МАХАТМА ГАНДИ

 

РЕЗОЛЮЦИЯ ПО ВОПРОСУ О ВОЙНЕ

 

«Хариджан», 26 августа 1939 года *

 

С резолюцией о войне я потерпел окончательное поражение. Мне предложили написать проект резолюции, и такое же предложение получил пандит Джавахарлал Неру. Я был горд своим проектом, но моя гордость рассеялась еще до того, как он был отклонен. Я увидел, что не смогу провести свою резолюцию, если не буду спорить и навязывать ее. Но делать это у меня не было желания. Тогда мы заслушали резолюцию Джавахарлала. И я сразу признал, что она более верно, чем моя резолюция, представляет мнение страны и даже Рабочего комитета в целом. Моя резолюция была основана на самом последовательном ненасилии. Если бы Конгресс искренне верил в ненасилие во всем его объеме даже в качестве политического средства, то это было бы для него часом испытания. Но члены Конгресса за некоторыми исключениями не верят в такое ненасилие. Те, кто верит, полагают, что оно правильно только для борьбы против правительства с целью вырвать у него власть, но что у Конгресса нет никакой ненасильственной миссии по отношению ко всему миру. Я бы с радостью поверил, что у Конгресса есть такая миссия. Выводы обеих резолюций не должны были радикально отличаться друг от друга. Но так как мотивировки различны, то один и тот же вывод в разных контекстах имел бы различное значение. Перед лицом насилия, имевшего место в самой Индии, и перед лицом того факта, что правительства Конгресса были вынуждены прибегнуть к помощи армии и полиции, декларация о

—————

* М.К.Gandhi. Non-violence in Peace and War, vol. I, Ahmedabad, 1962, стр. 223—224.

509

 

ненасилии, адресованная миру, показалась бы насмешкой. Она не имела бы никакого веса ни в Индии, ни в мире. И однако, оставаясь верным самому себе, я не мог предложить никакого другого проекта, кроме того, который я предложил.

Судьба моей резолюции, в составлении которой я принял участие, доказала мудрость моего разрыва официальных связей с Конгрессом. Я посещаю заседания Рабочего Комитета Конгресса не для того, чтобы солидаризироваться с его резолюциями или даже с его общей политикой. Я посещаю их, осуществляя свою миссию ненасилия. Поскольку они хотят, чтобы я присутствовал, я иду туда, чтобы подчеркнуть значение ненасилия в их действиях, а через них и в действиях членов Конгресса. Мы преследуем одну и ту же цель. Члены Рабочего комитета прошли бы со мной весь путь до конца, если бы они могли, но они хотят быть верными самим себе и стране, которую они пока представляют, точно так же, как я хочу быть верным себе. Я знаю, что прогресс ненасилия, по всей видимости, ужасающе медленный процесс. Но опыт убедил меня, что это самый надежный путь к общей цели. Вооруженное столкновение не принесет освобождения ни Индии, ни всему миру. Насилие, даже ради защиты справедливости, уже почти изжило себя. С этим убеждением я согласен прокладывать свою одинокую борозду, если мне не суждено иметь единомышленников в беспредельной вере в ненасилие.

 

 

КАК БОРОТЬСЯ С ГИТЛЕРИЗМОМ

 

«Хариджан», 22 июня 1940 года *

 

Чем бы ни оказался в конце концов Гитлер, мы знаем, что такое гитлеризм. Это — голая, безжалостная сила, доведенная до уровня точной науки и работающая с научной точностью. В действии она становится почти непреодолимой.

На ранней стадии сатьяграхи, когда она была еще известна как пассивное сопротивление, иоганнесбургская «Стар», встревоженная зрелищем того, как горстка совершенно безоружных индийцев, неспособных на организованное насилие, даже если бы они его захотели, выступила против вооруженного до зубов правительства, поместила карикатуру, в которой правительство было изображено в виде парового катка, представляющего непреодолимую силу, а пассивное сопротивление — в виде неуязвимого, удобно расположившегося на своем месте слона. Слон символизировал неуязвимую силу. Карикатурист верно передал дух поединка между непреодо-

—————

* Там же, стр. 288—290.

510

 

лимой и неуязвимой силами. Тогда положение было безвыходным. Последующие события известны. Непреодолимой, казалось бы, силе было оказано успешное сопротивление неуязвимой силой сатьяграхи — назовем ее страданием без отмщения.

То, что было верным тогда, может быть столь же верным сегодня. Гитлеризму никогда не будет нанесено поражение контргитлеризмом. Последний может лишь вскормить высший гитлеризм, возведенный в п-ю степень. То, что развертывается перед нашими глазами, это демонстрация тщетности насилия так же, как и гитлеризма.

Позвольте мне объяснить, что я имею в виду под банкротством гитлеризма. Он лишил малые нации свободы. Он вынудил Францию просить мира. Возможно, что когда это будет напечатано, Британия решится последовать ее примеру. Падения Франции достаточно для моей аргументации. Я думаю, что французские государственные деятели выказали редкое мужество, подчинившись неизбежному и отказавшись участвовать в бессмысленном взаимном убийстве. Нет никакого смысла для Франции стать победительницей, если она рискует утратить истину. Дело свободы превращается в насмешку, если за него приходится платить полным уничтожением всех тех, кто должен этой свободой пользоваться. Оно превращается тогда в бесславный процесс удовлетворения честолюбия. Смелость французского солдата известна всему миру. Пусть же мир узнает также о еще большей смелости французских государственных деятелей, просящих мира. Я полагаю, что французские государственные деятели, сделали этот шаг во вполне достойной форме, как и надлежит настоящим солдатам. Позвольте мне надеяться, что герр Гитлер не навяжет никаких унизительных условий и покажет, что хотя он может сражаться, не проявляя милосердия, он может проявить его по крайней мере при заключении мира.

Но вернемся к нашему рассуждению. Что будет делать Гитлер со своей победой? Может ли он переварить такую большую власть? Сам он умрет, не взяв с собой ничего, так же как его не столь уж отдаленный предшественник Александр *. Немцам он оставит не радость обладания могущественной империей, а бремя, которое им придется нести, чтобы выдержать ее сокрушающую тяжесть. Ибо они не смогут удержать все побежденные ими народы в постоянном подчинении. И я сомневаюсь, будут ли следующие поколения немцев по-настоящему гордиться делами, за которые гитлеризм будет считаться ответственным. Они станут почитать герра Гитлера как гения, храброго человека, несравненного организатора и за многое другое. Но я хочу надеяться, что немцы будущего научатся

—————

* Имеется в виду Александр Македонский.

511

 

искусству делать различия даже между своими героями. Я все же думаю, что будет признано, что вся та кровь, которую пролил Гитлер, не прибавила и миллионной части дюйма к нравственной высоте человеческого рода.

В противовес этому представьте себе положение Европы сегодня, если бы чехи, поляки, норвежцы и англичане сказали бы Гитлеру: «Вам нет нужды проводить научную подготовку разрушения. Мы ваше насилие встретим ненасилием. Поэтому вы можете разбить нашу ненасильственную армию без танков, линкоров и воздушных кораблей». Возможно, скажут, что вся разница заключалась бы в том, что в этом случае Гитлер получил бы без боя то, чего он добился в результате кровавой борьбы. Вот именно. История Европы была бы тогда написана иначе. Господство, вероятно (но только вероятно), было бы осуществлено тогда при ненасильственном сопротивлении, а теперь оно достигается только после совершения неслыханных зверств. При ненасилии были бы убиты только те, которые готовили себя к тому, чтобы быть убитыми, если это потребуется, не убивая при этом никого и не питая ни к кому вражды. Осмелюсь сказать, что в этом случае Европа добавила бы несколько дюймов к своей нравственной высоте. И я полагаю, что в конце концов именно нравственные ценности будут иметь значение. Все остальное ничего не стоит.

Я писал эти строки для европейских держав. Но они предназначались и для нас самих. Если мои доводы вернулись на родную землю, то не время ли нам провозгласить нашу непоколебимую веру в ненасилие сильного и заявить, что мы не будем стремиться защищать нашу свободу силой оружия, а будем защищать ее силой ненасилия?

 

 

ВСЕМ ЯПОНЦАМ

 

«Хариджан», 26 июля 1942 года *

 

Должен признаться сразу же, что хотя я и не питаю к вам никакой вражды, я совершенно не одобряю ваше нападение на Китай. С высот вашего величия вы опустились до императорских претензий. Вы потерпите неудачу в их осуществлении и можете стать виновниками расчленения Азии, тем самым невольно препятствуя установлению мирового союза и братства, без которых у человечества не может быть никаких надежд.

Еще с тех пор, когда я был восемнадцатилетним юношей и более пятидесяти лет назад обучался в Лондоне, я привык, благодаря работам покойного сэра Эдвина Арнолда высоко ценить многие прекрасные черты вашей нации. Я был глубоко взволнован, когда узнал в Южной Африке о вашей блестящей победе над русским оружием. После возвращения из Южной Африки в Индию в 1915 году я вступил в тесный контакт с японскими монахами, которые жили время от времени в нашем ашраме в качестве его членов. Один из них стал уважаемым членом ашрама в Севаграме, и его преданность долгу, его достойное поведение, неизменная приверженность к ежедневным молитвам, приветливость, спокойствие при любых обстоятельствах и естественная улыбка, являющаяся позитивным проявлением его внутреннего мира, сделали его дорогим для каждого из нас. И теперь, когда его забрали от нас в результате того, что вы объявили войну Великобритании, мы

—————

* М.К.Gandhi. Non-violence in Peace and War, vol. I, стр. 427—430.

514

 

все чувствуем отсутствие дорогого друга. В нашей памяти осталась его ежедневная молитва; остался также его маленький барабан, под аккомпанемент которого мы возносили наши утренние и вечерние молитвы.

Сохраняя эти приятные воспоминания, я глубоко скорблю, когда размышляю о том, что представляется мне неспровоцированным нападением с вашей стороны на Китай и, если верить сообщениям, вашим безжалостным опустошением этой великой и древней страны.

С вашей стороны было вполне правомерным стремиться к равному положению с великими державами мира. Но ваше нападение на Китай и ваш союз с державами оси явно стал неоправданным выражением этого стремления.

Я думал, вы будете горды тем, что ваши соседи — великий и древний народ, чью старинную классическую литературу вы приняли как свою собственную. Взаимное понимание истории, традиций и литературы соседней страны должно было скорее связать вас узами дружбы, чем превращать во врагов.

Если бы я был свободным человеком и вы позволили бы мне приехать в вашу страну, то я, немощный, ничего не имел бы против того, чтобы, рискуя своим здоровьем и даже жизнью, прибыть в вашу страну и просить вас воздержаться от того зла, которое вы причиняете Китаю, миру, а следовательно, и самим себе.

Но я не располагаю такой свободой, и мы находимся в единственном в своем роде положении, когда нам приходится сопротивляться империализму, который мы ненавидим не меньше, чем ваш империализм или нацизм. Наше сопротивление ему не наносит вреда британскому народу. Мы стремимся обратить его на путь истины. Наше сопротивление является невооруженным восстанием против британского правления. Влиятельная партия в стране ведет смертельную, но дружественную борьбу против иностранных правителей.

Но в этой борьбе ей не нужна никакая помощь иностранных держав. Я знаю, вы получили неверные сведения, будто мы выбрали именно этот момент, когда вы готовите нападение на Индию, для того чтобы осложнить положение союзников. Если бы мы хотели британские трудности превратить в благоприятные для нас возможности, мы сделали бы это около трех лет назад, когда только что разразилась война.

Наше движение, требующее ухода британских властей из Индии, ни в коем случае не должно быть неправильно понято. Действительно, если верить сообщениям о вашем беспокойстве относительно независимости Индии, то признание Британией этой независимости не оставило бы вам никаких оправданий для нападения на Индию. Более того, эти сообщения

515

 

плохо согласуются с вашей безжалостной агрессией против Китая.

Я прошу вас не заблуждаться: вы будете серьезно разочарованы, если думаете что Индия встретит вас доброжелательно. Намерения и цель движения за уход Британии заключаются в том, чтобы подготовить Индию, сделав ее свободной, к сопротивлению любым империалистическим и милитаристским устремлениям, называются ли они британским империализмом, немецким нацизмом или устремлениями вашего образца. Если мы не сделаем этого, мы будем подлыми очевидцами милитаризации мира вопреки нашей вере в то, что ненасилие — наше единственное оружие против милитаристского духа и милитаристских устремлений. Я лично боюсь, что без провозглашения независимости Индии союзные державы не сумеют разбить группировку держав оси, которая вознесла насилие до уровня религии. Союзники не могут разбить вас и ваших партнеров, если они не превзойдут вас в жестокости и искусстве ведения войны. Если же они будут копировать ваши методы, тогда их декларации о том, что они спасут мир для демократии и свободы личности, должны потерять всякое значение. Я считаю, что для того, чтобы избежать необходимости перенимать вашу жестокость, они преисполнятся силы, только провозгласив и признав сейчас же свободу Индии и превратив вынужденное сотрудничество обиженной Индии в добровольное сотрудничество освобожденной Индии.

Мы обращаемся к Британии и союзникам во имя справедливости, для подтверждения сделанных ими заявлений и в их же собственных интересах. К вам я обращаюсь во имя человечности. Меня удивляет, как это вы не видите того, что жестокие методы ведения войны не являются чьей-либо монополией. Если не союзники, то какие-нибудь державы несомненно усовершенствуют ваши методы и побьют вас вашим же оружием. Даже если вы победите, вы не оставите своему народу никакого наследия, которым он мог бы гордиться. Народ не может гордиться историей жестоких деяний, сколь бы искусно они ни были совершены.

Если даже вы победите, это не будет доказательством вашей правоты; это лишь докажет, что вы обладали большей разрушительной силой. Очевидно, это будет относиться и к союзникам, если они не совершат сейчас справедливый и законный акт освобождения Индии в качестве залога и обещания подобного же освобождения всех других несамостоятельных государств Азии и Африки.

Одновременно с нашим призывом к Британии мы предлагаем свободной Индии позволить союзникам сохранить их войска на территории Индии. Это предложение делается, чтобы доказать, что мы не хотим ни в коей мере нанести ущерб

516

 

союзникам, а также чтобы не поддерживать вашего заблуждения, будто вам нужно лишь вступить в страну, которую покинула Британия. Излишне повторять, что если вы вынашиваете подобною мысль и попытаетесь осуществить ее, мы окажем вам сопротивление всей мощью, которую может мобилизовать наша страна. Я обращаюсь к вам в надежде, что наше движение может повлиять на вас и ваших партнеров в нужном направлении и удержит вас от курса, который неминуемо приведет к моральному краху и низведению человеческих существ до уровня роботов.

Надежд на то, что вы откликнетесь на мое воззвание у меня гораздо меньше, чем на отклик из Британии. Я знаю, что британцы не лишены чувства справедливости, а они знают меня. Вас я не знаю настолько, чтобы вынести свое суждение. Все что я читал, говорит мне, что вы не прислушиваетесь ни к каким словам, а слушаетесь только меча. Мне хочется, чтобы оказалось, что вы представлены в совершенно ложном свете, и как бы мне хотелось задеть чувствительные струны вашего сердца! Так или иначе, я сохраняю нетленную веру в отзывчивость человеческой натуры. На силе этой веры я основываю это неизбежное движение в Индии, и именно этой верой подсказано настоящее обращение к нам.

Ваш друг и доброжелатель М. К. Ганди.

 

 

 

Date: 30 мая 2014

Изд: М. Ганди. «Моя жизнь». М., 1969.

OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)