26 мая [1920 г.] в доме Чертковых, в Лефортовском пер., в Москве, состоялось свидание части членов делегации английских рабочих, прибывшей для ознакомления с условиями жизни Советской России, с группой друзей и единомышленников Л. Н. Толстого.
Из членов английской делегации присутствовали: Клиффорд Аллен (представитель Независимой Рабочей партии), Бертран Россель и мистрисс Сноуден, жена рабочего, известного английского парламентского деятеля, интересующаяся особенно постановкой дела детского воспитания в России.
Из друзей и единомышленников Л. Н. Толстого присутствовали: В.Г. Чертков, А. К. Черткова, П. И. и П. Н. Бирюковы, A. П. Сергеенко, В. Ф. Булгаков, В. А. Молочников, К. С. Шохор-Троцкий, М. В. Муратов, И. Н. Колосков и др.
Английские гости приехали на автомобиле, в сопровождении итальянского корреспондента Артуро Каппа, также изучающего Советскую Россию, и еще одного лица, сопровождающего делегацию по поручению Советского правительства.
Встреча с англичанами носила самый сердечный характер, в виду того, что как Клиффорд Аллен, так и Б. Россель хорошо известны были собравшимся в доме Чертковых в качестве убежденных антимилитаристов. К. Аллен, письмо которого к Ллойд-Джоржу напечатано по русски в „Ежегоднике О. И. С. за 1918—1920 г.", три или четыре раза отказывался в Англии от воинской повинности и сидел в тюрьме в самых ужасных условиях. Б. Россель прочел в Англии ряд лекций против войны и также подвергался тюремному заключению.
Беседа началась с того, что когда англичанам представили, в числе других, „главу течения трезвенников" И. Н. Колоскова, то они заинтересовались этим течением, и В. Г. Чертков довольно подробно должен был рассказать англичанам о трезвеннической коммуне.
— Каковы основные положения вашего мировоззрения? — спросили англичане у И. Н. Колоскова.
— В настоящее время я разделяю мировоззрение Л. Н. Толстого.
Англичане поинтересовались, были-ли среди трезвенников отказы от воинской повинности, и, узнав, что были, как при царском строе, так и после, стали расспрашивать об отказах от воинской повинности вообще. Им рассказали подробно о декрете Совнаркома от 4 января 1919 г., о деятельности Об'единенного Совета Религиозных Общин и Групп, об экспертизе Совета по вопросу искренности отказавшихся, о позднейших урезываниях значения декрета специальными циркулярами правительства, о том, как протекают дела об отказах в Народных Судах в Москве и в провинции, наконец — о преследовании отказавшихся, расстрелах и т. д.
В свою очередь Кл. Аллен сообщил, что в Англии за время мировой войны было 30000 отказов от военной службы, из них 6000 — без согласия на замену этой службы какими бы то ни было обязательными работами. Эти 6000 человек содержались в тюрьмах.
Кл. Аллену задан был вопрос: справедливо-ли было напечатано в одной советской газете, будто бы он сказал в одной речи, что хотя он и отказывался от военной службы в Англии, но он пошел бы служить в Красной Армии. Кл. Аллен заявил, что он этого не говорил. Ему были приписаны слова, сказанные другим членом делегации. Он написал по этому поводу опровержение в газеты, но не знает, было-ли оно напечатано. Кл. Аллен, по его словам, является противником военной службы в какой бы то ни было форме. „Правда, — сказал он, — для меня является сложным вопросом, как должно поступать Советское правительство по отношению к полякам, начавшим настоящую войну, но все-таки, если бы я был русским и желал помочь Советскому правительству, то я не пошел бы на войну, а помогал бы Советской власти в другой области, — например, в экономической".
От воинской повинности разговор перешел к трудовой повинности и к отказам от нее. Англичане очень этим вопросом интересовались. Им рассказали о случаях отказов от трудовой повинности и сообщили, что собравшиеся отрицательно относятся к ней. Говорилось, что только добровольный труд имеет нравственную, да и практическую тоже, ценность.
Стали говорить о применении трудовой повинности в крестьянстве и затем перешли вообще к положению крестьянства, которое большинством присутствующих обрисовано было как крайне тяжелое и безотрадное, при том не только с материальной, но и с моральной стороны.
Коснувшись земельного вопроса, присутствующие отметили то катастрофическое положение, к которому приходит сельское хозяйство, основанное на принудительных методах. Крестьянин старается обрабатывать как можно меньше земли, только для себя. Принятой теперь системе земледелия некоторые из присутствовавших противопоставили систему „единого налога" Генри Джорджа, при пользовании которой освобождение земли от частной собственности совершается не насильственным, а мирным путем, при чем интенсивность труда земледельца не понижается, а повышается.
Говорили об отсутствии индивидуальной свободы при нынешней режиме, об отсутствии свободы слова, о монополизации сочинений Толстого, составлявших, согласно завещанию автора, общенародную собственность, о невозможности жить в России, не находясь на государственной службе и не подвергаясь в своей деятельности известному давлению со стороны правительства, об „огосударствлении" кооперации и т. д.
— Мы не имеем оснований жаловаться на установившийся режим, — говорили присутствующие, — потому что мы лично, скорее, не потеряли, а выиграли от революции. Если же мы указываем не известные недостатки Советской власти, то потому, что отсюда можно вывести ценные духовные уроки. Недоброжелательства к большевикам, как к людям, у нас ни у кого нет. Мы держимся правила Толстого: „Ненавидь дурное в человеке, а самого человека люби". Нет у нас и никаких оснований желать возвращения старого режима. Но то, что мы говорим о теперешней жизни России, вытекает из нашего общего убеждения, что никакой внешний режим сам по себе не может дать людям счастливого устройства жизни. Необходимость работы каждого человека над самим собой остается всегда в полной силе. Отсюда вытекает и то, что внутреннее достоинство человека, как такового, не должно нарушаться и оскорбляться никем, ни под каким предлогом, и что человек никогда не может быть средством к достижению каких бы то ни было целей, а только — самодовлеющей целью...
Англичане спросили, как смотрят единомышленники Толстого на вопрос о блокаде и считают-ли они, что снятие блокады улучшит положение России?
— Это вопрос очень сложный, который требует ответа специалистов, — ответил один из присутствующих, — а мы, как не специалисты, не можем его решить. Но мы, во всяком случае, думаем, что если нам будут делать добро, то из этого добра ничего, кроме добра, выйти, не может.
В связи с этим вопросом о международных отношениях, англичанам указано было на ту „наилучшую форму интернационализма", которая заключается в разнообразных мирных отношениях между народами, вне политики. Например, английские квакеры находили возможным, отнюдь не входя в политические споры, распри и несогласия, проявлять в эпоху обоих революций истинное братское отношение к русскому народу: они много и плодотворно работали по призрению детей — сирот, по устройству детских трудовых колоний, снабжали русских детей сухим молоком английского производства, тратили в России как денежные средства, так и личные силы, — и перед такой формой взаимного международного общения можно только преклониться.
Англичане сказали, что они лично знают всех выдающихся вождей английского движения квакеров и передадут им, как высоко ценят их деятельность в России.
Беседа вообще носила очень серьезный характер и продолжалась около 3-х часов. По окончании ее, обе стороны обменялись выражениями благодарности за сообщенное друг другу, гостей попоили чайком без сахару и со ржаными сухариками, и они уехали. Все присутствовавшие провожали английских друзей за ворота дома. Прощание было так же сердечно, как и встреча.
Надо думать, что правдивая, об'ективная и внеполитическая оценка современной русской жизни единомышленниками Л. Н. Толстого имела известное значение для членов английской делегации.
Изд: «Истинная Свобода», № 3, июнь, 1920.