Прибыв в Индию, Ганди не окунулся немедленно в политическую борьбу, как это можно было бы предположить. Он считал, что не имеет права делать этого, так как не владеет информацией о реальном положение дел в своей стране. За 20 лет многое здесь изменилось.

Сатьяграх, ищущий истины, не может полагаться на любое авторитетное мнение, на свой прошлый опыт, тем более на домыслы и слухи. Он постоянно и кропотливо собирает сведения о политической ситуации; никакой информации не будет ему достаточно. И бесспорные факты он постарается проверить и перепроверить. Чем чревато для проведения сатьяграхи неполное или искаженное знание о ситуации, в которой придется действовать? Разумеется, ошибками, просчетами, неудачами и в конечном счете провалом кампании. Не зная, что для оппонента значимо и важно, вы рискуете своими непродуманными действиями спровоцировать его на насильственный ответ. Любая неудача ваших сторонников таит в себе соблазн прибегнуть к насильственным методам в борьбе. Ганди уже: хорошо понимает, что многие насильственные акты совершаются в силу взаимонепонимания сторон.

Однако прошло не два, а четыре года, прежде чем в Индии громко зазвучало слово “сатьяграха". И снова причиной ее послужил несправедливый законопроект (билль), принятый англичанами 18 марта 1919 года.

Вновь обратимся к истории. Индия уже .давно одна из колоний Британской короны. Как и всякую колонию, ее нещадно обирают. Страна нищает с каждым годом. Народы Индии мечтают видеть родину не нищей и голодной, а счастливой, богатой, могущественной державой, достойном своей великой древней культуры. А какая колония не желает того же? Но... англичане слишком сильны, говорят все. А народам Индии запрещено носить, хранить, иметь оружие. Приходится вести осторожные разговоры о предоставлении стране статуса доминиона.

И вот появляется шанс на свободу. Англичане сами затеяли реформу по изменению системы управления в Индии. По имени авторов она названа "реформой Монтегю-Челмсфорда". Согласно ей, индийская администрация будет не только назначаться из Лондона, но частично избираться самими индийцами. Планируются и другие уступки. И хотя эаконопроект далеко не радикален, но, может быть, это только первый шаг на пути демократизации Индии?

Правда, проведение реформы Монтегю-Челмсфорда пока откладывается. Это и понятно идет Первая мировая война, все силы брошены на борьбу с врагом. Индийцы тоже не остаются в стороне они готовы помочь короне в трудную минуту, не без задней мысли, что их помочь будет оценена и ускорит начало реформы. Ганди даже призывает их активно вступать в британскою армию, что в устах известного к тому времени поборника ненасилия звучит довольно странно. Ехать в Европу сражаться и умирать за нелюбимых англичан? Ганди объясняет: если мы поможем британцам во время войны, тогда, может быть, они разрешат нам носить оружие, и к тому же на войне мы научимся им владеть. "Если средние слои населения добровольно окажут помощь правительству в час испытания, то недоверие исчезнет и запрещение носить оружие будет снято" (из листовки, написанной Ганди во время вербовочной кампании в Гуджарате). Понятно, к чему клонит Ганди. Противоречит эта ложка идее сатьяграхи? Наверняка. Ганди -человек, а человек, по его любимой арабской пословице, “есть воплощенная ошибка”. Но идея заполучить в руки оружие недолго занимала Махатму. Только еще один раз за всю свою жизнь он вернулся к мысли о возможности индийцам взять в руки оружие на этот раз во время Второй мировой войны, когда японские солдаты приближались к границам его страны, а надежд на англичан было немного.

Между тем, в годы Первой мировой Индия поставила в британскую армию 985 тысяч (почти миллион!) солдат

Война закончена. Англия в числе победительниц и индийские новобранцы ей больше не нужны. Народ в колонии за время войны, однако, совсем распустился, имеет смелость заявлять о каких-то правах и выборах. Чтобы оценить состояние дел, собирается комиссия во главе с судьей Роулеттом. Комиссия разберется, чего не хватает туземцам, даст рекомендации, какие реформы провести. Предложения комиссии и составили основу билля Роулетта.

В чем его суть? Все “послабления”, допущенные во время войны, были отменены. Восстанавливалась жесткая цензура. Создавалась тайная политическая полиция. Генерал-губернаторы получали чрезвычайные полномочия. Вводились военно-полевые суды. Власти получали право арестовывать и заключать в тюрьму без суда любого заподозренного в нелояльности к ним. фактически, билль Роулетта санкционировал развязывание в стране террора.

Вот статья, появившаяся в индийском уголовном кодексе: “Всякий, кто словами, либо произнесенными, либо предназначенными для чтения, или жестами, или изображениями, или другими способами возбуждает или пытается возбудить недовольство правительством, учрежденный законно в Британской Индии, подлежит следующему наказанию: пожизненной ссылке на каторгу, или ссылке на другие сроки, или тюремному заключению на срок от трех лет со штрафом или без оного” (статья 124а).

Очевидно, что при желании почти любое действие можно истолковать как попытку "возбудить недовольство правительством" и дать человеку срок даже без судебной процедуры.

Такова предыстория конфликта. Вместо благодарности индийцы получили кнут, а неоправдавшиеся надежды сделали удар британского правительства еще болезненнее. Ганди сразу после прочтения билля решил организовать сатьяграху за его отмену.

Как и с чего начать сатьяграху? Первая кампания в Южной Африке началась спонтанно. Кроме небольшого кружка единомышленников по ашраму в Трансваале у индийцев не было никакой политической организации. В Индии дело обстояло иначе здесь давно уже действовала такая политическая сила, как Индийский Национальный Конгресс (ИНК).

Что такое ИНК вопрос отдельный, но совершение необходимо указать, что практически вся дальнейшая деятельность Ганди проходила в самых тесных контактах с Конгрессом. Иногда он резко расходился во взглядах с его руководством. Иногда единолично управлял им. ИНК делегировал Ганди всю полноту власти над собой и даже давал официальное звание "диктатора". Конгресс предоставил Ганди трибуну. Ганди дал конгрессу миллионы новых сторонников (буквально численность членов ИНК благодаря авторитету Ганди возросла до десятка миллионов).

Ганди всегда искал единомышленников. ИНК реальная сила. Поэтому первым делом Ганди обратился в местный комитет Конгресса “сабху”-с предложением немедленно взяться за подготовку сатьяграхи. Его поддержали, назвав этот комитет Сабха Сатьяграха. Английская пословица гласит: “Хорошо начатое наполовину сделанное”. (Well begun half done). Первый шаг должен быть понят и поддержан. Только массовость участников сможет обеспечить успех. С чего же начать?

Хартал часто понимается как забастовка. Но хартал-это ритуальное и молитвенное воздержание от деловой активности, сопровождающееся постом. Хартал предназначен для самоочищения. "Сатьаграха,-заявляет Ганди,-представляет собой процесс самоочищения, борьба наша священна и я считаю, что нужно начать борьбу с акта самоочищения. Пусть все население Индии оставит на один день свои занятия и превратит его в день молитвы и поста".[Ганди М. Моя жизнь. М., 1934. С. 397] Перед началом борьбы, которая обещает быть долгой и трудной, важно создать внутренний психологический настрой, очистить свой ум от суетных мелочных мыслей. Важно настроиться на страдание, на самоограничение без них борьбы не бывает. Пост сам по себе самоограничение, маленькая репетиция перед стартом.

С другой стороны, если вдруг по поводу хартала закрываются одновременно сотни тысяч лавок, не работают базары, пусты государственные учреждения это очень напоминает забастовку, экономическое воздействие которой может быть ощутимо.

Итак, билль принят 19 марта 1919 года. На 30 марта назначен первый хартал. Поскольку времени для подготовки не хватило, его перенесли на 6 апреля. Как долго он будет продолжаться? Мусульмане не постятся более 1 суток, поэтому время определено в 24 часа. А. что затем? Ганди надеется, что хартал станет сигналом к кампании гражданского неповиновения.

Снова вопрос: каким именно законам не подчиняться? Если закон нарушат десять человек, их легко посадить. Если тот же закон нарушат 10 миллионов, как поступать властям в этом случае? Особенно, если все нарушители сами будут проситься в тюрьму? “Было решено, что гражданское неповиновение коснется только тех законов, которые массы сами склонны нарушать”.[Ганди М. Моя жизнь. М., 1934. С. 398]

6 апреля 1919 года сатьяграха началась. Сторонники Ганди рассчитывали на поддержку только четырех городов: Бомбея, Мадраса, Бихара и Синда. Реально же вся Индия не вышла на работу. Сатьяграхи решили нарушить закон о продаже запрещенной литературы. Специально для этого случая они отпечатали две брошюры Ганди, запрещенные в Индии: “Хиндсварадж” и "Сарводайя" (вольный пересказ упоминавшейся книги Раскина, выполненный Ганди на гуджарати). Торговля шла открыто и очень бойко. При назначенной цене за книжку в 4 ана (1 ан =1/6 рупии, то есть номинальная цена была 1/4 рупии) книги продавались за 5, 10 и даже 50 рупий, то есть в 20-200 раз дороже. Это напоминало благотворительный базар. Всех покупателей предупреждали, что за покупку их могут арестовать. Возможность таким простым способом продемонстрировать свою смелость и несогласие с правительством наполняло покупавших гордостью. Все были возбуждены, каждый старался заплатить больше, как будто увеличивая этим степень своей виновности. Книги раскупались моментально. Было предложено также нарушить “соляной” закон, по которому монополия на производство и продажу соли принадлежала Британии путем выпаривания соли из морской воды но в этот раз эта идея особого энтузиазма не вызвала. Люди с нетерпением ждали арестов.

Правительство, однако, поступило иначе. Что толку в арестах, если индийцы именно этого и добиваются? Это означало бы принять логику борьбы, назязываемой сатьяграхами, признать и поддержать кампанию гражданского неповиновения. Задача же властей сорвать кампанию, не дать ей развиться. И они нашли верный ход. "Продавать запрещенные книги нельзя,сказали они,но в законе ничего не говорится о продаже нового издания запрещенных книг”. Продавать новые издания не запрещено, следовательно, юридически все было правильно, наказывать участников акции не за что. Хотя нелепость такой трактовки была очевидна, “известие это вызвало всеобщее разочарование”.

Ганди спокоен, он не видитв случившемся ничего страшного. Он предлагает сделать важный, как ему кажется, конструктивный шаг подписать декларацию о единстве мусульман и индусов в борьбе против билля Роулетта. Национальная рознь одна из основных причин слабости народов Индии. Англичане умело ее поддерживают, не давая затухнуть вековой вражде. Подписав подобный документ, граждане Индии удвоят свои возможности сопротивления. Так считает Ганди, но массы хотят не подписывать бумажки, а делать “настоящее дело". Пробужденная энергия ищет выхода.

“Я давно заметил пристрастие людей к активной деятельности и нелюбовь к спокойным конструктивным усилиям”,скажет Ганди после того как на объявленный им митинг по вопросу индусско-мусульманского единства соберется лишь небольшая группка людей вместо вчерашней толпы, охотно покупавшей "новые издания запрещенной литературы”.Куда же вылилась накопившаяся десятилетиями и “высвобожденная” Ганди энергия?

Она вылилась в беспорядки. В стране молниеносно вспыхнули бунты. Разбирали рельсы. Обрезали телеграфные провода. Ганди потерял контроль над ситуацией. В Пайдхуни, районе Бомбея, он пытался образумить неистовствующую толпу. Подошли уланы. В них полетели камни “казалось, град кирпичей неиссякаем". С помощью пик и лошадей уланы рассеяли толпу, затоптав и изувечив многих.

А через неделю наступила развязка, получившая название “бойня в Амритсаре”. В Амритсаре, религиозном центре сикхов, на базарной площади Джалианвала Багх собралась безоружная демонстрация, в которой было много женщин и детей. К ночи 12 апреля генерал Р. Э. Г. Дайер издал приказ, запрещающий демонстрации. Приказ никто прочитать не успел. На следующий день, 13 апреля, Дайер вывел на площадь солдат и расстрелял демонстрацию. Площадь Джалианвала Багх обнесена высокой каменной стеной, так что никто не мог убежать. Люди метались от стены к стене, не находя выхода, а Дайер велел солдатам целится туда, где толпа гуще. Это действительно была бойня.

Расстрел 13 апреля был только началом репрессии. Правительство решило подавить волнения с примерной беспощадностью. Кроме массовых арестов, были введены особо экзотические наказания: публичные порки, ползание в пыли. Мирной сатьяграха оставалась не более двух .дней.

Ганди потрясен не только чрезвычайной жестокостью возмездия, но и своей ошибкой. Сатьяграха была преждевременной. Народ к ней не был готов; Ганди переоценил его возможности. Идею гражданского неповиновения Ганди и массы понимали по-разному. Вывод: "Чтобы стать способным на практике к проведению гражданского неповиновения, человек должен прежде всего пройти школу добровольного и почтительного повиновения законам страны".[Ганди М. Моя жизнь. М., 1934. С. 405-406] То, что кровь жертв лежала на англичанах, несомненно. Было бы соблазнительно просто свалить на них и всю ответственность за разыгравшуюся трагедию. Любой политик поступил бы так. Ганди поступает иначе. Он приносит публичное покаяние за то, что призвал массы на борьбу, когда они еще не были готовы ни к исключительно ненасильственным действиям, ни к конструктивной, позитивной работе. Эту преждевременную сатьяграху он называет "ошибкой величиной с Гималаи".

Надо сказать, что и через четверть века, во время волнений в Индии в августе 1942 феврале 1943 крестьяне по-прежнему весьма превратно понимали идеи Ганди о ненасилии. Глубоко почитая Махатму, они старались действовать исключительно ненасильственным образом: они захватывали полицейские участки, сжигали суды, прерывали коммуникации, создавали свои полицию и суд, где судили нарушителей “по закону”. При этом старательно избегали убивать кого бы то ни было, а потому искренне считали, что действуют согласно принципу ахимсы. Отчеты о своей деятельности они посылали Бапу (отцу) в тюрьму. Ганди ответствовал: “В своем отчете вы дали описание того, как вы взорвали железнодорожный путь, привели в негодность дорогу, сожгли здание суда, организовали параллельное правительство и т.д. Это не методы ненасильственных действий. Многие ошибочно полагают, что если не совершаются убийства, это ненасилие. Иногда убийство наиболее благородное насилие”.

Убийство может быть благороднее, скажем, порчи имущества? Да, говорит Ганди, потому что разрушая, например, систему коммуникаций, вы обрекаете множество людей на долгие страдания без пищи, без воды, без тепла. Нанося материальный урон противнику, вы провоцируете его на ответное насилие. Любая собственность является как бы продолжением, частью человека ведь он вложил в нее свой труд, время, способности; собственность зачастую наши реализованные мечты. Уничтожая созданное чужим трудом, вы уничтожаете часть создателя. Идея же сатьяграхи заключается в том, чтобы своими действиями сатьяграх не только не провоцировал насилие, но уменьшал бы вероятность применения насилия везде и всегда. Поэтому сатьяграх не станет высмеивать. А оскорблять оппонента, тем более публично, через газеты или по радио, не станет рисовать на него злобные карикатуры или обнародовать факты личной жизни оппонента, о которых тот желал бы умолчать. Задеть чувство собственного достоинства самый верный способ закрыть пути для сотрудничества и взаимопонимания.

Гражданское неповиновение оказалось опасным занятием. Хотя привычно думать, что вести борьбу с несправедливым режимом можно только нарушая его законы. Нарушение законов неизбежно ведет к карам, репрессиям, насилию. Ганди ставит себе такой вопрос: можно ли эффективно сопротивляться режиму, повинуясь его законам?

Когда борьба происходит в рамках закона, властям нет повода кого-то наказывать. Идея хорошо согласуется с духом сатьяграхи не провоцировать насилие-но как ее осуществить? Ганди находит путь. На Объединенной конференции индусов и мусульман в Дели по вопросу о халифате (1920) он на ломаном хинди-урду пытается объяснить новую технику борьбы. Не находя подходящего слова, он называет эту технику по-английски “non-cooperation” “не-сотрудничество". (Позже Ганди специально искал и нашел мусульманские варианты для “несотрудничества”: ба-аман, тарк-и-малават).

На многие идеи Ганди окружающие смотрели как на чудачества (так будет и с замыслом Соляного похода), но к этой сразу же отнеслись всерьез. В Калькутте в сентябре 1920 собирается чрезвычайная сессия Индийского Национального Конгресса (!) исключительно по вопросу о несотрудничестве. Принимается решение использовать новое оружие в борьбе за самоуправление страны (“сварадж” по-индийски). 6 декабря этого же года ежегодная сессия ИНК в Нагпуре подтверждает правильность выбранной чрезвычайной сессией тактики борьбы, приняв Нагпурскую резолюцию. Горячим обещает быть Новый 1921 год.

Программа несотрудничества с властями, предложенная Ганди 30 июня 1920 года на совместной конференции мусульман и индусов, по замыслу была чрезвычайно проста. Возможно, в простоте и заключалась ее эффективность. Программа включала две части. В негативной части предлагалось свести до минимума контакты с англичанами: не вступать с ними в деловые отношения, не посещать правительственные школы, отказаться от всех предоставленных британским правительством наград (Ганди вернул две свои золотые медали за помощь короне в войнах с бурами и зулусами, заслуженные в Южной Африке, хотя очень дорожил ими), уйти со всех постов, которые индийцы занимали в английской администрации и т.п. Предлагалось бойкотировать английские продукты и товары.

Позитивная часть программы была построена на проповеди “свадеши”.

"Свадеши" переводится как "отечественный". Так называлось движение за развитие национальной промышленности, возникшее в Индии еще во время подъема национального движения в 1905-1910 годах. Ганди оживил старые лозунги, в качестве радикального средства предложив "чаркху" ручную прялку. .Англичане наводнили страну своими красивыми и дешевыми тканями. Индийцы покупают их и их .деньги утекают к владельцам текстильных фабрик Ланкастера. Одновременно индийцы лишают финансовой поддержки местных текстильщиков. Будем покупать только свои ткани, даже если они пока хуже по качеству. Своих тканей мало? будем же сами производить их с помощью бабушкиных прялок, если нет современного оборудования. Вкладывая рупии только в индийское производство, мы убываем двух зайцев: лишаем англичан нашей финансовой поддержки и возрождаем отечественную промышленность.

В 1921 году несотрудничество заработало вовсю. Никакогонасилия. Никаких противоправных действий. Я не хочу занимать пост чиновника в муниципалитете, а предпочитаю работать грузчиком это мое право. Я не хочу покупать английские тонкие ткани, предпочитая носить грубое, вручную тканное дхоти это мое право. Среди моих партнеров по бизнесу почему-то нет англичан каждый сам выбирает себе партнеров. Нельзя принудить человека покупать что-то, если он этого не хочет. А с тем, что он приобрел, он волен распорядиться как угодно, хоть сжечь. Индийцы вдруг начали сжигать британские ткани купленные ранее. Это их право.

Какой поворот точки зрения на политическую борьбу! Несотруд ничество неожиданно высветило поразительный факт англичане правят не потому, что они сильны, но они сильны потому, что индийцы соглашаются сотрудничать с ними, поддерживают англичан своим сотрудничеством. Забегая несколько вперед, можно привести следующую цифру: к началу 30-х годов в результате бойкота английских тканей и развития ручного прядения экспорт английских тканей сократился на две трети. Потери ланкастерских фабрикантов были столь ощутимы, что они предлагали правительству немедленно арестовать Ганди и сослать его на малонаселенные острова в Индийском океане(!)

Англичане оказались не готовы к политике не сотрудничества, проводимой Ганди. Делать вид, будто ничего не происходит? Это "страусиная" политика, и неизвестно, чем обернется несотрудничество, если против него не принимать никаких мер. Наказывать тех, кто не хочет, к примеру, покупать британские товары? Это невозможно не потому, что подобный поступок плох, а потому, что он смешон своей очевидной нелепостью. Совершить нелепость, над которой будет потешаться вся Европа да это еще хуже, чем совершить злодеяние. В политике нельзя быть смешным, полагают анг личане.

Политику часто сравнивают с шахматами. В апреле 1921 года Лондон вводит в игру новую крупную фигуру лорда Ридинга. Ридинг был человеком необыкновенной карьеры, настоящий "selfmade man" “человек, сделавший себя сам”/ Сын небогатого торговца фруктами выбился в высший свет английского общества, стал лордом, главным судьей в Лондоне и, наконец, в апреле 1921 года новым вице-королем Индии.

Его задача была не из легких сделать так, чтобы индийцы вновь стали верными послушными подданными. Он сразу попытался наладить отношения с Ганди, пригласив его к себе в резиденцию. Ни до, ни после Ридинга вице-короли не баловали Ганди таким вниманием: Ридинг в течение своего довольно непродолжительного пребывания в Индии встречался с Ганди 6 раз. Однако встречи не дали никаких результатов: Ганди слишком сильно стремился к Истине, чтобы поддаться сокрушающему обаянию Ридинга, лорд слишком стремился осуществить свой интерес, чтобы принять идеи Махатмы (хотя, как человек незаурядного ума, он наверняка оценил их).

Быстро поняв, что силовое давление в ситуации несотрудничества не сработает, вице-король, однако, придумал ответ. Он решил провести красивое умиротворительное шоу. Индии присуще чтить авторитеты, здесь уважают старших и по возрасту, и по чину. Отношения англичан с индийцами во многом строились по той же патриархальной схеме “мы ваши отцы, вы наши дети". Вершина правящей в Индии пирамиды всегда скрыта "туманами Альбиона; она невидима, но присутствие ее ощутимо в любой захудалой деревне, где есть правительственный чиновник. Наверняка индийцы питают к тем, кто обитает Ни этой вершине, чувства почти религиозного покклонения. Что же произойдет, если один из “небожителей” сойдет на землю Индии?

Любой британский чиновник вплоть до вице-короля только наместник, то есть в принципе обычный человек. Их можно не любить, с ними можно не сотрудничать. Монарх или его наследник дело другое. Их власть от Бога, а можно ли поворачиваться спиной к Богу? Индийцы очень религиозная нация, и хотя у них своя вера, наверняка есть общие религиозные интуиции о том, что такое Бог и как Он проявляет свою волю.

Так был задуман приезд в Индию наследника престола принца Уэльского. Возможно, логика Ридинга была несколько другой, но он был уверен, что стоит принцу появиться в колонии, как толпы народа радостно выбегут на улицы, встречая будущего короля, и волны патриотизма (?) и горячей любви к тому, кто несет на себе “бремя белых”, смоют все барьеры, возникшие между структурами власти и туземцами. Можно иронизировать над таким пониманием ситуации, но оно, видимо, было искренним не зря вице-король приложил немало усилий, чтобы убедить правительство в целесообразности мероприятия и вытащить принца в столь длительное турне.

Между тем в Индии напряженность нарастала. 5 октября 1921 года Рабочий комитет Индийского Национального Конгресса принял воззвание, в котором говорилось, что “действия любого индуса, пытающегося поступить на правительственную службу или остаться на ней противоречат интересам нации”. Тем не менее власти планируют пышные торжества, готовясь к волнующей встрече с наследником (для многих рядовых британцев, тянувших служебную лямку вдали от родины, в тяжелом для них тропическом климате все ради интересов Империи эта встреча действительно была волнующей).

17 ноября принц Уэльский с помпой высаживается, наконец, в Бомбее Ганди объявляет хартал.

Бойкот торжеств по поводу прибытия принца стал апогеем несотрудничества. Везде, где бы ни появился принц в Бомбее, в Калькутте, Аллахабаде улицы словно вымирали. Окна лавок были закрыты, базары пусты. Индийцам было совсем неинтересно, видимо, посмотреть на принца. Именно день его приезда они посвящали посту и молитве. Акция была проведена необычайно организованно.

Вот здесь англичане испытали нечто похожее на шок. Для них такое поведение в отношении особы королевской семьи было неслыханным оскорблением. Принца никто не оскорблял, не ругал, никто не покушался на его жизнь его просто не замечали. Это и было самым тяжелым психологическим ударом: оказывается, могущественную Империю, символом которой выступает принц Уэльский, можно просто не замечать. Состояние, в котором находились принц и правительство, мало охарактеризовать словом “обида”. Лучше, пожалуй, подойдет слово "ярость".

Можно сомневаться, стоило ли так уязвлять самопюбие англичан, их патриотические чувства но уж в том, что ненасильственная борьба может стать необычайно действенной, сомневаться не приходилось. Власти были взбешены. Начались массовые аресты.

Это был жест отчаяния: арестовывать было не за что. То, что имперская власть держится во многом на согласии индийцев придерживаться предложенных им норм, после бойкота принца стало еще более очевидным. “Мы отказываемся участвовать в ваших хозяйственных делах и политических акциях, мы отказываемся принимать вашу систему ценностей, потому что у нас есть своя и потому что мы можем хозяйствовать сами" эта нехитрая мысль будучи прочувствована миллионами, оказалась способной радикально изменить сознание людей и вслед за ним политическую ситуацию в Индии. И в Европе, и в России многие считали, что освобождение Индии дело ближайшего будущего.

Почти все лидеры ИНК сразу же оказались в тюрьме. Ганди арестовывать власти пока не рискуют. Поэтому очередная сессия ИНК в Ахмадабаде наделяет его всей полнотой партийной власти. Единственное ограничение этой власти запрет на заключение соглашения с правительством без санкции на то Рабочего комитета Конгресса. Газета "Young India" (“Молодая Индия”), издаваемая Ганди, 15 декабря 1921 года заявила: “участники кампании несотрудничества находятся в состоянии войны с правительством". Репрессии продолжались. Тогда сатьяграха подошла к новой фазе. Ганди заявил, что от кампании несотрудничества ИНК переходит к кампании массового гражданского неповиновения.

С гражданского неповиновения сатьяграха начиналась почти три года тому назад, и это привело к "ошибке величиной с Гималаи”. Три года в политической жизни срок не такой уж малый: накоплен опыт организации борьбы, существенно изменился уровень дисциплинированности участников. Ганди склонен думать, что на сей раз кампания может пройти без вспышек насилия, без эксцессов. В течение декабря 1921 года и января 1922 года арестовано свыше 30 тысяч человек. 9 февраля 1922 года Ганди отправляет лорду Ридингу письмо, в котором дает ему семь дней, чтобы прекратить репрессии и отменить драконовские законы комиссии Роулетта. В противном случае индийцы перестанут платить налоги в казну. Начало будет положено 16 февраля в округе Бардоли.

Увы, кампания гражданского неповиновения закончилась, даже не успев начаться. Еще до истечения срока ультиматума Ганди узнал о трагедии, случившейся в небопьшом местечке Чаура Чаури. Местные жители в ходе кампании несотрудничества сжигали на площади английские ткани и одежды, купленные ими ранее на свои деньги. Отряд полиции начал их разгонять, жестоко избивая участников. На помощь избитым бросились соседи, и полицейские поспешили укрыться от разъяренной толпы в участок. Но это не помогло не контролируя себя, толпа подожгла здание полиции, и 21 человек заживо сгорели.

Чтоб бы в полной мере оценить дальнейшие действия Ганди, нужно постараться хорошо представить себе сложившуюся к февралю 1922 года ситуацию. Это не так уж трудно, потому что она была во многом аналогична предреволюционной ситуации в России в 1917 году. Первая мировая война и последовавшие за ней годы борьбы за самоуправление расшатали вековые структуры общественного сознания. 300-миллионная масса индийского народа напоминала поезд, начинающийся двигаться лод откос. В его движении есть неумолимая логика: его трудно отклонить от своего пути, остановить практически невозможно. Настроение масс близко к тому, о котором в России пелось:“Это есть наш последний и решительный бой…", трехлетнее противостояние должно чем-то разрешиться, и все готовы стоять до конца.

Соратники Ганди понимают, что он тяжело переживает случившееся убийство, и спешат успокоить его совесть. Их аргументы легко предсказуемы “лес рубят-щепки летят", без крови не достичь свободы, отдельный акт насилия -еще не причина для остановки борьбы, да к тому же движение уже просто нельзя остановить…

И. все же Ганди поступает так, как поступил в самом начале, три года назад. Он останавливает сатьяграху.

Мотив предельно ясен. Массы не готовы к ненасильственным действиям. Начать кампанию гражданского неповиновения сейчас значит спровоцировать тысячи актов насилия, открыть путь слепой всеразрушающей ненависти. Страну зальют крзвью.

Да, но ведь освобождение Индии так близко,возражают ему, другой такой ситуации не будет долгие годы, страдание неизбежно, оно очищает, а как только народ освободится, он устроит новую прекрасную чистую жизнь, основанную на принципе ахимсы.

Ничего подобного,отвечает Ганди. Народ не знает, как построить новую жизнь, у него нет никакой позитивной программы на этот счет. Прогнать англичан еще не значит обрести свободу. Не умея управлять, освободители ввергнут страну в .хаос. Пока нет конструктивной программы, пока нет представления о том, в какой последовательности какие шаги должен предпринять каждый участник борьбы поддерживать революционные устремления масс означает вести страну к грандиозным беспорядкам.

Ганди заявлял позже неоднократно, что достижение политической независимости Индии не является целью сатьяграхи. Антибританское движение лишь средство, помогающее построить новую Индию. Оно по необходимости ущербно, как и любое другое “анти-движение, будь то антикоммунизм, антисемитизм или антифашизм Ганди не видит между ними принципиальной разницы. Цель борьбы не может заключаться для сатьяграха в отрицании чего бы то ни было, ненасильственная борьба для Ганди всегда предполагает созидание, утверждение чего-то, в чем отрицание может присутствовать лишь в силу необходимости как временный и побочный момент.

Между тем мысль о том, что политическая независимость страны как бы автоматически решает все проблемы, и до сего дня не утратила своей популярности. Легко представить отношение к тому, кто пытается притормозить ее достижение. Блеск желанного слова "свобода” затмевает контуры грядущей беды, в которую попадает народ, получивший эту свободу, но не умеющий ею распорядиться.

И хотя Ганди был "диктатором" ИНК, обладавшим огромной властью, все равно достоин удивления факт, что он одним своим словом остановил гигантский процесс, в который было вовлечено почти 300 миллионов. Это все равно, что остановить поезд, двигающийся под откос. 16 февраля 1922 года в газете "Young India" вместо призыва начать намеченную акцию гражданского неповиновения появилось известие об остановке сатьяграхи и публичное поrаяние Ганди. В знак раскаяния за то, что он призвал незрелых людей к активным политическим дейсгвиям, Ганди объявил голодовку (пост).

Ганди услышал в свой адрес всю гамму обвинений от мягкотелости и прекраснодушного идеализма до продажности и предательства. Вряд ли понимание собственной правоты в исторической перспективе облегчило ему восприятие атмосферы непонимания и отчуждения возникшей вокруг него. Здесь четко обозначилось различие в понимании сатьяграхи Ганди и Конгрессом. Для Ганди сатьяграха была всей жизнью, и отказ от ее принципов был равносилен отрицанию смысла этой жизни. Для Конгресса сатьяграха была средством в политической борьбе, от которого на определенном этапе можно отказаться. Ненасилие хорошо, но иногда приходится прибегать и к насилию, поскольку оно гораздо эффективнее считали в Конгрессе, -надо выбиратъ наиболее короткий путь к цели. Ганди же был убежден, что если сатьяграха станет единственным средством борьбы, путь к новой Индии существенно сократится. Позиция Конгресса кажется более реалистичной, но Ганди подкупает своей убежденностью, хотя его взгляда воспринимаются как недостижимый идеал.

Сожжение в Чаура Чаури поставило точку на первой в Индии сатьяграхе. Если в разгар движения власти боялись арестовывать Ганди, опасаясь народных волнений, то арест его вскоре после покаяния не вызвал никакого резонанса. 10 марта 1922 года Ганди был заключен под стражу. Суд над ним замышлялся как шоу, призванное продемонстрировать миру образец судебной объективности. Газеты окрестили готовящийся спектакль (в котором планировалось соблюсти все процедурные нюансы) "Великим судебным процессом”. Естественно, что “Великий судебный процесс” проходил под пристальным вниманием прессы. Покаяние Ганди, видимо, вызвало у британцев ложное впечатление, что он морально раздавлен, и пресса, по их мысли, могла бы показать миру самоуничижение лжепророка, восставшего против закона и справедливости. Все, однако, получилось по-другому. Неудачная попытка реализовать идеи сатьяграхи на практике ничуть не поколебала веры Ганди в их истинность. На “Великом судебном процессе" он получил возможность еще раз высказать свой взгляд на теорию и практику ненасилия, и пресса вместо фиксации несостоятельности его взглядов засвидетельствовала их своеобразный триумф.

Ганди отказался от адвоката. Он защищал себя сам. Напомнив, что долгое время он оставался, возможно, “самым лояльнейшим” гражданином Империи и стремился максимально точно выполнять ее законы, какими бы несправедливыми они ни казались, он заявил, что вскоре столкнулся с двумя вещами. Во-первых, законы Империи не выполняются самими англичанами. “Непредубежденное изучение применения на практике пенджабского закона о военном положении привело меня к мысли, что по крайней мере 95% приговоров были совершенно неправильными". [Ганди М. Моя жизнь. М., 1934. С. 494] Вj-вторых, эти законы ведут к умиранию Индии, то есть являются злом для ее народов.

Несотрудничество со злом долг сатьяграха. Но “ненасилие подразумевает добровольное подчинение наказанию за несотрудничество со злом". Поэтому я и нахожусь здесь, чтобы навлечь на себя самое тяжкое наказание и с радостью подчиниться ему".[Ганди М. Моя жизнь. М., 1934. С. 495]. Вновь, как и в Южной Африке Ганди ставит судей перед дилеммой: если они считают имперские законы справедливыми они должны дать ему самое строгое наказание; если же они видят несправедливость этих законов, то им лучше уйти в отставку.

Предыстория последней сатьяграхи любопытна. Ганди в ашраме. Ганди занимается ручным прядением. Ганди заключил соглашение со свараджистами, что было названо “концом гандизма”.

"Сварадж"-еще одно ключевое слово в индийском политическом словаре, означающее независимость. Партия свараджистов была основана Ч. Дасом сразу после событий 1919-1921 годов. Ее цельпрекращение всех форм гражданского неповиновения и вхождение индийцев в законодательные органы, что, как мы помним, совсем недавно считалось “позором для нации". В ноябре 1924 года Ганди отказался от идеи несотрудничества и поддержал свараджистов.

Прошло пять долгих лет. В конце декабря 1929 года в Лахоре собралась очередная сессия ИНК. Прошло десять лет с начала первой сатьяграхи. Англичане по-прежнему хозяйничали в стране, и свобода Индии была все так же призрачно далека. Работа в законодательных органах тоже не принесла какого-либо успеха. Обстановка требует принятия радикальных решений. Ганди предлагает: борьба за полную независимость Индии. Он вновь обращается к своим идеям: несотрудничество и неповиновение. С его подачи сессия принимает решение объявить 26 января Днем независимости Индии и всем жителям дать в этот день клятву бороться до конца за освобождение своей родины. Вот фрагмент этой клятвы.

“Мы должны готовиться к борьбе путем прекращения, насколько это возможно, всех видов добровольного сотрудничества с английским правительством, а также должны готовиться к движению гражданского неповиновения, включая неуплату налогов. Мы убеждены, что стоит только прекратить добровольную помощь и выплату налогов, не прибегая к насилию даже в случае провокации, как с этим бесчеловечным режимом будет покончено”.

Ясно, что это написал Ганди. Но почему Конгресс согласился с такой тактикой, которая во время революции 1919-1921 годов привела, как мы знаем, к поражению? Ответ в выступлении на сессии ИНК Мотилала Неру.

“Конгресс избрал ненасильственные методы борьбы по чисто техническим соображениям. ...Конгресс не располагает материальной базой и подготовленными кадрами для осуществления организованного насилия, если Конгресс или нация когда-нибудь в будущем придут к выводу, что принципы насилия избавят нас от рабства, то я не сомневаюсь в том, что Конгресс одобрит их."

Как всегда, Ганди сначала пробует договориться с властями. 30 января 1930 года в "Young India" появляется обращение к вице-королю Индии (им в это время был лорд Ирвинг}. Ганди предупреждает о готовящейся сатьяграхе, но предлагает компромисс если вицекороль согласится выполнить требования, состоящие из 11 пунктов (в том числе ликвидировать английскую монополию на соль, освоводить всех политзаключенных, уменьшить расходы на военную и гражданскую администрацию, сократить земельный налог и др.), то Ганди отменит сатъяграху. Обращение не услышано.

Снова самый острый вопрос-с чего начать? Слишком велика роль первого хода. Будет он удачным сатьяграха обретет массовую поддержку, нет останется протестом единиц, который легко подавить. Как найти такую форму ненасильственных действий, которая была бы понятна и приемлема для любого неграмотного бедняка? Акция должна быть простой по смыслу и исполнению, чтобы каждый мог принять в ней участие, и в то же время эффективной, чтобы первый заряд энергии участников не пропал впустую. Проходят дни, недели, а Ганди молчит о том, что же будут делать сатьяграхи. На осторожные вопросы друзей он искренне отвечает "не знаю”.

Наконец, к нему приходит идея. Это что-то вроде озарения: он видит, чувствует, к чему приведет его замысел, он не сомневается, что нашел правильное решение. Сатьяграха начнется с кампании гражданского неповиновения, которое выразится в нарушении закона о соляной монополии. Как будет нарушен закон? Сатьяграхи совершат марш от ашрама на реке Сабармати до берега Индийского океана, где будут выпаривать соль из морской воды. Просто? Чрезвычайно. Любой может прийти на берег океана, набрать в котелок воды, развести огонь л получить соль, нарушив тем самым британскую монополию и присоединившись к кампании гражданского неповиновения. Но насколько это эффективно?

Английских политиков замысел Ганди просто рассмешил. Лорд Ирвинг назвал это детскими забавами. Выпаривание соли внешне смахивало на алхимическую процедуру получения “философского камня", с помощью которого можно изменить мир. О Ганди так и писали, что он собирается заняться магическими упражнениями вместо реальной работы.

Тем не менее, в ашрам подослали секретного агента. Возможно, все слухи о чудачествах с солью только отвлекающий маневр, а втайне готовится нечто куда более серьезное? Ганди все-таки почти тридцать лет в политике, его нельзя недооценивать.

Агент довольно скоро был раскрыт постоянными обитателями ашрама. Сподвижники поспешили сообщить Ганди об этом факте и спросили, как поступить со шпионом. Ганди посоветовал обходиться с агентом вежливо и передавать ему всю информацию о планах подготовки кампании.

Такая любезность выглядит, мягко говоря, странной с обыденной точки зрения, но хорошо согласуется с внутренней логикой сатьяграхи. Поскольку любая кампания носит массовый характер, ее невозможно подготовить втайне. Любая секретность в таком деле лишь возбуждает подозрения оппонента, усиливает его недоверчивость и склонность к насильственному ответу. Чем больше оппонент знает о ваших планах, тем менее он вас опасается, тем больше шансов решить вопрос мирный путем. Создание атмосферы доверия самая трудная вещь в политике; ведь доверять можно только партнеру и, следовательно, если сатьяграх добивается того, что оппонент начинает ему доверять тем самым он переводит отношения конфронтации в отношения партнерства. Существует много способов воздействия на оппоненга, которые могут быть использованы, только если акция подготовлена втайне и является неожиданностью для противника. Рассекреченные, они сразу же теряют свою эффективность.

Отсюда колоссальная во всем мире роль спецслужб, занимающихся мистификацией реальных планов политиков и, напротив, выуживанием подлинной информации. Ганди никогда не использовал ни разведку, ни контрразведку. Он радикально поменял логику политической борьбы. По замыслу сатьяграхи, нужно находить, такие действия, которые не теряют своей эффективности, даже еспи все знают о том, что эти действия будут совершены.

Трудно поверить, что такое возможно, но иногда Ганди удавались подобные вещи. Ни одной своей кампании он не начинал (и не готовил) в секрете. Так было и на этот раз. Перед сатьяграхой, назначенной на 11 марта 1930 года, Ганди еще раз предупредил вице-короля о предстоящей кампании и о возможности ее предотвратить. Лорд Ирвинг такой возможностью не воспользовался.

11 марта Ганди и 70 его сторонников вышли из ашрама по направлению к океану. Они останавливались в каждой деревне и устраивали там митинги, призывая население поддержагь кампанию гражданского неповиновения. Марш сразу приобрел необычайную популярность. "Небывалой популярности похода Ганди способствовали сами колонизаторы, их пресса, падкая до сенсаций. Изо дня в день страницы газет как в Индии, так и в Англии заполнялись репортажами и фотографиями участников стопь необычного марша".[Горев А.В. Махатма Ганди. С. 205] Население с энтузиазмом восприняло столь доступный способ выразить свое отношение к правлению британцев. Чем ближе демонстранты подходили к океану, тем яснее англичане понимали, что сатьяграха выльется во что-то большее, чем просто курьез. 6 апреля, в тот самый день, когда в 1919 году началась первая сатьяграха, на берегу океана состоялась символическая процедура выпаривания соли. Этот день был объявлен днем национальной недели. Повсеместно начались акции несотрудничества и гражданского неповиновения. В крупных городах проходили многотысячные демонстрации за независимую Индию. Тысячи служащих увольнялись с занимаемых постов, не желая сотрудничать с британской администрацией. “Добровольцы Конгресса” специально подготовленные отряды активистов сатьяграхи, которых не без иронии власти называли “лейтенантами ненасилия”, следили за тем, чтобы во время проведения крупных акций не происходило спонтанных вспышек насилия, беспорядков и провокаций.

Реакция властей не отличалась разнообразием. Снова аресты. Только в апреле-мае арестовано около 60 тысяч членов Конгресса. Высшее проявление насилия расстрелы мирных демонстраций в Калькутте и Пешаваре. В Пешаваре несколько сот человек убиты и ранены. Однако два взвода из полка гархвалийских стрелков отказались стрелять по безоружным, более того, стали брататься с демонстрантами, отдавать им свое оружие. Конгресс расценивает такой поступок как свидетельство проникновения идей ненасилия в массы.

Стоит еще прибавить, что демонстранты были в основном мусульманами, а солдаты индусами, и, тем не менее, вековая вражда между ними была преодолена. Прекрасный пример, пусть и другие поступают также! Реакция Ганди, однако, снова непредсказуема. Он решительно осудил стрелков за невыполнение приказа стрелять по демонстрантам! Своеобразность логики Ганди требует постоянного напряженного усилия, чтобы проникнуть в нее. Если этого усилия не совершать, многие его заявления и действия будут казаться алогичными, порой нелепыми (так они зачастую воспринимались и продолжают восприниматься). Между тем редко кто так обосновывал свои суждения даже по незначительным вопросам, как Ганди,

В случае с гархвалийскими стрелками мотивировка их осуждения Ганди была следующей. Долг солдата четко выполнять приказы, на его дисциплинированности держится мощь армии. Командир, отдающий приказ, верит в то, что солдат его выполнит, и на этом доверии построена система, призванная сохранить целостность страны. Невыполнение приказа подрыв доверия путь к хаосу, к развалу армии. Ганди вопрошает: когда Индия станет свободной, кто будет ее защищать? Можно ли положиться на солдат, знающих вкус нарушения дисциплины?

Между тем волнения усиливаются. О серьезности момента говорит хотя бы тот факт, что в Бомбей прибывает глава британской тайной полиции. Пытаясь остановить сатьяграху, полиция в ночь на 5 мая (не прошло и месяца с начала “магической процедуры” выпаривания соли) арестовывает Ганди.

Ответом на арест был всеиндийский хартал. “Забастовали рабочие текстильных и джутовых фабрик, железнодорожники, металлисты, закрыли свои лавки мелкие торговцы, не функционировали почта и телеграф, не работали учреждения, прекратились занятия в учебных заведениях”. [Горев А.В. Махатма Ганди. С. 210] За месяц поднять на борьбу всю Индию это ли не впечатляющий показатель действенности первого хода в кампании сатьяграхи? Даже то, что Махатма в тюрьме, уже не влияет на общую ситуацию.

Эта сатьяграха существенно отличалась от предыдущей. Нельзя сказать, что она проходила абсолютна без насилия так, на севере страны, где на подавление волнений были брошены каратели, несколько человек из того отряда было убито. И все же в целом можно сказать, что индийцы вели борьбу ненасильственно, причем воздерживались от насилия не из страха перед ответными мерами, а по убеждению (чаще под влиянием личности Махатмы), в результате добровольного выбора.

События в округе Дхаршана являются выразительным примером того, что действия сатьяграхов не были вынужденными, но диктовались свободным выбором принять страдания ради своего дела. Жители округа собирались занять соляные варницы, принадлежавшие англичанам. Полиция заблокировала вход. В руках у полицейских были “латхи” длинные деревянные палки с металлическими набалдашниками. Демонстранты построились в колонну на дороге перед входом в варницы. Первая шеренга двинулась вперед, на полицейский кордон, Сближение. На головы и плечи людей обрушились латхи. Все сбиты с ног. В крови и пыли их оттаскивают к перевязочному пункту, развернувшемуся неподалеку. На место упавших подходит вторая шеренга. Удары дубиною в голову, грудь, живот. Никто из демонстрантов не пытается сопротивляться, не отвечает даже угрозой, не пытается уклониться от ударов. Они молча принимают их на себя, пока в состоянии стоять на ногах. И эта группа сбита. Подходит третья. Присутствуют корреспонденты: некоторые не в силах выносить подобного эрелища и отворачиваются. Шеренга за шеренгой индийцы молча пытаются пройти в ворота. Град ударов. Люди даже не поднимают рук естественный рефлекс чтобы защититься. Они идут и идут на место упавших, пока все участники демонстрации не прошли палочной “обработки”. Наверное, европейцам эта бойня чем-то напоминала театр абсурда.

Идея страдания сердцевина сатьяграхи. Без готовности идти на жертвы во имя своего дела, без готовности принять страдание проведение сатьяграхи невозможно “Я решился дать Индии древний закон Самопожертвования, закон Страдания",говорил Ганди [Роллан Р. Махатма Ганди. Пг., 1924. С. 47]. Жертвенность свидетельствует об убежденности, искренности и серьезности намерений, она убеждает оппоненте гораздо сильнее клятв и заверений. Ганди идет еще дальше он говорит, что страдание нужно принимать не просто как неизбежное зло, но с радостью тогда это будет очищающее страдание, не опустошающее, а дающее новые силы.

Репортажи о событиях в округе Дхаршана облетепи весь мир. Симпатии большинства однозначно на стороне сатьяграхов. Жестокость англичан по отношению к тем, кто даже не пытается отвечать насильственными действиями, приводит к падению популярности их политики. Кроме того, Империя несет экономические убытки от индийской политики несотрудничества экспорт тканей, как уже упоминалось, сократился на две трети. В воздухе пахнет революцией. Как долго индийцам хватит терпения придерживаться ненасильственных методов ведения борьбы?

Нельзя не принимать во внимание и международную обстановку. Советский Союз убежден, что в самом скором времени в Индии случится социалистическая революция и сетует, что у СССР и Индии нет общей границы для оказания братской помощи.

Далеко не все члены Конгресса одобряют поведение Махатмы: в свое время Ирвинг отказался выслушивать наши предложения, сегодня ситуация изменилась, и мы должны диктовать ему свои требования, а не переговариваться. Народ кипит, и если англичане откажут Индии в представлении ей самоуправления, то их просто вышвырнут отсюда. Действительно ли индийцы в состоянии сделать это? Да, и вице-король понимает возможность революции. Понимает ее и Ганди.

Находясь на противоположных позициях, оба лидера не хотят этой революции. Понятно, почему ее не желает вице-король. Но Ганди? Год назад он первым выдвинул лозунг о полной независимости Индии, почему сейчас он не хочет видеть ее свободной от англичан?

Причина все та же политическая незрелость масс, отсутствие конструктивной созидательной программы. По-прежнему тенденции к отрицанию, к разрушению сложившихся порядков гораздо сильнее стремления работать над созданием нового порядка. Свобода не самоцель, а только условие для спокойного строительства отношений, основанных на благоговении перед жизнью ахимсе. Если же склонности к строительству таких отношений пока нет, свобода грозит обернуться разгулом темных страстей и разнузданием диких инстинктов (именно так и получалось после провозглашения независимости Индии в 1947 году, когда сотни тысяч индусов и мусульман погибли в междоусобной вражде).

Вот почему Ганди согласился на предложение вице-короля. Предложение следующее. Ганди сворачивает кампании гражданского неповиновения и бойкота, а взамен англичане: а) амнистируют всех политических заключенных; б) отменяют монополию на соль; в) разрешают вести пропаганду за независимость Индии от короны; г ) признают Индийский Национальный Конгресс официальной политической партией, снимают запрет на его деятельность.

4 марта 1931 года “пакт Ганди-Ирвинга” был подписан.

Узнав о подписании пакта, один из лидеров ИНК, ближайший сподвижник Ганди Джавахарлал Неру был просто в отчаянии. Снова, когда цель была так близка, отодвинуть ее достижение на долгие годы. Довольствоваться полумерами, когда можно было коренным образом изменить ситуацию в стране! Сколько же можно осторожничать!

Так эмоционально реагировал не один только Дж. Неру. Фактически сатьяграха была прекращена, а ее главная цель освобождение Индии не достигнута. Хотя нельзя было сказать, что сатьяграхи потерпели поражение по крайней мере, освободительное движение было наконец признано официально, получило права на существование. А ведь еще лет десять назад даже разговоры о предоставлении стране статуса доминиона считались едва ли не криминалом. И все же это совсем не то…

Вскоре, однако, и другие члены Конгресса начали более трезво оценивать итоги сатъяграхи. ИНК получил возможность вести борьбу легально, и таким достижением нельзя пренебрегать. 31 марта 1931 года в Карачи собирается сессия ИНК по вопросу о пакте. В ее воле отменить его и продолжить бойкот британской администрации. Сессия этого не делает. Пакт принят. Все, даже Дж. Неру, проголосовали “за”.

Стоит упомянуть здесь еще об одном событии, имевшем место вскоре после подписания пакта. Речь идет о работавшей в Лондоне с 7 сентября по 1 декабря того же 1931 года конференции “круглого стола”. Идея конференции собрать за одним столом индусов, мусульман и англичан, с тем, чтобы вместе договориться о том, какой станет будущая Индия, как сочетать интересы различных этнических групп принадлежала порду Ирвингу. Конференция “круглого стола” готовилась давно. Индийская сторона была представлена в основном крупной буржуазией. Тональность встречи определялась англичанами. Индийская делегация поддерживала позицию Ага Хана, мультимиллионера, которого в свою очередь поддерживал Лондон. Ганди со своими предложениями не нашел поддержки ни у кого. Конференция, задуманная как очередной умиротворительный ход в политической игре, не приняла никаких решений. По существу, это была пропагандистская акция, призванная продемонстрировать якобы желание Лондона решать индийские проблемы путем диалога. Ганди, конечно, понимал это еще до начала конференции И все же он поехал на нее.

Согласно Ганди, сатьяграх исходит из "принципа всеобщей убеждаемости” то есть верит в то, что любого человека можно убедить, если заниматься этим искренне и настойчиво. Любому человеку может открыться Истина, и стоит использовать даже ничтожный шанс, который может помочь преодолеть заблуждение. Вот почему Ганди готов участвовать даже в самых обреченных переговорах. Он не может упрекнуть себя в том, что не был настойчив и последователен в пропаганде своих взглядов. Если сто раз оппоненты оставались глухи к его речам, это лишь повод попробовать в сто первый раз. “Моя неудача,сказал Ганди по завершении работы в Лондоне,вовсе не означает моего полного поражения. Такого слова в моем словаре на существует”.

И действительно, официальный Лондон не услышал или не захотел услышать Ганди. Но остальная Европа отнеслась к его речам с гораздо большим вниманием. Состоялось знакомство европейцев с идеями сатьяграхи не в переложении западных мыслителей, а, так сказать, “из первых рук”.

Кастовая система существовала в Индии тысячелетиями. Кастовая принадлежность атрибут самосознания индуса. Весь его образ жизни формируется в зависимости от того, к какой касте он принадлежит.

Попытка реформировать тысячелетние традиция своего народа более опасна, чем борьба с внешним врагом. Тем не менее, Ганди решает действовать радикальным образом. Британцы узаконили наличие “неприкасаемых” специальным указом о выделении их в отдельный разряд избирателей курию, с тем, чтобы во время выборов возможные контакты между ними и представителями других каст не приводили бы к инцидентам. Ганди требует отменить этот закон, с тем, чтобы неприкасаемые могли бы голосовать наравне со всеми. В знак протеста 20 сентября 1932 года он объявляет голодовку.

Так Ганди начал новую сатьяграху, но это была не массовая, а индивидуальная сатьяграха, хотя впоследствии к Ганди присоединилось множество людей. Ганди пояснил: в данном случае я отвечаю только за свои действия, я не призывав никого следовать моему примеру. Если еще кто-то не согласен с существованием жесткой дискриминации внутри индийской общины, тот может поддержать меня, но на свой страх и риск. Конечно, начатая Ганди борьба по существу вновь оказалась массовой.

Попытка изменить психологию народа вызвала критику со всех сторон, но особенно резкую, как это не удивительно, со стороны тех, за чьи права Ганди ратовал со стороны неприкасаемых. Их лидер Амбедкар полагал, что Ганди лицемерит и стремится лишь заполучить голоса многомиллионной массы “отверженных”. Главными противниками подобной реформы были, естественно, представители высшей индийской касты брахманы.

Голодовка Ганди длилась неделю до 26 сентября. Она сопровождалась гипертоническими кризами. Махатма бып на волосок от смерти. Бюллетени о состоянии его здоровья облетели Индию. То, что он может умереть, но не откажется от своего замысла, было очевидно и заставляло волноваться не только близких. Во всей стране к этому времени авторитет Ганди был почти непререкаем, его почитание не знало границ (крестьяне воспринимали его как святого, совершали к нему паломничества). Следовать традиции или сохранить жизнь Махатме? Массы выбрали второе.

И англичане, не желая волнений, упразднили отдельную избирательную курию неприкасаемых так называемым “пунским пактом”.. Изменение точки зрения на отношения каст неожиданно высвободило некую “энергию очищения" считавшееся раньше оскверняющим! прикосновение хариджана (“божьего сына” Ганди называл неприкасаемых только так) стало вдруг знаком едва ли не божественного благословения. Мать Джавахарлала Неру, принадлежавшая к высшей касте брахманов, публично приняла пищу из рук хариджана. Ректор университета в Бенаресе устроил обед, на котором за одним столом собрались профессора и уборщики. Индивидуальная сатьяграха оказалась в конечном счете куда более успешной, чем это вообще можно было предположить. В следующем 1933 году Ганди передал имущество своего ашрама неприкасаемым и, кроме того, начал издавать специальную газету в защиту неприкасаемых “Хариджан" (Harijan).

Этот пример заставляет задуматься не столько об успехе кампании, сколько о тонкости и неочевидности линии между насилием и ненасилием. Ганди был убежден, что действует ненасильственно. Между тем, голодовка до смерти не является ли скрытой формой психологического насилия? Современные сторонники сатьяграхи склонны думать, что это так. С другой стороны, голодовка (пост) не до смерти признанное средство ненасильственной борьбы. Каков же критерий, позволяющий отличить насилие от ненасилия? Ганди не дает какой-либо однозначной формулы на этот счет. Скорее он полагается на интуицию, на внутреннюю убежденность в правомочности тех или иных действий. Отсутствие надежного критерия как бы указывает на необходимость подходить к выработке техники и тактики ненасильственном борьбы вдумчиво и осторожно.

Здесь, пожалуй, необходимо остановить наше повествование. История массовых кампаний сатьяграхи заканчивается в начале 30-х годов нашего века. Разумеется, это далеко не конец политической биографии самого Ганди. Еще более пятнадцати лет он будет в фокусе политической борьбы за новую Индию, пока его жизнь не будет оборвана рукой соотечественника. Он переживет Вторую мировую войну, множество личных утрат (среди которых смерть преданной Кастурбаи), увидит уход британцев из Индии в 1947 году и станет свидетелем неслыханной, жесточайшей резни между индусами и мусульманами в первые же месяцы провозглашения независимости. Он сумеет остановить эту резню своей “голодовкой до смерти". Ганди не откажегся от идеалов ненасилия, но применять массовую сатьяграху больше никогда не будет.

Причин этого по меньшей мере две. Чем ближе Вторая мировая, тем сложнее, запутаннее, противоречивее становится внутриполитическая обстановка как внутри Индии, так и вне ее. Простота и ясность, на которые всегда ориентировался Ганди, уходят из жизни. Вторая причина большая трезвость в оценке возможностей индийцев практиковатъ ненасильственные методы борьбы. Десяти лет между двумя революциями оказалось недостаточно для того, чтобы идеи сатьяграхи привились в общественном сознании. Ганди твердо решил более не рисковать по крайней мере до тех пор, пака такие столь необходимые для сатьяграхи качества, как дисциплина, самоконтроль, личная убежденность в недопустимости применять насилие не станут выражены в народе более отчетливо