Эдвард Карпентер.

Я ПОДНИМАЮСЬ

==ИЗ ТЬМЫ.

ИЗБРАННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

========В ПРОЗЕ.

Edward Carpenter:

TOWARDS DEMOCRACY.

Перевод СЕРГЕЯ ОРЛОВСКОГО.

Издание "П О С Р Е Д Н И К А"

№ 705.

Заметка о Карпентере.

Эдвард Карпентер — священник, оставивший сан священства, социалист-оратор и член University Extension *), поэт и философ, башмачник и огородник — замечательное явление в жизни Англии и даже чуждое ее тусклой современности.

Из англичан Эдвард Карпентер соприкасается только с Шелли и Моррисоном; уже отдаленнее от него — Рескин.

По жизни и творчеству он — младший брат могучего поэта Америки Уитмана. Он знал и любил Уитмана задолго до того времени, когда стал писать сам. Его первая книга „К народовластию" с первого взгляда кажется возникшей под безграничным влиянием Уитмана. Однако о подражании в грубом смысле здесь не может быть речи. Здесь глубокое родство двух сильных душ, радостная встреча, свободный полет в те же пространства к тем же дальним целям.

Кажется, будто о нем сказал Уитман, вопрошая:

"Нужна реформа? Ты ее совершишь?

Чем значительнее реформа, тем значительнее должна

быть Личность твоя для ее совершения".

—————

*) Университетское движение — движение для распространения высшего образования посредством лекций и чтения книг среди всех классов населения. Ред.

— 4 —

„To your own self be true... For yourself be only careful that you are true..." „Себе будь верен... Заботься только о том, чтоб быть верным себе..." повторяет Карпентер в своих стихотворениях. „Жизнь должна быть выражением Личности... Жить, это значит иметь простор, иметь свободу, гармоническое распространение для своей деятельности, для своих вкусов, для своих чувств, для своей Личности, для своего Я..." (Крылья Ангела).

Карпентер сам вырвался из пут английской церковности и создал для себя этот необходимый простор и свободу.

Университет Кембриджа привел его к проторенной дороге священства. Четыре года он „задыхался", вынес молчаливую душевную ломку; бросил все и отдался новому тогда (1873) движению University Extension.

Знакомство с поэзией Уитмана, так глубоко совпадавшей с тем, чем жила его душа, увлекло его в Америку, где он имел радость встречи и дружбы с могучим „седым поэтом". Обвеянный этой радостью, Карпентер вернулся в Англию, на время отказался от лекции и принялся за книгу К Народовластию.

Мысли и чувства этих стихотворений и первые их наброски зародились еще в Кембридже на студенческой скамье; теперь созревший человек находит слова и новые формы для их выражения. Книга пишется в деревушке близ Шеффильда, в хижине, построенной самим писателем: „Я писал ее в полях и в лесах, днем и иногда ночью, в дождливую и в солнечную погоду, в мороз и в ненастье...".

— 5 —

Книга вышла в 1883 году; Карпентер снова едет к своему заатлантическому брату, застает его скованным болезнью, но по-прежнему бодрым и жизнерадостным, и делится с ним своею работой и мыслями.

В том же 1883 году он вступает в ряды борцов за широкий социализм, снова бросается в кипучую деятельность как агитатор, пропагандист, лектор. Он читает в народных домах и говорит на перекрестках улиц, ездит по городам и местечкам северной Англии. Он встречается и сближается с Моррисом.

С этой поры жизнь Эдварда Карпентера окончательно откалывается от буржуазной городской среды. Он приобретает клочок земли, разбивает огород, строит себе скромный домик. Его друзья — рабочие из Шеффильда, огородники, каменщики. Он живет их жизнью; их интересы в то же время и его интересы. Одно время Карпентер занимается выделкой сандалий по образцу, привезенному из Индии; за ним вслед это производство увлекает многих из его друзей.

Опрощение жизни, физический труд и постоянное общение с трудовым народом поднимают в Карпентере ликующее, победное настроение. Желанная свобода найдена, простор ничем не ограничен. Писатель снова берется за перо и печатает книги: Идеал Англии, сборник статей по социальным вопросам (1887); Цивилизация, ее причины и лечение (1889).

Интерес к философии Индии и братское — совершенно чуждое англичанам — отношение к великому порабощенному народу отрывают Карпентера из

— 6 —

созданного им эдемского уголка и увлекают снова за море. Не с надменным равнодушием европейца, а с тихим смирением ищущего ученика внимает он древней мудрости индийского гнани и с проникновенной любовью всматривается в жизнь народа, предугадывая скорое его возрождение к самостоятельности.

Последние годы Карпентер много пишет. Его домик близ Шеффильда привлекает все больше и больше посетителей. Как ни преисполнены высокого интереса его последние книги: От Пика Адама до Элефанты, Крылья Ангела (сборник этюдов по искусству) и Совершеннолетие Любви (сборник статей по вопросу об отношениях полов), все же первая его великолепная книга К Народовластию, долгими годами выношенная и вызревшая в его душе и недавно дополненная новыми стихотворениями, остается лучшим его произведением и настолько богатым, что не бледнеет даже при сопоставлении с знаменитой книгой Уитмана Листки Травы, Leaves of Grass.

Из книги К Народовластию предлагаем русскому читателю избранные страницы.

С. О.

———

ИЗБРАННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

В ПРОЗЕ.

Мир.

Сладкая тайна простора —

Так долго ждет она, незамечаемая, но всегда готовая —

Нечто неуловимое, свободное, тихое, раскрытое для широкого доверия —

Волны ветра, красивые холмы, просторное небо;

И каждая птичка и маленькая мушка и цветочек

Чувствуют себя дома в великом целом, не считают себя потерянными и заброшенными, —

Кроме человека, жалкого человека!

Подобно Каину перед спокойными глазами Ангелов,

Он скрывается в домах, в огромных конторах и берлогах, освещенных газом, в тяжеловесных церквах,

Где гнездится мрак;

И подобно настигаемому преступнику ломает вечно голову,

Придумывая новые способы спасения;

Строит стены все толще и выше, воздвигает ограды из камней и золота, нагромождает туши мяса и шкуры убитых зверей

Между собою и тем, чего он страшится;

— 10 —

Лихорадочно набрасывает планы, работает все упорнее и упорнее —

И уходит все дальше и дальше от цели.

А между тем великий Мир раскрыт, и ждет его по-прежнему,

Великий Мир, простирающихся во все концы, уходящий в неизмеримые глубины,

Где утренние звезды радостно поют хором

И где все чувствуют себя дома.

———

Я поднимаюсь из тьмы.

Я поднимаюсь из тьмы росистой ночи и расправляю свои крылья.

Нет более ни слез, ни жалоб. Жизнь и смерть распростерты передо мною. Я дышу нежным эфиром, дыханием, исходящим из уст Бога.

Жизнь моя глубока, как вселенная, — и я чувствую это. Ничто не может лишить меня этого знания; ничто не может разрушить меня, принести мне вред.

Радость, радость поднимается, — я поднимаюсь! Солнце посылает мне пронизывающие лучи радости, они отражаются от меня во тьму.

Я расправляю крылья и лечу через ночь и всю пустынность миров, над старыми твердынями слез и смерти, — и возвращаюсь с блаженным смехом:

Мы несемся вдвоем на распростертых крылах через пространства, озаренные светом звезд, мы оба — я и смех, смех, смех!

Все созданное — благо: и миллион лет тому назад, и теперь все благо.

Тебе дана вселенная, сад для созидания блаженства; и для души, которая любит, самая жестокая и низкая доля равноценна самой счастливой, ибо она

— 12 —

чувствует себя частью великого стройного Целого. Нет ничего более достоверного, как это.

Что может быть достовернее? Скалы? Горы? Судьба?

Во всей вселенной широко раскрыты врата. Я прохожу через них и возвращаюсь, — поднимаюсь на вершины и опускаюсь в бездны:

Все благо.

———

На взморье.

Ночь на взморье.

Темные воды, длинные белые линии наступающих пенных валов, — шорох и шум, прерывистое дыхание моря, едкий морской запах —

Медленные волны свободного воздуха, веющие с горизонта, великая тайна пространства и мягкое покрывало облаков!

Замирают раскаты волн, — дремлет океан, — Слышится его дыхание, долгий вздох вдруг обрывается — наступает мгновение тишины.

Я — часть берега: волны набегают на меня, блуждают надо мною.

Я рад, о волны, что вы блуждаете надо мною!

Я — часть великого моря: меня омывают те же дремлющие сны, я чувствую вокруг себя плеск волн, я простираюсь между ними.

Как мне хорошо! Я лежу распростертый, и мне кажется, будто я становлюсь широким взморьем. Волны прыгают через меня, бросаются на лицо мое и волосы.

Надо мною темная ночь: я не вижу волн, я прикасаюсь к ним и слышу их сдержанный смех.

Они играют.

— 14 —

Глубокое дыхание океана окружает меня.

Мне кажется внезапно, что я сам стал Океаном: великий мягкий ветер пролетает надо мною.

Я влюблен в ветер, — я подставляю ему губы для его поцелуев!

Как мне хорошо! Передо мною ночь, передо мною века, — длинные века я могу лежать распростертый под скользящим ветром!

Но вот прикосновение ветра привело меня в исступление. Я встаю, бросаюсь на песок, зарываюсь в нем и исступленно простираю руки.

Я уже не сознаю больше, какое именно место занимаю я на берегу.

Все его заливы знают меня; я люблю скользить вдоль них под лучами солнца, дальше и дальше по прекрасному взморью;

Мне кажется, будто волосы мои стелются за мною без конца; миллионы детей моих, играя, бросаются на меня;

Я слышу, о чем они говорят, и чудесно счастлив.

———

Что есть свобода?

Я слышал голос. Он говорил: „Что есть Свобода?

„Я слышал львов, ревущих в своих пещерах; я видел полипов, простирающих свои ветвистые руки из глубины бездны;

„Я слышал крики рабов и грохот их цепей, и хриплый возглас жертв, поднимающихся на притеснителей своих; я видел освободителей, спокойно умирающих на эшафоте.

„Я слышал вековую борьбу народов за свободу, их медленное, с трудом завоеванное наступление, как бы на крепость, лежащую в самой глубине и не поддающуюся никому.

„Я знаю, какие войны велись народами, какие знамена летали по лицу земли. Я знаю, что тирания заменялась тиранией, что только формы угнетения стали иными:

„Что же есть Свобода?

„Крепостные и рабы стали арендаторами и поденщиками, и невольники земли сделались невольниками Машины и Капитала; каторжникам, бежавшим из тисков Труда, пришлись как нельзя лучше впору кандалы, выкованные Богатством.

— 16 —

„Я видел рабов Общественного Мнения и Моды, рабов Невежества и Учености, Пьянства и Разврата, Целомудрия и Сладострастия:

„За одной сброшенной шелухой показывается вторая, за нею третья, и так далее;

„Я видел всюду в мире ежедневный страх перед Смертью и Адом, перед Болью и мгновенно налетающим Случаем;

„Я видел затворников, стремящихся подняться в невозможные небеса, — мыслителей, безнадежно размышляющих над Истиной, — неизлечимых больных, лежащих с пролежнями по телу, — отупевших хозяек, которые всю жизнь мечутся между печкой и помойной лоханью —

„Мне знакомы несколько эти виды рабства, — каждое из них в своем роде хорошо —

„Что же есть Свобода?..."

И я услышал в высоте другой голос, отвечавший:

„Я есмь.

„В затворнике, в мыслителе, в безнадежно-больном, в отупевшей хозяйке я есмь. Я есмь источник Жизни, я есмь Счастие.

„Я есмь в добром и в злом, в счастливом и в несчастном, в талантливом и в бездарном, одинаково: не больше в одном, чем в другом.

„Лев, ревущий в пещере своей, и полип в глубинах бездны, и самая великая бездна знают меня.

„Долгое наступление истории, жизни мужчин и женщин, — люди, которые вырезали на осколках

— 17 —

костей изображение северного оленя и мамонта, — бушмены, покрывающие скалы грубыми своими рисунками, — хижины, слепленные из глины и толпящиеся вокруг средневекового замка, — мудрый и ласковый араб с его любящими слугами-мальчиками, — швейцарский горец-пастух, — русский патриот, — английский механик:

„Все они знают меня. Я есмь Счастие, живущее в них, в глубине их существа. Я есмь Повелительница; время от времени показываюсь я им, как подойдет случай;

„Я не ближе к одному или другому; не столько они ищут меня, сколько я сама шествую вперед через них.

„Хочешь ли ты высвободиться из всего этого?

„Хочешь ли ты наконец, дитя мое, высвободиться ценою многих трудов и бесконечной борьбы (без нее все будет напрасно), — и стать равным мне?

„(Как чудесно все это, что я говорю тебе! Хочешь ли ты сам тоже сделаться Повелителем, — узнав и испытав все виды рабства, перестав заменять один вид другим) —

„Хочешь ли ты стать равным мне", — не с тобою ли была я так часто среди молчания, не тебе ли давала ранним утром поцелуй, чтобы ты проснулся с чувством Счастия во всем существе, не тебя ли я учила так долго, долго путям моим, для того, чтобы ты стал наконец равным мне, чтобы ты захотел наконец взглянуть мне в лицо?

— 18 —

„Это должно прийти. Путь долог, но века тоже долги. Не падай духом. Может быть, голос мой звучит издалека? Не падай духом.

„В это мгновение я обвиваю твою шею моими руками, простираю их к тебе; я касаюсь поцелуем уст твоих, я запечатлеваю на твоих губах печать договора, который не может быть забыт"...

———

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Я пишу, перевожу для тебя эти мысли: я стираю пыль с зеркала и вручаю его тебе (наглядись, друг, наглядись досыта!) —

Я возвращаю тебя к тебе самому; ты можешь принять мой дар или оставить его на время, как тебе угодно. Я глубоко уверен в тебе.

Я могу ждать: Время в его полноте передо мною.

Маленькие красные звезды снова заблистали между пушистых сережек орешника; лесная птичка прыгает и чирикает как в первый день; год снова начинает свое течение;

Ветер дует с запада, дует с востока; совершается древний круговорот дней и ночей;

Но с этих пор самая ничтожная вещь будет говорить тебе слова освобождения; самая простая вещь понравится тебе лучше всего;

И падение листа в воздухе и приветствие человека, проходящего по дороге, станет дороже для тебя, нежели вся мудрость книг, написанных за все время, — и этой книги.

———

„Если не Господь созиждет дом,

напрасно трудились зиждущее его".

Она лежит, убитая Деньгами, и жадностью к Деньгам,

Трижды загнанная раба, спокойно замученная человеком

И отброшенная им в прах; и он не называет это убийством,

Потому что он только присутствовал при нем; в то время как его доверенные слуги

Предложение и Спрос заковали жертву, а ее собственная мать Природа убила ее!

Старая история швейной машины, — ножной машины;

Десять часов в день и пять шиллингов в неделю, пенни за час или около того, — если число имеет тут значение.

Конечно, она заболела. Конечно, она давно хворала, и усилия и муки работы медленно разрушали ее тело; уже был поставлен страшный вопрос: „Нельзя ли ей отдохнуть?" — (доктор сказал: должна, и несколько месяцев).

И ответ пришел быстро, по обыкновению: „Отдохнуть? сколько угодно! Конечно, жаль, но если

— 20 —

она не может работать, она может уйти. Никаких затруднений не будет, так как Предложение сейчас же поставит желающего на ее место".

И так, еще некоторая борьба... И вот, она уже должна уйти, потому что работа более невозможна; и Предложение уже заняло ее место, и нет никаких затруднений — никакой разницы — кроме как для нее.

Для нее только больничная койка и тихий вздох отдаленного мира;

Для нее только лихорадка и изнуряющая боль и ночной кошмар беспрерывно-стучащей швейной машины;

И странным контрастом к нему в минуты успокоения — тихая палата и доброе лицо врача, склонившегося над нею со стетоскопом в руках;

Для нее только, час за часом, томительное дрожащее воспоминание о несправедливости мира;

Холодный ясный взор раскрытых глаз, озирающий прошлое и будущее ее жизни;

И неутолимая боль души, горькое ее отрицание.

И наконец ослабление страданий, и чувство тишины и простора, — и сквозь измученный смутный воздух большего города падает луч света, луч тихой надежды на ее очи;

И затем через мгновение этот свет угасает, и молчание наступает в длинной больничной палате с высокими окнами;

И вот приходят застенчиво кто с несколькими астрами и хризантемами в руках, кто с пышной белой розой, оплаканной дождями,

И возлагают их со слезами на ее ложе.

— 21 —

И вот могила.

На кладбище, прокопченном дымом, под суровым дождем едва проснувшегося зимнего дня,

Могила для нее, для одной.

И все же не для нее одной, — для тысяч других,

Для сотен тысяч, которые будут лежать одиноко, заброшенно,

Отринутые нетерпеливо от вертящихся железных колес, —

Сами они — сломанные колеса, или только надтреснутые —

Кто об этом заботится?..

Они прядут, и откатываются, и теряются во мраке,

Быстро откатываются (будто живые!) в темноту и скрываются в ней.

Кто об этом заботится? кто заботится?

Ведь на место каждого ушедшего Предложение ставит тысячу.

Кто заботится? Кто заботится?

О, сердце, отягченное слезами!

О, пышная белая роза, оплаканная дождями!

О, святое сердце народа! —

Роза, с бесчисленными лепестками, вечно распускающаяся за ночь!

Твое благоухание, рассеянное в тишине ночного воздуха,

Твое дыхание, носящееся над спящим миром —

Твое дыхание растерзанного сердца —

Открывает перед моими глазами поднимающееся видение:

— 22 —

„Если не Господь созиждет дом,
напрасно трудились зиждущие его".

Напрасны миллионы ярдов коленкора и мили кружев, выбрасываемых ежегодно из-под колес;

Напрасно живет народ, хорошо одетый в платье машинного производства;

Напрасно процветает заграничная торговля и дает довольно свободных денег на ведение небольшой войны;

Напрасны всеобщие поздравления и лекции по Политической Экономии;

Напрасно постоянное жужжание колес над страною, в то время как с самым спокойным видом — насколько это возможно — стоят перед ними и служат им бледные и истощенные мужчины и женщины:

„Если не Господь созиждет дом,
напрасно трудились зиждущие его".

О, вы, Богачи, могущественные на земле,

Взгляните, — ваши богатства напрасны, — вы беднее самого бедного из этих детей!

В сравнении с одним таким, кого вы погубили, не могут иметь значения ни ваши армии, ни ваша полиция, ни вами созданные законы.

Ваши дворцы великолепия выстроены с самого их основания на фундаменте лжи; и могилы, вырытые вами для других, послужат для вашего погребения.

Слово сказано!

Богатство и мощь, которых вы так страстно желали, ускользают из ваших рук как во сне.

— 23 —

Вы хотели согнать армии околевающих от голода рабов, чтобы выиграть для себя роскошь и лень;

Но это будет как во сне: они несомненно ускользнут от вас.

Взгляните, — ваши армии тают, в то время как слово еще звучит у вас на устах, в то время как рука ваша поднята для приказания;

Ваши армии растают как дым, они несомненно непременно ускользнут от вас.

В Смерть ускользнут они.

(О, дыхание сердца, рассеянное в тишине ночного мрака!)

В Смерти они расторгнут ваши оковы и станут неосязаемы как ветер.

Подобно беглецам, ночью подкрадывающимся тысячами из стана,

Они перейдут, армия духов, на вражескую сторону,

Надорванные, надломленные, больные — они исчезнут и уйдут как армия духов;

И вы увидите во сне, что они ушли.

Но они не уйдут.

Ибо, вместе с утром, из недр земли —

Из недр матери Земли, — бесчисленны как звезды — и нельзя будет их связать, как нельзя связать звезд,

Из сердца их матери, из сердца цветов — этих астр и звездоподобных хризантем

Они воскреснут;

Через пустой воздух и вниз по шумящим текучим рекам,

— 24 —

Через луга стопою ветра, оставляющего белый след на траве, —

Из мистических горниц их бесчисленных чертогов, — из-за мистических затворов —

Из врат Смерти и Рождения — тысячами пройдут они сквозь врата приготовления;

Готовые, поспешат они; со всех сторон быстро соберутся они;

Лучезарная армия нахлынет в ваши большие города,

Поспешит вдоль улиц, возвратится —

Армия духов страшного познания,

(вновь принявшая плоть, с очами, полными солнечного света),

И молчаливого опыта, собранного веками, глубоко собранного;

Духи страдающего братства, духи страшной мощи — перед которыми распадутся в прах и разнесутся вихрем все наслоения Обычая —

Самоутверждающаяся армия вернется к вам:

Из нее раздастся слово преобразования — Слово, которое не раз шепотом произносилось, говорилось молчаливой земле на рассвете едва проснувшегося зимнего дня —

Будет сказано во всеуслышание подобно трубному звуку всему миру — и мир изменится.

———

После цивилизации.

Обвеянный первым нежным ветром весны, в то время,

Как снег еще лежал на земле —

Ушедши из города в большие леса, я блуждал

Среди великого молчания белых лесов, ожидавших в красоте и величии своем

Товарища своего, человека:

Там, в видении, из обломков городов и цивилизаций,

Восстала предо мною новая жизнь.

Медленно из развалин былого, — подобно молодому завитку папоротника, который развертывается из своей темной почки, —

Из этой почки разлагающегося общества, — из смутного скопления разбитых верований, обычаев, идеалов, —

Из неверия и недоверия и бесчестия, из страха, подлейшего изо всех чувств (ибо в смятении жизни сильнейший давит под своею ногою слабейшего);

Из жалких рядов кирпичных строений с их дешевым пошлым убранством, с их подозрительными взглядами, с дверями запертыми от всех;

— 26 —

Из учтивых жилищ сытой лени; из бездельной жизни богатства;

Из грязных мастерских дурной работы, дурно сработанной;

От товаров, которые не суть товары, но выброшены грудами на базарах и в окнах лавок, —

От поддельной пищи, напитков, одежды, литературы;

Из лжи и притворства Торговли, дешево покупающей и дорого продающей; из крокодиловой симпатии народов друг к другу;

Из обмана купцов, играющих роль благодетелей, из обмана священников и ученых, живущих паразитами;

Из лжи и притворства Пола, нечистым дыханием обволакивающего глубочайшие инстинкты юноши и девушки, мужчины и женщины;

Из отчаяния и неверия, охватившего все общество — богатого и бедного, образованного и невежественного, отдающего деньги в рост, раба своего жалованья, прачку и художника;

Из общего всем чувства невыносимого давления и напряженности современной задачи;

Из грязи разлагающегося общества —

Взгляни! —

Я увидел воскресение новой жизни.

Зимние леса вокруг простирались в такой тишине!

Каждая ветка была отягчена снегом, легкая вода краснела, журча в оврагах, над нею стоял пар в тихом нежном воздухе.

Стройная лиственница высилась вершиною над

— 27 —

деревьями, воздух дрожал пением растаявших ручьев.

О, звуки вод, ликующие, вечно, вечно стремящиеся! О, тайные звуки оврагов!

Тайна земли, растущая, рыдающая, звенящая о себе!

Медленно, строясь, поднимаясь, атом за атомом,

Собираясь, сосредоточиваясь вокруг нового центра, — или, лучше сказать, вокруг старого, вновь открытого центра —

Передо мною вырастала, возникала новая жизнь, новое общество.

Я видел Человека, вновь готового жить вместе с Природою.

(Старая история блудного сына, возвращающегося, любимого,

Старая история долгого отчуждения, долгого уклонения в ничтожное) —

Дитя возвращалось в родной дом, снова становилось товарищем зимних лесов,

Товарищем звезд и вод, слышащим непосредственно их слова (более явственно, нежели из уст науки);

Близкое соприкосновение, дорогая мать так тесно сплетшаяся с сыном, — под ясными сумерками неба, куда вьются молодые вершины дерев;

Хижины на склоне горы, дружелюбные солнцу и ветрам, внизу чистое незапятнанное озеро;

Ежедневное купанье в естественных бегущих водах, или в морских волнах, рядами наступающих на берег; наслаждение попирать босою ногою землю;

Немногие потребности, проникнутая радостью лу-

— 28 —

чезарная жизнь, — совершенное отсутствие вопросов о населении и продовольствии;

(Никакого спеха, никакого усилия перегнать другого: каждый делает свое дело и берет свою награду,

Не сомневаясь в награде, подобно тому, как нога или рука не сомневаются в том, что кровь прильет в жилы сообразно потребности;)

Обильные общие склады, наполненные произведениями Искусства, Истории и Науки, в дополнение к скромным домашним очагам;

Сладкая и необходимая работа дня;

Все это я видел, — все это ждет человека, товарища Природы.

За ним осталась цивилизация, — странное напряжение прошедшего;

Материки, империи, религии, войны, переселения, — все в нем сосредоточилось,

Неизмеримые знания, крылатые огромные силы, — он может ими пользоваться, и может их оставить, —

И человек среди всего этого сравнительно равнодушный, переходящий к другим областям в своих исканиях.

Тишина, нисходящая после долгой борьбы, достоинство отдохновения после труда;

Геркулес, окончивший свои двенадцать подвигов, сидящий подобно божеству на великом склоне Олимпа, —

Взирающий вниз на Землю, где он был некогда смертным.

———

После долгих веков.

Вот как идет человек и вся история:

Спустившись, он бегает туда и сюда по свету, и живет (некоторое время) между вещами, не имеющими смысла;

Забывает свое истинное существо и становится искателем самого себя среди теней;

Из этого вытекает только война и раздор и путаница корней и веток;

И за бессмыслицею следует бессмыслица, — ибо всякая вещь заимствует свой смысл от того начала, которого она является тенью, — и одно видение следует за другим видением, одно удовольствие или снисхождение за другим, — одна обязанность и одно отречение за другим, —

Пока наконец растерянный, полный отвращения, не находя покоя, не находя мира, но лишь одно разочарование —

Человек (и История) возвращается к поискам того, что есть.

Трудна и продолжительна дорога; он отбрасывает оболочку за оболочкой.

Через горы, через грозные преграды, непокорный, сбрасывающий все, что окутывало его, —

— 30 —

Терпя бедность, насмешку, злобу, он становится братом отверженных и животных,

Идет чрез обширные болота, при свете звезд и зари, чрез опасности и труды и наготу, через целомудрие и раздачу всего имения, через долгие бессонные ночи на горах, через омовения в реках, озаренных солнцем, и сладкую пищу, незапятнанную кровью, через похвалы и благодарения и ликование, восстающие перед ним —

Оставив позади себя все условности, перейдя все ограничения, сорвав все оковы, сбросив оболочки веков —

Наконец возвращается Странник к небу.

———

После долгих веков.

Я видел Землю с бесчисленными ее путями,

Я видел лица поднимавшихся и опускавшихся, и мир, который каждый носил внутри себя.

Я слышал долгий шум и гул волн Истории, вал за валом шумел подобно бесконечному прибою вдоль неизмеримой береговой линии Западной Африки.

Я слышал, древний как мир, крик раздавленных и отверженных; я видел их идущих неизменно к победе.

Я видел красный свет от ружей установленного порядка и обычая, — я видел — падающие в прах и в кровь тела мучеников, — а за ними вставали все новые, новые!

И я видел, над внутренней крепостью, неустанно вдохновляющую защитников того, что составляет вечную причину этой непрекращающейся войны, —

Высоко стоящую великолепную Свободу.

———

Все дано тебе в руки.

Имей веру. Если бы то, что управляет вселенной, было чуждо твоей душе, — ничто не могло бы улучшить твоего положения. Тебе оставалось бы только сложить руки и предать себя вечному проклятию.

Но так как этого нет, — чего же еще желать? все дано тебе в руки.

Разве ты жалеешь человека, который имеет серебряные рудники в своем участке и уронил монету в щель у своего порога?

Почему же другие должны жалеть тебя?

———

Имей веру.

Из глубины взора животных смотрела на меня человеческая душа.

Я видел ее рождение в безднах прошедшего под перьями и волосами, еще осужденную некоторое время блуждать на четырех ногах в чаще лесов. Я уловил немой и молящий взор пленницы и поклялся, что не забуду ее.

Я вижу тебя, брат мой, сестра моя, и не ошибаюсь. Не бойся. Обитая в образе животного некоторое время, — для тебя установленное время, — ты все-таки тоже достигнешь своего Я.

Твои теплые рога и длинный язык, которым ты лижешь меня, не скрывают от меня твоего будущего человечества, так же как ученая болтовня педанта не мешает мне видеть в нем человека; ты — немое животное, но между нами довольно понятных слов, и многое можем мы сказать друг другу.

Иди ко мне, птичка, с полураскрытыми трепещущими крылами, — в тебе я вижу толпы ангелов и Самого Бога между ними.

Довольная своею судьбой сидит в гнезде курица, тринадцать цыплят весело пищат вокруг нее,

— 34 —

или выглядывают из-под ее крыльев как молодые побеги;

Ясны и внимательны ее материнские взгляды, сердце ее полно тишины и радости, в то время как солнце греет ее и ее цыплят.

Не спеши: имей веру.

(Куда нам спешить? разве здесь не хорошо?

Немного защиты от бури, связка топлива для зимы, горсть зерен и плодов —

И взгляни — вся слава земли принадлежит нам!)

Главное то, что вестник, может быть, уже стучится в дверь, и ты должен быть готов, чтобы принять его:

Как знать, кого Он пошлет? может быть, ребенка, или дыхание воздуха, или старика на костылях, или пчелу, которая вдруг опустится на страницу твоей книги —

Может быть, Он пошлет больного или умирающего, бесприютного, изгнанного, преступного —

Или такого человека, с которым тебе нельзя будет показаться перед людьми из страха, чтобы все не отвернулись от тебя, — и все-таки, ты должен быть готов для его встречи.

Кто бы он ни был, пришелец опрокинет все твои самые обдуманные планы;

Тебе придется отложить в сторону самые человеколюбивые замыслы; он заставит тебя взяться за самое обыденное дело, или даже за сомнительное дело;

Тебе придется, может быть, предпринять длинное и одинокое странствование, — придется исполнять

— 35 —

его поручения, — может-быть, сам Владыка явится перед тобою —

Смотри, будь готов для встречи Его!

Тебе трудно перенести испытание твое?

Вспомни, что, может быть, никогда уже во всю твою жизнь не будет у тебя другого такого случая.

Не стремись уклониться от урока, но постарайся овладеть испытанием, пока оно тебе дано.

———

Я слышал голос.

Я слышал голос, говоривший мне —

Так как ты не обладаешь ни красотой, ни остроумием, ты напрасно стоишь перед дверями дворцов, которыми все восхищаются: Потому что тебя не впустят, знай!

Но здесь, вне их, есть свободный клочок земли, где ты можешь построить себе маленькую хижину — для тебя одного;

И так как она будет стоять подле самой проезжей дороги и так как не будет забора вокруг нее,

Многие усталые странники, истомленные зноем дня, зайдут к тебе и спросят чашку холодной воды:

И этого да будет довольно для твоей жизни.

———

Имей веру.

Не спеши: имей веру.

Вспомни, что если ты станешь знаменитым, ты никогда болеe не разделишь участи тех, кто проходит незамеченным от колыбели до могилы, никогда не примешь участия в напряженном героизме их ежедневной жизни;

Если ты будешь искать и достигнешь богатства и довольства, ты лишен будешь божественного прозрения бедности и не станешь ощущать каждый день своей жизни любящее и понуждающее прикосновение Природы и Необходимости;

Если успех увенчает все твои дела, тебе не придется вступать в великолепную борьбу с неравенством;

Если ты обладаешь состоянием, здоровьем, любящею женой и детьми, ты не можешь быть из числа тех, кто счастлив без этого.

Не желай слишком многого. Пусть сильные желания приходят и уходят; не отказывайся от них, не отрицай их; но не думай, что в них скрыто окончательно то, чего ты ищешь.

Вскоре они увянут и в нестерпимом свете растают, подобно нитям паутины перед ликом солнца.

— 39 —

Желал ли ты однажды сиять среди равных тебе?

Желал ли ты однажды сиять среди равных тебе, или ты боялся, как бы твой недостаток не обнаружился перед ними?

Желал ли ты, друг, быть прекрасным, остроумным, добродетельным, — желал ли уметь рассказать хорошо или поддержать мысль, или вести разговор, или быть хорошим наездником и стрелком —

Или ты боялся вызвать насмешку недостатком всех талантов в тебе, и ждал, и ждешь этой насмешки над собою?

Разве, в самом деле, это было твое озабоченное лицо, которое ты видел в зеркале? Ты ли это был, когда у тебя было столько всего, что хотелось скрыть от других, столько мнений, которые нужно было скрывать?

Все это ныне изменилось.

Но чтó было бы, если бы твои мольбы были услышаны? Если бы ты стал особенным и обеспечил за собою место среди сильных и даровитых, и прекрасных?

Что было бы, если бы при твоем появлении все взоры обращались на тебя; и когда ты удалялся бы,

— 39 —

другие ушли бы, разошлись по своим одиноким жилищам и молились бы о том, чтобы лучше им не родиться, — печальные, задумчивые, стесненные; слабый — острее сознающий свою слабость, глупый — острее сознающий свою глупость, безобразный — острее сознающий свое безобразие?

Что было бы, если бы ты одержал преимущество над слабым, беззащитным и стесненным, над всеми ими на всей земле, — и уничтожил бы веру в Душу, самодержавно стоящую в самой презренной вещи?

Что было бы, если бы ты весело скрыл и покрыл свой собственный недостаток и позволил тем самым невежественной насмешке мира обрушиться с еще большею тяжестью на тех, кто не хочет или не умеет лгать?

Что было бы, если бы ты, подобно беглецу и трусливому рабу, искал всегда убежища на стороне сильных?

О! если бы ты прибавил последний камень падения и отчаяния, сделал бы путь еще более тяжким хотя для одного усталого странника в мире, с трудом поднимающегося в гору по тяжкой дороге!

Лучше быть незначительным, слабым, преступным, безобразным, униженным.

Лучше быть не подъемом в гору, а самой простой плоской и скучной проезжей дорогой.

Лучше лечь под ноги самым слабым и презренным людям — так, чтобы они даже не заметили тебя;

Нет такого грубого и невежественного человека, под ноги которого не следует лечь тебе, нет такого преступника, нет такого отверженного, которому ты не должен позволить пройти мимо тебя, даже не замечая тебя.

———

— 41 —

He смеются ли над тобой?

Не смеются ли над тобой, не издеваются ли над тобой? Или они смотрят тебе вслед и хихикая переглядываются между собою? Презирают тебя за то, что ты неправильно сложен, что ты застенчив, — за то, что ты не похож на других, что ты неудачлив во всех делах, — и ты знаешь, что все это — правда?

И ты уходишь в свой угол и прячешься от людей и страдаешь при мысли, что никто не думает о тебе, а если думает, так враждебно?

Дитя мое, есть Одно Существо, Которое не только думает о тебе, но Которому ты необходимо нужен.

Не одинок ли ты на свете?

Не согрешил ли ты? Нет ли у тебя тайны, от которой ты жаждешь освободиться, и не имеешь мужества открыть ее?

Или лицо твое так обезображено, что никто не решается взглянуть тебе прямо в глаза?

Или ты страдаешь смертельной болезнью, слышишь ее биение в мертвой тишине ночи? Может быть, среди светлого солнечного дня, когда прохожие слушать туда и сюда, ты чувствуешь темный зов в иной мир?

Не обуревают ли тебя неотступные похоти, о которых ты не смеешь говорить? Не доводит ли тебя до безумия их жгучее жало и мысль, что они могут быть обнаружены?

Дитя мое, есть Один, Который все понимает. Нет ничего скрытого и нет ничего, что нужно было бы скрывать.

———

Все имеет смысл.

Нет части твоего дня, твоего тела, твоих мыслей, твоих страстей, которая не была бы подготовлена спокойно и обдуманно, — и которая не будет откинута так же спокойно и обдуманно, когда кончится надобность в ней.

Нет ни предрассудков, ни слабостей, ни самооправдания, ни особенностей;

Ты включен в великое, и все, что ты чувствуешь и делаешь, в тот же самый миг чувствуется и делается другим;

Где бы ты ни был, что бы ты ни делал, всегда есть Один, Который дружески смотрит на тебя и понимает тебя.

Ты можешь отшатнуться от этого взора; но если ты научишься выдерживать его и даже сам станешь смотреть Ему в лицо (может быть, в течение одной жизни, а может быть, в течение многих жизней), ты убедишься, что перед этим взором рассеивается все: тайные страхи, уродство, обманы и самая смерть;

И ты почувствуешь себя не одиноким, а владыкою над всем миром.

———

Имей веру.

Верни себе старинное достоинство твоего племени, утраченное, почти забытое в наши дни.

Скажи, о чем ты так мучишься? О том ли, как отзываются о тебе люди, или о том, хватит ли у тебя средств к жизни; или обязанности тяготят тебя, или низшие желания не дают тебе покоя?

Разве ты так легковесен, как лист, что подобные вещи могут волновать тебя, — разве ты так слаб, что одна из таких тонких цепей может лишить тебя неоцененной Свободы?

А между тем лилии полей и простые животные, не имеющие вкладов в банке, не беспокоятся: в них больше достоинства, чем в тебе.

Пока ты копишь желания, ты — должник и заложник неприятеля, — пока ты раб (того или другого), ты можешь только повиноваться. Ты не действуешь, а другой за тебя.

Смети все это.

Разлучись с телом, оставь его. Оставь старую кожу, покинь давно-давно приготовленную и утонченную оболочку.

Войди в жизнь, которая есть вечность, пройди

— 43 —

через врата равнодушия в чертог могущества, через врата любви в открытое великое поле освобождения;

Отдай все, что имеешь, стань бедняком, откажись от всякого имущества, — и ты увидишь, что станешь господином и повелителем над всеми вещами.

———

Не падай духом.

Не падай духом, верное сердце.

Пусть горести напали на тебя, пусть искушения осаждают тебя, пусть скорбь и старость надвигаются на тебя, — не падай духом, не падай духом!

Как много тех, которые прикованы к твоему свету,

Сияющему во мраке, как сияют звезды

Для моряков над великою бездной!

О, светлые взоры, останьтесь верны себе, — отдайте все ради верности себе, —

Отдайте все свои дни, свое доброе имя и честь,

Если это будет необходимо. Отдайте все, чтобы мы могли направлять по вашему свету

Наше плаванье в темной ночи.

———

Равенство.

Нельзя долгое время нарушать закон Равенства.

В какой мере ты присвоишь себе чужое, в той же мере ты станешь беднее в будущем;

Что ты отдаешь теперь, то самое непременно вернется к тебе;

Когда ты считаешь себя выше других, ты в то же мгновение свидетельствуешь о своем ничтожестве;

Тот, кто станет слугою всех, помощником многих, тем самым станет владыкою и хозяином.

Не ищи своей жизни, потому что это — смерть.

Но ищи способа отдать твою жизнь как можно лучше и радостнее, — и каждое утро свежее дыхание жизни повеет на тебя с холмов.

Человек должен научиться умирать совершенно просто и спокойно, как дитя учится ходить.

Вечную жизнь Равенства могила не может пожрать, подобно тому, как палец не может удержать течение ручья, — он стремится свободно и обходит все препятствия.

Ты начал с того, что старался захватить все богатства земли, был ревнив к своему влиянию, к восхищению и рукоплесканиям людей.

— 46 —

Но потом понял, что не можешь этим покорить Природу, что вода не устремится из долины на холмы, сколько бы ты ни работал, сколько бы ни томился бессонницей, —

И ты уразумел права других людей, их ценность, равную твоей ценности, хотя она и другая; ты научился считать их жизнь дорогой и близкой, как твою собственную жизнь.

И так ты расторг все цепи, которые связывали тебя, — все заботы и тревоги —

Тяжелое иго, — искусственную броню, которою ты хотел защитить себя, но которая своею тяжестью делала тебя беспомощным перед лицом врага —

Ты научился сознавать себя равным другим —

И вышел — о, радость! — свободным, свободным на берег великого моря Равенства, готовый плыть, носиться на его волнах,

Вместе с твоими божественными товарищами,

Наслаждаться жизнью, которая есть вечность.

———

После долгих веков.

Что такое все грёзы народов, веков и времен на земле?

Что такое рдеющие сны юности, — игрушки веков, — обеты, плывущие перед нами, — смутное марево перед утомленными путниками? (Не ослабевай, о друг, не ослабевай!)

Что такое звуки рождественских гимнов сквозь снега, — нежная и жалобная песнь столетий, — сны Обетованной Земли, раздающееся раньше всякой истории?

Что такое упрямые предания племен и жажда открытий на морях и на суше, — инстинкт поисков, — искания Земного рая, Утопии социальных реформаторов, — Эльдорадо, сказочные острова, восхитительные приключения и победы, — паломничество, мифы и неустанные поиски Святого Грааля?

Что такое неутолимая вера в эликсир жизни, в философский камень, — лихорадочная спешка современной науки, подобной собаке, не отрывающей носа своего от следов?

Что такое эти чудесные сны маленьких созданий, блуждающих по земле — сны религии, — небеса, населенный обширными поколениями богов, огромный и угрожающей Тот Свет, — мистически свиток Зодиака, —

— 48 —

Смутно освещенные святилища храмов, вырубленных в скалах, пирамид и соборов, — ковчег завета, святая святых —

Воззвания и проповеди всех стран, нисхождение огня в мечети Иерусалима, возжение неисчислимых свечей, — древние песни жрецов на берегу Нила, стоящих перед пустым саркофагом со словами: „Воскрес Озирис", — полуночные пляски Терапевтов на песках, — процессии Армии Спасения и сектантов —

Ежедневная жизнь каждого мужчины и каждой женщины, вечное ожидание Завтрашнего дня, бесконечное искание себя, обманчивые поиски (не ослабевай, друг, не падай духом!), блуждание по болотам за обманчивыми огнями; слезы, разочарования, и упрямое возрождение надежды —

Дороги и пути, и мириады ног, движущихся по земле —

Что такое все это, как не проявления одного великого действия, —

Что такое все это, как не символ неисчислимых путей,

По которым душа возвращается к Раю?

———

Мужчина.

Кто этот человек, с расстегнутым воротом рубашки, с загорелым лицом и шеей, с глазами, блестящими в сумерках жаркого лета, — с непринужденной свободой блуждающий в городских садах?

Кто он? Он свободен и прост и не знает задних мыслей. Он проходит среди своих товарищей без жеманства, без притеснения других, без замешательства; он действует без расчета.

Он не заботится о том, что называют учтивостью, и не знает ее; он делает жизнь — повсюду куда ни заглянет — желанной; он удаляет камни преткновения, а не воздвигает их.

Сосредоточенный, сильный, неукротимый, —

Вот каким я увидел его, приехав к нему, — и никогда его не забуду —

Вот ласковое, умное лицо без тени притворства, с полными губами, обрамленное бородой, — вот беспечное, смелое лицо, которое я люблю и которому доверяю.

———

Женщина.

Я вижу благородных и естественных женщин Земли; я вижу их правильно-сложенные ноги и свободную бесстрашную походку, их гибкое, сильное тело, их красивые движения;

На тех, которые с ними, нисходит долгая Любовь и Мудрость; все, что около них, кажется на своем месте; они не презирают малых вещей и не боятся больших; но они любят воздух и вид неба ранним утром.

Благословенны дети подобных женщин; благословенны они в деторождении. Они любят воздух и солнце, и луну, и бегущие потоки страстной любовью ради тех, которые лежат и дремлют в лоне их.

Тесно свернувшись, лежат маленькие ножки и ручки, головка склонилась будто во сне, маленькие губы еще не разжаты;

Живое тело матери лежит вокруг складками в темноте, жизнь матери становится немой молитвой, ее тело — храмом Святыни.

Я в страхе и смятении при мысли о тебе, — шепчет она, — я почти не смею говорить, до такой степени священно то, что во мне,

Когда я чувствую твои движения, я не узнаю себя, меня переполняет изумление и радость, —

— 51 —

О, как бы не повредить тебе!

Я буду держать тело свое в величайшей чистоте; я стану дышать сладким воздухом и пить чистую воду; я стану проводить долгие часы на воздухе, чтобы тело мое сделалось чистым и благоухающим ради тебя;

Я стану погружаться в святые мысли; в мысли о материнской любви. Я наполню себя красотою: деревья и бегущие ручьи сделаются моими товарищами;

Я стану молиться, чтобы тело мое сделалось прозрачным — чтобы солнце и луна могли светить на тебя, мое сокровище,

Даже до рождения твоего.

———

ОГЛАВЛЕНИЕ.

———

Краткая заметка о Карпентере . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3

1. Мир . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9

2. Я поднимаюсь из тьмы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 11

3. На взморье . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 13

4. Что есть свобода? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 15

5. „Если не Господь созиждет дом, напрасно трудились зиждущее его" . . . . 19

6. После цивилизации . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 25

7. После долгих веков . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29

8. После долгих веков . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 31

9. Все дано тебе в руки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 32

10. Имей веру . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 33

11. Я слышал голос . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 36

12. Имей веру . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 37

13. Желал ли ты однажды сиять среди равных тебе? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 38

14. He смеются ли над тобой? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 40

15. Все имеет смысл . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41

16. Не падай духом . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 44

17. Равенство . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 45

18. После долгих веков . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 47

19. Мужчина . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 49

20. Женщина . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 50

Date: 24 августа 2013

Изд: Эдвард Карпентер. Я поднимаюсь из тьмы. Избранные стихотворения в прозе, издание «Посредника», № 705, М., 1907.

Пер: с английского Сергея Орловского

OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)