толстой и шэкеры

by Nicholas Fersen*

Строго говоря, контакт между Львом Толстым и американскими шэкерами был минимален. Толстой читал порядочное количество их брошюр и книг, вёл непродолжительную переписку с двумя старшинами Шэкерского Общества, хвалил и, в одинаковой мере, осудил их убеждения и, в скором времени, типично ненасытно по-толстовски, перевёл своё внимание на другие дела. Тем не менее, интерес русского мыслителя к диковинной заморской философии, покуда он длился, горел живым и ярким пламенем. Одно неожиданное совпадение, в котором Толстой немедленно же увидел перст Божьего Провидения, отчасти способствовало возникновению этого повышенного интереса. Пакет шэкерских писаний случайно попал в руки Толстому именно в то время, когда он работал над своей знаменитой повестью-проповедью "Крейцерова соната," центральная тема которой — целомудрие — на первый взгляд идеально совпадала с сущностью основного шэкерского учения, "Прочитал писания шэкеров," отмечает Толстой в своем дневнике. "Превосходно. Полное целомудрие. Странно получить это именно в то время, когда я занят этим вопросом."

С обратной стороны интерес, проявленный членами Общества Шэкеров по отношению к Толстому, хотя в равной степени непродолжительный, по-видимому был основан на подлинном чувстве солидарности и братской любви с примесью должно быть и частицы надежды на возможность уговорить знаменитого русского писателя примкнуть к секте и стать несомненно самым общеизвестным её приверженцем.

Переписка между Львом Толстым и двумя старшинами Общества Шэкеров, Алондзо Холлистером и Фредериком Эвансом, щедро предоставленная мне Историческим Обществом Уестерн Резерв, побудила меня попытаться рассмотреть этот непродолжительный, но интенсив-

—————

* Nicholas Fersen is Professor of Russian Language and Literature at Williams College.

162

ный обмен мыслями и впечатлениями. Что определило позиции участвующих в этом обмене? Как эти позиции достигались? Почему участники неизбежно должны были обратить друг на друга внимание, и почему, столь же неизбежно, должны были они в конечном итоге разойтись? Вот тема моего очерка.

* * *

Основы шэкеризма следует искать не в Америке и не в Англии, а на юге Франции после отмены Нантского Эдикта в 1685-ом году. Протестантское население района Сэвенн восстало против центральной католической власти и в течение двадцати лет вело ожесточённую партизанскую борьбу против католиков. Восстание было окончательно подавлено королевскими войсками только в 1705-ом году. За всё это время группы протестантских "пророков," как они сами себя называли, бродили по разорённой войною местности, предсказывая немедленное и неизбежное падение католического Вавилона и столь же неизбежное и немедленное второе пришествие Христа. Их проповеди носили все обычные признаки евангелистического усердия и риторики и обычно кончались тем, что проповедник впадал в конвулсии, падал на землю, трясся и корчился с пеной у рта, выкрикивая потоки невменяемой глоссолалии. Нередко случалось, что и слушатели присоединялись к исступлённым выходкам пророка.

После окончательного разгрома восстания камизардов (камизард — сорт рубахи, составляющей часть одежды местного крестьянского населения) некоторым из вождей движения удалось переселиться в Англию королевы Анны и там найти убежище. Таким образом французские "пророки" были в состоянии продолжать свою проповедническую деятельность и находить новых, хотя и не многочисленных, но восторженных приверженцев. Интересно заметить, что приверженцы эти выходили не из цветущих и благочинных гугенотских общин с их крепко установленными церковными приходами, которые в то время уже существовали в Англии и успели вполне влиться в местный быт, а из среды впечатлительных членов английского пролетариата, мелкого мещанства и даже мелкой аристократии.

То было время возникающей Индустриальной Революции, время общественного пробуждения, смятения умов, смут и социальных и духовных, способствующих развитию любой иконокластически демократизирующей силы, особенно если эта сила была направлена против того, что в глазах многих являлось лицемерием официальных и установленных церквей и их неблаговидных союзов с эксплоататорской светской властью. Шэкеры (это наименование становится употребительным в Англии в 70-ых годах 18-го столетия; ещё на родине, французские "пророки" были известны под названием "trembleurs," — люди

163

трясущиеся или дрожащие) — шэкеры подошли к духу эпохи своим сенсационно-бурным, безкомпромиссным поведением. Они противостояли непреклонно не только авторитету римской церкви, но и любой форме клерикализма и считали своим долгом нарушать богослужения, перебивать проповедников, бросать при всякой возможности вызовы священникам и пастырям, и проводить свои собственные френетически шумные собрания во имя второго пришествия нарушающие без того уже шаткое спокойствие бедных, густо населенных кварталов Лондона и других городов. За такое поведение Шэкеры подвергались гонениям со стороны властей, но, как это всегда бывает с фанатиками-идеалистами, репрессивные методы только усиливали рвение "избранных."

Но искра, которой суждено было разгорется полным пламенем нового вероисповедания, вспыхнула впервые не в столице страны, а в северном городе Манчестере. В 1758-ом году, дочь местного кузнеца, Анна Ли, примкнула к ячейке шэкеров, действующих в этом туманном промышленном (и, по сравнению с Лондоном в то время крохотном) городе. Первые годы Анны Ли среди шэкеров не отмечаются ничем необыкновенным. Необразованная, безграмотная работница на текстильном заводе, а позже кухарка в местном госпитале, Анна Ли вышла в порядке вещей, замуж и произвела на свет четырёх детей, которые все умерли в младенческом возрасте. Последний ребёнок, девочка Елизавета, чуть ли не оказалась причиной смерти матери во время родов.

Ужасные страдания этих родов и время проведённое в тюрьме за религиозное своё убеждение "прояснили" глаза Анны Ли, уже ожидавшей второго пришествия, и указали ей "путь праведника к духовному откровению." "В странствованиях моих," свидетельствовала она впоследствии, "мои страдания были столь велики, что плоть моя сгорала на костях моих и кровавый пот сочился из пор кожи моей и я стала беспомощна, как ребёнок. И когда наконец я вырвалась на свободу и возродилась духовной жизнью, я была как ребёнок только что появившийся на свет. Он видит предметы и краски, но не знает, что видит. И так было со мной, когда я обрела жизнь духовную. Но не прошли и сутки, как глаза мои прозрели и я сознала, что я видела."

Видение Анны Ли, кроме всего прочего (и вполне естественно ввиду испытанных мучений во время трудных родов) сводилось к положению, что "половые сношения между мужчиной и женщиной составляют корень и основу всех человеческих пороков"; что необходимо для каждого подлинно верующего человека ниспровергнуть "страсти и вожделения, идущие в противовес духовной чистоте"; и что целомудрие и воздержание должны безоговорочно стать основным положением новою вероисповедания. Становится совершенно ясно, что Анна Ли узрела в

164

смерти детей своих непосредственную кару Господню за свое собственное вожделение и за падение своей плоти.

Не смотря на то, что Анна Ли была продуктом возникающего пролетариата, обременённа невежеством своего класса, с ранних лет заклеймённа ужасами детского труда на заводах, она тем не менее оказалась одарённой природой острым умом, неутомимой энергией, и уверенностью в своих правах и в правоте убеждений своих, уверенностью в которой просвечивала чуть ли не мегаломания. Её личность была столь сильна, усердие столь целеустремлённо, что в скором времени она совершенно затмила своих непритязательных манчестеровских братьев и сестёр по вере. Они увидели в её лице неотвратимое доказательство, что царство Божие на земле истинно наступало. Анна Ли стала Матерью Анной, вождём, пророком, Мессией. Нужно заметить, что её дело было значительно облегчено одним особым обстоятельством. Шэкерские сектанты того времени уже проповедовали, что второе пришествие Христа должно было произойти в женском воплощении.

Но Матери Анне представилось ещё и другое видение. "Я узнала по откровению Божию, что у Господа был избранный народ в Америке... Я видела большое дерево, каждый лист которого горел ярким огнём и казался факелом. И это дерево представляло из себя Церковь Христову, которая должна ещё быть установленной на той земле." И так, 19-го мая, 1774-го года, Мать Анна с восемью единомышленниками отплыли в Америку с тем чтобы основать там то, чему было суждено стать позднейшим и более общеизвестным проявлением шэкерского стремления.

В новой, обетованной, свободной земле во время своих проповеднических странствований по Новой Англии, шэкеры сперва подвергались гонениям, ни в чём не уступающим, а часто по ожесточённости и превосходящим, всё испытанное ими на родине. Мать Анна Ли умерла в 1784-ом году. Кончина её была ускорена не столько даже материальными лишениями, сколько духовными страданиями, порождёнными преследованиями со стороны враждебно настроенного населения. Но вера в царство Божье на земле, с таким рвением проповедуемая ею в новом мире, не погасла после её ухода. Общины шэкеров разрастались и со временем стали процветать. В 1874-ом году число Шэкеров возвышалось до пяти тысяч двухсот душ.

Не суть особенно важно в данном случае были ли шэкеры вправду благочестивыми людьми, или, как это утверждают многие скептики, были ли они просто шарлатанами в области религии. Но необходимо упомянуть о четырёх принципах лежащих в основе Общества. 1) исповедь грехов; 2) безбрачие; 3) общая собственность; 4) удаление от светского мира. Последнее означало удаление от земных распрь, но не означало, и не могло означать, удаление от сношений с внешним миром.

165

Как усердно ни старались шэкеры изолироваться от этого полного соблазн мира, но их же бережливость, их же бесспорные трудолюбие и расчётливость, неизбежно выдвигали шэкерские общины на видное место в делах людей "другого мира."

Члены Общества, мужчины и женщины, как высоко ни стояли бы они в иерархии, не освобождались от физического труда. Административные и духовные должности исполнялись избранными лицами, но все без исключения были обязаны, каждый по мере своих способностей, содействовать материальному обеспечению "семьи". "Отдавайте руки труду, а сердце Господу," была одной из любимых сентенций Матери Анны. "Вы узнаете их по плодам их," гласил другой лозунг шэкеров. И плоды были обильны и заметны всякому. Шэкерские фермы тщательно поддерживались и отличались опрятностью, хорошим оборудованием, солидарностью; жилища их славились безупречной чистотой; изделия соединяли в себе добротную практичность и простую изящность, по сию пору ценимую коллекционерами. Явно становилось любому посетителю, что в этих общинах живут люди незаурядные, люди в глазах которых личная выгода и личный успех уступали соображениям общественного благополучия.

Почему же, тогда, шэкеризм, как общественное явление, так быстро подвергся упадку? Отсутствие потомства в пределах общины и, следственно, постоянная необходимость искать новых приемников среди людей "другого мира," являются важными, но не решающими причинами упадка. Всякая мечта обязана питаться своим собственным усердием, а никакое усердие, никакое рвение, какие бы подлинные и искренние они ни были, не могут постоянно держаться на первоначальном восторженном уровне. Но проще и более прозаично говоря, "Избранный Народ" стал жертвой новой грядущей эпохи. Аграрный образ жизни, основанный на обособленности и самостоятельности, на физическом труде и ревностной честности не мог не разбиться при столкновении с грубыми требованиями индустриальной эры. Железные дороги, механизация сельского хозяйства и текстильной промышленности, методы массового производства, новые деловые приёмы и новая этика — всё это должно было нанести смертельный удар устарелой патриархальной системе. Новая эра надвигалась неотразимо и под её напором мир, созданный Матерью Анной и её последователями, постепенно должен был уйти из настоящей жизни в сумрачную сферу коллекционеров и историков.

* * *

"Толковать" Толстого читателям данного сборника было бы и смешно и неуместно. Ограничусь двумя-тремя существенными замечаниями. Биографы постоянно подчёркивают огромное значение

166

пресловутого "преобразования" Льва Толстого — великого духовного кризиса в его жизни достигшего кульминационного пункта в 1880-ом году. Не отрицая важности этого происшествия, следует заметить, что Толстой подвергался мучительным припадкам совести с самых ранних лет своей жизни. Справедливо пишет Дмитрий Святополк-Мирский: "Основное единство молодого и старого Толстого является важнейшим обстоятельством для любого учёного, изучающего личность Толстого, а главное аспекты его мысленного пути."

Наблюдая творчество Толстого от пятидесятых годов до восьмидесятых, когда произошёл кризис, и до самой смерти писателя в 1910-ом году, мы не можем не заметить непрестанное присутствие в душе его одержимости моральными вопросами. Явно выделяются три основных направления: 1) Неистовое желание найти оправдание жизни ввиду неизбежной и все-уничтожающей смерти; 2) неприязнь к развращающему влиянию цивилизации — цивилизация смущает человека, притупляет его способность ясно наблюдать за совестью и отличать добро от зла; 3) ненависть к страстям, присущим человеческой природе, особенно к насилию и половой похоти, которые должны быть искоренены ради сносной, т. е. высоко нравственной жизни на земле.

После 1880-го года, Толстой обрёл иллюзию, пусть только временную, что первая задача решена. Бог есть моральный закон в сердцах наших, и если мы полюбим Бога и последуем законам Его, мы будем вести себя как будто бы мы подлинно любили всех братиев наших, и жизнь наша будет оправдана и сносна. Задача вторая казалась менее затруднительной. Не то чтобы на практике её было проще решить, но по крайней мере с ней было легче бороться, ибо всюду можно было найти обилие конкретно осязаемых противников. А Толстой был непревзойдённый мастер в искусстве полемических схваток. С колоссальным рвением, титанической энергией и бесспорной искренностью он неутомимо обнажал ложь, которую видел в обществе, искусстве, правительстве и официальной церкви.

Казалось бы, что задача третья, по крайней мере половая её сторона, должна была бы уменьшаться с теченьем времени, и в порядке вещей разрешиться сама собой вполне естественно. Но в самом деле было иначе. Последний ребёнок Толстого, тринадцатый, родился, когда Толстому было шестьдесят лет. Десять лет спустя он ещё был в состоянии сказать: "Вчера ночью я сам был супругом." Только за год до смерти он наконец признался своему биографу Аймлер Мод, что половой инстинкт больше его не мучит.

Бегство в экзотику, руссоизм, войну, социальную и религиозную деятельность, работу по образованию крестьян, физический труд — всё это Толстой испробовал в непрестанных и постоянно тщетных попытках побороть плоть. В 1862-ом году он решился на брак с девушкой на

167

шестнадцать лет моложе его. Что это был брак основанный на любви не подлежит сомнению. Но, когда мы говорим о Толстом, мы должны помнить, что всякое эмоциональное проявление должно найти в нём по крайней мере равный заряд рациональности. Толстой любил свою жену, но её личность имела для него и практическое применение. Новое заключение достигнутое зрелым Толстым подсказывало, что, хотя половая похоть и представляет из себя нечто отвратительное, всё же половые сношения с целью произведения на свет потомства в рамках верного брака могут и должны быть приняты как дар Божий. Короче говоря, семейная жизнь во всех её видах представляет собой идеальный выход из положения.

И семейная жизнь стала новейшей обсессией Льва Толстого. Некоторое время всё, как известно, шло благополучно. Насколько благополучна была эта жизнь можно судить не только по дневникам, записным книжкам и письмам Толстого, но ещё нагляднее по величайшему художественному произведению Толстого-писателя — роману Война и мир, написанному как раз в эту эпоху (1865-1869 гг.).

Но в скором времени (1875-1877 гг.) последовал роман Анна Каренина, предвещающий ещё новую мучительную перемену в настроении беспокойного гения. В этом романе гневный Бог карает одно семейство осквернённое похотью неверной жены, тогда как медленный яд сомнений истощает жизненную энергию другого (образцово добродетельного) семейства, которое шесть или восемь лет раньше удостоилось бы безоговорочным одобрением автора. Мы ещё не ощущаем никакого осуждения брачной любви или брака вообще, как социально-морального учреждения; но в равной мере отсутствует в романе и всякий след самодовольного наслаждения жизнью. Анна Каренина есть книга, написанная глубоко встревоженным человеком, человеком чья жизнь становилась для него всё более и более невыносимым бременем.

Но нести это бремя было суждено Толстому ещё целых тридцать три года. Так называемый "толстовский кризис" 1880-го года был ничем иным как кульминационным пунктом титанического усилия справиться духовно и умственно с ужасами судьбы человека во вселенной. Кризис вызвал новую, определённую костность, непреклонность в мировоззрении Толстого. Он стал более суровым судьёй, негнущимся, чуть ли не фанатичным по отношению и к другим и к самому себе. Любовь к Господу является единственным спасением человека. Эта любовь предполагает буквальное применение в жизни принципов заключённых в учении Христа: несопротивления злу, гражданского непослушания, отказа от всякой собственности и, конечно, целомудрия — ибо разве не сказано у Матвея Евангелиста: "Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так, и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для царства небес-

168

ного. Кто может вместить, да вместит." "По этому," писал Толстой, "пусть каждый пытается не жениться, а уже женатый пусть живёт с женой, как брат и сестра."

Философ в Толстом редко оставлял в покое Толстого-художника. Как только рождались какие либо мысли или убеждения, они немедленно же требовали, и обыкновенно получали, выражение в искусстве. Едва ли удивительно ввиду этих обстоятельств, что в 1889-ом году мы находим Толстого усердно работающим над повестью о человеке убивающем жену — повод на убийство: половая ревность.

Тезис этого произведения оказался слишком крайним, повествование черезчур откровенным, автор слишком спорно знаменитым — появление на свет Крейцеровой сонаты не могло пройти незамеченным. Гроза разразившаяся по этому поводу в России общеизвестна. Но даже в Америке, где три издания повести появились в 1890-ом году, шэкерский журнал "Манифест" мог сообщить, что "...власти препятствуют её распространению по почте... и директор издательства выпустившего это произведение был арестован."

И вот, случилось так, что именно пока Толстой был поглощён созданием этого "опасного" труда, посылка шэкерских брошюр ненароком, как было упомянуто выше, попала в руки автору. Толстой был в восторге — настолько, что он отметил в записной книжке намерение "предложить шэкерское устройство" (т. е. целомудрие в браке, братские отношения между мужем и женой, отдельные покои в доме, и пр.) своей жене. Поскольку известно, Толстой никогда этого намерения не осуществил.

* * *

Толстой потерял письмо сопровождающее первую посылку от шэкеров и поэтому не мог подтвердить получение пакета. Но, когда Алондзо Холлистер послал ему дальнейший выбор брошюр, сопровождаемый лестным письмом в шесть страниц, Лев Николаевич ответил не медля. Это письмо, от 19-го Октября, 1889-го года, интересно тем, что оно наглядно показывает основу и согласий и несогласий, которые характеризуют дальнейшую переписку. Толстой писал по-английски. Привожу его слова в подлиннике дабы сохранить неискажёнными переводом тон и особенности стиля русского писателя выражающегося на иностранном языке.

Dear Friend!

I got your letter, the books and tracts and thank you very sincerely for them. Last year I began a new work about marriage and thinking more and more on that topic 1 came nearly to the same conclusions as the Shakers. My idea to put it shortly is this: the ideal of a Christian must be complete chastity,

169

marriage is the state of men and women striving to attain that ideal could not reach it. And if the ideal is chastity marriage will be moral. But in our society the ideal of men and women is marriage, and therefore our marriage is unmoral, You can think how welcome to me were your books and tracts. 1 agree with you on all your views of sexual relations and got much profit in perusing your speeches and sermons.

There are points on which I can not agree with you. That is the revelation of Ann Lee, the belief that the whole Bible is inspired and that spirits can manifest themselves. I am very sorry that it is quite impossible to me to believe in this, very sorry because in all other respects I greatly admire your life — non resistance, vegetarianism, chastity, communism.

With brotherly love

Yours Leo Tolstoy

Нотка скептицизма ощутимая в словах Толстого очевидно воспламенила проповедническое рвение Холлистера, ибо последний немедленно же выслал в Россию ещё третье собрание шэкерских сочинений. Благодаря Холлистера за посылку (5-ое мая 1890 г.) Толстой выразил свое удовольствие что принципы шэкеров в области брачной жизни соответствуют его собственным и... учениям Св. Апостола Павла! "I am very much astonished." писал он "How can a Christian not approve your and my view of marriage. In Corinthians 7 it said in so many plain words."

Но, отдав должное взаимным выражениям солидарности. Толстой, ненасытный любитель полемик, отдался своей страсти, и пустился в проповедь:

I received one of your books the Millennial church book and thank you very much for it but, pardon me, in brotherly love and spirit, 1 must tell you the truth; it was very painful for me to read in your letter the account of the influx of spirits from heaven and so on. It is painful for me because not only your faith (excepting Anna Lee and the manifestation of spirits) and your practice of life is, as far as I know it, a true Christian faith, corroborated by your life and it should have attracted to you all the people which crave for a true Christian life, but your peculiarities — manifestations of spirits — repel them. God’s truth has been known always in the old times, the same as now. The true progress, the establishing of the kingdom of God on earth consist not in producing new truths, but in sifting the truths that are known to us, by putting aside the lies and superstitions with which they are intermingled. — You have put aside a great quantity of lies and superstitions of the external world, but I am afraid you have accepted new ones —. Put them aside. Analyze them. Don’t keep to beliefs only because they have been believed a long time and they are old. Put them away and your Shaker faith with your chaste and spiritual life, with your humility, charity, with your principle of moderation and manual work will conquer the world....

170

После этого обмена письмами в переписке следует затишие. В период от мая 1890-го года и по Февраль 1891-го года Толстой был обременён скандалом по поводу Крейцеровой сонаты и тоже был одержим новой мыслью, которая суждена была внести немало забот в круг его собственной семьи. Идея эта заключалась в несовместимости между учением Христовым и владением материальным имуществом. К великому огорчению и тревоге со стороны жены и большинства детей Толстой решил, что ему необходимо отказаться от имущества своего и от авторских прав на литературные произведения — прошлые, настоящие и будущие.

Тем временем в Америке Холлистер показал толстовское письмо от 5-го мая своему другу и шэкерскому старшине, Фредерику Эвансу. 6-го Декабря, Эванс пишет Толстому дружелюбное письмо (в сопровождении неизбежных брошюр) в котором он пытается достичь лучшего взаимного понимания вопроса, который "огорчил" Толстого, т. е. вопроса Анны Ли и спиритуализма. Эванс предполагает, что это огорчение было вызвано "неправильным представлением о наших (шэкерских — Н. Ф.) взглядах какими они были во времена прошедшие и какими они есть во время настоящее. Апостол Павел говорит: "Когда я был младенцем, то по-младеньчески говорил, по-младеньчески мыслил, по-младеньчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое." Дальше Эванс весьма дипломатически льстит Толстому, напоминая ему до какой степени он (Толстой) реально подходит к духу эпохи и отвечает подлинным нуждам русского народа. Эванс тонко эксплоатирует рационализм Толстого: "Почему бы богословским вопросам не быть подвластным той же строгой логике коей подвластны математические задачи? И почему бы богословам не быть столь же спокойными и выдержанными, как и математики? И богословы даже должны были бы на много превосходить математиков по спокойствию и выдержке ибо они должны были бы любить друг друга и эта любовь служила бы смазкой для всех частей сложного механизма."

Два месяца спустя, 15-го Февраля, 1891-го года. Толстой отвечает:

Dear Friend and Brother,

Thank you for your kind letter, it gave me great joy to know that you approve of my ideas on Christianity. 1 was very much satisfied with your views upon the different expressions of religious sentiments, suiting the age of those to whom they are directed. I received the tracts you sent me and read them not only with interest but with profit...

Таким образом при помощи невинных общих мест Толстой явно отвергает какую бы то ни было возможность дальнейшего обсуждения вопросов спиритуализма. И это неудивительно ввиду того, что вопросы

171

спиритуализма просто напросто не существовали в его глазах как темы для обсуждения заслуживающие внимания. Напротив, Толстой резко меняет разговор и задает вопрос на тему, которая в тот именно момент жизни наиболее его волновала:

There is only one question, that I should wish to ask you. You are, as I know, nonresistants. How do you manage to keep communal but nevertheless — properly? Do you acknowledge the possibility for a Christian to defend property from usurpators? I ask this question because I think that the principle of nonresistance is the chief trait of true Christianity and the greatest difficulty in our times is to be true to it. How do you manage to do so in your community?

He черезчур уж деликатный по отношению к шэкерам вопрос! Но поставить частное лицо (включая и самого себя) или учреждение перед затруднительным и часто неразрешимым нравственным выбором представляло для Толстого огромнейшее наслаждение — а в лице Эванса он нашёл достойного противника, который конечно не мог не принять вызов.

Сознательно или интуитивно Эванс выбрал подход имеющий наибольшие шансы вызвать благоприятную реакцию от Толстого. Понятие о "недостижимом идеале" всегда являлось одной из главных нравственных опор последнего: мы обязаны всеми силами стремиться к идеалу не смотря на то, что мало есть надежды когда либо достичь оного в этом мире. Эванс пишет:

"Христос сказал: "Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный совершенен." Вот конечная цель нашего христианского стремления. Но является ли это и началом? Достиг ли Христос этой цели пребывая еще в плоти? "Христос не был еще совершенен" — это сказано о Нём после смерти Его. А что, если бы мы имели список грехов в которых признался Он на исповеди Иоанну перед крещением и до того, как Дух Христов спустился на Него? А дальше, что если бы мы составили список проступков и нарушений абстрактных принципов Христианства нам теперь очевидных? Какой был бы результат? Не следует ли нам заключить, что Он был старший брат наш?..."

Эванс продолжает письмо при помощи довода, тоже блестяще "толстовского" по психологии ввиду постоянных стычек писателя с официальными русскими гражданскими и церковными властями, и его всё возрастающего негодования против них. Эванс пишет:

"Мы владеем нашей обшей собственностью и защищаем её при помощи гражданских законов Новой Земли. Но ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не имеем мы права обидеть другого чело-

172

века. Вам должно быть ясно, что наше гражданское правительство есть голос народа... и народ-властитель наш является более развитым чем властители России или какого бы ни было церковно-гражданского правительства на лице земли... Мы — шэкеры, под американским светским правительством в состоянии поддерживать отвлечённые принципы завещенные нам откровением Христового Духа более истинно и совершенно чем это было когда либо возможно на земле до нас."

Так писал Эванс... и мы нисколько не можем быть удивлены тем обстоятельством, что его красноречие и чуткая психологичность, сколь блестящи они ни были, не произвели ни малейшего впечатления на упрямые убеждения русского мыслителя. Толстой не допускал никаких компромиссов и относился с подозрением и враждебным чувством ко всем правительствам, включая и демократические. К тому же, гражданские суды числились среди предметов его сильнейшей неприязни.

Весьма интересна вторая часть письма Эванса, потому что она представляет из себя открытое приглашение Толстому присоединиться к секте; и тоже потому что в ней мы находим неожиданную формулировку возможности влияния или даже власти со стороны шэкеров в светских делах — что обычно полностью отсутствует в их изречениях. "Дорогой друг," пишет Эванс, "Приезжайте в Лебанон (Маунт Лебанон, в штате Нью Йорк, где находилось одно из крупнейших поселений Шэкеров. Н. Ф.) и присоединитесь к Церкви Второго Пришествия Христа. Затем, вернитесь в Россию и там Вы можете основать Общество. Вы будете иметь одобрение Вашего правительства, одобрение, которое Шэкерское Общество может и ручается Вам обеспечить... Разве не настал срок? И не являетесь ли Вы Человеком?".

Каким путём, мы можем спросить себя, намеревался Старшина Эванс оказать на императорское правительство России то влияние, которое в глазах Эванса должно было оправдать категорическое "может и ручается обеспечить", которое мы находим в его предложении?

Толстой остался дружелюбным, но не вступил в Общество Шэкеров! Он писал Холлистеру в Феврале, 1891-го года:

Dear Friend and Brother.

I received your long letter, and have read it with interest, but I must confess that all your arguments taken from Johns revelation do not convince me. I do not consider that book as a moral guide. I think that Gods revelation must be simple and able to be understood by the simplest soul. In general as 1 told you before, dear Friend, I agree completely with your practice of life, but not with your theory, especially about spirits....

Отношения между Толстым и Шэкерами явно шли на убыль. Мы

173

знаем ещё об одном кратком письме от Толстого к Эвансу в Июне 1892-го года, в котором он сообщает только о своей деятельности в связи с помощью голодающим. Имеется также не датированное письмо от Эванса, в котором он подтверждает получение открытки и ещё раз приглашает Толстого посетить Маунт Лебанон. Фредрик Эванс умер в Декабре, 1892-го года. Имеются ещё два конверта адресованные Холлистером Толстому в мае, 1891-го г. и январе, 1892-го г., но письма потеряны и не существует указания ответил ли на них Толстой, или нет.

* * *

Из вышеизложенного становятся очевидны факторы притяжения — отталкивания в отношениях между Толстым и Шэкерами. Толстой искал принципы, которые могли бы сделать жизнь на земле нравственно оправданной и по этому сносной. В шэкерском этосе он нашёл много привлекательного ввиду его собственных высокой ценой приобретённых убеждений. Шэкеры были пацифисты и, так-же как и Толстой, следовали принципу несопротивления злу. Шэкеры отвергали авторитет официальных церквей, какого бы вероисповедания они ни были, особенно в совокупности с авторитетом правительственным. Толстой делал то-же, но в ещё более крайней степени, осуждая все правительства, даже чисто гражданские, от религии отдалённые и демократические. Шэкеры верили в нравственность физического труда, самостоятельность, воздержание от эксплоатации неимущих. Счастливейшие моменты в жизни Толстого были проведены им в полях, в совместной работе с крестьянами.

Шэкеры отвергали половую деятельность, брак, порождение потомства. И тут их взгляды совпадали с толстовскими и возбуждали восхищение Толстого и должно быть и долю зависти, ибо им по видимому удавалось жить в духе их проповеди, а Толстому не удавалось.

И Толстой и шэкеры были провидцы, но тут сходство между ними начинает пропадать. Толстой был провидец с мечтой, единым видением, но без видений в мистическом смысле слова; Шэкеры были провидцы и с мечтой и с визионерством. В конечном итоге Толстой верил только в одно и доверял только одному: силе своего разума. Он гнался за недостижимой мечтой, сознавая разумом неисполнимость своего задания, и каждый этап по дороге к этому идеалу ему необходимо было установить и проверить при помощи разума. Таким образом, когда шэкеры говорили, что не следует сопротивляться злу, он этому сочувствовал. Но, когда они предлагали практические и нравственные преимущества общей собственности, он должен был от них отвернуться, ибо разум подсказывал ему, что эти два принципа, практический и нравственный, не могли совместно существовать без компромисса. Так-

174

же, когда шэкеры пытались основывать свои доводы на содержании Книги Откровений, Толстой опят отверг их, потому что видения Св. Иоанна не могли быть восприняты разумом Льва Толстого, и по этому не пользовались в его глазах никаким авторитетом. И наконец, когда шэкеры требовали от него, чтобы он поверил, что женщина одержимая трансами узрела конечную правду, приняла на себя силу и власть Иисуса Христа и таким образом осуществила второе пришествие Божие — что мог на это ответить Толстой?

Не принимая даже во внимание возможность какой то мнимой враждебности питаемой Толстым по отношению к женщинам, если даже таковая и существовала, заявление о божественной сущности Анны Ли могло только показаться в высшей степени смешным человеку, который знал, не посредством нервных припадков, а посредством целой жизни проведённой в мучительных исканиях логического разума, знал, что вопрос второго пришествия Христа, будь то в мужской, будь то в женской, будь то в какой угодно другой форме должен быть неуместной выдумкой просто по той причине, что Христос никогда не покидал земли и пребывал на земле в сердцах людей желающих принять Его присутствие в форме любви к Богу, повиновения закону Божию и последственному Христианскообразному поведению по отношению к братиям и сестрам своим и к самим себе.

175

Date: 22 января 2015

Изд: Записки Русской академической группы в США. Т. 12. Нью-Йорк, 1979.

OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)

ПРИЛОЖЕНИЕ:

ПСС. Т. 64. М., «ГИХЛ», 1953:

А.Г.Холлистеру (A. G. Hollister)

1889 г. Октября 18. Я. П.

Дорогой друг,

Прошлую весну я был занят писанием книги о браке¹ и пришел к совершенно новым взглядам на этот вопрос. Одновременно я читал книги, которые смог достать об общинах в Америке. Прочел книгу Нойс² и книгу одного немца³, имя которого запамятовал. В этих книгах я нашел совершенно новые для меня сведения о шекерах. В то же самое время я получил письмо от одного шекера с книгами, трактатами и тремя фотографиями. Я прочел эти книги и был очень благодарен брату⁴, приславшему их мне, но, к несчастью, потерял письмо с адресом, так что не смог ответить и поблагодарить его. Теперь получил ваши книги, трактаты и письмо, прочитал всё это и благодарю вас. Всё это подкрепляет мой взгляд на брак, излагаемый в книге, которую сейчас кончаю. Я думаю, что идеалом христианина всегда было и должно быть полное целомудрие, и очень ценю ваши книги на эту тему.

Знаю, что вы, шекеры, всегда говорите правду и того же ожидаете от других, и потому скажу вам совершенно откровенно всё, что я думаю о ваших религиозных взглядах. Я думаю, что вы исповедуете истинную христианскую религию и ведете истинную христианскую жизнь, но вы верите в две вещи, в которые я никогда не смогу уверовать и в которые вам не следовало бы верить: во-первых, в святость всей библии, включая ветхий завет и послания и откровения матери Анны⁵, и, во-вторых, в воплощение духов.

Истинное откровение божие содержится лишь в словах Иисуса, которые приведены в евангелиях, и только они могут руководить вами. Нет других духов, кроме нашего духа, который всегда борется с материей. Дух есть противоположность материи, но проявляется только в материи. Всякое проявление духов без материи есть обман.

Пожалуйста, не лишите меня вашей любви за мою резкость. Я очень ценю ваше доброе расположение ко мне и люблю вас.

Лев Толстой.

Печатается по копии. Датируется на основании записи в Дневнике Толстого 18 октября (см. т. 50).

Алонзо Холлистер (Alonzo G. Hollister, р. 1830) — американец, сектант-шекер; в письме к Толстому от 23 сентября 1889 г. из Mount Lebanon излагал учение шекеров, писал, что основное их правило — безбрачие.

¹ «Крейцерова соната».

² Noyes, «History of American socialism» («История американского социализма»). См. т. 50.

³ О какой книге идет речь, не установлено.

⁴ Толстой ошибся, говоря, что он получил письмо «от брата». В архиве Толстого сохранилось письмо женщины-шекера А. Стикней (Ascenath Stickney) от 30 марта 1889 г., при котором имеются фотографии лидеров общины шекеров и извещения о посылке Толстому брошюр: «The shaker answer» («Ответ шекера») и «Plains talks» («Простые речи»).

⁵ Анна Ли, руководительница шекеров.

ПСС. Т. 65. М., «ГИХЛ», 1953:

Алонзо Холлистеру (Alonzo Hollister)

1891 г. Января 27 — февраля 6? Я. П.

Дорогой друг и брат, я получил ваше длинное письмо и прочел его с интересом, но должен признаться, что все ваши доводы, взятые из Откровения Иоанна, не убедили меня. Я не считаю эту книгу нравственным руководством. Я думаю, что откровение божие должно быть просто и понятно самой простой душе. Вообще, как я вам прежде говорил, дорогой друг, я вполне согласен с вашим образом жизни, но не с вашей теорией, особенно относительно духов. Надеюсь, что откровенное выражение моих мыслей не уменьшит вашего доброго расположения ко мне.

С братской любовью, искренно ваш

Лев Толстой.

Печатается по недатированной машинописной копии «К неизвестному» из АЧ. Сохранился черновик, написанный рукой Т. Л. Толстой. Дата определяется письмом Холлистера от 9 декабря нов. ст. 1890 г., на конверте которого имеется помета Толстого: «Я отвечу», и записями в Дневнике Толстого: 20 декабря 1890 г., 2 января и 6 февраля, отметил: «Написал письма… двум шекерам» (см. т. 52, стр. 6).

Ответ на письмо Холлистера от 9 декабря нов. ст. 1890 г. о спиритизме и о доказательстве его на основании Апокалипсиса.

Фредерику Эвансу (Frederic W. Evans)

1891 г. Января 27 — февраля 6? Я. П.

Дорогой друг и брат. Благодарю вас за ваше доброе письмо. Большой радостью было для меня узнать, что вы разделяете мои мысли о христианстве (я получил брошюры, которые вы мне послали¹), и был очень удовлетворен вашими взглядами относительно различных способов выражения религиозных чувств, сообразно с возрастом тех, к которым они обращены. Я получил брошюры, которые вы мне послали, прочел их не только с интересом, но и с пользой, и не могу их критиковать, потому что согласен со всем, что в них написано. Есть только один вопрос, который мне хотелось бы вам поставить. Вы, насколько я знаю, непротивящиеся. Каким же образом вы удерживаете хотя бы и общинную, но все-таки собственность? Считаете ли вы допустимым для христианина защищать собственность от посягателей на нее? Задаю этот вопрос, потому что считаю, что принцип непротивления — главная черта истинного христианства, и самое трудное в наше время это быть верным ему. Как же справляетесь вы с этим в вашей общине? С искренним уважением и любовью искренне ваш

Лев Толстой.

Я получил ваши брошюры. Вы говорите в вашем письме, что послали мне книги. Именно ли о книгах вы писали, или вы послали брошюры, назвав их книгами? Я получал, время от времени, более года тому назад, орегонский журнал «World’s Advance Thought». Иногда встречал в нем ваши статьи². Очень благодарен издателю за присылку этого журнала. В каждом номере я черпаю духовную пищу, если бы только не спиритическая тенденция, которая мне чужда. Кто его издатель и как давно он основан? Соглашаюсь со всеми его религиозными взглядами. Очень люблю этот журнал.

Печатается по недатированной копии. Сохранился черновик, написанный рукой Т. Л. Толстой. Дата определяется письмом Эванса от 6 декабря нов. ст. 1890 г., на которое отвечает Толстой, и записями в Дневнике Толстого, приведенными в примечаниях к предыдущему письму (см. т. 52, стр. 6).

Фредерик Эванс (Frederic W. Evans, 1808-1893) — американец, шекер, проповедник, автор ряда брошюр и листовок, посвященных изложению мировоззрения секты шекеров и ее истории.

Ответ на письмо Эванса (на английском языке) от 6 декабря нов. ст. 1890 г., в котором Эванс извещал, что послал Толстому свои брошюры, излагающие учение шекеров и историю этой секты, а также высказывал свои мысли о некоторой общности их взглядов с Толстым.

На конверте письма Эванса помета Толстого: «Я отвечу». Ответ Толстой начал на отдельном листе, но, написав несколько строк, оставил его.

¹ В конверте письма Эванса от 6 декабря сохранились следующие листовки: Elder F. W. Evans, «Universal Republic. A shaker Pronunciamento» (Старейшина Ф. В. Эванс, «Всемирная республика. Манифест шекеров»), его же, «The Country. A new Earth and new Heavens» («Государство. Новая земля и новое небо»).

² В сохранившихся в яснополянской библиотеке номерах этого журнала статей Эванса нет.