беззакония и не высказывают мирных протестов против действия своих правительств? Почему они не только не отказываются участвовать в сомнительных по своим оценкам войнах, но и одобряют военные действия своих единоверцев? Если бы каждый христианин поднял свой голос против сильных мира сего, да еще выразил протест против участия в инициированных ими войнах, мир узнал бы о том, что Церковь Христова еще жива и способна влиять на этот мир. Если бы все христиане заявили о своем праве не подчиняться «кесарю» в военном вопросе, тогда правительства сверхдержав подумали бы о необходимости достижения мира более серьезно.

Последние события политической жизни России свидетельствуют о том, что РПЦ не только отказывается от задачи идейно формировать силовые структуры власти, но и одобряет возможность ведения войны на религиозной почве. Различным способами духовенство РПЦ обязывает свою паству не только брать оружие, но и использовать его для защиты религиозных ценностей. Фактически, происходит возврат к использованию тех «плотских орудий», которые осуждал апостол Павел. Принципы ведения духовной брани превратились в принципы ведения плотской брани. Церковь, по крайней мере, в лице РПЦ, забыла о своем назначении превращать врагов в друзей при помощи любви, и занялась позорным делом уничтожения этих врагов при помощи насилия.

Удивительная солидарность, существующая в этом вопросе между российским правительством и Московской Патриархией, поражает. Идет милитаристская промывка мозгов как неверующих, так и верующих граждан России. Например, 28 февраля 2008 года в Москве презентовала патриотическая компьютерная игра "Правда о 9-й роте", которая представляет собой интерактивную реконструкцию исторического сражения, разгоревшегося в ночь с 7 на 8 января 1988 года в южном Афганистане между бойцами легендарной 9-й роты 345 парашютно-десантного полка и отрядами душманов-наемников. Как отметил разработчик проекта Дмитрий Пучков, игрокам «предлагается играть за наших — за тех, кто погиб, и за тех, кто остался жить. При этом полностью исключена возможность играть за противника".

Казалось бы, представили очередную патриотическую игру, да и ладно. Одной стрелялкой больше, какая здесь идеология? На этом можно было бы остановиться, но дело в том, что в данную PR акцию оказались вовлеченными и представители православной церкви. Так, первый проректор Ярославской духовной семинарии иеромонах Серапион, рекомендовал игру "людям воцерковленным". А представитель миссионерского отдела Южно-Сахалинской и Курильской епархии протоиерей Виктор Горбач считает, что: "В этой игре нет недостатка, присущего большинству "игр-стрелялок", имея в виду обесценивания человеческой жизни». Вот оно как! Можно учиться убивать, ценя человеческую жизнь? Как это себе представляет уважаемый протоиерей? «Здесь за игроком стоят конкретные люди. В этой игре есть ценность жизни». Не приходится удивляться тому, что же заставило священнослужителей петь хвалебные оды кровавой игре-стрелялке. С ее помощью теперь каждый православный россиянин может тренироваться изливать свою праведную ярость на неверных. Стрелялка выполняет идеологически выверенную функцию «православно-государственного» воспитания. Неудивительно и то, что задача невозможности стрелять по «своим» прописана разработчиками программно.

Удивляет не это, удивляет контраст между данными православными дифирамбами и предложением губернатора Петербурга Валентины Матвиенко ограничить продажу детям жестоких компьютерных игр. Поразительно, что обеспокоенностью вопросом воспитания в людях шовинистских (гипернационалистических), милитаристских и жестоких наклонностей заняты неверующие люди. Представитель главы города в палате Михаил Бродский указал на опасность «фильмов, журналов и особенно компьютерных игр, содержащих и воспитывающих жесткость, неуважение к общественным ценностям и нормам морали». Неужели христианские ценности, пусть даже в виде моральных и общечеловеческих норм жизни, сегодня должны защищать совершенно невозрожденные люди? Даже постороннему человеку понятно, что в условиях демократии государственная политика становится еще более «темным делом», когда с обеих сторон нет ничего, что бы могло препятствовать созданию государственно-церковного альянса, вопреки формальному заявлению, что церковь отделена от государства.

Верующим людям вообще не место в армии, поскольку христианин не может убивать других людей, даже выполняя требования воинского устава. Данное положение, разумеется, не выгодно государству, поэтому последнее обычно притесняет или даже преследует таких верующих, иначе распространение пацифистских взглядов среди неверующих людей лишит его армии. Мало того, власть держащие лица приближают к себе лишь тех духовных лиц, которые согласны разделять эту их обеспокоенность. Поддаваясь данному желанию, православные и иных христианских конфессий иерархи или епископы возлагают на себя светскую обязанность учить свою паству воинскому долгу и ложному патриотизму, забывая о том, что у христиан нет и не может быть врагов.

За примером ходить далеко не приходится. На одной из секций в рамках XVI Рождественских чтений в Военной академии Генерального штаба ВС РФ епископ Иваново-Вознесенский и Кинешемский Иосиф призвал молодежь не уклоняться от воинской службы. "Армия, объединив свои усилия с Церковью, призвана принести огромную пользу нашей стране и, в первую очередь, переломить неблагоприятную духовную ситуацию в обществе, вырвать молодежь из инфантильного плена, способствовать возрождению сильной, волевой, ответственной нации. Для этого в армии должны служить все», — заявил видный иерарх РПЦ.

Данное сообщение, восходящее к источнику "Интерфакс-религия", было продублировано 3 марта 2008 года христианским порталом «ДжизусКрайст-ру». С одним из комментариев на него хотелось бы познакомить здесь читателя этих строк: «Я служил... Однажды, помню, приехали за хлебом на хлебозавод, а там, оказывается, какой-то "дедушка", здоровяк, одним ударом кулака в сердце, сгоряча убил "молодого". "Молодой" не успел "дедушке" лепёшку испечь к обеду... Когда лежал в госпитале, помню, ночью, с ракетной точки в степи, привезли избитого, даже череп, где нёбо треснувший был. Его так запинали, что голова была кровавым месивом... Ещё привезли с почти сгнившими пальцами... Помню, как некоторые так хотели домой, из этого ада, что ели карбид, чтобы прожгло желудок и их комиссовали... Вот так мы защищали Родину... Я тогда даже не мог себе представить, что однажды кто-то сможет сказать, что в армии «имеются проблемы, но именно Вооруженные силы оказываются богатейшим кладезем педагогического потенциала». А это сказал епископ... Сможет епископ повторить всё это в глаза матерям, которые в мирное время не дождались своих сыновей, или дождались их покалеченными? Куда идёт Церковь? Кто Иисус Христос после этого? Кто? И куда Он лезет? Для чего была принесена жертва на кресте? Чтобы помогать "дедушкам" унитазы чистыми делать? Не знаю как Вам, а мне плакать хочется от всего этого бесчестия...» Конец цитаты. Добавить к этим словам ничего нельзя, кроме одного: если с солдатами такое может случиться в мирное время, то кто о них заботится в военное? Они никому не нужны, кроме как для выполнения своей убийственной, а точнее самоубийственной, роли.

Даже демократическое государство позволяет себе вмешиваться в личные вопросы своих сограждан. Хотя постсоветской демократии еще далеко до западной, но показательно как она относится к этому вопросу. Недавно власти Казахстана раздали членам религиозных общин особые анкеты, которые вступают в противоречие с Конституцией этой страны. Среди наиболее навязчивых вопросов, на которые необходимо ответить в этих анкетах: этнический и профессиональный состав членов общины; их политические предпочтения; "наиболее влиятельные и авторитетные люди в общине"; иностранные миссионеры; контакты со СМИ; "факты, привлекшие внимание государственных органов"; отношение лидеров общин к военной службе; их знание иностранных языков; статьи, написанные ими для СМИ; полные имена "близких друзей и товарищей" лидеров общин. Верующие, пожелавшие остаться неназванными, сообщили работникам правозащитного центра "Форум 18", что КНБ (секретная полиция) усилило попытки вербовать членов религиозных общин в качестве шпионов. Как прокомментировал это факт профессор Роман Подопригора, специалист по религиозному праву из Алма-Аты, «это — форма контроля со стороны государства, которое хочет собрать информацию и проанализировать ее».

Как это напоминает не успевшие стереться с памяти «добродушные» объятия обер-прокуроров и уполномоченных по делам религий. Разумеется, такое опекунство не нужно ни Церкви, ни государству, если говорить об условиях их, по крайней мере, терпимого отношения друг к другу. Эти две сферы жизни (религия и политика) должны сохранять обоюдный нейтралитет, как, например, наука и вера. Если же священники лезут в политику, а политики в священство, то из этого получится только зло, как просил Ломоносов императрицу — защитить науку от религии. Недопустимо делать Церковь частью государственного аппарата, или наоборот государство карательной рукой церковного осуждения за ересь. Все здесь понятно, если не учитывать воинский вопрос. Пока мало государств изъявляют желание отказаться от услуг священнослужителей в освящении войны.

В завершении этого раздела всем истинным христианам хотелось бы задать вопрос: «Где сегодня святые отказники от оружия? Где те, кто должны полагать свою жизнь, а не жизни других, за спасение своих братьев? Где те, кто сегодня послушен библейской заповеди: «Не убий»? Существуют ли они или уже стали исторической реликвией?» Если таковых не окажется, можно будет сказать спокойно, что христианское свидетельство на земле окончено и мировая история пришла к своему концу. Конечно, истинные борцы за христианский пацифизм еще живы, хотя их явное меньшинство. Но этого меньшинства всегда хватало, чтобы осолить мир и не дать ему себя уничтожить. Это так же верно сегодня, как и во времена Гоморры и Содома. Но о них должен знать запуганный мир, о них должны знать распоясавшиеся власти, о них должен знать сам враг душ человеческих, сатана. Сегодня время, чтобы они заявили о себе. Завтра может оказаться слишком поздно. Дерзайте же, мужественные герои веры. И пусть вас благословит в этом благородном деле Всемогущий Бог!

4. Пацифизм и будущее человечества.

4.1. Давно забытое предложение Бога.

Однажды один святой старец во сне увидел беса, который сидел на скамье и болтал ногами. Старец подошел к нему и спросил:

— Чем это ты занимаешься?

И услышал в ответ:

— А что мне делать, когда люди справляются с моей работой сами, а некоторые даже делают ее еще лучше меня?

Смысл этой далеко нешуточной истории в наши дни приобретает особую актуальность. В наше время распространение зла (морального и социального) принимает такие размеры, что люди оказались в растерянности, что делать дальше. Многие из них понимают, что старые способы борьбы с ним просто не работают, а новых им никто не предлагает.

Впрочем, предложения есть и были, причем они последовали со стороны Самого Бога (Мф. 5:39;7:1; Лк. 6:27-38; 1 Пет. 2:19-23; 3:9; Рим. 12:14-21; 1 Кор. 4:5,9-13; 6:7), однако их всегда почему-то не воспринимали всерьез, считая нереальными и даже глупыми. Вместо учения Христа о непротивлении злу (а точнее злому) Августином была введена в церковное право идея «справедливой войны», заимствованная у Платона («Государство»). Так с легкой руки этого отца церкви к светским и языческим причинам войн добавилась и христианская — самая строгая. Отсюда Крестовые походы, инквизиция, «священные войны», сговор Лютера с немецкими князьями, диктатура Жана Кальвина в Женеве, Джона Нокса в Шотландии, Оливера Кромвеля в Англии и т.д.

Разумеется, в этом христианская «справедливая война» мало чем отличалась от подобных же секулярных воззрений на войну. Идеи Платона о справедливом государственном устройстве получили свое продолжение в практике Макиавелли и идеологии колониальных завоеваний Томаса Гоббса, удачно называвшего государство «левиафаном». Ну а здесь рукой было подать до "философии войны" германской нации (Клаузевиц, Мольтке, Ницше, Штейнметц, Шпенглер). Все эти лица, включая и самого Гитлера, говорили о справедливом общественном устройстве, которым и оправдывали любую войну. Как и следовало ожидать, христиане от них сильно не отстали — стратегия ведь та же. Не могут же быть христианские ядерные боеголовки гуманнее нехристианских?

Какое наследие «священных войн» имеем мы сегодня? Христиане сегодня готовы стать у руля не только отдельного государства, но и всего мира, приписывая себе право указывать остальным людям как им жить, так и не поняв важности моральных средств решения земных проблем, находящихся в новозаветном учении Христа о непротивлении злу и отделении церкви от государства. Справедливость, за которую ратуют сегодня христианские милитаристы, представляет собой часть уже отринутой Христом ветхозаветной теократии. Между тем кому-то уроки истории не принесли пользы, так что идеи христианского милитаризма пропагандируются в настоящее время с особым энтузиазмом.

Какую же пользу нам принес христианский милитаризм? Процветание протестантских стран? Так в этом вопросе лидируют вообще не они, а евреи. И причем здесь Бог, когда Он в Новом Завете не подтвердил ветхозаветного правила вознаграждения верных материальным благополучием (1 Тим. 6:5)? А когда ошибочна теория, ошибочной становится и практика. Современные христиане настолько прижились на земле, что теперь ради ее благ они готовы воевать до смерти, позабыв о своих духовных задачах. Итак, христианский милитаризм не принес никакой пользы ни христианству, ни миру. Он всегда неоправданно присваивал себе права, принадлежащие исключительно Богу.

Среди особо проблемных вопросов христианского милитаризма числятся следующие: Какая война может иметь высшую религиозную санкцию? Обязан ли христианин защищать свою Родину с оружием в руках, или ему нужно избирать иные методы борьбы? Как следует христианину относиться на войне к неприятелю, в том числе к раненым, пленным, гражданскому населению? Насколько допустимо ему применять на войне мародерство, хитрость, подлоги, провокации, слежку, шантаж, обман и т.п.? Кто в государстве имеет право и должен нести ответственность за вступление в войну: президент, парламент, референдум, лидеры церкви или представительные церковные органы?

Те ответы, которые предлагают сторонники христианских войн, выдают в них мягко говоря неполноценных христиан, а иногда даже и невозрожденных людей, поскольку как те, так и другие на деле уповают лишь на свою плотскую силу. Они не готовы уступить противнику, что, к примеру, на личном уровне является ярким признаком христианина. Они не способны увидеть в угрозе войны особое допущение Божье, санкционирующее возможность сдачи врагу (2 Пар. 36:12-13; Иер. 38:17-18). Именно по этой причине апостолы Павел и Петр призывали к повиновению любой власти: добра ли она, или зла (1 Пет. 2:13-14; Рим. 12:14,17-13:8). Бог — Единственный вершитель международной политики, и это право Он не передавал христианским политикам, так что они не могут претендовать на то, что обладают особым даром распознавания Божьей воли касательно военного вопроса.

Библия учит нас тому, что в основании войн лежит испорченная человеческая природа, а не экономические или политические интересы отдельных наций или лиц. Она убеждает нас в том, что ничем невозможно оправдать убийство одного человека другим. Даже предотвращая опасность другого убийства можно сделать больше зла, чем не делая этого, поскольку враг обычно угрожает жизни лишь вооруженным людям. Библия учит, что не дело церкви вмешиваться в политику (Мк. 12:17; Ин. 18:36), поскольку кесарево не нужно Богу. Наконец, она прямо осуждает любое насилие человека над человеком, тем более со стороны христианина (Мф. 13:24-30,36-43; Ин. 12:47; 15:18-20; Иуд. 9; Гал. 1:8-9; Тит. 1:9-11).

Сам Христос, Его ученики, христианские апологеты, да и все христиане первых трех веков истории церкви едины в осуждении участия верующих в войнах. Против войн, которые они называли пережитком варварства, выступали представители христианского гуманизма и в последующее время: Средневековье (мирная часть донатистов, катары, вальденсы, мирное крыло гуситов), Возрождение (Эразм Роттердамский, С. Франк), Просвещение (Гольбах, Гельвеций, Руссо, Кант) и в современное время (Генри Торо, Лев Толстой, Махатма Ганди, Мартин Лютер Кинг).

В популярном виде взгляды о возможности мирного сосуществования различных государств изложил известный немецкий философ Иммануил Кант в своем трактате «К вечному миру» (1795). Необходимым условием прекращения войн между народами он считал республиканское устройство общества. Благодаря демократическому общественному устройству решение вопроса о войне становится уже делом не правителей, обычно избегающих непосредственного участия в войнах, а самого народа, несущего на себе все их тяжелые последствия. Кант предчувствовал создание таких общественных условий (например, разделение власти), развитие которых рано или поздно приведет к тому, что войны исчерпают себя и станут невозможными. Он верил в то, что полный мир «есть не пустая идея, а задача, которая постепенно разрешается и ... становится все ближе к осуществлению» (Кант И. Соч. Т. 6. С. 309).

Сегодня приходится констатировать очевидный факт: теория «справедливой войны», практически безуспешно осуществлявшаяся с начала сотворения мира, себя изжила. Она не то, что не способна сохранить мир от войн, она даже увеличивает опасность военных конфликтов, масштаб и концентрация которых не уменьшается, а только увеличивается.

Несмотря на рост военной угрозы в наши дни, теория «справедливой войны» за последние десятилетия не сделала практически никаких успехов. К этой теме в последний раз обращались в Средние века. Опираясь на рассуждения Августина, Фома Аквинский выдвинул три основных критерия для определения «справедливой войны»: 1) она должна вестись против тех, кто этого заслужил; 2) она должна преследовать благие цели или уничтожение зла; 3) она должна вестись от имени государства, а не частных лиц. Ни одно из этих требований не осуществимо в реальных условиях: 1) в современной войне гибнет гражданского населения больше, чем военных лиц; 2) уничтожение даже виновных людей не может считаться благой целью, а зло не уничтожается при такой войне, а лишь временно затухает; 3) войны, как правило, начинаются по инициативе исключительно глав государств без какого-либо согласования с мнением самого народа.

Фактически анализ последствий «справедливых войн», в том числе и христианских, говорит об одном: вреда от них больше, чем пользы. Там, где есть победитель, там никогда не бывает мира, поскольку доволен один. Там, где нет победителя, довольны все. Люди просто не способны на осуществление справедливого насилия, в их руках оно всегда несправедливо.

Побежденное зло оказывается лишь временно подавленным и ожидающим своего времени, которое же немедленно и использует, продолжая вращать порочный круг справедливой кармы. Претензия христиан на исключительное право определения «справедливости» в войне является опаснейшим очагом международной напряженности. Здесь можно вспомнить крестовый поход президента Вильсона, предпринятый в целях «сделать мир надежным для демократии», который вверг США в Первую мировую войну. Среди свежих свидетельств можно привести последние заявления бывшего госсекретаря США Мадлен Олбрайт о внешнеполитическом курсе администрации Джорджа Буша.

4.2. Христианское миролюбие как средство излечения мира от войн.

Итак, если идея «справедливой войны» сегодня должна быть отринута как несостоятельная, есть ли чем ее заменить? На фоне такого многовекового подтверждения ее бессилия вполне можно, наконец, довериться принципам давно зарекомендовавшего себя христианского пацифизма. Первым очевидным результатом применения практики пацифизма к общественной жизни было сильное распространение христианства в первые века как «семени мучеников», по выражению Тертуллиана. Христиан стало столько, что с ними пришлось считаться римским императорам, а их непротивленческое учение подорвало идеологию «всемогущества римского меча», в конце концов разрушив Римскую империю. О результатах преследования первых христиан можно было бы сказать примерно то же, что и о победе римлян над греками: Рим завоевал Грецию административно, а Греция Рим культурно.

Как работает пацифизм на государственном уровне хорошо показало движение за гражданские права американских негров в 50-60-х годах прошлого столетия или в настоящее время движение Гринпис. В России в его пользу свидетельствовали такие события как мирная рабочая демонстрация в Санкт-Петербурге 9 января 1905 года, а в недавнее время «августовский путч» и «оранжевая революция». Пацифизм показал себя дееспособным даже в международной политике, например, благодаря мирным протестам и политике постепенных реформ получили национальную независимость такие английские колонии как Индия и ЮАР. Таким образом можно было заключить, что даже порабощение не страшно для позиции мирного сопротивления.

При этом пацифизм работает не только в демократических странах, о чем свидетельствует Иосиф Флавий, описав сцену, как своим дружным гражданским неповиновением евреи вынудили гордого Пилата убрать изображения императора со знамен его легионеров. Терпеливое перенесение гонений протестантами радикального крыла (в частности, мирными анабаптистами) привело к насаждению в общественном сознании трех последних веков духа веротерпимости (см. также деятельность квакеров и меннонитов в США). Разумеется, это не все примеры реальной силы пацифизма.

Таким образом мы видим, что под христианским пацифизмом не следует понимать позицию совершенно безучастного отношения к отрицательным явлениям общественной жизни. Ошибочно считать, что пацифистское влияние на общество ограничено лишь социальным служением и поддержанием моральных устоев людей. Тем не менее борьба при помощи слова сильно отличается от борьбы при помощи физического принуждения.

Новый Завет, вступаясь за обездоленных и униженных (Лк. 3:19; Иак. 5:1-5), то есть осуждая социальную несправедливость, все же исключает призывы к физической расправе над угнетателями и обманщиками, как это было в Ветхом Завете. Иисус и Его апостолы не считали возможным достижение воли Божьей при помощи плотской силы (Ин. 18:36; 2 Кор. 10:14), признавая реальным средством борьбы со злом исключительно добро и свидетельство истины (1 Ин. 2:14; 1 Пет. 2:15, 23; 3:9; Рим. 12:17, 21; Откр. 12:11).

Слово «всякому» у Петра (1 Пет. 2:13-21) перекликается с таким же словом («существующие власти») в учении Павла, являясь ключиком, открывающим значение сказанного в тексте Рим. 13:1-7 (ср. Ин. 19:10-11; Тит. 3:1). Примечательно, что оба апостола писали в период правления римской империей деспотом Нероном. Мало того, Петр обращается явно к преследуемым христианам (1 Пет. 1:6-7; 2:12, 15; 3:13-17; 4:12, 14-16; 5:8-9), указывая на то, что вера в Иисуса Христа предполагает перенесение гонений за их верность Богу. Все они имели священное право на поднятие восстания против «высших властей», однако в Новом Завете христианин призван быть «воином» для «перенесения страданий» (2 Тим. 2:3; ср. 2 Кор. 10:3).

Радикальная Реформация возродила оставленное предыдущими поколениями христиан учение Христа о непротивлении злу внешней силой. В лице своих подлинных представителей она утвердила полноту библейского учения, опирающегося на три принципа: только Писание, только вера, только ненасилие. Христос в тексте Мф. 5:43-48 не сказал: «Любите только тех врагов, которые не нарушают гражданских законов, а остальных — наказывайте». Также Он не сказал: «Любите врагов в своем внутреннем отношении, а внешним образом подвергайте их наказанию». Учение Христа о безусловном прощении есть нечто превосходящее, как ветхозаветную справедливость, так и языческое беззаконие. Она возвышается над обоими этими подходами к жизни.

Оппоненты подлинному христианскому пацифизму не понимают важности противоречия, существующего между духовными средствами борьбы со злом и земными. Последователь Христа призван предупредить преступника, но не пресечь его действия при помощи внешней силы. Против физической силы христианин обязан выставить силу своей правоты вместе с физическим непротивлением, свидетельствующим о том, что он любит самого человека и ненавидит его убеждения. Таким образом, обличая «бесплодные дела тьмы» (Еф. 5:11), христиане не проявляют пассивности или непротивления злу, но борются с ним методами убеждения, любви и истины.

Христианский пацифизм таким образом означает неучастие лишь в силовых мерах преобразования общества. Его участие в общественной жизни, которое с трудом можно назвать политическим, реально и плодотворно. Общество может и должно развиваться без применения физического принуждения в разрешении межличностных (медицинская патология не в счет), межгрупповых, межнациональных и международных конфликтов. Пацифизм говорит «да» такой политике, которая лишена опоры на насилие, и «нет» — опирающейся на нее. Справедливая война в глазах пацифиста есть лишь меньшее зло, чем несправедливая. Тем не менее она греховна, поскольку препятствует достижению Божьих целей в мире посредством исключительно средств миролюбия, проявить которое просто невозможно с ножом за спиной.

Итак нам можно сделать некоторые выводы: идея христианского милитаризма внутренне противоречива, практически несостоятельна и не соответствует новозаветным данным. Мало того, она делает учение Христа непоследовательным и бессвязным. Подлинный христианин — это не лучший воин, а лучший примиритель. С этим вынуждены согласиться даже сами теоретики христианского милитаризма. "Смысл участия христиан в деле вражды, насилия и даже убийства, — писал Ф.А. Степун в своем труде "Христианство и политика", — заключается только в том, что, борясь, воюя, казня и убивая, они не в силах делать все это с чистой совестью". Только такие мыслители как И.А. Ильин могли высказывать без понимания их внутреннего противоречия слова типа «противиться злу из любви».

Таким образом при отсутствии достойных альтернатив, спасти мир от непрекращающейся череды войн может только такая радикальная мера как последовательный пацифизм. В этом нас убеждает как общечеловеческий опыт, так и новозаветное учение Иисуса Христа. Это пацифизм состоит в идейном разоблачении зла, а не в его физическом уничтожении. Именно здесь проявляется наше истинное лицо и сущность как последователей Христа. Конечно, сказать правду в лицо тирану зачастую равнозначно обречению себя на верную гибель, но это нужно и стоит делать в том случае, когда это действие еще не оказалось слишком запоздалым. Всю опасность сложившегося положения можно было бы предотвратить, если бы мы были способны выступить против этого зла тогда, когда оно находилось еще в своем зачаточном состоянии. Конечно, пресечь укоренившееся зло при помощи правдивого слова невозможно.

4.3. Пацифизм — единственная альтернатива распространению зла.

Победить социальное зло невозможно без преодоления зла нравственного. Невозрожденный человек не способен для выполнения такого рода задачи. Это может быть достигнуто только через сверхъестественное по своей природе возрождение и практический пример любви как преображающей человеческий облик силы. Подлинное христианство способно «притягивать» к себе неверующее общество своей нравственной исключительностью, удерживая его от самых крайних проявлений зла. Это максимум того, что можно достичь при помощи христианского социального служения над сознанием не желающих верить в Бога людей.

Пацифизм не есть бегство от ответственности, он призывает противопоставить духовной проблеме духовное средство и призван продемонстрировать не то, что делает человек, а то, что делает Бог в этой жизни. Нам сегодня бросают упрек в малочисленности. У нас есть на кого смотреть. Малое стадо христиан смогло успешно противостать железу римского меча. Соли квакерского меньшинства в США было достаточно для того, чтобы осолить весь мир духом терпимости и миролюбия. Бог делал и продолжает делать Свое дело в мире через «малых сих».

Что касается празднования военных событий, то христианам лучше уж отмечать юбилеи Ломоносова и Андерсена, чем боевых «подвигов» тех христиан, которые в смутное время полагались на силу плотского оружия, а не веру в Господа. Если Великая Отечественная война и была защитной, а простой народ был в нее втянут поневоле, тогда давайте отмечать эту дату как трагедию подобно гибели подводной лодки «Курск». Победой ее никак не назовешь, ведь фактически в любой войне победителей не бывает, есть только жертвы. И сколько бы их ни было, никакой победой нельзя оплатить те убытки: материальные, психологические и, что наиболее ценно в глазах Божьих, человеческие, которые несет с собой война.

Ни одна проблема на земле не может быть разрешена путем развязывания войны. Напротив война сеет месть, в настоящее время передающаяся через поколения в виде терроризма. Концепция «справедливых войн» внутренне противоречива, поскольку не будь сопротивления злу — не было бы и жертв. Непротивление злу есть лучшее противоядие от войны, как сказал один из Отцов Церкви Лактанций: «Незачем воевать и вмешиваться в чужие распри тому, кто в душе своей мирен со всеми людьми». Благодать превосходит справедливость, и потому есть лучшее средство борьбы с местью, будь та адекватна вине преступника или нет.

Когда вашей машине, едущей по правильной стороне дороги, навстречу выскакивает другая, глупо ехать прямо, опираясь на свою правоту. Пусть сделано одно зло, зачем же его умножать далее, в виде бесконечного наращивания потенциала мести? Неверующий человек просто неспособен правильно воспринять нашу справедливую кару. Она будет вызывать в нем только месть, месть и месть. Этот порочный круг невозможно разорвать, применяя даже справедливые формы расплаты. Справедливость не доводится путем применения силы, а истина в защитниках плотской силы не нуждается.

Хотя и привлекательна позиция — меньшее зло может допускаться для предупреждения большего (маньяка нужно предать смерти), — однако ей все-таки следует уступить место другой, а именно: никогда не спешить с наказанием. К преступнику нужно проявить доброжелательность прежде, чем подвергать его справедливому возмездию. В этом смысле к христианству ближе буддийский подход к проявлению враждебности: никогда не нападать первым. Однако Христос сказал больше: возлюби своего врага так, чтобы он это понял. Именно этот подход должен характеризовать поведение христианина в сложных ситуациях. Слова Христа об обращении к врагу второй щеки могут означать только это.

Разговоры о справедливой войне напоминают популярное мнение о «правильной» выпивке. Недопустимо говорить как о «правильных» способах греха о «самых гуманных в мире боеголовках». Любая война неизбежно завязана на той или иной несправедливости, поскольку чисто физически не может не выкинуть с водами и младенца. Только начни войну, потом останется только выживать, правдами или неправдами. Подлинные определители «справедливости» войн никогда не находятся на передовой. Когда же война началась, врагами становятся простые исполнители данной сверху установки. И тот, кто и не хотел бы воевать, вынужден делать это. Такого рода зло необходимо пресекать заблаговременно. Установить или же восстановить справедливость никакая война не в силах.

А как же быть с особо опасным преступником, когда его зло явно доказано? С ним нужно поступать как с пьяницей или психически больным человеком — изолировать, в данном случае, силой. Однако смертная казнь для него недопустима, поскольку только один Бог знает, когда таковой созрел для окончательного суда, чтобы лишить его последующей возможности спасения, а когда нет. Нам такой власти никто не давал, как и власти, например, прощать грехи. Тем более никто не возлагал на какое-либо государство роль «мирового полицейского».

Наконец, почему мы должны предпочитать лучше умереть насильственной смертью, чем убивать, тем более врагов? Я думаю с тем, чтобы определить, есть ли какая возможность его вразумления. Это нужно для того, чтобы использовать все доступные нам средства влияния на совесть враждующих против нас людей. В любом случае невозможно любить врага путем предания его смерти. Стоит это дорого, но не значит, что все оценят эту жертву и любовь. Это значит, что мы сделали все, что от нас требует Господь. А Он уж Сам разберется, кого миловать, а кого осуждать (в том числе и в этой жизни). Мы еще не успели доверить свою жизнь и своих близких в руки Бога, а уже ожидаем гарантий Его защиты. Доверьтесь и увидите Его спасение.

Заключение.

Из всего сказанного нам остается сделать закономерный вывод: война есть величайшее из безумий этого мира, и христиане не могут молчать об этом. Мы должны не только говорить, но и платить любую цену за достижение мира между людьми, чтобы никогда не повторилась эта трагедия на нашей земле. Раньше люди воевали из-за земли, теперь из-за ее ресурсов, цена же остается той же — невосполнимые утраты в виде жизней наших родных и близких. Во имя какой справедливости нужны эти жертвы? Что для безутешной матери означает геройство ее сына? Ровным счетом ничего. Ей нужен такой общественный идеал, который бы обеспечил сохранность его жизни любой ценой. Так рассуждает каждый родитель; это же имел в виду и Господь — Небесный Отец всех людей.

Поэтому нам уместно здесь привести выдержку из статьи Чарльза Тейбера «Церковь в обществе: должна ли быть у нее власть?», которую можно использовать в качестве общего вывода нашего исследования: «Независимо от места и времени, всякий раз, когда церковь начинала применять силу принуждения или достаточно близко сливалась с государством, она разрушительным образом компрометировала и свою сущность, и свое послание. Только когда у нее не было мирской власти, она была способна своим примером являть уникальную силу Евангелия Царствия Божия, силу самопожертвенной любви, могла освобождать и изменять человеческие характеры и ситуации».

Что приобрела Церковь от союза с государством в военном вопросе? Ничего. А потеряла? Многое. Вместо того, чтобы быть сотрудницей Бога в деле спасения людей, она оказалась виновной в их схождении в ад без знания о реальной возможности их спасения. Поэтому имея перед собой столь красноречивые цифры и факты, мы высказываем надежду на то, что человечество, наконец, поймет, что он исчерпало лимит на войны, геноциды, террор и революции. Мало того, люди пережили такое кровопролитие, что больше не способны его себе позволить. Неужели мы не способны учиться на горьком опыте, чтобы оказаться снова вынужденными его повторить?

Только христианский пацифизм способен реально остановить военное безумство. Социальную позицию христианского пацифиста описывает современный богослов Крейг Бломберг следующим образом: «В притчах Иисуса, да и вообще в Его учении, мы не находим никаких призывов к насильственным, революционным действиям, которые в лучшем случае приводят к замене одного зла другим. Иисус недвусмысленно отвергает «путь зелотов», а вместо этого велит Своим последователям молиться, чтобы Господь исправил несправедливость (Лк. 18:1-8). Отмщение принадлежит Господу, и попытка взять его в свои руки означает покушение на власть Бога… Поскольку все земные власти — от Бога (Рим. 13:1), народ Божий вправе использовать любые ненасильственные средства (лишь бы не вступать в какой-либо греховный компромисс) и с их помощью исправлять общественные пороки… Народ Божий не может рассчитывать, что образ жизни Царства распространится за пределами общины почитающих Господа, но они могут представить этот образец для других и способствовать созданию таких общественных структур и проведению такой политики, которая отражала бы попечение Бога о социальной справедливости» (Бломберг К. Интерпретация притчей. М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2005, с. 329-330).

Если и поискать какое-либо учение, которое оказалось способным реально изменить жизнь и мышление людей современности, так это был пацифизм. Именно благодаря ему Церковь Христова избавилась от греховной связи с государством, позволив ей рассуждать над богословскими и практическими вопросами христианской доктрины без вмешательства светских институтов власти. Именно благодаря ему внутри христианства воцарился принцип вероучительной терпимости и уважения к другим мнениям. Именно благодаря ему в международных отношениях многие страны отказались от политики колониализма и стали на путь уважения национального суверенитета даже самой малой и слабой страны. Именно благодаря ему все достижения человеческой цивилизации не исчезли в огненном Армагеддоне ядерной войны. Именно благодаря ему наш мир не сотрясался от тех войн и военных конфликтов, которые бы непременно произошли, не будь рядом с нами последовательных и убежденных пацифистов. Это учение убедительно доказало свою жизнеспособность, поскольку во имя своих идей было способно на принесение самых больших жертв, на какие только являются способными люди доброй воли.

Библиография

А. Иностранные источники.

Barret, Lois. The Way God Fights: War and Peace in the Old Testament (Scottdale, Pennsylvania: Herald Press, 1987).

Bonk, Jon. The World at War, the Church at Peace (Winnipeg: Kindred Press, 1988).

Brock, Peter. A Brief History of Pacifism from Jesus to Tolstoy (Toronto: University of Toronto Press, 1992).

Brown, Dale W. Biblical Pacifism: A Peace Church Perspective (Elgin, Illinois: Brethren Press, 1986).

Driver, John. How Christians Made Peace with War (Scottdale, Pennsylvania: Herald Press, 1988).

Ollenburger, Ben C. Peace and God`s Action Against Chaos in the Old Testament.

The Church`s Peace Witness, Marlin E. Miller and Barbara Nelson Gingerich, ed. Grand Rapids, Michigan: William B. Eedermans Publishing Company, 1994.

Yoder, Perry B. Shalom: the Bible`s Word for Salvation, Justice and Peace (Newton, Kansas: Faith and Life Press).

Guy Franklin Hershberger, War, Peace, and Nonresistance (Scottsdale, PA.: Mennonite Publishing House, 1944).

Norman Solomon, «The ethics of war in the Jewish tradition». In: The Ethics of War, Rochard Sorabji, David Robin et al. (eds.), (Ashgate, Aldershot, 2005).

Just and Unjust Wars: A Moral Argument with Historical Illustrations (Basic Books, New York, 1992).

J.T. Johnson, Ideology, Reason and the Limitation of War: Religious and Secular Concepts 1200–1749 (Princeton University Press, Princeton NJ, 1977).

Doellinger I. von. Beitraege zur Sektengeschichte des Mittelalters. Muenchen, 1890. Vol. II.

Brock P. Freedom from Violence: Sectarian Nonresistance from the Middle Ages to the Great War. (Toronto, 1990).

Michael G. Baylor, ed., The Radical Reformation (Cambridge, 1991).

Sharp G. The Dynamics of Nonviolent Action. Vol. 1-3. (Boston: Porter Sargent Publishers, 1973).

Zinn H. Disobedience and Democracy (N.Y.: Random House, 1968).

Culbert G. Rutenber, The Dagger and the Cross (New York: Fellowship Publications, 1950).

Paul Alexander, Peace to War: Shifting Allegiances in the Assemblies of God (Telford, PA: Cascadia Publishing/Herald Press, 2009).

Bennett, Scott H. Radical Pacifism: The War Resisters League and Gandhian Nonviolence in America, 1915-1963 (New York: Syracuse Univ. Press, 2003).

Bennett, Scott H., ed. Army GI, Pacifist CO: The World War II Letters of Fank and Albert Dietrich (New York: Fordham University Press, 2005).

Brock, Peter and Young, Nigel. Pacifism in the Twentieth Century (New York, Syracuse University Press, 1999).

Brock, Peter. Varieties of Pacifism: A Survey from Antiquity to the Outset of the Twentieth Century (New York, Syracuse University Press, 1999).

Cortright, David. Peace: A History of Movements and Ideas (Cambridge: Cambridge University Press, 2008).

True, Michael, Justice Seekers, Peace Makers: 32 Portraits in Courage, 1985.

Yoder, John Howard. Nevertheless: The Varieties and Shortcomings of Religious Pacifism. (Scottdale, Pennsylvania: Herald Press, 1992).

The Ethics of War: Classic and Contemporary Readings Еdited bу Gregory Reichberg, Henrik Syse and Endre Begby (Blackwell Publishing, 2006).

Charles J.D. Between Pacifism and Jihad (Downers Grove, IL: InterVarsity Press, 2005).

Miroslav Volf, Exclusion and Embrace: A Theological Exploration of Identity, Otherness and Reconciliation (Nashville, TN: Abingdon Press, 1994).

L. Gregory Jones, Embodying Forgiveness: A Theological Analysis (Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1995).

John C. Wenger, The Way of Peace (Wipf & Stock Publishers, 2005).

L. J. Swift, The Early Fathers on War and Military Service (Wilmington DE: Michael Glazier, Inc., 1983.

John Yoder, The Original Revolution: Essays on Christian Pacifism (Scottsdale, PA: Herald Press, 1972).

Joseph J. Fahey, “Varieties of Pacifism,” Protest, Power, and Change: An Encyclopedia of Nonviolence: From Act-UP to Women’s Suffrage, ed Roger S. Powers and William B.Vogele (New York: Gardner Publishing Inc., 1997).

Peter Brock, Pacifism in the U.S. from the Colonial period to the First World War (Princeton: Princeton University Press, 1968).

Peter Brock, Twentieth Century Pacifism (New York: Van Norstrand, 1979).

Yoder J. H. The Politics of Jesus (Grand Rapids, ML, Wm. B. Eerdmans, 1972).

Wenger J. C., Pacifism and Biblical Nonresistance (Scottdale, Pa., Herald Press, 1968).

Yoder, John. He Came Preaching Peace (Herald Press, PA, 1985).

MacGregor G. Н. С. The New Testament Basis of Pacifism (James Clarke, 1936).

Niebuhr R. Christianity and Power Politics (Scrinber, 1940).

Lee U. The Historic Church and Modern Pacifism (N.Y.; Nashvill, 1943).

Nutall G. F. Christian Pacifism in History (Blackwell, 1958).

Ramsey P. War and the Christian Conscience (Durham, 1961).

Lasserre J. War and the Gospel (Scottdale, Pennsylvania, 1962).

Windass S. Christianity versus violence. A Social and Historical Study of War and Christianity (L., 1964).

Holmes A. F. War and Christian Ethics (Grand Rapids.; Mich., 1975).

Harnack A. Militia Christi. Die christliche Religion und der Soldatenstand in den ersten drei Jahrhunderten. Tubingen, 1905.

Cadoux С. J. The Early Church and the World (Edinburg, 1925).

Cadoux С. J. The Early Christian Attitude to War (L., 1940).

Clouse R. G., ed. War: Four Christian Views (Downers Grove: Inter-Varsity Press, 1991).

Davies J. G., Christians, Politics and Violent Revolution (London: S.C.M. Press, 1976).

Eller V., War and Peace from Genesis to Revelation (Scottdale, PA., 1981).

Instead of Violence ed. Arthur and Lila Weinberg (Boston, 1963).

Sider R.J. Christ and Violence (Pennsylvania: Herald Press, 1979).

Ferguson J. The Politics of Jesus: The New Testament and Nonviolent Revolution (Nyack, N.Y.: Fellowship Publishers, 1977).

Ellul J., Violence: Reflections from a Christian Perspective (London: SCM, 1970).

Guinan E., ed., Peace and Nonviolence (New York, Paulist Press, 1973).

J.-M. Hornus, It Is Not Lawful for Me to Fight: Early Christian Attitudes to War, Violence and the State (Scottsdale, Pa. 1980).

MacGregor G. H. C., The New Testament Basis of Pacifism and the Relevance of an Impossible Ideal (Nyack, NY: Fellowship Publications, 1954).

McSorley, R. New Testament Basis of Peacemaking (Scottdale, PA., 1985).

Mayer P., ed., The Pacifist Conscience (Penguin, London, 1966).

Miller W. R., Non-Violence: A Christian Interpretation (New York: Association Press, 1964).

Nuttall G., Christian Pacifism in History (Crossroad Publishing Company, 1982).

Sharp G., The Politics of Nonviolent Action: The Dynamism of Nonviolente Action (Cambridge: Extending Horizons Books, 1973).

Banton R. H., Christian Attitudes Toward War and Peace: A Historicals Survey and Critical Re-evaluation (Nashvill: Abingdon Press, 1991).

Douglass J. W., The Nonviolent Coming of God (New York: Orbis Books, 1991).

Harkness G., The Ministry of Reconciliation (New York: Abingdon Press, 1971).

King M. L., Jr. Essay Series (New York: A.J. Muste Memorial Institute, 1957).

King M. L., Jr. Strength to Love (Philadelphia: Fortress Press, 1981).

King M. L., Jr. The Trumpet of Concience (London: Harper & Row, Publischers, 1989).

King M.L., Jr. Where Do We Go from Here: Chaos or Community? (Boston: Beacon Press, 1968).

King M.L., Jr. Why We Can't Wait (New York: A Mentor Book, 1963).

Miller W. R., ed., Nonviolence (New York: Schocken Books, 1964).

McAllister P., This River of Courage (Philadelphia: New Society Publishers, 1991).

Muste A.J., Of Holy Disobedience (Pennsylvania: Pendle Hill, 1952).

Speak Truth to Power: A Quaker Search for an Alternative to Violence. A Study of International Conflict (Philadelphia: Prepared for the American Friends Service Committee).

Solomonov A., ed., Roots of Jewish Nonviolence (Nayack, NY.: Jewish Peace Fellowship, 1985).

Б. Русскоязычные источники.

Отношение христиан первых трех веков к военной службе. Рязань, 1914.

Арестов В.Н. Баптизм без маски. Харьков: Вища школа, 1983.

Брандсма Ян Аукс. Менно Симонс Витморзума, Б. м., Б. изд.

Грачев Ю. В Иродовой бездне. М., Благовестник, 1994.

Дик К. Дж. Радикальная реформа: история возникновения и развития анабаптизма. Москва, 1995.

Заватски Вальтер. Евангелическое движение в СССР после II мировой войны. Москва, 1995.

Путинцев П.П. Политическая роль и тактика сект, Москва, 1935.

Уэнгер Дж. Миролюбие. Меннонитский Центральный комитет, 1990. Рукопись. (Перевод с английского оригинала ”The Way of Peace”).

Уэнгер Дж. Происхождение меннонитов. Меннонитский Центральный комитет, 1988. Рукопись. (Перевод с английского оригинала “How Mennonites Came to Be”).

Таубе М.А. Христианство и международный мир. М.: Посредник, 1905.

Соломон Н. Иудаизм и этика войны // Международный журнал Красного креста, т. 87, № 859, 2005.

Савитский А.Л. Учение Николая Кузанского «О согласии вероисповеданий» как выражение идеи религиозной толерантности // Толерантность в культуре, этнических и межконфессиональных отношениях. Курган, 2003, С. 206-209.

Опыт ненасилия в ХХ в.: Социально-этические очерки. М.: Аслан, 1996.

Долгий путь российского пацифизма: Идеал международного и внутреннего мира в религиозно-философской и общественно-политической мысли России. М.: ИВИ РАН, 1997.

Ненасилие как мировоззрение и образ жизни. М.: ИВИ РАН, 2000.

Меньшиков А.С. Философские основания толерантности в «О мире веры» Николая Кузанского // Сумма философии. Вып. 1. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 2004.

Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 1995.

Торо Г.Д. О гражданском неповиновении // Торо Г.Д. Уолден, или Жизнь в лесу. М.: Наука, 1978.

Трактаты о вечном мире. Предисл. Ф.В. Константинова. Вводная статья в прим. И.С. Андреевой. Сост. сб. И.С. Андреева и А.В. Гулыга. М., Соцэкгиз, 1963.

Евангельское движение в Российской империи (1850-1917): Екатеринославская губерния. Сборник документов и материалов. / Сост. и ред. О.В. Безносова. — Днепропетровск-Штайнхаген, 2006.

Советское государство и евангельские церкви Сибири в 1920-1941 гг. Документы и материалы. Сост. А.И. Савин. Новосибирск: Посох, 2004.

Ненасилие: философия, этика, политика / Отв. редактор. А.А. Гусейнов. — М.: Наука, 1993.

Этика ненасилия. Материалы международной конференции. / Отв. редактор. А.А. Гусейнов. — М.: Изд-во Философского Общества СССР, 1991.

Этика: Учебник для философских факультетов / Под общ. ред. А.А. Гусейнова, Е.Л. Дубко. М.: Гардарики, 2006.

Идеи ненасилия в XXI веке: Сборник научных докладов. Пермь: Изд-во Пермского гос. тех. ун-та, 2006.

Насилие и ненасилие: философия, этика, политика / Под ред. Р.Г. Апресяна. М.: Фонд независимого радиовещания, 2003.

Раймер И. Испытание веры. Вера, испытанная в тигелях Красной Армии. Автобиографический рассказ. Харзевинкель (Германия), 2006.

Хельчицкий П. Сеть веры. — Нью-Йорк: Всемирное братство, 1921.

Олег Бородин. Отношение к войне и миру в христианстве эпохи ранней патристики (формирование христианского пацифизма) / Византийские очерки. Москва: Индрик, 1996.

Kapaшeв А. Отношение христиан первых трех веков (до Константина Великого) к военной службе. Рязань, 1914.

Мир/Peace: Альтернативы войне от античности до конца второй мировой войны. Антология. Институт всеобщей истории РАН. М.: Наука, 1993.

Патфорд П. На пути к ненасилию // Независимая служба мира. 1996.

Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях / Сост. и предисл. B.C. Овчинского. — М.: ИНФРА-М. 2004.

Смертная казнь: за и против. М.: Юридическая литература, 1989.

Под ред. Адаменко В.В.